Принципы уголовной политики
Каким же образом Японии удается при всех трудностях и сбоях получать впечатляющие результаты в борьбе с преступностью? «За тысячелетия человеческой истории выкристаллизовались следующие глобальные методы воздействия на преступность: воспитание, обеспечение удовлетворенности населения, социальный контроль, изоляция лиц, представляющих общественную опасность, самозащита» [1].
Как видим, в этой системе присутствуют два начала: общесоциальное, реализуемое государством и обществом в целом, и специально ориентированное на борьбу с преступностью, также находящееся в компетенции государственных и общественных, но уже специализированных формирований. Если придерживаться предложенной С.Иншаковым схемы, то основные контуры уголовной политики в Японии можно очертить следующим образом.
В области воспитания и обеспечения удовлетворенности населения государство и общество воспитали (опираясь на национальные традиции и используя национально-психологические черты) и продолжают воспитывать законопослушных, дисциплинированных граждан, склонных ставить свой труд и свое благосостояние в жесткую взаимозависимость, а также предоставили и продолжают предоставлять членам общества удовлетворяющие их материальные и духовные блага. Специализированные органы и организации участвуют в воспитательной работе, осуществляя ее в порученной им узкой части спектра, и удовлетворяют одну из важнейших потребностей населения — потребность в безопасности.
В области социального контроля и изоляции общественно опасных лиц локальное общество, окружение по месту работы или учебы, иная контактирующая среда находят способы для того, чтобы показать лицам, внушающим опасение, свое негативное отношение к перспективе их перехода от возможности криминального поведения к реальному поведению такого рода, делая им таким образом предупреждение вплоть до демонстрации отчуждения (подобие неформальной превентивной изоляции) и продолжая этим давние национальные традиции в адаптированном к современности виде. Что касается специфических мер контроля и изоляции, в соответствии с законом применяемых правоохранительными органами при участии специализированных общественных организаций, то они являются особой частью соответствующей всеобщей системы.
В области самозащиты также соединяются общее и специальное начала. Например, правоохранительные органы предметно инструктируют граждан о способах самозащиты от преступных посягательств, а государство и общество, взятые в целом, воспитывают людей в духе самоуважения и готовности постоять за свои материальные и духовные ценности.
В настоящей статье рассматриваются главным образом та часть воздействия на преступность, которая осуществляется государственными органами (полицией, прокуратурой, судами, службой защитного надзора, пенитенциарными учреждениями), а также участие общественности в непосредственной работе по борьбе с преступностью (профессиональные приемы раскрытия японскими службами тех или иных конкретных преступлений, конечно, останутся за кадром). Имелось в виду лишь в некоторых случаях затронуть общесоциальные меры, так или иначе снижающие уровень преступности.
Борьба с преступностью в Японии основана на ряде принципов, среди которых могут быть названы: приоритет гуманистического начала; обеспечение прав подозреваемого, обвиняемого и вообще человека, оказавшегося в сфере специфических интересов правоохранительных органов; упор на профилактику преступности: оставление граждан, оказавшихся в «уголовном конвейере» (т.е. либо в стенах правоохранительных органов, либо в пенитенциарных учреждениях, либо в иных условиях жесткого ограничения личной свободы), в качестве подозреваемых, подсудимых или осужденных лишь тогда, когда это совершенно необходимо; развитый и эффективный контроль за лицами, выводимыми из «конвейера»; выдвижение на передний план задачи сохранения молодежи и подростков в рамках законопослушного поведения; максимальная опора уголовной политики на поддержку ее обществом.
Нельзя не сказать, что та высокоэффективная система борьбы с преступностью, которой с полным правом могла бы гордиться современная Япония, прошла далеко не простой путь эволюции, освобождаясь от довоенных элементов грубого насилия и проникаясь гуманистическим содержанием, которое и предопределяет успехи системы. Как справедливо отметил С.Оока, «простой пересмотр законов еще не может разрешить всех проблем. Необходимо время и еще раз время, чтобы новые правовые институты прочно вошли в сознание людей. Только тогда правосудие будет вершиться в полном соответствии с теми идеальными моделями, которые предусматриваются правом» [2].
Те, кто формируют уголовную политику Японии, и те, кто претворяют ее в жизнь, исходят из того, что суровость и массовость наказаний не могут сдержать преступность: «Японская система воздействия на преступность наиболее интересна тем, что в ней почти идеально удалось совместить относительную мягкость с высокой эффективностью» [3]. В Японии даже лишение свободы (не говоря уж о смертной казни) применяют только тогда, когда тяжесть преступления и личность преступника делают этот вид наказания неизбежным. Таким образом, суровость не исключается, но обращение к ней резко сужается до пределов, в которых она максимально обоснованна.
Отмеченные отличительные черты воздействия на преступность в Японии сочетаются с главными факторами эффективности контроля над преступностью — интенсивной воспитательной работой и высокими результатами оперативно-розыскной и следственной деятельности.
Что касается прав подозреваемого, обвиняемого и вообще человека, оказавшегося в сфере специфических интересов правоохранительных органов, то эти проблемы также находятся в Японии в центре внимания государства и общества. Для их решения создана развитая законодательная база. Зорким и самоотверженным стражем соблюдения этих прав зарекомендовала себя японская адвокатура.
В деле контроля за лицами, выводимыми из «уголовного конвейера», важнейшую роль играет система защитного надзора. По законодательству под этот надзор могут или должны быть поставлены следующие пять категорий лиц: несовершеннолетние по соответствующему решению семейного суда; несовершеннолетние, условно освобожденные от содержания в исправительно-воспитательном учреждении; условно-досрочно освобожденные из тюрем; осужденные условно с постановкой под защитный надзор; женщины, условно освобожденные от содержания в воспитательном учреждении (проститутки и т.п.).
«"Защитный надзор" — специфически японский термин, объединяющий два института, которые в Великобритании и США называют ''probation'' и ''parole'' (т.е. условное осуждение и условно-досрочное освобождение, сопровождаемые соответствующим контролем. — В.Е.). Защитный надзор состоит в том, что преступника следующим образом подвергают реабилитации под психологическим принуждением: ему на некоторое время дается отсрочка от помещения в пенитенциарное учреждение, он оставляется в обычном обществе и берется под контроль, а если нарушит поставленные ему условия, то будет помещен в пенитенциарное учреждение. Защитный надзор также применяется как руководство и контроль при обращении в обществе с лицами, условно-досрочно освобожденными из тюрем» [4].
В практической работе по сохранению молодежи и подростков в рамках законопослушного поведения правоохранительные органы Японии используют комплексное понятие «делинквентные несовершеннолетние». В соответствии с японским законодательством к категории таких лиц относятся: несовершеннолетние преступники, т.е. находящиеся в возрасте 14—20 лет (по законам уголовная ответственность наступает с 14 лет, а совершеннолетие — с 20); несовершеннолетние до 14 лет, совершившие деяния, предусмотренные уголовным законом; несовершеннолетние со склонностью к правонарушениям, для которых характерно неподчинение руководству со стороны опекающих их лиц, контакт с преступными или аморальными элементами и иной образ действий, который сам по себе не подпадает под уголовный закон, но несет опасность перехода отделяющей от этого грани. Цель обращения с «делинквентными несовершеннолетними» состоит в том, чтобы как можно больше применять к ним воспитательные меры в обществе, в необходимых случаях помещать их в воспитательные учреждения и лишь в исключительных обстоятельствах прибегать к содержанию в тюрьмах.
Взаимодействие японского государства с обществом в области борьбы с преступностью носит весьма разнообразный характер. Формы и методы этого сотрудничества постоянно обновляются. Обращены к гражданам и предназначены для пробуждения их активности размещенные в людных местах табло с информацией о количестве дорожно-транспортных происшествий и их жертв; щиты-оповещения, оперативно выставляемые в местах недавних происшествий такого рода; водруженные для всеобщего обозрения крупно исполненные схемы жилых домов с указанием возможных путей проникновения преступников и т.д. Появляется немало изданий, предназначенных для стимулирования самозащиты граждан и обучения их способам самозащиты. Так, выпущено в свет подготовленное полицией пособие для изучения и использования гражданами Закона о борьбе с организованной преступностью. В этой публикации начальник уголовного департамента Главного полицейского управления выразил надежду, что «читатели уяснят закон о мерах против борёкудан и станут использовать его активно и в полной мере, благодаря чему смогут избежать неправомерного ущерба, наносимого действиями членов организованных преступных групп, и будут вести спокойную и безопасную гражданскую жизнь и предпринимательскую деятельность» [5].
Участие японской общественности, прежде всего разнообразных и многочисленных специализированных общественных организаций, в борьбе с преступностью выражается в систематическом посещении членами общественных организаций заключенных в тюрьмах и ненавязчивой заботе об освобожденных из тюрем по отбытии наказания. Особенно активно участвует население в предупреждении отклоняющегося от нормы поведения несовершеннолетних.
Я не имею возможности в деталях рассказать здесь о японском законодательстве в области борьбы с преступностью, т.е. законодательной основе уголовной политики. Приведу только один пример своеобразия этого законодательства: действующий Уголовный кодекс Японии датируется 1907 г., и нельзя сказать, что он за это время подвергался коренной ломке. Одна из причин его долголетия состоит в том, что между верхним и нижним пределами наказания за конкретное преступление лежит большой интервал, оставляющий широкое поле для судейского усмотрения в зависимости от изменений социальной и криминогенной обстановки.
Правоохранительные органы, законодательная власть, политические партии, широкая общественность Японии стремятся совершенствовать уголовную политику, повышать ее эффективность, обеспечивать ее большую восприимчивость к динамике преступности. Они делают это, в одних случаях успевая уловить тенденцию достаточно заблаговременно, в других — оперативно реагируя на изменения криминогенной обстановки на раннем этапе этих изменений, в третьих — по разным причинам запаздывая.
Об опасности распространения компьютерных преступлений Главное полицейское управление предупреждало, предлагая конкретные рекомендации, не менее десятка лет тому назад [6].
Немало практических мер по борьбе с терроризмом стали предметом обсуждения после захвата заложников в японском посольстве в Перу.
Главное полицейское управление подтвердило, что оно не снимает с повестки дня ранее объявленный розыск террористов — подданных Японии, в том числе членов «Японской красной армии», бывшей особенно активной в 70-е годы.
После скандалов с «Дайити кангё» и «Номура» правящая Либерально-демократическая партия внесла предложения об ужесточении мер против нарушителей порядка регулирования финансовой деятельности. Среди этих предложений — криминализация некоторых деяний, которые до того не влекли уголовного наказания. После долгих колебаний Япония начала поддерживать идею ОЭСР заключить международный договор, который был бы нацелен против компаний, занимающихся подкупом иностранных политиков и чиновников [7].
Реагируя на «дело Аум», законодатели внесли необходимые изменения в Закон о религиозных организациях — юридических лицах.
Жестокое и дерзкое убийство школьника в Кобэ вызвало острую полемику, в ходе которой предлагалось немало практических шагов по обеспечению законопослушности подрастающего поколения. К примеру, рекомендовалось внести изменения в Закон о несовершеннолетних, с тем чтобы ужесточить обращение с совершившими тяжкие преступления, ввести более строгие меры против доступа детей к видеопродукции со сценами насилия, сделать в школе больший упор на нравственное воспитание и т.д. В связи с трагедией в Кобэ тогдашний премьер-министр Хасимото подтвердил необходимость реформы системы образования. Ведется подготовка законопроекта о защите несовершеннолетних от сексуальной эксплуатации, хотя в Японии такой проблемы практически нет (инициаторы подготовки ссылаются на опасность распространения на Японию негативных явлений, типичных для ЮВА) [8], и законопроекта о мерах против насильственных действий в отношении женщин [9].
Научные основы уголовной политики
Уголовная политика в Японии поставлена на солидный научный фундамент. Ее разработкой занимаются прежде всего государственные научно-исследовательские юридические учреждения, среди которых выделяются Комплексный юридический НИИ министерства юстиции и НИИ полиции при Главном полицейском управлении.
«Комплексный юридический НИИ превратился в крупное научно-исследовательское учреждение, где работают более 100 человек. Непосредственно криминологическими исследованиями занимаются примерно 20 человек. Это правоведы, психиатры, социологи, специалисты статистической науки, педагоги, психологи и т.п. Исследовательский отдел ежегодно, начиная с 1960 г., издает ''Белую книгу о преступности''. Результаты исследований отдела сообщаются в ''Записках исследовательского отдела Комплексного юридического НИИ''» [10].
Общая цель НИИ полиции состоит в постановке всей полицейской деятельности на научную основу. В этом НИИ исследования ведутся, в частности, в целях совершенствования профилактики преступлений, повышения качества работы с несовершеннолетними, улучшения организации дорожного движения и борьбы с дорожно-транспортными происшествиями, развития научно-технических методов раскрытия преступлений. В НИИ изучается психологический аспект преступной личности, в нем вырабатываются оценки криминогенной ситуации, прогнозы ее изменений и т.п. Полицейский НИИ также издает свои труды.
Разнообразная научная работа ведется на юридических факультетах государственных, муниципальных и частных университетов, в многочисленных научно-юридических обществах. Обращают на себя внимание малые размеры этих учреждений и организаций, крайняя простота организационного аспекта их деятельности, что весьма благотворно влияет на творческую отдачу. Так, нередко юридический НИИ, имеющий, кстати, свой регулярно выходящий в свет журнал, принадлежит университетскому факультету и включает желающих участвовать в его работе профессоров и доцентов факультета.
«На основании соглашения с ООН в июне 1961 г. в Японии был создан Институт ООН по предупреждению преступности для стран Азии и Дальнего Востока. Он предназначен для исследования проблем предупреждения преступности и обращения с преступниками, а также для подготовки кадров в этой области из стран упомянутого региона» [11]. Институт ООН влияет на научную разработку проблем борьбы с преступностью и в странах АТР, и в самой Японии. Специалисты из региона проходят стажировку в институте, а японские криминологи пользуются возможностями общения с известными зарубежными учеными, работающими там по приглашению.
Значительные усилия специалистов по уголовной политике, криминологии, уголовному праву и процессу и другим научным дисциплинам сосредоточены на «новых», или «современных» формах преступности. Для демонстрации подходов японских ученых к этим формам обратимся к одной из работ профессора Х.Итакуры [12].
Во-первых, он поднимает проблему отделения подлинно «новых форм» от видоизмененных «старых». По его словам, «понятия ''современной формы преступности'' и ''новые типы преступлений'' не обязательно совпадают. Например, захват воздушных судов является новым типом преступления, но новое в нем — только способ совершения, содержание же не отличается от таких традиционных преступлений, как ограбление или неправомерное ограничение личной свободы».
Во-вторых, он определяет «новые формы» как «явления антисоциального характера, тесно и неразрывно связанные с современной социально-экономической структурой общества», как «преступность, присущую современной форме общества», как «новый тип антисоциальных явлений, порождаемый современной структурой общества».
В-третьих, он обращает внимание читателя на проблему социальной и юридической оценки «новых форм», подчеркивает, что «квалифицировать их как преступления было бы трудно, если опираться на традиционный образ мышления».
В-четвертых, он вскрыл причины затрудненной квалификации «новых форм». Дело в том, что они как бы теряются среди новых общественных явлений, маскируются под новые разновидности правомерной деятельности в условиях неожиданно возникшей зыбкости границы между допустимым и запретным, благодаря чему и преступник имеет вид законопослушного гражданина. «С помощью традиционной теории уголовного права, предпосылкой которой служат ''старые'' формы преступности (убийства, ограбления и т.д.), невозможно в достаточной степени противостоять современным формам преступности, повседневно возникающим из обычных поступков граждан и из обычной предпринимательской деятельности и неотделимым от таких особенностей современного общества, как более сложный и разнообразный характер жизни в эпоху массового производства и массового потребления, противоречия интересов разного рода, диверсификация и изменчивость ценностных ориентаций информационного общества, трансформация жизненных стереотипов под воздействием различных технологических новаций, начиная с компьютеризации. К тому же встречаются случаи, когда было бы неверным применять в неизменном виде принципы и сложившиеся понятия традиционной теории уголовного права, которая сформировалась на основе осмысления традиционных форм преступности и традиционных взглядов на преступника (преступник — лицо, оказавшееся вне общества; субъекты, несущие опасность преступного поведения, — психически ущербны и т.п.)».
В отдельных теоретических работах ученых-правоведов и публицистических изданиях порой выдвигаются новые определения тех или иных деяний в качестве преступных, предложения об изменении устоявшейся группировки преступлений, что отражает творческое осмысление авторами возникающих криминальных явлений и имеет практическое значение, так как может стать предпосылкой для пополнения уголовного законодательства.
Так, Х.Итакура предлагает понятие «преступления организаций»: «Я хотел бы следующим образом определить преступления организаций: преступления организаций — это нарушения закона легальными структурами — фирмами, союзами и другими, осуществляемые в соответствии с целями данной структуры. Однако есть термин ''организованная преступность'', часто используемый для обозначения ''преступности, которой придан организованный характер''. Между тем по своему существу ''преступления организаций'' отличаются от ''преступности, которой придан организованный характер''. Хотя в обоих случаях речь идет о преступлениях, совершаемых организациями, в первом из них преступление совершает в порядке осуществления своей деятельности легальная структура, институционализированная как компания или в другой форме, а во втором случае налицо преступление индивида, включенного в организацию» [13].
Х.Ямамуро использует понятие «преступление ради денег», включая в него наем киллера для получения страховой суммы, перевод служащим банка крупной суммы на вымышленный счет и снятие этих денег для себя, махинацию с кредитными карточками, мошенничество с арендой жилых помещений, ограбления банков и т.п. [14].
Правоохранительные органы Японии придают большое значение статистике преступности и статистике борьбы с нею. Разработаны общие основы статистического учета, обработки данных и оценки явлений на статистической базе. Различные службы в принципе придерживаются этих основ, но имеющиеся источники по-разному оценивают достоверность данных, поступающих от тех или иных служб. Так, встречаются утверждения, что полицейская статистика преступности надежней прокурорской или судебной.
Профилактика преступности: общая характеристика и специфика на различных участках «уголовного конвейера»
Главным направлением уголовной политики в Японии является предупреждение преступности — как первичной, так и повторной, т.е. создание условий для того, чтобы человек не вступил на преступный путь, а вступивший и сошедший с него (добровольно или по принуждению властей) не оказался на нем еще раз. Вряд ли нужно объяснять, насколько сложнее становится уголовная политика в результате придания ей такого воспитательного характера, каких затрат времени, людских и материальных ресурсов требует работа, основанная на психологическом контакте и на индивидуализации обращения, что за квалифицированные кадры могут вести деятельность подобного рода. Но выбор курса на профилактику, а не на карательное возмездие постфактум — единственно верное решение, если целью действительно является благо народа.
Профилактика: общая характеристика. Меры предупреждения первичной преступности могут быть разделены на обращенные к обществу в целом или к его отдельным группам, но не индивидуализированные, и на адресованные конкретным лицам, в отношении которых можно обоснованно предполагать, что они могут совершить преступление в силу личностной характеристики, условий жизни, окружающей обстановки и т.п. В рамках профилактики общего назначения ведется широкая пропаганда законопослушания, проводимая силами полиции, школы, общественных организаций, чему способствует издание самой разнообразной юридической литературы (включая хорошо прокомментированные законы) большими тиражами.
Принимаются меры для устранения условий, способствующих совершению преступлений: под особый контроль берутся не освещенные в ночное время места, пункты скопления праздношатающейся молодежи, усиливаются охрана финансовых учреждений а также полицейский контроль над предприятиями, отнесенными к объектам такого контроля как местам потенциального возникновения преступности (в связи с наличием взрывчатых или отравляющих веществ, возможностью ущерба нравственности из-за характера деятельности — фотосъемок обнаженной натуры и т.п., обслуживанием посетителей в позднее время, наличием условий для сбыта краденого и т.п.).
Последовательно осуществляется курс на объединение сил правоохранительных органов и общественности в борьбе с преступностью, для чего используются: участие граждан непосредственно в работе органов на узаконенной основе (в комиссиях общественной безопасности, контролирующих деятельность полиции, комиссиях по рассмотрению жалоб на отказы прокуратуры в возбуждении уголовных дел и др.), сеть общественных организаций взаимодействия с полицией и общественных пунктов текущего информирования полиции по конкретным фактам, заслуживающим ее внимания, проведение публичных кампаний борьбы с преступностью, постоянное общение сотрудников полиции из полицейских будок с населением подведомственного участка вплоть до выпуска сотрудниками для населения «мини-стенгазет», организации спортивных мероприятий для детей и т.д.
Для привлечения населения к деятельности по предупреждению преступности Главное полицейское управление, министерство юстиции, другие государственные и муниципальные органы ведут широкую и активную пропагандистскую работу. В частности, по всей стране ежегодно проводятся месячные кампании, направленные на повышение правовой грамотности населения и усиление общественной поддержки государственной политики в области борьбы с преступностью. Ежегодно выпуская в свет «Белую книгу о преступности» и «Белую книгу о полиции» с подробным освещением соответствующей проблематики, государство поддерживает с обществом откровенный диалог об успехах, недостатках и трудностях национальной политики на этом сложном направлении.
Многое из сказанного применяется в индивидуальной работе по профилактике первичной преступности, когда сотрудники из полицейской будки берут под особый контроль тех, от кого есть основания ожидать отхода от правопослушного образа жизни, выявляются и подвергаются индивидуальному воспитательному воздействию трудные подростки в школе и проводятся другие подобные мероприятия.
Профилактику повторной преступности можно разделить на проводимую на стадиях предварительного расследования совершенных преступлений, судебного процесса, отбытия наказания и после освобождения. При этом общая линия состоит в том, чтобы совершивший преступление не ощутил себя изгоем, не почувствовал «притягательность» преступной жизни, не подпал под «пропагандистское» влияние криминального мира, не вздумал считать себя сформировавшейся «преступной личностью», а, напротив, находился под максимальным воспитательным воздействием в духе законопослушания.
На всех названных стадиях господствует стремление как можно скорее вывести совершившего преступление (если это позволяют тяжесть совершенного преступления, характеристика личности преступника и условия его пребывания на свободе) из «конвейера», во время же пребывания в нем отделить «оступившихся» от «закоренелых» и поддержать в первых здоровое начало, а по возвращении в общество не допустить ощущения ни совершившим преступление, ни его окружением наложенного на него «клейма». Для этого по возможности не берут под стражу во время предварительного следствия, разрешают уголовные дела на досудебной стадии, в суде приговаривают к наказаниям, не связанным с лишением свободы, или к лишению свободы на непродолжительные сроки, освобождают условно-досрочно из мест отбытия наказания, скрупулезно выдерживают принцип отделения юстиции для несовершеннолетних от юстиции для взрослых, тщательно дифференцируют заключенных и обеспечивают максимальную индивидуализацию обращения с ними, организуют контроль государственных служб, семьи, предприятия и иного окружения над условно осужденными и условно-досрочно освобожденными.
«Уголовный конвейер». Предварительное расследование. Как отмечалось, оперативно-розыскная и следственная деятельность японских правоохранительных органов отличается высокой результативностью. Для ее оценки применяется такой индекс, как «коэффициент раскрываемости», т.е. процентное отношение числа раскрытых преступлений к числу зарегистрированных. В 1995 г. этот показатель выглядел следующим образом: в целом по всем преступлениям первой группы («преступления по УК») — 57,7, по убийствам — 96,5, по ограблениям — 82,7, по кражам — 37,4, по мошенничествам — 93,5, по присвоениям имущества — 99,6, по неумышленным причинениям смерти или телесных повреждений при управлении автотранспортом — 100,0, по остальным преступлениям — 57,9.
Таким образом, «коэффициент раскрываемости» наиболее тяжких и социально опасных преступлений весьма значителен. Более того, «в нашей стране 80% преступников признаются в совершении преступлений. Причина этого состоит в том, что полиция и прокуратура прекрасно выполняют свои функции, преступнику предъявляются неопровержимые доказательства, и он... сознается». Казалось бы, тут и отправить пачками людей, вина которых доказывается идеальным сочетанием признания и доказательств, в суд. Однако полиция и прокуратура в Японии думают не об этом, а о том, что «из ясного осознания преступником собственной ответственности возникает его стремление к самоулучшению и реабилитации». Таким образом, идея засадить побольше преступников в тюрьмы полностью отсутствует у японских следственных органов. В их подходе превалирует нечто совершенно иное: «В этом смысле полиция и прокуратура в нашей стране отличным выполнением своей работы эффективно способствуют пробуждению в преступниках морального начала» [15].
Как же поступают полиция и прокуратура с оказавшимися в их руках подозреваемыми?
На стадии предварительного (досудебного) расследования реализуется стремление вывести из системы уголовной юстиции максимальное число лиц, в отношении которых есть уверенность, что для удержания их от повторного преступления полезнее оставить их в обществе, нежели поместить в тюрьму. Если на этой стадии полиция обладает полномочиями самостоятельно (т.е. без передачи в прокуратуру) разрешать сравнительно узкий круг дел о малозначительных преступлениях, то куда большие права в этом отношении предоставлены прокуратуре. Только она, напомним, может передавать дела в суд. В то же время прокуратура наделена полномочиями разрешать без передачи в суд достаточно серьезные дела даже при наличии собранных материалов, позволяющих с уверенностью предполагать виновность подозреваемого и рассчитывать на обвинительный приговор в случае судебного процесса. В 1995 г. 37,0% всех дел, законченных расследованием в органах прокуратуры, завершились досудебным разрешением по формуле «отсрочки возбуждения обвинения».
К решению применить эту формулу прокурор приходит после тщательного изучения личности преступника, обстоятельств и характера преступления, поведения преступника после его совершения, степени урегулированности отношений между преступником и потерпевшим и других моментов. Применение данной формулы не означает, что перед преступником открыли настежь дверь и отпустили его на все четыре стороны без всяких обязательств с его стороны. «Прокурор предлагает преступнику компенсировать или возместить потерпевшему ущерб, а также принести извинения. Одновременно преступнику делается предостережение, и нередко требуется письменное обещание вести послушный образ жизни, рекомендуется найти работу и т.п. Иногда окончательное решение вопроса о возбуждении уголовного расследования откладывается на длительный срок (на несколько месяцев и даже год). В этот период преступнику службой защитного надзора и реабилитационной помощи может оказываться содействие, в том числе и в подыскании работы» [16].
Вместе с тем лица, подавшие заявление о расследовании преступлений и не согласные с решением прокуратуры о невозбуждении уголовного преследования, могут обратиться в одну из 200 комиссий по контролю за прокуратурами. Комиссии компетентны контролировать только эту часть деятельности прокуратур. Состоят они из представителей общественности. Прокурор учитывает мнение комиссии, хотя оно и не имеет обязательной силы.
«На стадии предварительного расследования следственные органы — полиция и прокуратуры — стремятся избегать взятия подозреваемых под стражу; при необходимости применения этой меры — максимально сокращать сроки содержания под стражей; обеспечивать изолирование находящихся под стражей подследственных от осужденных» [17].
«Уголовный конвейер». Судебный процесс. Практика вынесения приговоров японскими судами характерна применением к подавляющему большинству подсудимых, признанных виновными, наказаний, не связанных с лишением свободы, или осуждением их к лишению свободы на непродолжительные сроки.
В 1994 г. всеми районными судами Японии в результате рассмотрения уголовных дел по первой инстанции были вынесены приговоры в отношении 49 643 человек. Из этого числа 8 человек были приговорены к смертной казни, 45 — к пожизненному заключению, 49 054 — к заключению на различные сроки, 393 — к уголовному штрафу или уголовному аресту, 45 — оправданы. Из приговоренных к лишению свободы на различные сроки были условно осуждены 29 823, т.е. 60,8%.
Из осужденных в том же году всеми районными и первичными судами по первой инстанции к лишению свободы 51,5% получили до 2 лет, 17,3% — от 2 до 3 лет и столько же от 6 месяцев до 1 года. На сроки свыше 10 лет (включая пожизненное заключение) были осуждены 176 человек, в том числе 104 человека за убийство, 60 — за грабеж.
Иллюстрируя гуманное начало в практике японских судов, член правления Научного общества нового уголовного права пишет: «Насколько необычна эта страна — Япония, я почувствовал на примере слушания в суде дела о совместном самоубийстве матери и ребенка, при котором, однако, мать осталась жива... Рассказывают, что будь это в Германии, она оказалась бы на сравнительно длительный срок в тюрьме, где много женщин, убивших своих детей, отбывают заключение с принудительным трудом. Однако в Японии в 90% случаев, когда при совместном самоубийстве матери и ребенка мать остается в живых, она приговаривается условно. Как говорят, в конечном счете это происходит потому, что судья встает на место подсудимой и рассуждает следующим образом: ,,Могло бы случиться, что и я сделал бы такое, окажись в подобных обстоятельствах''. Короче говоря, он думает, что не эта женщина плоха, а плох мужчина, стоящий за ее спиной» [18].
Обособлением юстиции для несовершеннолетних от юстиции для взрослых преследуется цель избавления несовершеннолетних от воздействия негативных сторон «уголовного конвейера». Японская система юстиции для несовершеннолетних предусматривает направление всех дел о нарушении несовершеннолетними уголовных законов в семейный суд, процедура слушания в котором гуманизирована и проникнута духом защиты прав подсудимого. Качественному ведению дел семейными судами способствует наличие в их штатах так называемых исследователей, в обязанности которых входит изучение личности несовершеннолетнего, окружающей его социальной среды, обстоятельств совершения им антиобщественного деяния и т.п. Если необходимо получить более полную характеристику правонарушителя, семейный суд направляет его в классификационный пункт для несовершеннолетних. В целом эффективность работы семейных судов достаточна высока, но их перегруженность делами создает определенные трудности для реализации принципа индивидуального подхода к каждому несовершеннолетнему.
В 1994 г. семейные суды закончили рассмотрение дел и приняли решения в отношении 131 786 человек (в это число не входят дела, фабула которых связана с неумышленным причинением смерти или телесных повреждений при управлении автотранспортом, а также дела о нарушении уголовных законов детьми в возрасте до 14 лет). 58,5% рассмотренных дел были делами о кражах. Результаты рассмотрения убедительно показывают, что семейные суды в подавляющем большинстве случаев ограничиваются воспитательным воздействием в контакте с несовершеннолетним во время его пребывания в суде или общения с судебным следователем либо специфическими мерами для несовершеннолетних, чрезвычайно редко приходя к выводу о том, что этого несовершеннолетнего придется судить путем обычного уголовного процесса.
Принятые решения таковы: не открывать слушание дела — в отношении 95 835 человек (73,5%), не принимать никаких мер после рассмотрения — 19 872 (15,1%), поставить под защитный надзор — 10 551 (8,0%), направить в исправительно-воспитательное учреждение — 3447 (2,6%), направить материалы прокурору в связи с мнением семейного суда о целесообразности рассмотрения дела по обычной уголовно-судебной процедуре — 361 (0,3%).
Но и в том случае, когда несовершеннолетний предстает подсудимым в уголовном процессе, он обычно встречает максимально гуманное отношение. В 1992 г. судами первой инстанции были вынесены обвинительные приговоры по уголовным делам 295 несовершеннолетних. 78,3% из этого числа были осуждены условно.
«Уголовный конвейер». Пенитенциария. Решению обозначенных выше задач предупреждения повторной преступности через перевоспитание преступников служит дифференциация осужденных внутри тюремной системы и индивидуализация обращения с ними. Естественно, что и то и другое не могло бы иметь места, если бы не существовали соответствующие материальные и организационные предпосылки: цивилизованные условия размещения осужденных в тюрьмах, необходимая база для занятия общественно полезным трудом и культурного развития, наличие квалифицированного персонала и специализированных учреждений для дифференциации заключенных, участие общественности в воздействии на отбывающих наказание и т.п. На содержащихся в тюрьмах благотворно действуют нормы законодательства, открывающие возможность условно-досрочного освобождения.
По состоянию на конец 1993 г., в тюрьмах Японии находилось 45 525 человек взрослых, в том числе 37 282 осужденных (остальные подследственные). Заполненность тюрем составляла 71% (для осужденных — 77,2%).
Принятая в Японии система классификации заключенных содержит 17 критериев, которые разделены на две группы: критерии для распределения по тюрьмам и критерии для выбора вида обращения.
Группа критериев для распределения по тюрьмам охватывает следующие категории осужденных: лица с «неразвитой тенденцией к совершению преступлений» ; лица, у которых эта «тенденция» развита; иностранные граждане, к которым применяется особое обращение; лица, осужденные к лишению свободы без принудительного труда; несовершеннолетние; лица, срок заключения которых превышает восемь лет; лица моложе 26 лет; психически ущербные; лица с разными заболеваниями и физическими недостатками; женщины.
Группу критериев для выбора вида обращения образуют следующие категории: нуждающиеся в профессиональной подготовке; нуждающиеся в получении школьного образования; нуждающиеся в наставлении относительно образа жизни; нуждающиеся в медицинском лечении; нуждающиеся в специальном воспитательном воздействии; лица, к которым можно применить «открытое» обращение, т.е. без мер предупреждения побега; лица, которые могут быть использованы в финансово-хозяйственной работе.
В каждом пенитенциарном округе имеется классификационный центр для определения соответствия заключенных вышеприведенным критериям.
Немалый вклад в дело перевоспитания заключенных вносят «добровольные посетители тюрем», институт которых является одной из форм участия общественности в борьбе с преступностью, в данном случае — в профилактике повторной преступности. «Добровольные посетители» оказывают заключенным индивидуальную консультативную помощь по вопросам образования, культуры, адаптации после отбытия наказания, религии, бизнеса, права, социального обеспечения и т.п. «Добровольный посетитель» должен иметь допуск от начальника пенитенциарного округа, который дается по рекомендации начальника тюрьмы сроком на два года.
В 1993 г. 56,9% вышедших из тюрем были освобождены условно-досрочно. В то же время из тех, кто был условно-досрочно освобожден в 1991 г., 23,9% не встали на путь исправления и в 1993 г. были возвращены в тюрьмы. Такой процент возврата нельзя считать высоким.
«Уголовный конвейер». Защитный надзор после освобождения из тюрьмы. Постпенитенциарный защитный надзор в принципе не отличается от аналогичного надзора в других случаях. Подготовка к нему начинается еще во время пребывания преступника в тюрьме, когда служба защитного надзора проводит работу по месту его жительства: «Работа по месту жительства отбывающих наказание в виде лишения свободы... начинается вскоре после помещения заключенного в пенитенциарное учреждение. Сотрудник службы защитного надзора изучает ближайшее окружение заключенного, определяет, возможно ли возвращение заключенного после освобождения на прежнее место жительства. Обследование включает в себя изучение семьи, соседей, отношений заключенного с друзьями, семейных отношений и установок, превалирующих в семье, отношения членов семьи к преступлению, совершенному заключенным, размеров реституции жертве, стиля жизни заключенного и его близких во время совершения преступления, вероятных условий жизни и работы после освобождения. При этом, обнаруживая негативные факторы, сотрудник службы защитного надзора прилагает усилия для их устранения» [19].
Как пишет С.Сугивара, «по действующим в современной Японии положениям, условно-досрочно освобождаемые как из тюрем, так и из исправительно-воспитательных учреждений для несовершеннолетних должны быть на определенный срок поставлены под защитный надзор». Отмечая, что, «следовательно, нельзя назвать грубой ошибкой восприятие условно-досрочного освобождения в единстве с защитным надзором», он тем не менее указывает, что это — два различных института [20]. Их различие обусловлено хотя бы тем, что защитный надзор устанавливается не только в случаях условно-досрочного освобождения из тюрем.
Анализ борьбы с преступностью в Японии побуждает высказаться как минимум по двум проблемам: о вероятных путях дальнейших изменений криминогенной ситуации в Японии; о возможности и целесообразности заимствования (в разумных пределах и при соответствующей адаптации) японского опыта в аналогичной сфере нашего российского социального бытия.
Есть целый ряд оснований для того, чтобы оптимистически смотреть на перспективы дальнейшего разрешения в Японии проблемы преступности. К такому убеждению приводят прежде всего прогнозы позитивного социально-экономического и внутриполитического развития страны, особенные надежды на которые внушают планы кардинальных реформ, провозглашенные к настоящему моменту правящей партией и правительством. Фундамент еще более успешной уголовной политики должны будут образовать, с одной стороны, сочетание роста благосостояния населения с углублением демократических начал в управлении обществом, а с другой — сплав новаторства, реформаторства, прогрессизма во всех областях жизни государства и общества с сохранением хорошо отработанного и разумно адаптированного отечественного наследия. Наконец, необходимо, чтобы этот фундамент цементировался национальной идеей, а ею может стать ориентация на успешное проведение реформ внутри страны.
Произойдет ослабление факторов, способствующих преступности, и усиление факторов, противодействующих ей. Повысится ценность жизни, каждому индивиду станет дороже то материальное и духовное, которыми он обладает, меньше будет желающих рисковать своим социальным статусом. Уже проявляющийся в обществе новый интерес к национальным традициям приведет к возрождению традиционных (но модернизированных) средств регулирования отношений, к обновлению локального общества (но в демократизированном виде), к восстановлению здорового группизма (но в оптимальном сочетании с адаптированным к японской специфике индивидуализмом). Реализация заявленного руководством страны курса на реформы выразится и в смягчении разного рода официальной регламентации, что также смягчит ощущение давления у тех, кто его ощущает и способен на антисоциальные поступки ради выхода из-под него. Наконец, усовершенствуется методика деятельности правоохранительных органов, в том числе получит новое развитие их сотрудничество с аналогичными органами иностранных государств. Высокая продуктивность законотворческого процесса в японском парламенте вселяет уверенность в необходимом развитии законодательной базы борьбы с преступностью.
Органический сплав современных социальных и политических институтов, впитавших в себя национальные инициативы и лучшее из достигнутого в мире, и сохраняемых в модернизированном виде традиционных начал — вот гарантия предстоящих Японии новых успехов в деле контроля над преступностью.
В то же время нельзя исключить, что начинающиеся гигантские реформы, представляя собой серьезное испытание для общества, будут сопровождаться отдельными отрицательными явлениями в криминогенной ситуации. Однако мощный позитивный потенциал реформ — залог того, что такие издержки окажутся небольшими.
Возникшие в последнее время неблагоприятные явления в криминогенной обстановке требуют внимания со стороны государства и общества, но они преодолимы и будут преодолены. Именно так видят перспективы борьбы с преступностью в Японии российские японисты. Японский журналист, беседовавший с известным российским японоведом К.Саркисовым, отмечает, что собеседник считает будущее Японии светлым, несмотря на «дело Аум», коррупцию в сфере финансов и ценных бумаг, злодейское убийство школьника школьником в Кобэ [21].
Тема возможного заимствования в России японского опыта борьбы с преступностью затрагивалась выше. Проделанный обзор японской практики позволяет перейти к конкретным предложениям. Как представляется, при всем различии условий можно было бы прежде всего воспринять принцип японской уголовной политики, в том числе принцип приоритета профилактики. И в России, при всей занятости россиян поисками хлеба насущного, еще есть резервы для включения общественности в дело борьбы с преступностью. В частности, и у нас мог бы возникнуть институт добровольцев службы защитного надзора с частичным возмещением им понесенных расходов.
Нельзя считать оконченной недавнюю дискуссию в России о целесообразности или нецелесообразности сохранения за российской прокуратурой функции общего надзора за соблюдением законов, которая, естественно, не позволяет сосредоточиться полностью на вопросах борьбы с преступностью (на японскую прокуратуру обязанности осуществления общего надзора не возлагаются).
Сохраняются большие возможности для заимствования японского опыта установления, поддержания и развития отношений доверия между правоохранительными органами и обществом. В этом плане было бы полезно задуматься над переносом на российскую почву аналога японских полицейских будок с их интегрированностью в толщу кварталов и повседневные заботы жителей (кстати, в Москве их подобия уже можно изредка видеть). Полезным оказалось бы обособление юстиции для несовершеннолетних. Вслед за передачей российских учреждений исполнения уголовных наказаний из МВД в министерство юстиции начнется приведение условий содержания заключенных в соответствие с международными стандартами, как обещано Россией Совету Европы. И в этой значительной перестройке наверняка пригодился бы японский опыт.
Хочется надеяться, что опыт борьбы с преступностью в Японии будет учтен и при окончательном разрешении проблемы координации оперативно-розыскной работы российских правоохранительных органов, по поводу чего в нашей стране еще недавно кипели страсти. Задумываясь над тем, как поступить с займом Всемирного банка на проведение реформы в России, известные российские юристы приходят к выводу, что «особое внимание нужно уделить новым для нашего юридического образования проблемам уголовного и административного права, связанным с санкциями в связи с поведением предпринимателей на рынке либо с поведением должностных лиц государственных регулирующих органов. Нужно также определить необходимую меру в регулировании рыночных отношений со стороны государственных органов. Необходимо комплексное изучение этой проблемы в рамках единого проекта с использованием зарубежного и российского опыта» [22].
Не лучше ли всего обратиться к тому, что накоплено Японией в противодействии «новым формам преступности», и к тому, что планируется ею сейчас в рамках грандиозной реформы по либерализации государственного вмешательства в рыночные отношения? Если в самом деле «отдельным приоритетным проектом может стать изучение правовых проблем обеспечения иностранных инвестиций в России» [23], то как при этом не прислушаться к мнению предпринимателей и юристов Японии, учитывая, что защита инвестиций записана отдельной строкой в «плане Ельцин—Хасимото», принятом в Красноярске?
Решающее значение в деле улучшения отношений между Россией и Японией имеет правильное представление российской общественностью японской действительности. Не последнюю роль при этом должно сыграть знание той стороны функционирования японского государства и общества, которая здесь рассматривается. По большому счету речь идет о социальном здоровье народа. Грустно, когда в популярной московской газете публикуются байки об «удаче» москвички, сумевшей в наши дни разбогатеть и устроить свою личную жизнь, выйдя замуж за австралийца (?!), благодаря работе в публичном доме в Японии [24], ибо кто-то может поверить этой бредне, не зная, что Закон о предотвращении проституции, оснащенный уголовными санкциями, принят в Японии еще в 1956 г. Может быть, для живущего в условиях криминального разгула россиянина легче проникнуться уважением к Японии, узнав, как государство и общество этой страны не жалеют сил для борьбы с преступностью и как много они при этом достигли.
Примечания
[1] С.Иншаков. Зарубежная криминология, М., 1997, с.342.
[2] С.Оока. Уголовное дело. М., 1987, с.356.
[3] С.Иншаков. Цит. соч., с.272.
[4] С.Кикута, Ё.Цудзимото. Хандзайгаку (Криминология). Токио, 1990, с.194.
[5] Симин-но тамэ-но ботайхо хаявакари (Простое для понимания разъяснение гражданам Закона о борьбе с организованной преступностью). Токио, 1992, с.2.
[6] См., в частности: М.Умэдзава. Компюта хандзай-но гэндзё то тэмбо (Современное состояние и перспективы компьютерной преступности). — Кэйсацу кэнкю. 1986, № 4.
[7] Финансовые известия. 31.07.1997.
[8] Дзию симпо. 07.10.1997.
[9] Дзию симпо. 09.09.1997.
[10] К.Уэда. Преступность и криминология в современной Японии, М., 1989, с.56.
[11] Там же, с.55.
[12] Х.Итакура. Гэндайкэй хандзай то кэйхо-но ронтэн (Современные формы преступности и дискуссионные моменты уголовного права). Токио, 1990, с.7.
[13] Там же, с.30.
[14] Х.Ямамуро. Манэ хандзай (Преступления ради денег). Токио, 1982, с.i.
15 Х.Сато, К.Одзава. Кэймусё (Тюрьма). Токио, 1983, с.27.
[16] О.Белявская. Уголовная политика в Японии. М., 1992, с.40.
[17] Там же, с.35.
[18] Н.Сато. Бокутати-но хандзайрон (Наша теория преступности). Токио, 1993, с.70.
[19] О.Белявская. Цит. соч., с.52.
[20] С.Сугивара. Кёсэй сисэцу-кара-но сякай фукки (Возвращение в общество из пенитенциарного учреждения). — Кэйдзи сэйсаку ттэ конна моно дэс (Такова уголовная политика). Токио, 1991, с.384.
[21] Юрасиа бю. 1997, № 8.
[22] П.Баренбойм, Г.Резник. Финансирование правовой реформы нуждается в уточнении приоритетов (Финансовые известия. 13.11.1997.)
[23] Там же.
[24] См.: И.Лидина. Женщины на экспорт (Век. 1997, № 44).
Опубликовано: «Знакомьтесь – Япония», №022, 2000.