ВЕЩИЙ СОН АССИРИЙСКОГО ЦАРЯ СЕННАХИРИМА
Еврейскому народу неоднократно, за всю его многовековую историю, грозила гибель. Но самая страшная опасность тотального уничтожения нависла над ним в 8 веке до нашей эры. Побеждённые могущественной Ассирией, десять колен Израильского царства были выселены со своей земли и навсегда исчезли в необозримых просторах Азии.
Та же участь грозит и небольшому Иудейскому царству. Огромное ассирийское войско идёт на Иерусалим. Царь Иудеи Иезекия готовит город к обороне...
Царь Иезекия смотрел в узкую бойницу на верхней площадке надвратной башни. Четырёхугольная башня, высотой в сорок локтей и шириной в пятнадцать, сложенная из больших, грубо отёсанных камней, в основании которой находились главные ворота в город, защищала эти ворота и служила опорой всей крепостной стене.
Порывы ветра, прежде свежие и росистые, теперь доносили чужие, зловещие запахи. Утреннее солнце пряталось в дымке, из которой иногда проскальзывали его яркие лучи и отсвечивались ослепительными бликами на шлемах и доспехах ассирийских воинов.
Живописные холмы, окружающие город, на которых прежде паслись стада овец и коз, стояли пасеки, зеленели рощи жирных маслин и сладких смоковниц, сейчас напоминали огромный, разбуженный муравейник, кишащий тысячами врагов, и число их всё прибывало. В ушах стоял, неслыханный доселе, многоголосый гул, напоминающий рокот моря, что подступило вдруг к городу, и в нём слились крики людей, ржание лошадей, рёв вьючных животных, стуки топоров и скрип повозок.
Иезекия долго смотрел в бойницу, прикрыв глаза от солнца ладонью. Он видел на высоком дальнем холме большой голубой шатёр ассирийского царя Сеннахирима. Рядом и поодаль располагались многочисленные белые шатры и палатки вельмож, военачальников и стражи. Пешие и конные отряды передвигались по холмам и долинам. Ассирийские воины и рабы на ближних, к осаждённому городу, холмах расчищали места для метательных машин, которые на огромных повозках подвозили многоголовые упряжки волов.
Иезекие в ту пору шёл сороковой год, а воцарился он в возрасте двадцати пяти лет. Был высок и крепок телом, характер имел твёрдый, но нрав спокойный и трезвый. Мать его, Ави, дочь Захарии, была любимой женой Ахаза, царя иудейского. Воспитала она сына в традициях народа Моисеева. Почитал он Господа и соблюдал заповеди его. Может, поэтому, из тридцати сыновей своих от жён и наложниц, выбрал именно его наследником трона царь Ахаз, потому что перед смертью почувствовал вину свою перед Господом. А вина его была велика...
Во времена правления Ахаза над страной нависла беда. Отказался Ахаз поддержать союз Дамаска и Самарии, столицы северных израильских колен, против могущественной Ассирии. И, в отместку, с севера ударила объединённая сирийско–израильская армия, с юга напали эдомитяне, а с запада – филистимляне. Иудейские войска, не устояв против многочисленных врагов, с полей сражений отступили в хорошо укреплённый Иерусалим.
Заключил тогда Ахаз союз с Тиглатпаласаром, царём ассирийским, против Дамаска и единокровного Израиля. Заплатил тирану большую дань и, по его грозному приглашению, отправился в Ниневию, ассирийскую столицу.
Возвратившись из Ниневии, царь Ахаз установил в храме жертвенник ассирийскому богу Нисроху, и в городе Давида распространилась религия и культура ассирийская, нравы и обычаи. Соседи, убоявшиеся грозного союзника Ахаза, оставили его в покое.
Царь Иезекия, взойдя на престол, возвратил народ к вере Моисеевой. Он приказал порубить и выбросить всех идолов. Медный жертвенник Господу вернули на прежнее место, а ассирийский отодвинули далеко в сторону, и проходящие мимо плевали на него.
Всё это грозило большими неприятностями со стороны Ассирии, но пророк Исайя убеждал, что Господь спасёт Иудею…
К середине дня, по направлению к воротам Иерусалима устремились около сотни ассирийских всадников. Играло солнце на островерхих шлемах и железных кольчугах. Приближающийся топот копыт, звон оружия и резкие крики, подгоняющие лошадей, заставили иудейских воинов на стене взяться за оружие. Всадники остановились на расстоянии полёта стрелы. Два человека отделились и подъехали к воротам. Прикрываясь круглыми, большими щитами, они прокричали на арамейском языке:
- Слушайте все! Ассирийский царь Сеннахирим прислал нас, своих слуг, военачальников Тартана и Рабсака, говорить с царём иудейским. Пусть выйдет к нам.
Через некоторое время на стене, возле надвратной башни, появились два человека в доспехах.Это был Елиаким,начальник стражи дворца и Севна, писец и делопроизводитель. Громким голосом Елиаким сказал со стены:
- Нас послал царь иудейский Иезекия говорить с вами. Что вам нужно? По какой причине вы осаждаете город наш?
Ассирийские всадники спешились и подошли ближе.
- Я, Тартан, - сказал один из них, высокий и широкоплечий, заросший чёрной, полуседой бородой.
- А я – Рабсак, - представился второй, пониже ростом, но тоже крепкого сложения. Он вышел немного вперёд, слегка прихрамывая.
- Передайте Иезекие, - сказал Рабсак, - мы узнали, что он предал нас. Его отец, Ахаз, клялся в верности, а Иезекия убрал жертвенник нашему богу и заключил союз с фараоном египетским, с филистимлянами и финикийцами.
Он повернулся к своим и махнул рукой. Двое ассирийских воинов подвели связанного человека в окровавленных лохмотьях. Иезекия, что наблюдал в бойницу, узнал в нём Иохаза, своего посланника к фараону. Видимо, не выдержал пыток, преданный царю, слуга, развязали ему язык опытные ассирийские палачи. Опустил голову Иохаз, не в силах смотреть в глаза соплеменников, собравшихся на стенах. Муки совести жгли его больней, чем раны, покрывавшие истерзанное тело.
- Он уже не нужен нам. Он всё сказал! – Рабсак вдруг вытащил меч и, резко взмахнув, отрубил Иохазу голову. Брызнула тёмная кровь…
Вздрогнул Иезекия. Вздох ужаса прокатился по стене, покрытой толпившимися иудеями.
- Так будет со всеми, кто плетёт заговоры за спиной царя ассирийского! – взревел Рабсак.
– На кого хотел опереться ты, Иезекия? - продолжал он, перейдя вдруг на иудейское наречие. – На фараона, на эту трость надломленную, которая, если кто обопрётся об неё, войдёт ему в руку и проколет её. – Он догадывался, что сам царь всё же слушает его, скрываясь в одной из бойниц. - Ты нарушил слово, Иезекия! А ведь мы обещали дать тебе две тысячи лошадей для ка-валерии, чтоб мог ты одолеть и эдомитян, и филистимлян, что досаждают тебе, как жаловался ты. Но оказалось, ты тайно хотел заключить союз с врагами царя ассирийского! Так знай же: не поможет тебе никто! Ни фараон, ни бог твой в храме твоём!!
- Потише, потише, - сказал Елиаким, начальник дворца, - говори по-арамейски. Мы понимаем.Ты ведь с нами говорить пришёл. Зачем, чтобы люди на стенах слышали переговоры наши.
- Нет, - отвечал Рабсак, - пусть слышат все! Если не хотят они есть помёт свой и пить мочу свою. Это сказано для всех. Пусть не обольщает вас Иезекия. Не спасёт вас ваш бог. Где боги Ефама и Ариада? Спас ли телец золотой Самарию от руки ассирийской?! Кто из богов, земель завоёванных, спас народ их?! Никто! Всех сильнее наш бог Нисрох, чей жертвенник вы отринули, и он в пыли стоит оплёванный! Даёт вам царь ассирийский Сеннахирим семь дней. Если через семь дней не откроете ворота и не сдадите город, всех вас ждёт участь этого предателя, - он указал на тело обезглавленного Иохаза. – Все вы пойдёте вслед за десятью коленами израильскими!
После этих слов ассирийцы сели на лошадей и поскакали галопом в свой стан. По приказу царя, из города вышли несколько человек с заступами и похоронили тело Иохаза тут же, возле городской стены.
…В царском дворце вторые сутки заседал военный совет. За окнами слышались голоса людей, детские вопли, стук колёс по мостовым. Весь этот шум переполненного, испуганными беженцами, города подчёркивал печать тревоги, лежавшую на лицах сановников.
Стены зала, обложенные плитами белого мрамора с синими прожилками, излучали прохладу. Яркий свет, ударявший в окна, рассеивался узорчатыми терракотовыми решётками.Потолок украшала цветная мозаика. На полу,тоже мраморном, - дорогие ковры. Кресла царя и мебель из ливанского кедра и морёного дуба инкрустированы чеканными узорами из золота и серебра.
- Откупиться нечем, - тихо говорил делопроизводитель Севна, худой, лысоголовый, невзрачный человек, в белой полотняной одежде, с надетым поверх фартуком из хорошо выделанной кожи. – Всё, что есть, - полторы сотни таланов серебра да золота, - жалкие подачки для царя ассирийского. Вознегодует и осерчает он на нас за такую мелочь. Ещё большую беду накликаем. Хотя, чего уж больше? Царская и храмовая казна опустошены ещё со времён царя Ахаза.Удалось ему откупиться от своего освободителя коварного, но пришлось ехать на поклон в Ниневию.
Скрипнул зубами и поперхнулся Иезекия. Царь не любил вспоминать позорные дела своего отца. И считал его виновником беды большой.
Никогда ещё не угрожал народу Моисея столь могущественный и жестокий враг. Тиглатпаласар молниеносным нападением разрушил Дамаск, убил царя Рецина и вторгся в Израиль. Чёрнобородые, свирепые воины опустошали страну и уничтожали население. Среди дыма пожарищ раздавались стоны и крики несчастных жертв, которым ассирийцы выкалывали глаза, сажали на кол, отрубали руки и ноги и с живых сдирали кожу. Лишь Самарию - столицу, хорошо укреплённую крепость не тронули. Но уже во время царствования в Иудее Иезекии, ассирийцы снова вторглись в Израиль и начали осаду Самарии. После трёх лет осады, сменивший умершего Тиглатпаласара Саргон-II захватил и разрушил город. А израильские племена выселил из родной земли и они навсегда исчезли где-то, среди завоёванных Ассирией земель. Эти события ошеломили Иудею. Но пока ассирийцы её не трогали, поскольку ещё считали союзницей...
- Мы не можем уступить врагу и сдать город. Все их обещания – обман коварный, они не пощадят никого, - сказал Иезекия и медленно двинулся вдоль стен зала, останавливаясь у окон. На царе ладно сидел белый льняной наряд с золотым шитьём на груди и рукавах. - Приходило нам в голову, - продолжал он, что ассирийцы могут пойти на нас, потому и поспешили заключить союз с фараоном,но не предвидели, что беда так скоро постучит в ворота.
- Нам не устоять, - мрачно молвил Елиаким, начальник дворца. – В городе множество беженцев, женщин, детей. Их нечем кормить и поить. Через одну луну они и мы, вместе с ними, будем есть помёт свой и пить мочу свою, как и сказал этот Рабсак. Будь проклят он и весь род его!
- Всех,кто не может держать оружие, нужно выставить за стены города, - твёрдо сказал военачальник Иов. Левый глаз его закрывала чёрная повязка. Кожаный панцирь украшали блестящие, бронзовые латы на груди и плечах.
- Господь не простит нам такое предательство, - запалился первосвященник Азария, тряхнув седой головой. Глаза его блестели нездоровым блеском. Он весь затрясся и, казалось, что выскочит из своего просторного одеяния, сану положенного.– Их всех тут же истребят ассирийцы. На наших глазах надругаются над женщинами, разобьют о камни головки детей. Ты сможешь смотреть на такое зло?
- У нас нет выбора. Или погибнут они, но мы сможем сражаться на стенах, либо нам придётся открыть ворота, потому что женщины и дети будут умирать от голода, и мы вместе с ними. Или ты хочешь дождаться момента, когда матери станут поедать детей своих? – повысив голос, отвечал военачальник.
- Господь не оставит нас, - упорствовал Азария. - Небось, видит он, что жертвенник идолу вражескому мы давно уже отринули.
В тронном зале установилась тяжёлая, долгая тишина. Где-то в углу громко затрещал сверчок. Царь Иезекия встал и опять медленно двинулся мимо окон, забранных ажурной решёткой, заложив руки за спину. Все смотрели на него и ждали его слов. И сейчас, перед лицом опасности страшной и неотвратимой, подумал о своём отце Иезекия совсем иначе. А, может, был Ахаз и прав, и выбрал он ход единственно верный и беспроигрышный, унизившись и, даже, изменив веру в Бога единого и живого, но сохранил тем самым не только свою, но и жизнь многих тысяч людей, сохранил страну и город Давидов. А веру в своего Господа и вернуть можно. И возродилась она, и живёт, и уцелела Иудея. Значит, Господу так угодно было. Возможно, нет вины Ахаза в том, что Самария лежит в развалинах и десять колен изра-ильских изгнаны из родной земли невесть куда. Сдвинул брови Иезекия, вспомнив дни те страшные, когда на его глазах в жестокой схватке с всесильным врагом северные колена гибли. И затаилась, от страха замирая, Иудея, не шелохнулась, не смея вмешаться и прийти на помощь. Да и не по силам это было. Вот и пришёл теперь её черёд...
Наконец, царь обернулся и сказал спокойным голосом:
- Можете разойтись. Когда понадобится, кликну вас. Есть ещё немного времени. Надобно найти решение. Должен его подсказать Господь наш.
Иезекия привычно провернул на среднем пальце левой руки массивный,золотой перстень с царской печатью. Живой жёлтый блеск бальзамом лёг на душу, предал уверенность, надежду.
Великая сила, таинство и искушение заложены в этом божественном металле, и недаром отливали из него золотого тельца. Да металл ли это? Кто создал его, Бог или Сатана? Станет беспомощным старцем цветущий юноша, в дряхлую, уродливую старуху обратится юная красавица. Народятся и умрут их дети. Падут стены и храмы, канут в лету народы и царства. Но не морщинки не оставит беспощадное время на его лике сверкающем. Безразлично смотрит, сидящий в нём, неукротимый дьявол на ухищрения, коварства и подлости, на потоки крови, пролитой за обладание его тяжеловесной, драгоценной плотью.
Издавна служил этот перстень печатью и передавался по наследству. Царский род Иудеи шёл, не прерываясь, от Давида. Но не помнили, кто из царей повелел отлить перстень-печать. Будут ли носить и далее его цари иудейские? Или украсит он, как трофей, руку сатрапа ассирийского?
Разошлись сановники и доложили царю,что хочет говорить с ним его мать.
Годы Ави, дочери Захарии, близились к шестидесяти. Зашла она в одежде из шёлка и виссона, и запахло в зале египетскими благовониями сладкими. Располнел гибкий стан её, а груди, прежде персиковые, повисли гирями. В чёрных красивых глазах, подведенных сурьмой, стоял вопрос. Она заговорила о том страшном времени, похожем на нынешнее, когда царь Ахаз, в осаждённом сирийцами и израильтянами Иерусалиме, вошёл в храм и стал упрекать Господа в бездействии. А потом принёс на алтарь всесожжения, в жертву богу Молоху малолетнего сына своего, от наложницы. Иезекия помнил тот ужас в глазах жён и наложниц царя, которые прятали сыновей своих от царских слуг. Успокоил он Ави, что не отступится от Господа. Что не станет приносить он жертвы человеческие, а тем более, детей своих, что вера его тверда и надеется он на помощь свыше за веру свою непреклонную.
С вечера и ночью со стороны ассирийского стана слышался какой-то необычный шум, гул и топот множества ног. Доносились резкие голоса, вспыхивали и гасли костры. Стража на стене города забеспокоилась. Боялись ночного штурма. К утру всё стихло. Взошедшее солнце осветило пустые холмы, покрытые чёрными подпалинами, пеплом, изрытые, загаженные мусором, костями животных и обломками вырубленных оливковых рощ. Ассирийское войско сняло осаду и ушло. Радостные крики огласили воздух. Люди пели, водили хороводы,радуясь неожиданному избавлению, возносили хвалу Господу, лица светились улыбками. Беженцы, тем не менее, не спешили покидать город, опасаясь, что враг задумал хитроумную ловушку.Царь велел выслать разъезды,проверить,действительно ли сняли осаду и ушли идолопоклонники.
Вскоре стало известно, почему вражеское войско покинуло осаждённый город. В Ниневии, столице Ассирии, братья царя захватили власть и Сеннахирим двинулся с войском на свою столицу расправиться с заговорщиками.
В тронном зале дворца опять собрался военный совет. Первым заговорил первосвященник Азария:
- Наши молитвы были услышаны. Свершилось предначертание Господнее. Враг покинул пределы Иудеи и не угрожает городу Давида. Стойкость перед лицом врага и тяжкие жертвы сотворили чудо великое.
Начальник дворца, грузный Елиаким, поднял руку, прося слова.
- Говори, - разрешил Иезекия.
- Я думаю, - Елиаким медленно погладил широкую бороду, - радость наша преждевременна. Ежели не поставим в храм жертвенник Нисроху, враг вернётся обязательно. В городе полно его лазутчиков. Следует решать, либо поклоняемся ассирийскому богу и тогда, возможно, не тронут нас, либо… уповать на Господа нашего…И тогда, кто знает…Грешен народ, всех грехов не замолить…
- Что скажешь ты, Иов? – царь обратился к военачальнику, угрюмо молчавшему.
- Скажу то, что известно всем, - Иов повёл широкими плечами, - враг намного сильнее нас. Молитвы - дело не надёжное. Если мы решаем биться, следует готовиться срочно и серьёзно.
- Казна пуста, - воспользовавшись паузой, заявил писец Севна, - но в закромах есть запас зерна, оливкового масла и сушёных фруктов. С водой дело хуже. Из пяти брехот, три полупустые. До сезона дождей опорожнятся.
- Ты говоришь так, будто враг у ворот. Но он, хвала Господу, ушёл, - сказал Иезекия.
- Надолго ли? – писец глянул на застывшие лица сановников.
- Смотрю я, что вопрос ребром стоит, - шумно вздохнув, промолвил царь. – Остаёмся ли народом веры Моисеевой, или поклоняемся богу ассирийскому. – Он встал с кресла и, по привычке, медленно прошёлся по залу. – Но прежде, чем его решать, - царь остановился и слегка возвысил голос, - мы позовём сюда и выслушаем пророка Исайю. Пошлите за ним кого-нибудь.
Вздулись желваки на щеках Иезекии. Острая тревога за судьбу страны, за жизнь близких людей и соплеменников жгла царя и, доселе непреклонный, заколебался он в вере своей.
Известный на весь Ханаан пророк Исайя, сын Амоса, обитал в небольшой, тесной пристройке к городской стене. Найти его было не трудно, и вскоре он прибыл во дворец. Знаменитому старцу было за семьдесят. Но шагал он твёрдо, взгляд имел орлиный, хотя руки слегка тряслись. Одежда состояла из льняного серого хитона до колен, подпоясанного верёвкой. На ногах – простые сандалии. Седые, редкие волосы достигали плеч. Полуседая, подстриженная борода торчала вперёд. Он опирался на деревянный посох с медным, отполированным рукой до блеска, набалдашником.
Выслушав, зачем его позвали, пророк заговорил надтреснутым, но достаточно громким и чётким голосом:
- Думал, что не дождусь, – он с укором глянул на царя. – Вы собрались решать без меня судьбу народа и страны…И вы ещё колеблетесь. Да не бывать тому, чтобы идолы и истуканы, сотворённые людьми, заменили народу иудейскому и израильскому Бога живого, Господа нашего.
- Народа израильского нет уже. Нет десяти колен израилевых. Пали они под ударами Ассирии.Уведены в плен и пропали без вести, - вмешался Иов. – И нас может постигнуть та же доля.
- А всё потому, что забыли они Господа. В Вефиле, храме израильском, поклонялись Господу, отлитому в виде золотого тельца. А вокруг стояли Астраты, Ваалы и Молохи. Идолы затмили им разум и заполонили сердца. И отвернулся от них А-Шем. И послал на их головы гибель и разорение. Ты правильно сказал, - старик гневно глянул на военачальника, а затем перевёл тот же взгляд на царя, - и нас ждёт та же доля, если отступимся мы от Господа, сидящего на херувимах, Бога единого всех царств земли, сотворившего небо и землю.
- Но Сеннахирим, царь ассирийский не боится Господа нашего, и силы его неисчислимы, - возразил Иов. - Самария пала, а стены её были повыше и потолще Иерусалимских, да и людей, и запасов там было поболее.
- Потому и пала, что погрязла в ереси! – рассвирепел старик и ударил посохом по полу. – Никакие стены не спасут нечестивцев. А все эти цари: ассирийские, египетские, дамасские и филистимские, поклоняющиеся богам лживым, сгинут во тьме веков, и силы их, хоть и неисчислимые, смоет сила А-Шема, как смывает волна песок морской. И пропадут они, и следа от них не останется. Не вздумайте отступиться от Господа! Серебром да золотом не откупитесь вы от врага грозного и жестокосердного. Дал царь Ахаз Тиглатпаласару многие тысячи сиклей, опустошил страну и казну. Но откуп – защита всегда временная, снова враг у ворот.Лишь тогда услышит Господь молитвы ваши,если укрепите стены города Давидова, соберёте да обучите армию, наготовите стрелы острые, да заточите мечи железные. Я всё сказал! – старик ударил посохом по полу, поклонился царю и направился к выходу.
- Правду сказал пророк! – твёрдо промолвил Иезекия. – Нет пути иного, как биться с врагом. И к битве той будем готовиться. А жертвенник богу ассирийскому, Нисроху, разберём и выбросим. Все можете идти, только ты, Иов, останься, - он указал на военачальника.
Когда все вышли, царь подошёл к Иову и обнял его за плечи.Были они ровесники и дружили с детства. А когда воцарился Иезекия, то назначил своего соучастника игр детских и юношеских, ловкого и бесстрашного, начальником армии. Ибо в преданности его не сомневался. И не ошибся. Предан был ему Иов, лучше всех скакал на лошади, бил стрелой без промаха на 50 шагов, владел копьём и мечом замечательно, но и ум имел острый и находчивый.
Не раз иудейское войско, ведомое Иезекией и Иовом, совершало победоносные походы против эдомитян и идумеян, и доходило до города Элафа, что на Чермном море. На пятый год воцарения Иезекии ударили они на врагов своих извечных, филистимлян. Разбили их в чистом поле и погнали, и ворвались в Газу, разгромили и разграбили её. Только Иезекия и Иов знали, что часть добычи большой, до 300 талантов золота и серебра (а в каждом таланте по 3 тысячи сиклей) было припрятано на чёрный день. И, похоже, день этот настал.
- Как думаешь, друг мой, вернутся ли ассирийцы?
- Если разберём, как ты приказал, жертвенник богу Нисроху, то обязательно вернутся и осадят город, - отвечал Иов, глядя царю в глаза прямо и пристально.
- Разберём и выбросим! Так сказал пророк Исайя, и я так думаю. Иначе поступить не можем.
- Тогда к войне надо готовиться, к осаде долгой и упорной.
- Как считаешь, сколько времени есть у нас?
- Думаю, что года два, от силы три, не более.
- Не много, но достаточно. Пошли верных людей, чтобы выкопали таланты филистимские. Казна пуста, а работа предстоит большая, деньги надобны. Не зря заготовили мы с тобой такой запас, да поможет нам Господь наш.
Весь следующий день Иезекия, военачальник Иов и начальник дворца Елиаким, тоже опытный воин, осматривали стены Иерусалима и подступы к городу.
На двух высоких холмах расположен город Давида, и высота стен и башен, окружавших его, усиливала неприступность крепости.
Но искусен в осаде, хитёр и упорен враг. Тысячи рабов насыпали огромные валы, достигающие высоты стен. Передвижные башни защищали тараны, разбивающие стены и пробивающие ворота. Баллисты и скорпионы – метательные машины, с дальнобойностью до 400 шагов, сбивали со стен защитников, забрасывали в город огромные камни и сосуды с горящей нефтью. Но самой страшной бедой, подтачивающей силы защитников крепости, как бы ни высоки и ни прочны были её стены, являлись голод и, особенно, жажда.
Города расположены в Иудее на высоких холмах и горах, а ручьи и потоки протекают в низинах. Колодцами их не достать. Источником воды для осаждённого города являются лишь зимние дожди и роса, обильно выпадающая летом по утрам. Дождевую воду накапливали в специально вырубленных глубоких цистернах, оштукатуренных водо не проницаемой известью. Росу собирали искусно сложенными полыми пирамидами камней. Вода конденсировалась на камнях и стекала по ним внутрь пирамиды, в углубления в её основании. А ещё росу собирали большими и чистыми полотнищами, отжимали их в сосуды. Но всей воды этой было недостаточно для многолюдного города и, к концу засушливого лета, осаждённые жестоко страдали от жажды.
Об этом думали Иезекия и Иов, изучая, в который раз, оборону города, и планируя сооружения новых, более высоких стен и башен.
- Вот она, вода, - сказал Иезекия Иову, стоя на стене и глядя вниз, в Кедронскую долину, по камням которой струился ручей Гион, - нет жизни без неё. Как подать её в город?
Резво нёс полноводный источник прохладные, прозрачные воды рядом с городом. Стремительно и говорливо протекали они мимо, обтачивая камни русла и, словно дразнясь, убегала вдаль желанная влага и пропадала где-то вдали, уже бесполезная. Со смехом и песнями, по утрам и вечерам, когда падала сила солнца, спускались к ручью с пустыми сосудами девушки и женщины из города. А подымались молчаливо, медленно и бережливо, стараясь не расплескать тяжёлую ношу, не потерять даже несколько капель.
Задумчиво смотрели Иезекия и Иов на живительные струи, которые, подобно драгоценному серебру, сверкали и переливались под лучами солнца.
- Но, если подумать, то подать можно, - медленно промолвил Иов. Он посмотрел на царя и глаза его остро сверкнули, озарённые яркой мыслью.
- Ты думаешь, можно? – вспыхнул Иезекия, потому что острый взгляд Иова, словно пронзил его, и понял он, что подумали об одном и том же.
- Воистину! Как же раньше не пришло мне в голову, - вдохновенно сказал Иезекия. – Пробьём в горе канал-водопровод и отведём в него часть ручья. Подадим под землёй воду в город и накопим её в колодце. Работать будем тайно. Выставим стражу. Наймём эфиопов или идумеев. Они мастера на подземные ходы. С водой нам долгая осада не страшна.
Целый месяц Иезекия и Иов, призвав лучших зодчих, создавали планы и чертежи реконструкции старой и строительства новой, более высокой стены. Стена должна была идти углами, то выступающими вперёд, то обращёнными внутрь. На остриях углов предполагалось воздвигнуть высокие и прочные башни. Неприятель при штурме такой стены неизбежно окажется под обстрелом с флангов. Особое внимание уделялось надвратной башне, защищавшей ворота – самое слабое место. Ворота и башню над ними решено было поставить в углу, обращённом внутрь стены. С тем же умыслом, что враг, пытаясь проломить их, будет атакован стрелами и камнями с боков.
Царь спешил. Работа была тяжёлой и ответственной. Её оказалось неожиданно много, а времени мало. Подгоняла грозная опасность. Сильный, свирепый и коварный враг не пощадит никого.
Строительство шло и днём, под палящими лучами солнца, и ночью, при свете факелов. В основание стен и башен укладывались огромные камни из Эдема. Камень там прочный и мастера в каменоломнях знают своё дело.
По обновлённым и выровненным дорогам, упряжки волов тащили платформы, на которых лежали камни, по 15 локтей длины и 5 – 6 ширины. Трудилось население не только Иерусалима, но и окрестных деревень и городов. Наняли строителей из Эдема, Финикии и Египта. На оплату шли, извлечённые из тайника,филистимские таланты. В храме Соломона позолоченные ворота заменили деревянными, со стен снимали позолоченные листы, расплавляли в сикели серебряную и золотую храмовую утварь и посуду. Люди гибли от непосильной и опасной работы. Но Иезекия подгонял, он очень спешил.
В подвалах, недоступных грызунам, накапливались запасы продовольствия. В больших мешках, плетённых из соломы: зерно пшеницы, бобовые, чечевица и сухие лепёшки. В верхних этажах хранилищ тускло отсвечивали толстыми, круглыми боками, закрытые деревянными пробками, большие пифосы с оливковым маслом. Тут же висели связки лука, чеснока, сушёных грибов. В плетёных корзинах, наполненных с верхом, - сушёные плоды и прессованные финики; в деревянных бочонках – мёд и соль. Особое внимание – сушёному мясу жвачных животных, копчёной птице. В темноте и прохладе подвалов ждали своего часа, запечатанные смолой, керамические сосуды и меха с вином.
В Финикие и Египте посланцы царя обменивали драгоценные ароматы, благовония и масти на оружие, снаряжение и продовольствие.
Иов отбирал для армии молодых парней и крепких мужчин, которые, после изнурительных упражнений с оружием, не ропща, строили стены и башни. Царь не досыпал, следил за работами, подгонял.
Их Ниневии, столицы Ассирии, пришло известие, что Сеннахирим подавил мятеж и казнил заговорщиков. Вернув себе трон, он снова готовил огромную армию к походу.
Иудейский царь, для союза против Ассирии, направил послов в Египет, Финикию, к филистимлянам и даже в Вавилон, к царю Меродах-Баладану.
Но только египетский фараон склонялся к тому, чтобы выступить против Ассирии. Остальные колебались.
К концу первого года строительства Иезекия понял, что не успеет заложить огромные и прочные камни из Эдема в основание и наружную обшивку всей стены и башен. Остановились на том, что укрепили ими надвратную башню и стены, примыкающие к ней, фасадные. Теперь пошёл в дело местный камень, с ближних каменоломен. Строительство ускорилось, хотя известняк не может сравниться по прочности с гранитом.
Прокладка подземного водопровода близилась к завершению. Используя опыт его проходки, царь Иезекия дал указание прорыть тайный подземный ход из своего дворца, под стенами города, за его пределы и хорошо замаскировать выход.
Однажды Иезекие донесли, что народ ходит в храм, но теперь поклоняется медному змею, отлитому вместе с огромной медной амбатьей - чашей, установленной на двенадцати бронзовых волах. Эта чаша предназначалась для омовения жертвенных животных и называлась морем. Люди дали змею имя
Нехуштан, кадят ему и возносят молитвы.
Царь вызвал к себе первосвященника.
- Что приключилось, Азария, почему народ поклоняется змею, называет его Нехуштан, курит ему благовония? И происходят дела эти богомерзкие в черте храма Господнего?
Опустил голову Азария. В последнее время сильно сдал он. Похудел, осунулся, сгорбился, хотя и не старый ещё. Видимо, точила его тайная болезнь. Но молчал о ней. Знал, что скажет народ: «Если не отмолил себя у Господа, значит, велик грех его».
- Люди подлы в своем первородном грехе, - молвил Азария. - В любом поводе ищут себе идолов. Видят они, что сняли позолоту со стен храмовых, разуверились. Вот и стали ходить на поклон к змею медному. Велел бы сломать его, да боюсь гнева твоего, ведь отлили его ещё во времена Соломона.
- Вели сломать змея. Вера в Бога единого укрепит народ наш. Про храм скажи людям, что вернём позолоту на стены и ворота, если отобьёмся от царя ассирийского. А не отобьёмся, то храм нам уже не понадобится. Выгонят всех из родной земли.
- Как скажешь, так и сделаю.
- Сломай, хоть и жаль мне змея этого. Стоит он со времён Соломона. Как всё меняется! Един был тогда народ наш.А ныне что? Два колена лишь осталось. Наше – Иудино, да ещё Вениаминово, колено небольшое, слабое. Как случилось, что распалось древо Израильское на два ствола, на два царства? И что войны вели между собой братоубийственные, и союзы заключали с врагами нашими общими?
- А причина всё та же, государь мой: корыстолюбие, стяжательство, гордыня да жажда власти непомерная. Повинен в том Ровоам, сын Соломона. Вступив на престол иерусалимский, отправился он в Сихем, на сход десяти племён северных, чтоб получить их одобрение. И получил, если бы принял их просьбу налоги скостить, что в поборы обратились. Верховодил у северян в те времена Иеровам. Говорят, что от египетского фараона подарки получал немалые золотом и серебром. Так вот, заявил Иеровам наследнику Соломонову: «Наложил твой отец на нас тяжёлое ярмо. Облегчи долю нашу, сними часть налогов, и мы будем и дальше служить тебе». Попросил три дня на раздумье Ровоам, а по истечение трёх дней сказал, корыстолюбцами подстрекаемый, распалявшими гордыню его:«Отец мой наложил на вас тяжкое ярмо,а я сделаю его ещё более тяжким. Он карал вас плетьми, а я буду карать скорпионами». И тогда посланцы племён северных отказались признать нового царя, и покинули Сихем. Ровоам не понял того, что беда приключилась большая, и решил применить таки силу, хоть его и отговаривали. Послал карателей, во главе с ненавистным сборщиком податей, Адонирамом. И вот десять северных племён объединились и разбили Адонирама, и убили его. Тогда и отделились окончательно. И объявили Иеровама своим царём. Десять лет шли пограничные стычки, которые привели к войне. А через пять лет после раскола, фараон Сусаким ворвался с большим войском, разбил и тех, и других. Пришлось откупиться от него и опустошить храм и царский дворец. Вот так, через каких-то двадцать лет после завершения строительства храма, погас его золотой блеск в первый раз. Как и сейчас: где раньше сияло золото, - торчали голые камни и деревянные стены. Но восстановили храм последующие цари, восстановим и мы его с помощью Господа. И если у нас, в Иудее, до сих пор у власти потомки царя Давида, то в Израильском царстве сменились потомки девяти имён, а через 230 лет, после отпада, и вовсе исчезли все десять колен с лика земли. Поскольку поклоня-лись они золотому тельцу.
- Но мы укрепились в вере своей истинной, а посему избавит нас Господь от доли злой. А змея Нехуштана сломай, ибо обратился он в медного тельца.
...По весне прибыло доброе известие, что халдеи в Вавилоне восстали против гнёта ассирийского и прекратили выплату дани. Та же весть пришла из Финикии, Сирии и Египта. Сеннахирим двинул свои войска сначала на Вавилон. Через пол года сообщили, что халдеи разбиты и ассирийцы идут усмирять Сирию, Финикию и другие мелкие царства. То, что их ждала участь Вавилона,сомнений не было.Вся надежда возлагалась на Египет,государство большое и сильное, но в те времена уже обнищавшее, и сила его катилась к закату.
Уже полтора года шло строительство новых стен Иерусалима. Царь Иезекия был недоволен: несмотря на все усилия, дело продвигалось медленно. Стены, шириной в 10 локтей, должны были иметь высоту в 20 – 25 локтей; башни: высотой в 30 – 45, шириной в 12 –15 локтей, но поднялись лишь чуть больше половины запланированного.
Людей не хватало. Многих косили болезни, иные погибали на стройке. На беду, случился ещё неурожайный год, плохо было с продовольствие, большая часть которого шла на запасы. Кончились деньги. Царь ещё раз обложил налогом состоятельных жителей. Каждая семья должна была внести в казну по 50 серебряных сиклей. Никто не роптал, люди отдавали последнее, так как знали, что деньги не будут разворованы, а пойдут на защиту их жилья и жизней.
Иов распорядился работать и в шабат. Первосвященник Азария воспротивился. Иезекия вызвал обоих к себе. Первым явился Азария. Он ещё больше осунулся, белки глаз подёрнулись желтизной, но зрачки были расширены и смотрели яростно:
- Не будет того,чтоб народ веры Моисеевой работал в святой шабат, в который сам Господь отдыхал и велел народу своему! Не дозволю, не допущу!
Последние его слова услыхал запоздавший Иов. В отличие от Азарии, он выглядел бодро, глаз его уже не гноился, чёрную повязку не носил. Иов поклонился царю и гневно глянул на Азарию:
- А если враг пойдёт на штурм в шабат, ты запретишь взять в руки оружие?
- То случай особый.
- И сейчас особый случай. Каждый седьмой день не работаем. Выходит, каждый седьмой камень не уложен, седьмой меч не выкован, не заточен. Каждый седьмой щит и седьмое копьё не изготовлено. Каждый седьмой воин не вооружён и не обучен. Не много ли, когда в ворота стучится враг?
- Пусть иноплеменники работают. Господь вознегодует, если иудеи шабат святой нарушат, падёт на нас кара небесная.
- Господь мудр, он разберётся и поймёт, что ныне время не для праздностей. Построим стены, отобьём ассирийцев,вот тогда и отдыхать будем,и молиться.
- Не допущу, не дозволю! – Азария рубанул воздух высохшим кулаком. – В шабат молитва доходит до слуха А-Шема, Господа нашего. Не подстрекай к делам богопротивным.
- Нет богопротивного в том, чтоб защищать город Давида, Господь помогает тому, кто дело делает, чему не раз я был свидетелем, а молитве труса и бездельника - грош цена. Не дойдёт она до Господа и в шабат! – Иов тоже начал распаляться.
- Не будем трудиться мы в шабат, - сказал, молчавший до сих пор, Иезекия. – Не будем нарушать святости и гневить Господа. Не гоже лишать людей праздника и отдушины в трудах праведных. Пусть работают иноплеменники и рабы.Но в другие дни привлечём и женщин, и детей, достигших бар – мицвы.
Иезекия сдвинул брови к переносице:
– Я о чём хочу сказать вам. Жжёт меня та мысль, что Самария пала на глазах наших, при стенах высотой до 30 локтей. Могучий был мецад.
- Бывал не раз я в Самарии, - голос Азарии ещё дрожал от уходящего гнева. – То был город блуда, бесчестья и корысти. На улицах расхаживали бесстыжие, раскрашенные и умащённые благовониями женщины. Разгуливали, разодетые в иноземные одежды, молодые мужчины и даже старцы. А мера хлеба постоянно уменьшалась и вес сикля падал. Бедняков продавали в рабство за пару обуви. Гири на весах были ложные и высевки вместо зерна продавали. Сан первосвященника передавался не по жребию, как по закону Моисееву, а по наследству, а то и просто за подарки дорогие и деньги. Ещё пророк Амос вещал самарийцам, что покарает их Господь за распущенность и за Золотого тельца, что отлили они в виде Господа и установили в своём храме в Вефиле. Да не послушались они мудреца, и царь израильский приказал выгнать пророка, под предлогом, что подстрекает народ против власти. Но недаром сказано, что посеешь, то и пожнёшь.
- Самария держалась три года против ассирийцев, - сказал Иов. – И пала она потому лишь, что запасы еды и воды кончились, и защитники мочу свою стали пить. Но нас не ждёт такая участь. Подземный водопровод уже закон-чен и колодец под дворцом наполнился водой. Сто вёдер в день поднимают воротом.
- Стены, стены возводить надо. Пророк Исайя говорил мне, что не устоит Египет перед ассирийцами. Междоусоба там сейчас. Сперва на Египет пойдут, как на более сильного, а потом уже за нас возьмутся. Торопиться надо, - сказал Иезекия.
Но египетский фараон решил не дожидаться нападения ассирийцев. Собрав большое войско, он направился им навстречу. Пройдя Синайский полуостров, армия фараона вступила на земли филистимлян. Цари Гефа и Аскалона пропустили египетские войска беспрепятственно, зная, что идут они против общего неприятеля. Филистимляне снабдили египтян лошадьми, продовольствием, оружием и некоторые их отряды пополнили войско фараона. Вблизи филистимского города Экрона фараон остановился. Он выбрал большую, просторную равнину и стал поджидать ассирийцев, решив дать здесь главное сражение. Поскольку, основной ударной силой египетской армии были боевые колесницы, то для удобства их действия равнину, по приказу фараона, выровняли и вычистили, убрав камни и бурелом; отвели ручьи, осушили и засыпали болота. Фараон выслал разъезды, и его многочисленная армия, поджидая врагов, готовилась к бою.
Ассирийский тиран,узнав через сеть лазутчиков, где остановились египтяне,стремительно пошёл на сближение, по пути усмирив и обложив данью Дамаск и другие мелкие царства. По обычаю того времени, победители включали в свои войска соединения из побеждённых народов.
Прискакавший на измученной, покрытой пеной лошади, старшина разъезда доложил фараону, что видел приближающийся передовой отряд ассирийцев. А через несколько дней, поздним вечером египтяне увидели на востоке широкое зарево от костров. Это ночевало подошедшее ассирийское войско.
И вот, состоялась решающая битва. На широкой равнине, овеваемой морскими ветрами, сошлись две армии, примерно равные по численности. Первыми начали бой египетские колесницы,которые устремились на центр ассирийцев, пытаясь сломать боевое построение и лишить своих врагов организованных действий, - излюбленный и давно опробованный египтянами приём. Колесницы были встречены тучей стрел и градом камней из пращей. Всё же, они ворвались в ассирийские передние ряды, но не пробили их, а завязли. Следом за колесницами двинулись, чтоб завершить их дело, египетские копейщики. Они были атакованы с флангов, закованной в латы, тяжёлой ассирийской конницей. Египтяне начали отступление, сохраняя боевой порядок. В дело, с обеих сторон, вступила лёгкая пехота, вооружённая мечами, топорами и дубинами. В ответ на дикий и свирепый вой ассирийцев, египет-ские воины подбадривали себя резкими выкриками. Отовсюду раздавались вопли раненых, хрипы умирающих, и ужас охватывал живых, когда несколько человек сразу оказывались пронзёнными копьями и стрелами. В бой вступали с обоих сторон всё новые и новые отряды. Плотные ряды сражающихся колебались, как морские волны. В центре образовалась страшная давка, нельзя было поднять руку с мечом или копьём. Убитые стояли рядом с живыми, и тот, кто упал, даже легко раненый, уже не мог подняться, раздавленный множеством ног. На левом крыле за египтян сражались филистимляне. Здесь было просторней, и они стали теснить ассирийцев, своими железными секирами пробивая их шлемы и панцири. Спотыкаясь о тела поверженных, они наткнулись на густые ряды врагов, которым давка не давала возможности отступить или бежать. У сражающихся уже не было сил, щиты и копья, мечи и секиры были разбиты от постоянных ударов. Не получив поддержки, филистимляне не смогли развить свой успех, и ассирийцы, надавив на левое крыло, заставили их отступать. Отовсюду летели стрелы и дротики, от которых нельзя было уклониться.
Решающие события развернулись на правом фланге, когда Сеннахирим бросил в бой свой резерв, армянскую и мидийскую конницу. Она опрокинула египетскую кавалерию и стало ясно, что фараон потерпел поражение. К вечеру египтяне обратились в бегство. Сеннахирим захватил богатый египетский обоз, но не стал преследовать фараона и идти за ним в Африку. После недолгой осады, он взял филистимскую крепость Лахис, в 400 стадиях на юго-запад от Иерусалима, чтоб обеспечить себе тыл, и двинулся на Иудею.
К тому времени крепостная стена вокруг Иерусалима была почти закончена. Иезекия приказал, чтобы на пути ассирийских войск население покидало дома и уходило в горы. Скот угоняли, сжигали не сжатые посевы, траву и деревья. Засыпали колодцы, осушали пруды. Враг не должен был найти ни крова, ни продовольствия. Но враг приближался. И вот настал день, когда, поднявшись на надвратную башню, Иезекия увидел ассирийское войско. Побледнело лицо иудейского царя, - все холмы вокруг Иерусалима занимал вражеский стан.
Новая, высокая стена Иерусалима, удивила Сеннахирима. Два с половиной года назад его армия уже стояла перед этим городом.Он без труда взял бы его. И лишь мятеж в тылу, в его столице, заставил отступить и снять осаду.
Сеннахирим, поначалу было решил, что стены и башни, хоть и высокие, но слабые, - за короткий срок возведены они. Но увидев, что в основании и снаружи стен уложены камни большие и прочные, поразился быстроте действий и кипучей энергии иудеев. Царь понял, что предстоит ему осада долгая и изнурительная. Он велел, чтоб гудели в трубы, били в барабаны, выли трещотки и войска крик подняли большой, надеясь испугать неприятеля. Затем послал с гонцом иудейскому царю устрашающее письмо:
«Пусть не обманывает тебя твой Бог, - писалось в том письме, ибо ассирийский царь знал набожность иудеев, - что не падёт твой город от руки моей. Разве не слыхал ты, что сотворили цари ассирийские со всеми землями и городами, покорив и разорив их. Ты ли устоишь?! Разве Боги народов, покорённых нами, спасли их?! Разбиты халдеи, финикияне и египтяне. Где царь Емафа? Цари Арпада и Сепарваима? Ены и Иввы? Где города их, превращённые в груды развалин? И ты там будешь, если не покоришься мне!».
В Иерусалиме, в царском дворце собрались сановники. Прочитал вслух ассирийское письмо Иезекия, и глаза его загорелись гневом. Но первым заговорил Иов:
- Не для того возводили мы стены высокие, чтобы открыть ворота врагу. Лучше падём в бою, чем пойдём под меч его безропотно.
- Нет веры ассирийским царям, вероломны они. Но есть ли у нас выбор? Откупиться нечем, - тихо молвил Севна, делопроизводитель. - Все деньги растрачены на строительство стен и вооружение. - Да, правда то, что цари ассирийские разгромили многие народы, разрушили и разграбили города их. И богов побеждённых побросали в огонь, - сказал первосвященник Азария. - Не помогли те боги народам своим. Глухи и немы
оказались перед людскими страданиями. Но не боги то были, а изделия рук человеческих: дерево, камень, медь и золото. Потому и истребили их, и народы, поклонявшиеся им.
Смолк Азария и последние слова его повисли в воздухе, ставшем вдруг вязким, липким, словно кровью, сочащейся из ран, пропитанным. И понесло тленом, гарью, пеплом и мертвечиной; затхлым запахом развалин и запустения. Побледнели лица и затрепетали сердца в смятении.
Не слышно было даже шума города привычного. Страх обуял горожан, залепил им рты, расширил глаза, руки и ноги схватил немощью. Лишь птицы за окном щебетали беззаботные да небеса стояли лазурные и безмятежные.
Только Иов не побледнел, а стал розовым, в предвкушении схватки яростной. И глаза его сверкнули, как у ястреба, и рука легла на рукоять меча у пояса.
- Пойдёмте в храм, помолимся. Господь подскажет нам волю свою. - Иезекия встал с трона царского и направился к выходу. Все молча двинулись за ним.
В храме, глядя на стены, лишённые позолоты и прежнего дорогого убранства, царь и его слуги шептали молитвы, но мысли их путались, а перед глазами закрытыми стояли видения страшные, картины побоища кровавого, и сердца трепетали в ощущении безысходности.
После молитвы послал Иезекия Елиакима - начальника дворца, Севну - писца и первосвященника к пророку Исайе за советом.
Пророк Исайя был болен. Он лежал в тесной каморке своей, на топчане, укрывшись старым покрывалом. Услыхав гостей, вышел к ним. Прочитав письмо царя ассирийского, он вернулся в каморку свою, выпил воды из ков-ша деревянного и снова вышел к царским посланникам:
- Передайте господину вашему, царю иудейскому, - сказал он хриплым голосом, покашливая. - Мне известно, о чём он молился Господу. Пусть не боится угроз царя ассирийского. Я пошлю на Сеннахирима дух, и услышит он злую весть, и возвратится в землю свою. И поразит Господь мечом в земле его. Так и сбудется.
На следующее утро Сеннахирим получил ответ из Иерусалима:
«Правда то, что поразил ты многих царей. Разорил их земли и разрушил города. И Боги тех земель не заступились за них. И побросал ты их в огонь, сломал и разрубил. Но не Боги то были,а изделия рук человеческих,потому и бессильны они.Но наш Бог– один всех царств земли. Он сотворил небо и землю. И поразит он тебя и войско твоё, если не отступишь ты от города Давидова. Защитит наш Господь народ свой избранный».
Прочитал то письмо Сеннахирим, рассмеялся и бросил его в огонь. Выпуклые чёрные глаза его сверкнули злобно и мстительно, и он сказал своим сатрапам:
- Вот подвезут осадные машины, тараны, баллисты и катапульты, и начнём штурм.
А вечером в его большом шатре был пир. Сидел Сеннахирим в окружении своих военачальников. Курили благовония. Пили вина финикийские и египетские, ели яства изысканные, и танцевали перед ними, под музыку струнную, обнажённые жёны царей побеждённых и замученных. И вместе с ними пило и пировало всё войско.
А ночью приснился царю сон, будто повстречался он с Богом иудеев. И Бог предстал перед ним невидимым, в виде облака грозового. Говорил он голосом трубным, и облако сверкало молниями вслед за каждым словом его: «Ты посмел меня порицать и поносить. И возвысил ты голос на святого Бога Израилева. Всё, что делал ты, опустошая города укреплённые и превращая их в развалины, я предначертал ещё в древности. Все дела твои и помыслы, всё знаю я. И дерзость твоя против меня дошла до ушей моих. И за дерзость твою надменную, я вложу кольцо моё в ноздри твои, и удила мои в рот твой, и возвращу тебя назад, тою же дорогою, которую пришёл ты. А взнак сего, пошлю этой ночью ангела, и истребит он тысячи из людей твоих».
В эту же ночь Иов, с сотней лучших воинов, вышел через подземный ход, вырытый из дворца и проведенный за стены Иерусалима. Стража ассирийская, обращённая к городу, не следила за тылом, зная, что опустошён он. Иов пробрался в стан ассирийский, который спал, размягчённый после пира. Его воины убили многих спящих ассирийцев и благополучно вернулись обратно, перепачканные в крови вражеской.
Утром Сеннахирим, находящийся под впечатлением сна, был поражён вестью о гибели множества своих воинов. Он приказал снять осаду и ушёл с войском в Ассирию. По возвращении в Ниневию, он был убит своими сыновьями, когда молился в храме Нисроха, бога своего.
35. И случилось в ту ночь: пошёл ангел Господень
и поразил в стане ассирийском сто восемьдесят
тысяч. И встали поутру, и вот все там мёртвые.
36. И отправился, и пошёл, и возвратился Сеннахирим,
царь ассирийский, и жил в Ниневии.
37. И когда он поклонялся в доме Нисроха, бога своего,
то сыновья его убили его мечом, а сами убежали
в землю Араратскую.
«Ветхий Завет, Книга 4-я Царств. Глава 19».
Отто Шмидт, Нацрат Иллит