Странное свойство памяти
Рассказ основан на реальных событиях.
Какое это чудо – человек! Какая это мерзость – человек!
Р. Рождественский
И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними
Евангелие от Луки 5:31
Какою мерою мерите, такою отмерено будет вам
Евангелие от Марка 4:24
Всяк другого мнит уродом, несмотря, что сам урод.
Л. Филатов Сказ о Федоте-стрельце
Было лето. Хорошее время для отдыха, и совсем не годящееся для работы. Наверно поэтому отпуска и каникулы бывают обычно летом. Писать летом тоже невозможно – жарко, мухи летают, да и, опять же, хочется выйти погулять. То ли дело осень! Мокро, слякотно, из дома выходить не хочется – сиди и пиши. Но это случилось летом. И не написать об этом нельзя. Ибо таково странное свойство памяти – то что нужно помнить всем и всегда, почему-то чаще всего забывается. Впрочем, вряд ли я когда-нибудь это забуду.
Лето на псковщине выдалось жарким. Мы с моим другом Вовкой выбрались из душного Питера и уж с неделю наслаждались природой чудесных псковских лесов. Утром- рыбалка, днем- прогулки, вечером- посиделки у костра с соседскими девушками, иногда еще и грибная охота – красота. Чистый воздух, речка, лес – что еще надо уставшему городскому жителю! Жили мы у моей двоюродной бабки, бабы Фроси. Баба Фрося была веселой женщиной, всегда шутила с нами, вечером готовила нам чай с вареньем и пирогами, и в общем нам нисколько не мешала. Даже наоборот. Сердечная, добрая женщина словом.
Дом бабы Фроси на отшибе, у самого берега речки. Кругом почти что настоящий лес. Вечером идешь, так даже не по себе иногда становится. А грибов полно – даже ходить никуда не надо.
В то утро мы проснулись рано. Баба Фрося сидела на кухни у приемника и слушала радио. Я смотрю – она бледная вся сидит и головой качает.
– Что случилось, баба Фрося? – спрашиваю.
– Да вот, по радиве говорят эстонцы, чума на них, опять такую гадость учудили… эх!
Оказалось, по радио сказали, что в Эстонии будто готовятся к сносу наших русских могил на братском кладбище. Баба Фрося ветеран, всю войну до Берлина связисткой прошла. Она аж слез не могла сдержать – я вообще никогда не видел, чтоб она плакала. Вован тоже расстроился – у него там дед похоронен. Да и я тоже малость опешил – как же так. Гадко как-то на душе стало.
Ну, успокоили мы бабу Фросю. Отпоили чаем с сушками, да и пошли гулять. Вообще, мы с утра рыбачили, здесь на речке, но тут что-то настроения не было. Решили просто сходить в соседнюю деревню. Мы вроде все окрестности обошли, а вот в той стороне не были.
Погода была чудесная. Солнце еще не припекало, а так, тепло. Птицы пели так весело, летали бабочки –такие большие и красивые.
Вначале шли лесом, молча. Минут через пять вышли на сухую, песчаную дорогу вниз, к речке. Небо чистое, птицы поют, насекомые жужжат, внизу вода плещется. Спустились вниз по бережку прошлись, поднялись на пригорок и в сторону. Тут Вована понесло.
– И чего эти эстонцы не уймутся! Это ж надо додуматься! Кости им видишь ли русские помешали, тьфу! Сволочи!
– Да не кипятись ты так! – попытался я его успокоить, хоть у самого на душе гадко, словно в сортире. – Ну подумаешь, маленькая но гордая республика хочет выпендрится. Им же и стыдно быть должно за такое.
Дорога повернула влево, и снова вверх.
– Нет, подумай, – не унимался Вован – и чего мы им такого плохого сделали? Мертвые-то им чем не угодили?
Я пожал плечами. А что я мог сказать?
– Тебе –то пофиг, а у меня там дед, понимаешь. Он их гадов от немцев спасал. А они его под асфальт…Эстонцы эти….
Пока Вован вещал мы спустились вниз. Говоря последнюю фразу, он вдруг остановился и побледнел. Я посмотрел в ту сторону, и тоже чуть в обморок не упал. Нет, не может быть!
Мы подошли ближе. Не могло быть никаких сомнений. Чуть в стороне у дороги, ведущей в деревню два слегка поддатых мужичка копали яму. А вокруг валялись там и сям кости. Человеческие кости, пожелтевшие от времени. Обломки черепов, челюсти, берцовые, тазовые, руки, ноги и не пойми что...
У меня по спине от ужаса мурашки пробежали. Ноги словно к земле приросли. Как же это? А мужички спокойно продолжали свою «работу». Вот один выбросил обломок кости попавший под лопату. Другой пнул ногой валявшуюся у ног челюсть. Вытер пот. Копает. Может это сон? Виски лихорадочно колотит.
Вован первый очнулся, побежал, крича:
– Вы что же делаете, суки, это ж ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ кости!!!!!! Как же это вам не стыдно!!!
– Иди ты на хер! – мрачно процедил один и сплюнул, прямо на чей-то череп.
Я тоже не выдержал, подбежал.
– Да что же вы делаете! Средь бела дня могилы разоряете!!! Твари!
Оттолкнул одного. Тот отпрянул, но устоял, замахнулся лопатой:
– Тебе что, чмо, не ясно сказано? Вали отседа. А то ща накостыляю.
Тут у меня мелькнула светлая мысль.
– Вов, надо милицию звать – говорю. – Дуй в деревню!
Мужики расхохотались сиплым пьяным смехом.
– Ага, иди-иди! А то там не знают!
От такой наглости у меня аж дыхание перехватило. Руки сами сжались в кулаки. Ну, думаю, ща врежу, а там видно будет.
Но тут второй, что все время молчал, наконец решил, видимо, что надо объяснится. Потянулся лениво.
– Вот, мля, народ у нас непонятливый! Сказано – идите лесом. Тоже мне, борцы за справедливость, мля! Да никому эти кости на фиг тут не нужны. Кладбище тут было немецкое, еще с войны. Они когда отступали, здесь своих похоронили. Те и повоевать-то толком не успели, мля. Тапереча никто, ясен пень, за могилами не следит, вот. Короче, нам недавно посылка пришла из Чечни. Гробы цинковые, мля. Хоронить негде – в деревне кладбище забито, мля. Вот председатель и сказал – убрать фрицев и здесь захоронить наших ребят. И поделом им мля! – и с упоением пнул череп «фрица».
У меня от этой истории внутри оборвалось все… вот уж правда всяк другого мнит уродом… В голове стучало молоточком: как же так? Ведь это же кости! Людские кости!!! Да разве важно чьи они? Ведь люди же!
Нечего нам было ответить. В деревню мы не пошли. Шли молча, пока слышали стук лопаты, а как отошли подальше остановились.
– Чего ты там говорил про эстонцев? – спросил я.
Вован вздохнул и ничего не сказал. Мы посмотрели в ту сторону, где два мужичка цинично глумились над чужими костями.
Я тогда и подумал о странном свойстве памяти. Мы помним только то, что хотим помнить. И порой не помним самого главного – что мы – люди. А это очень важно, помнить, что ты человек. А еще я подумал, что стыд и позор той стране, где позволяют глумится над мертвыми. Ведь все мы когда-нибудь умрем, и лично я не хочу, чтобы после мои кости выбрасывал и топтал пьяный гробовщик. А вы?