ОКБ Туполева. Прошло буквально чуть больше месяца, как я, вчерашний студент, пребывал в новом для меня качестве инженера. Этот «почти инженер» тихо занимался порученным делом, которое, к счастью, было ему хорошо знакомо: можно сказать «таблица умножения» теории автоматического регулирования. Сижу в уголке – строю графики. В комнате почти никого нет, даже моего начальника бригады нет, но меня это и не волнует. Вдруг появляется начальник отдела, (т.е. начальник моего начальника!) Он подходит ко мне: «Срочно собирайся, поедешь на базу, вот тебе предписание, справку-допуск получишь в первом отделе. Ты что, ещё не был на нашей лётно-испытательной базе?»… Вот те на!!! Я и ранее слышал, как в разговорах сотрудники отдела небрежно говорили: «Я завтра на базе» или «Его послали на базу». Я понимал, что их посылают на овощную базу. Дело в те времена привычное. И только тут дошло, что знаменитый испытательный аэродром, о котором я столько читал в разных мемуарах, о котором мечтал, без особой надежды воплотить мечту в жизнь, – это и есть та самая база, и меня туда сейчас посылают! Но зачем?
Начальник объясняет: сегодня должен состояться очередной испытательный полёт ТУ-22. (А это сверхзвуковой тяжёлый ракетоносец-бомбардировщик). Он уже поступил на вооружение ВВС, но сейчас его оборудовали комплексом автоматов для демпфирования короткопериодических колебаний. Этот комплекс уже практически испытан, остались последние штрихи. Вся математика, т.е. алгоритмы управления, заложенные в этот комплекс, разработаны нашим отделом, а «железки»-блоки выпускаются в Саратове. В целом за комплекс перед ВВС отвечаем мы. А за работоспособность отдельных блоков перед нами отвечает Саратов. (Вот такой расклад на описываемый момент)
Дальше выясняется следующая ситуация.
Первое: полёт отложен ещё вчера из-за отказа в одном из блоков нашего комплекса. Второе: из Саратова сегодня утром приехал представитель завода, для срочного ремонта отказавшего блока. Но по существующему порядку вскрыть блок он должен только в присутствии представителя заказчика, каковым является наш отдел. Третье: дело, в общем-то, простое и от ОКБ посылают меня потому, что сейчас все в разъездах и послать больше совсем некого.
Короче, под моим контролем «саратовец» должен определить и устранить неисправность, а служба базы проведёт наземную проверку. Потом я должен подписать акт, дать добро на лётные испытания, дождаться конца полёта, присутствовать на разборе, проверить и зафиксировать результаты, а завтра утром доложить обо всём родному начальству. И только-то всего!
Я робко пытаюсь внедрить в сознание высокого начальства, что, мол, недостоин столь высокого доверия, по окладу видно, что я не просто молодой, а совсем молодой специалист, а это значит, что и не специалист вовсе! Да я и дорогу на базу не знаю! И ТУ-22 я ни разу не видел… А занимаюсь теоретическими проработками и отдан в рабство Валере в интересах будущего ТУ-154…
Высокому начальнику было тогда тридцать лет! Поэтому он смело доверял молодёжи, о чём и сказал мне. Дальше он вдохновил меня следующими доводами. Первое: дорогу на базу искать не придётся, сейчас туда пойдёт наш автобус. Второе: тебе не придётся копаться в блоках: представитель из Саратова для того и прилетел, чтобы произвести ремонт! Третье: твое дело проконтролировать наземную предполётную проверку, но и тут ты не один, т.к. на базе есть своя служба и ведущий инженер по испытаниям систем автоматического управления, он и без тебя всё сделает, ты только смотри, чтобы вход и выход системы были адекватны. Ты же из МВТУ, там подготовка – что надо, разберёшься на месте, я надеюсь на тебя! Всё! Вперёд!
Обнадёженный таким образом я прибыл на Жуковскую лётно-испытательную и доводочную базу. Там я достаточно быстро нашёл соответствующий отдел, начальник которого первым делом объяснил необходимость сегодняшнего полёта и познакомил меня с саратовским представителем. Потом позвали инженера, ведущего испытания нашей системы.
Этот ведущий – подозрительно юный человек – повёл нас к самолёту, вереща, что вылет сегодня нужен позарез, иначе лишат премии всех, ведь срываются сроки предъявления машины военным. Он деловито залез в техотсек самолёта, вытащил платформу с блоками и поставил её на стол перед саратовским посланцем. Тот был ещё моложе и походил на исключённого из школы восьмиклассника. Сначала саратовский восьмиклассник пытался вести себя уверенно, он пристально разглядывал схемы, потом сломал пломбу и вскрыл один блок. После чего сел на стоящий под брюхом самолёта стул и стал чего-то ждать.
А ждал он, оказывается, что я начну копаться в блоке и искать неведомую неисправность. Мне же он доверительно объяснил, что его направили к нам из Саратова за неимением никого другого, что он свежий выпускник саратовского техникума. А что такое комплекс автоматов демпфирования он не знает даже отдалённо. Ему сказали, что в Москве головастые ребята, они мигом всё найдут и всё исправят, а он – саратовский представитель – должен подписать акт и опломбировать блок после ремонта. Пломбир у него с собой, пломбировать он умеет…
Всё! Приехали!!!
Я не знаю, на сколько лет выглядел я, наверно не старше своих коллег. И не знаю, каким образом я нашёл неисправность. Помню, что я погрузился в электрическую схему без малейшей надежды что-то в ней понять. Ни до того, ни после того не любил это занятие. Несколько утрируя реальность скажу, что до сих пор не представляю, как эти электрончики бегают по проводочкам, и почему диод пропускает их в одну сторону и не пропускает обратно. Примерно через час, на уровне подсознания я угадал неисправность. Сгорая от страха, я уверенно ткнул пальцем в схему и сказал, что вот этот диод наверняка сгорел, надо его заменить. Заменили. Проверять блок автономно не было времени, поставили его сразу на борт, чтобы проверить всё в комплексе. Риск конечно, но время поджимало.
«Ну, товарищ, проверяй!», говорю я ведущему инженеру базы. А он в ответ говорит, что ни разу сам этого не делал, т.к. он вовсе и не ведущий, а только совсем новый помощник ведущего, причём стал им неделю назад. Настоящий ведущий вчера вечером сломал ногу, вот такая история! Но ведь Вам, представителю ОКБ, раз плюнуть провести предполётную проверку, не первый же раз, а мы то уж всё вам подпишем… Начали проверку – ничего не работает!
Час от часу не легче! Но отступать некуда. В голове крутится основное правило теории автоматического управления: главное, чтобы реакция на выходе системы была адекватна входному сигналу! Но сейчас-то на выходе вообще ничего нет! А есть кипа схем и инструкций по предполётной проверке. Есть механики, готовые выполнить любой приказ, и есть «помведущего», готовый помогать – на то он и помощник. А ещё есть местное начальство, почти заискивающе смотрящее тебе в глаза: так нужен вылет!
Начинаю проверять систему по всем правилам, не боги же горшки обжигают. Но ничего не понимаю! Ноль на выходе, т.е. рули самолёта не реагируют на отклонения гироскопов.
Как я второй раз за этот день нашёл, (а может - угадал), причину недееспособности системы? Наверное, опять со страху. И тем не менее нашёл же! Оказалось: мы просто забыли состыковать разъём…
Состыковали, проверили систему – ура, всё работает! (Вот так же один раз, ещё в студенчестве, мне удалось с большим трудом разобраться в схеме магнитофона и починить его. Но это было только один раз.)
Итак, саратовский школьник гордо опломбировал блок и расписался в его исправности… Юный помощник сломавшего ногу ведущего подписал полётный лист… Я подписал заключение о готовности системы. Это мой первый полётный лист… На нём уже куча подписей! Наконец и руководство базы вслед за нами подписало…
Это был летний и очень жаркий день 1967 года. На небе ни облачка! ТУ-22 готов к вылету. Он очень красив. Хищный его профиль немного напоминает акулу. Крышки кабин экипажа находятся под брюхом этой акулы. Сейчас они откинуты вертикально вниз и ждут лётчиков, которые как-то обыденно, и не очень торопясь, подходят к самолёту.
А я, с детства читавший Яковлева и Галлая, боготворивший авиацию и мечтавший хоть краем глаза увидеть лётчиков-испытателей, глазею на это священнодействие… Почему-то крепко врезалось в память: командир экипажа – в сандалетах! В лётном костюме, но, в сандалетах! Тогда я этому не придал значения, просто подумал: очень жарко…
А сейчас думаю: командир не собирался катапультироваться ни при каких обстоятельствах! Другого объяснения этому я не нахожу.
И вот лётчики садятся в кресла, которые прямо по крышкам, (как лифт по рельсам), медленно поплыли вверх, в кабины. Что-то в этом завораживающее, космическое. Кресла с лётчиками исчезли в брюхе акулы, и за ними закрылись крышки. Ревут двигатели… Самолёт уползает на старт и… уходит в небо. Ослепительно белая бетонка ненадолго опустела… Ещё семь лет назад я мог увидеть это только во сне…
Это мой первый взлёт! И да здравствует авиация!
Фото того самого Ту-22
http://photofile.ru/users/d-suslyakov/115025253/141494759/