Сначала мне не везло. Когда родилась вторая девочка, муж от меня отказался. Ему было много и одной девочки, он хотел мальчика, а я не справилась. Кроме того, я начала обделять его вниманием. Мне не хватало времени. Вскоре приехала свекровь поглядеть на вторую внучку и зашлась в крике, потому что её красавец сын меня осчастливил, а я плачу ему чёрной неблагодарностью. Он институт закончил, а я училась всего лишь на портниху. Должна бы ему ноги мыть, а я даже чистые носки ему не подаю. Недолго я терпела всякую брань и согласилась, что я ему не пара. Он ушёл вместе со своей мамой. Ушёл и как в воду канул.
Работаю я в научной лаборатории техником. На складах получаю концелярские товары, спирт, всякие материалы и детали, немного печатаю, отношу и приношу бумаги. Такой человек,как я, в лаборатории тоже нужен. Как без меня наукой займёшься? Никакого времени не хватит. В благодарность мне зарплату повысили, дали должность старшего техника. К мужу я никогда за помощью не обращалась. Он тоже не торопился помогать. И так он меня до нельзя осчастливил, замуж взял и оставил в квартире с детьми. Но не об этом речь. По ночам я подрабатывала шитьём детишкам на молочишко. Но увлеклась подработкой и сильно переутомилась. Короче, я попала в больницу на долгих три месяца.
Все нормальные люди выходят из больницы слабые, бледные, похудевшие. Может быть потому, что ко всем каждый день ходят обеспокоенные родственники, жалеют их и таскают всякий провиант огромными сумками, портят аппетит. Ко мне ходить некому. Моя бедная мама испугалась за свою никудышнюю дочь, прикатила из далёкой деревни, взяла на себя заботы о внуках и на время болезни переселилась в мою квартиру. Но больница была слишком далеко от дома, и посещать меня она не могла, зато мы с ней говорили по телефону. Она грузила меня домашними проблемами, держала меня в тонусе, чтоб я не расслаблялась и помнила, что дома без меня никак.
Однако, это всё не помешало мне поправиться на тощих больничных харчах на двадцать килограмм. Только ноги меня, как и всех после больницы, плохо держали.
Люди быстро привыкают к хорошему, и я сказочно обленилась. Среди дня меня так и тянуло на бочок, поспать. В больнице я привыкла есть мало, как птичка, и медленно, как малое дитя. В моём положении это большой плюс. Мама меня пожалела и после выписки сразу не оставила, осталась ещё на недельку.
-Ну, чудо моё, как же ты без меня будешь жить? А я больше не могу. У меня хозяйство, домой скоро поеду, билет уже взяла.
-Ма, не волнуйся. Я уже послезавтра выхожу на работу. Приспособлюсь.
Но с приспособлением дела шли туго. Отвыкла я от обычного темпа, что говорить. У меня две дочки, хорошие послушные и добрые девочки, но слишком маленькие. Одной девять лет, а другой три ещё не исполнилось. Одна ходит самостоятельно в школу, другую надо отводить за ручку в детский садик. Хорошо, что школа недалеко и детсад рядом. С утра, которое обычно начиналось ровно в семь часов, мне приходилось готовить свежий завтрак, гладить постиранную вечером одежду, помогать детям быстрее одеться, покормить их и отправить в школу и детсад. Сама я спешила к автобусу. С громким криком «уплотнитесь товарищи!» вламывалась в него и прибывала на работу с малым опозданием всего на тридцать секунд. За секундное опоздание меня переутомились ругать и больше не ругали, а чтобы не отняли квартальную премию, приходилось от души вкалывать, проявлять энтузиазм. Вобщем жизнь не хуже, чем у других. Жаловаться не на что.
-Зинка! Что ты как сонная муха, давай поворачивайся быстрее, - это мама утром так взбадривала меня.
Я бы и рада поворачиваться, да мои размеры изменились. И в своей малогабаритной кухне я теперь цепляюсь за все углы, аж бока от синяков почернели. Мама не устаёт каждую минуту усердно тренировать меня. С раннего утра идут команды:
-Ну, просыпайся дочка, давай одеваться, - эта команда в шесть утра специально для меня. Мама переводила меня на другой режим жизни.
-Вставай, вставай дружок, - громко поёт мама уже для всего нашего женского коллектива.
-Умываться, быстрей. Не зевайте. Завтрак остывает, - это опять всем. Никто не спорит, но спать-то хочется.
-Сходи, Зина, на улицу, развейся. Давай, быстро отведи Светку в школу. Негоже ей одной ходить через дорогу. Сама прогуляешься до работы и силы вернуться. Можно Светочку провожать вместе с Ларочкой. Тебе и ей больше гулять надо.
Конечно, я безропотно подчиняюсь, а силы не возвращаются. Наоборот, последние крохи меня покидают. Едва дождалась момента, когда мама уехала, и я снова начала жить в привычном ритме. Только и в привычный ритм я уже не вписывалась. В первый же день опоздала на десять минут, потому что не смогла втиснуться в автобус. Я всё объяснила, и контролёры на первый раз меня простили. Пришлось выходить раньше на полчаса.
На работе в то время ходила по рукам брошюрка про бег трусцой. Её всю затрепали и затёрли, пары страниц не хватало, и обложка куда-то делась. Её мне всунула в руки секретарша начальника. Наша секретарша добрый жизнерадостный человек, но не в меру любопытна. Мимо её стола не пройдёт, не пролетит и не проползёт никакая информация. Вот и брошюрка тоже не миновала её стола.
-На почитай, если хочешь, а потом в мусор швырни, - сказала она.
-Людмила Михайловна! А мне-то макулатура зачем? – обидилась я.
-Зачем, зачем... А затем. Её все читали, кроме тебя. Мне тоже дали. Я посмотрела и читать не стала. Все учат, как надо жить. Лучше бы помогли материально, а как жить я сама соображу. Не хочешь читать швырни в урну, всё одно ты мимо пойдёшь.
-Ладно, - сказала я, взяла в руку книжонку и пошла, забыв про урну, потом закрутилась и перед концом рабочего дня машинально сунула её в сумку.
По дороге с работы взяла в магазине хлеб с молоком и бегом за Ларочкой в садик. Старшая Света сама пришла домой. Я быстро приготовила ужин, накормила детей, уложила их спать, кое-как сделала все необходимые ежедневные работы и, разбирая сумку, обнаружила остатки брошюрки. Посмотрела, полистала, повертела и подумала:
-Интересно, зачитали до дыр и бросили. Все прочитали, а я чего ж. Я как все. Сейчас вот почитаю, погляжу и выброшу.
С первой страницы, с первых слов я поверила автору. Он писал о моей беде, он советовал мне, как выжить. Я влепилась в строчки, как в последнюю надежду. Главное - это бегать трусцой, не ходить. Нужно, чтоб какое-то время обе ноги отрывались от земли. Телу нужна встряска, чтоб кровь не застаивалась. От застоя все беды и болезни. Всё так близко и понятно, только методику кто-то вырвал. И что значит "трусцой"?
-А наплевать на указания, главное, чтоб две ноги на время отрывались от земли. Это что же получается? Автор понемногу летать что ль учит? – спросила я книжку и захохотала во весь голос, забыв о детях.
Смех смехом, а зарплаты катастрофически не хватало. Дети растут, как на дрожжах. Раньше подрабатывала шитьём. Небольшой заработок, но важный. Себя и детей обшивала. Так что мы были сыты, одеты и жили не хуже других. А теперь шить не успеваю. Однако всё имеет свой срок, девчонки растут и голыми их из дома не выпустишь. Надо срочно садиться за машинку, шить им одежду, надо зарабатывать на тряпки и кусочек масла к скудному кусочку хлеба, а я обленилась и ожирела. Теперь времени не хватало. От такой беды что поможет? Только бег трусцой.
На утро я вскочила в половине шестого, одела спортивные брючки и свитер, натянула резиновые сапоги и пошла к лесу. Я твёрдо решила бегать, чтобы прийти в норму. А как иначе жить?
Надо сказать, что лес начинался недалеко от угла моего дома. Была ранняя весна, снег сошёл недавно, но вода уже ушла. В лесу под ногами сырые прошлогодние листья и трава. Идти легко и мягко. Я выбрала дерево, как начало маршрута, и смело побежала от него. Но через пять шагов голова сильно закружилась и ещё через два шага, уже падая, я обняла ствол соседнего дерева, чтоб отдышаться. Подумала и решила, что голова может кружиться с непривычки от избытка кислорода. Я опять рванулась вперёд с тем же самым результатом. Тут я разозлилась не на шутку и стала хрипя и рыча бегать от дерева к дереву. Через полчаса упорных занятий до меня дошло, что бег не моя сильная сторона, и, опустив повинную голову, я двинулась в обратный путь пешком. Не успела пройти десяти шагов, как ко мне подошёл молодой стройный мужчина.
-Здравствуйте. Я уже полчаса наблюдаю за вами и не могу понять, что вы делаете?
Краска бросилась мне в лицо, от стыда в глазах потемнело. Я же считала, что в такое раннее время я одна в лесу вырабатываю штуки. Через минуту я обозлилась на бестактного человека и буркнула:
-А вам какое дело? Я, может быть, удовольствие получаю от своих упражнений. Снимаю стресс.
-Простите ради Бога. Я подумал, что это какие-то новые специальные упражнения по неизвестной мне системе, - мягко ответил мужчина, не отставая от меня ни на шаг.
-Ну да. Верно. Я аспирантка института физической культуры и испытываю новую методику тренировок, которую в этом году разработали на нашей кафедре, - со слезами на глазах издевалась я над собой.
Мужчина ошалело посмотрел на меня и отстал. Я пришла домой, чувствуя себя идиоткой. Приняла душ и, безмерно усталая, начала новый день по старой схеме.
Вечером, уложив детей, я опять взялась за брошюрку, и в глаза мне бросилась фраза о необходимости преодолевать себя. Значит, не одна я так тяжело начинаю бегать. И я решила себя преодолевать. На утро я ушла в другую часть леса. Повторились все мои мучения до полного совпадения. И опять, возвращаясь домой, встретила того мужчину. На этот раз он со мной не заговорил, и я поблагодарила Бога.
Ложась спать, я теперь каждый раз брала в руки потрёпанную брошюрку, читала её снова и опять открывала для себя что-то новое. Так я узнала о втором дыхании, которое обязательно должно появиться при правильном преодолении своей слабости и усталости.
Незнакомец каждый день маячил где-нибудь поблизости и вынуждал меня продолжать кривляния, если уж я аспирантка и отрабатываю новую методику. В душе я потешалась над довечивым простаком.
Через некоторое время я поняла, что у него своя жизнь, а у меня своя, и перестала его замечать.
Не могу вспомнить, когда именно случилось знаменательное событие, я смогла пробежать мимо соседнего дерева до следущего и не рыча, не кашляя, спокойно остановилась подышать. Это был день победы. Затем я стала бегать по дорожке, и вскоре дождалась появления второго дыхания. Всего через месяц у меня уже были заметные результаты. Я могла пробежать не менее ста метров. А мужчина пропал. Обидно. Наверно у него комлекс неполноценности и ему надо знать, что кто-то хуже его бегает.
Я бегала уже больше месяца. Каждое утро меня тянуло в лес подышать и побегать. Брошюрка стала моей настольной книгой. Я читала и перечитывала страницы, где автор рассказывал о страданиях таких же слабаков, как я. Я чувствовала плечо друга рядом. К осени осознав, что получаю удовольствие от неторопливого бега и могу бежать долго не задыхаясь и не потея, я отказалась от автобуса. Теперь, посматривая с любопытством по сторонам, спокойно бежала до работы напрямую, через парк всего полчаса.
Однажды, когда я бежала с работы домой, меня нагнал тот самый незнакомый мужчина. Мы с ним познакомились и далее бежали вместе. Оказалось, что зовут его Кириллом, и живёт он в соседнем доме. В лес по утрам ходил на зарядку. Как всё просто, а я то думала... Неважно, что я думала. Мы подружились и стали бегать с ним по утрам, разговаривая о том, о сём.
Пришла зима, выпал снег. Я вернула свой прежний вес, стала успевать с домашними делами, опять шью кое-что знакомым. После Нового Года мы с Кириллом чуть не расстались. Во время очередной утренней пробежки, он вдруг разоткровенничался и сказал, что он кандидат педагогических наук и преподаёт в институте физической культуры. А ещё сказал, что искал меня в институте. Я от стыда рванула через лес не разбирая дороги. Ну как скажите признаться в своей глупости и никчёмности?! Кирилл не отставал. Я мечтала свалиться немедленно в преисподнюю и переломать себе все руки и ноги! Но бодучей корове, как известно, Бог рога не даёт. И так и этак получалось, что он повернётся и уйдёт, а я буду смотреть вслед на его широкую спину. И покорившись судьбе, я призналась во всём. Что делать? Судьба! Рассказала без прикрас, как не угодила родному мужу и он бросил меня с двумя детьми, как я неудачно болела, как читала брошюрку, как боролась со своим весом и ленью. И в завершение попросила прощения за свою грубость и обман.
Вобщем, позор разоблачения пришлось испить до конца и полной чашей. Только Кирилл не смеялся. Он внимательно выслушал и, как ни в чём ни бывало, пригласил меня с детьми в Зоопарк на воскресенье. С тех пор мы с ним каждый выходной с детьми куда-нибудь ходим.
И откуда секретарши всегда всё знают? Я ничего про свои дела никому не говорила. А Людмила Михайловна всё поглядывала на меня как-то странно и вдруг однажды заговорила со мной о жизни и между прочим спросила:
-Неужели не боишься остаться одной? Или Кирилл сделал тебе предложение? Так он же старый, он старше тебя на восемь лет. Он несчастный. У него жена умерла в родах. А муж у тебя картинка, такие на дороге не валяются... и дети у вас. Ну? Не пожалеешь?
Я немного опешила. Кто сказал ей про Кирилла? А потом сообразила.
Наш город небольшой. Выходит все и всё на виду. Откровенничать я с детства не люблю. Потому на её вопрос ответила известной шуткой.
-Я цветную фотку супруга повешу над обеденным столом в кухне. Вот и не останусь одна.
-Ну что за дела такие? У всех более менее хорошеньких баб характер отвратительный. И у тебя, я вижу, характер испортился, как только немного похорошела. Я про тебя правду скажу, есть на что поглядеть. Даже фигура у тебя стала как у Венеры. Я такую видела в Эрмитаже. И платье на тебе сидит, как влитое. В чём секрет, а? Поделись по старой дружбе, - откровенно льстила умирающая от любопытства Людмила Михайловна.
-Всё просто. Бегаю трусцой от дерева к дереву, - сказала я счастливо улыбаясь и пошла по своим делам.
-Это как понимать? В переносном смысле что ли? От дуба к клёну? – всполошилась секретарша.
-От сосны до берёзы, - донесся весёлый голос из коридора.
В начале весны явился мой муж. Как свой человек, он уселся за стол и, как всегда, потребовал подать ужин. Поужинали, отправили детей спать, и законный супруг заявил, что он может меня простить, пока я совсем не скатилась по наклонной плоскости. Сказал, что брак наш не расторгнут, и мы вполне можем продолжить нашу совместную жизнь. Я смотрела на него во все глаза. Конечно, его благородный поступок меня потряс. У меня даже голова немного закружилась. Я робко спросила, что скажет его мама. Он ответил, что она его и надоумила, а сам он не собирался снова надевать хомут. Но мама его убедила, напомнила о беспризорных детях. Он решился. Я сидела молча около пяти минут. У меня не было слов. Я смотрела на него и удивлялась себе. Почему я решила, что он красив? На его гладком нежном кукольном личике были очень яркие синие, как гладкие пуговицы, глаза. Пухлые розовые будто девичьи губы кокетливо кривились. Чёрные кудри блестели от природы и прикрывали высокий чистый лобик, где не было ни одной доброй мысли.
-Он же нарцис. Просто искуственный бездушный цветок. И я, живая, о нём тосковала? Да быть того не может! Он меня просто околдовал, – с удивлением и суеверным страхом подумала я.
Молчание прервал супруг. Он не любил долгих пауз в разговоре. Он всегда принимал решения быстро. В жизни у него всё было ясно и понятно. Всё и навсегда чётко разложено по полочкам. Он терпеть не мог моих раздумий и колебаний, считал это незрелостью души и ума.
-Ты заметно похорошела за последний год. Сидишь на диете или ходишь в спортзал?
-Нет, я просто по утрам бегаю трусцой от дерева к дереву.
-А я придерживаюсь диеты и занимаюсь аэробикой в клубе. А ты по грязи в лесу...
-Да, от дерева к дереву.
-Ты и ухажёра нашла в лесу? Или это он подобрал тебя на грязной дороге?
-Нет никакого ухажёра у меня. Есть просто хороший знакомый.
-Это теперь так называется? – криво усмехнулся Нарцисс.
-Это всегда так называлось, - разозлилась я.
-Ну, хорошо. Светлана похожа на тебя. Такие же зелёные глаза и пшеничные волосы. Кстати, из-за твоих волос я на тебе женился. Но вот Лариса моя копия. Наша порода. Я решил к вам вернуться. Но, если ты опять не будешь обращать на меня должного внимания, то сразу развод. Согласна?
-Я сразу согласна... на развод, - прошептала я, холодея.
Муж встал, оделся и в дверях сказал:
-Подавай на развод сама и побыстрее. Я не хочу быть рогоносцем. У меня принципы. Я из квартиры выпишусь, всё равно она ведомственная. Но на алименты не расчитывай. Я никогда не поддержу падшую женщину.
Что ни говори, но мой муж очень культурный человек. Никогда не употреблял плохого матерного слова. А я, грешница, провожая его, употребила.