Светлана открыла красную клеёнчатую косметичку. Молния пронзительно визгнула в тишине, и девушка невольно вздрогнула. В комнате пахло чем-то сладковатым. С утра запах был ещё едва уловим, к обеду обозначился чётче и резче, с каждой минутой становясь всё сильнее и приторнее. Ощущая этот запах, Светлана заторопилась. Руки её дрожали, вынимая из косметички содержимое. Она доставала и осторожно клала на край стола: чёрный брасматик, столбик ярко красной дешёвой помады фирмы «Rubi Rouz», маленький карандашик для глаз той же фирмы, потёртую пластмассовую коробочку с тенями холодных оттенков, тональную пудру, сухие румяна…
Часы на серванте показывали половину второго. Нужно было успеть. Светлана вытерла вспотевшие ладони о кофточку, на минуту крепко сжала кулаки, ещё раз взглянула на часы и решительно взяла в руки карандашик. Послюнила его кончик, как это всегда делала мама и, почти не дыша, провела первую линию над верхним веком. Казалось, карандаш оставляет чёткий тонкий след на поверхности слегка неровной бетонной стены. Рисовать навесу было неудобно, но стрелка получилась почти идеальной. Второй раз слюнить карандаш Светлана не решилась, поэтому стрелку на другом глазу пришлось наводить несколько раз. Она получилась хуже, чем первая, однако, тоже ничего. Светлана сравнила обе стрелки, удовлетворённо кивнула. Взяла брасматик и аккуратно подкрасила длинные ресницы. Маленькой кисточкой нанесла серые и голубые тени, растушевала к вискам. Подавила судорожный вздох. Подумала и нанесла ещё немного голубых теней. Брасматик, скатившись, упал со стола и, протарахтев по полу, остановился где-то под шкафом. Светлана встала на четвереньки, достала брасматик, сдула с него пыль и положила в косметичку. Часы показывали без двадцати два.
Красная помада легла на губы, и от этого лицо стало ярче и словно веселее… Светлана снова вытерла мокрые руки о кофточку. Решительно макнула кисточку в пудру. Провела по лицу. Загримировала глубокие тени под глазами. Смягчила заострившиеся скулы. Нанесла на щёки немного розовых румян…
В дверь резко позвонили. Светлана вздрогнула всем телом. Торопливо сгребла со стола косметику. Затолкала всё в косметичку и бросилась в коридор. Пришли люди: четверо мужчин и две женщины. Мужчины затопали по полу, засуетились у стола. Женщины затараторили в пол голоса, заторопили Светлану…
Месяц назад Светлана, сгорбившись, сидела у постели матери и, теребя кончик больничной простыни, терпеливо слушала.
- Не опускай всё время глаза. Что ты молчишь, Света? Скажи мне только правду: как я выгляжу? Только правду. Что ты молчишь? Нет, не надо, не говори. Я сама знаю, что выгляжу ужасно. Ужасно.
- Мама, не надо, перестань…
- Ответь, зачем ты забрала всю мою косметику? Ответь! Это ты виновата, что я сейчас похожа на чучело. Ко мне заходят люди…
- Кто? Кто к тебе заходит кроме меня?
- Мой лечащий врач. Он мужчина… Представляю, каково ему смотреть на меня.
Светлана вздохнула.
- Мама он врач, у него сотни больных.
- Ты не понимаешь! Женщина всегда должна выглядеть. Выглядеть! При любых обстоятельствах. Даже когда она.., - мать сжала бескровные губы, - принеси мне зеркало.
- Не принесу. Твой врач сам мне это запретил. Тебе нельзя волноваться. А косметика вызовет у тебя токсикоз…
- Какое он имеет право мне что-то запрещать. Он…
- Он твой врач и он знает, что для тебя лучше.
- Ты пользуешься тем, что я не могу встать и издеваешься надо мной.
- Мама, ну что ты говоришь…
Светлана заплакала.
- Светочка…
Рука матери была лёгкой, почти невесомой. Тонкая пергаментно жёлтая кожа обтягивала синие нитки вен.
- Светочка, ты не понимаешь. Ты помнишь, как мы жили с твоей бабушкой? Помнишь?
Светлана молча кивнула, вытирая рукой слёзы.
- Нет, ты не можешь помнить, ты была совсем маленькой. Мы же нищие, нищие, Света. У нас ничего не было, ничего не было никогда. Единственное, что смогла мне дать моя мама – это моя внешность, моя красота. Это всё… Только на это была вся моя надежда… Мама мечтала, что я удачно выйду замуж, вот тогда мы…заживём. Заживём… И твой отец был очень красивый мужчина… У меня нет его фотографии, но…поверь мне на слово… Я в красоте разбираюсь…
Мать устало закрыла глаза.
- Света, я посплю немного, ладно?
Светлана осторожно встала со стула, подошла к двери. Ей хотелось хоть на несколько минут выйти из палаты, насквозь пропахшей мочой и лекарствами. Глотнуть свежего воздуха в маленьком больничном дворике.
- Света.
Светлана оглянулась, уже открывая дверь, вопросительно посмотрела на мать. Та тихо попросила, не открывая глаз.
- Пообещай мне, что ты накрасишь меня.
- Мама, я же сказала, что…
- Не сейчас, - нетерпеливо перебила мать, - потом, когда уже будет можно… Когда всё уже будет можно. Пообещай мне. А то я знаю, как там…делают. Видела не раз… Я не хочу лежать, как восковая кукла… Пообещай, - мать открыла потускневшие глаза.
- Только ты это сделаешь сама… Никого не проси… Накрась так, как я люблю. Как мне нравится… Всё, как надо…Обещаешь?
- Об.., - Светлана сглотнула комок в горле, - обещаю.
- Спасибо, - мать снова закрыла глаза…
Гроб поставили на лавочке возле подъезда. Кучка соседок перешёптывались на дорожке. К стёклам окон прилипли любопытные дети. Грузовик с открытым задним бортом стоял на дороге, за ним метров на пять сзади - автобус с чёрными траурными ленточками, привязанными к зеркалам заднего вида. Шофёр грузовика дремал, опустив голову на руль. Шофёр автобуса курил в стороне под деревом. На клумбе под домом стояли музыканты. Одна из женщин махнула рукой, и они затянули что-то траурное, щемящее. Светлана пошатнулась, прислонилась к бетонному столбу. Кто-то вынес ей стульчик и стакан воды. Она не села и воду пить не стала.
Через несколько минут люди стали подходить прощаться. Некоторые женщины целовали мёртвую в лоб, некоторые просто касались руки. Мужчины подняли гроб на плечи и погрузили его на грузовик. Оркестр грянул похоронный марш. Шофёр грузовика поднял голову, повернул ключ зажигания, мотор затарахтел. Светлану взяли под руки и повели к автобусу. Туда же влезли музыканты и человек пять тех, кто захотел поехать на кладбище.
У свежевырытой прямоугольной ямы одна из женщин коротко сказала о том, каким замечательным человеком была покойная, смахнула со щеки слезу. Подошла к Светлане.
«Прощайтесь».
Светлана кивнула, подошла к гробу, поцеловала мать в лоб так, как это делали соседки у подъезда, кончиками пальцев тронула холодную как лёд руку и отошла в сторону. За ней к гробу медленно стали подходить другие… Женщина, говорившая речь над могилой, подошла последней, попрощалась и дала знак мужчинам. Двое из них взяли, обтянутую дешёвой чёрной материей крышку и опустили её на гроб. «Стойте!» - неожиданно закричала Светлана. Мужчины застыли, озадаченно глядя на Светлану. «Откройте! Я забыла!» Они снова подняли крышку, положили рядом с гробом на землю. Светлана осторожно бережно подняла край покрывала и, положив в гроб красную клеёнчатую материну косметичку, прошептала: «Мама, ты сегодня замечательно выглядишь. Честное слово! Ты у меня очень красивая, мама», - и захлебнулась рыданиями…