Милая любовь поселилась в моё сердце совсем недавно. Я угощала её овсяным печеньем, поила молоком и иногда давала затянуться сигаретой LM. Она была неприхотлива, но, в сущности, неопытна и пуста, как стеклянная стерилизованная банка.
Милой любви явно не хватало одежды поярче, причёски помоднее, лица помиловиднее. Ко всему прочему, она была склонна к частым депрессиям, что свойственно меланхолическим натурам.
Полный книжный набор. Я назвала её LM, чтобы хоть как-то осовременить этот скромный и тихий лик.
Луна стучала в спину, мы сливались на миг, захватывая в этот вихрь пушкинскую Татьяну, Джульетту, Незнакомку…
Ты нас разделял и раздевал по очереди. Было странно смотреть на её тонкую спину, маленькую грудь, длинные пальцы. Она гладила наши лица, водила тёплым дыханием по рукам. Мы любили эту любовь тем чувством, за которое чаще бывает стыдно, потому что всегда бывает стыдно перед свидетелем твоей слабости. Мы крошили стекло наших воспоминаний в эти светлые ладони и тонули в запахе лавандовых волос.
Дождь шёл неуверенно, как ребёнок.
Завернувшись в плед, ты курил, уже тогда зная, что уйдешь.
Мне было 16 лет.
А теперь, когда я кажусь себе опытнее и старше, мне смешно вспоминать свои «пробежки» до телефонных будок, твои фотографии в наивных рамочках, и… конечно же, стихи, целый ворох стихов…
Мне и сейчас неловко от этих воспоминаний.
Только иногда, за столиком в кафе, когда я пишу очередную статью в местную газету, покажется случайно знакомый образ и среди суеты, пропитанной фальшью, мелькнёт томительное желание вновь встретить её… LM…