Одним из краеугольных камней социального согласия, экономического процветания и политической стабильности в Японии является эффективное воздействие на преступность, заслужившее общественное признание в стране и за рубежом прежде всего своими результатами: преступность в стране удерживается на весьма низком по международно-согласованным меркам уровне (влияя на вышеназванные параметры общественного развития, контроль над преступностью, в свою очередь, и сам результативен благодаря их наличию и зрелости).
В настоящей статье предпринимается попытка проанализировать уголовную политику в Японии. «В широком смысле слова понятие "уголовная политика" включает в себя изучение фактов, связанных с проявлениями и причинами преступности, а также меры против преступности», — пишет японский криминолог, добавляя, что последние являются уголовной политикой в узком смысле слова [1].
Как говорится в другом японском источнике, «термин "уголовная политика" используется многозначно, но обычно он означает выявление причин преступности и выработку мер по предотвращению преступности. В этом смысле сюда включается также политика государства в иных сферах, которая, как можно полагать, оказывает влияние на состояние преступности, например социальная политика, политика в области труда, политика в области образования (уголовная политика в широком смысле слова). Однако во многих случаях этот термин раскрывают, ограничивая средства предотвращения преступности уголовными наказаниями и подобными институтами (уголовная политика в узком смысле слова). ...В содержании уголовной политики центральное место занимают изучение причин преступности, применение уголовных наказаний и иных мер ограничения свободы, социальная реабилитация (лиц, ранее совершивших преступление. — В.Е.) и защита (таких лиц от криминогенного влияния. — В.Е.), а также общественное движение за профилактику преступности» [2].
Подобный подход распространен повсеместно, и я буду придерживаться его, сосредоточиваясь на собственно уголовной политике (уголовной политике в узком смысле слова) и касаясь основных ее составляющих, не теряя при этом из виду и ту активность государства и общества, которая имеет отношение к снижению уровня преступности, но лежит за пределами собственно уголовной политики (уголовная политика в широком смысле).
Международный аспект японской уголовной политики
Проводимая в Японии борьба с преступностью имеет главным образом внутригосударственное значение, так как призвана в первую очередь обеспечивать необходимые условия для нормального развития японского общества по пути социального, экономического, политического, культурного прогресса. Цели уголовной политики состоят в защите от преступных посягательств на жизнь, здоровье, собственность, честь, достоинство граждан, их права и свободы, а также на институты свободной рыночной экономики и демократического управления государством и обществом. Это ее, так сказать, внутренний аспект. Но имеется у нее еще и аспект международный, предстающий в двух ипостасях. Одна из них более связана с внутренним аспектом, порой является его составной частью, играет при нем вспомогательную роль, а вторая имеет, по существу, самостоятельный характер и вписывается, скорее, в общую ткань внешней политики страны.
При анализе первой ипостаси международного аспекта уголовной политики следует иметь в виду, что проводимая японскими правоохранительными органами борьба направлена и против преступлений иностранцев на территории Японии, и против «зарубежных» преступлений японцев, и против преступных посягательств на интересы японских физических и юридических лиц в иностранных государствах. На этом участке у японских правоохранительных органов возникает необходимость в перекрытии каналов международных преступных связей; объектами антикриминальной активности становятся интернациональные преступные сообщества; появляется потребность в розыске бежавших за границу преступников и т.п. Вся эта работа не может быть успешной без налаженного международного сотрудничества.
Оправданность такого рода деятельности японских правоохранительных органов подтверждается хотя бы тем, что в 1995 г. было зафиксировано 312 случаев совершения гражданами Японии преступлений в зарубежных странах (общее количество участников этих преступлений — 365 человек), граждане Японии потерпели ущерб от преступных посягательств в зарубежных странах в 6148 случаях (общее число потерпевших — 6766), а 6527 иностранцев, временно находившихся в Японии, совершили «преступления, предусмотренные уголовным кодексом (УК)» (не считая неумышленного причинения смерти или телесных повреждений при управлении автотранспортом) [3].
За последние годы обнаружилась тенденция к росту случаев бегства за границу лиц, совершивших преступления в Японии. В 1995 г. Японию покинули 349 таких лиц, что на 13,3% больше, чем в предыдущем году. Предполагаемые страны укрытия (в скобках — количество лиц, предположительно укрывшихся в них) таковы: Тайвань (36), Филиппины (30), КНР (23), Гонконг (20), США (19) и т.д. В 1986—1995 гг. Японии были выданы иностранными государствами 6 преступников и Японией — 14. За это же десятилетие Главное полицейское управление Японии обращалось за содействием в расследовании 84 уголовных дел к соответствующим органам 17 иностранных государств. Аналогичные обращения по 173 делам были получены из 24 стран. Примерно в половине случаев такого сотрудничества партнером были США.
Эта ипостась международного аспекта уголовной политики японского государства по борьбе с преступностью касается и таких событий, как изнасилование американскими военнослужащими японской девочки в префектуре Окинава в 1995 г., захват и освобождение заложников в резиденции японского посла в Перу (они были освобождены в апреле 1997 г.), обнаружение большого количества наркотиков в грузе, который в апреле 1997 г. был выгружен в порту Хососима города Хюга префектуры Миядзаки с северокорейского торгового судна «Тисон 2» [4], расстрел египетскими террористами японских туристов в ноябре 1997 г. и т.д.
Наконец, первая ипостась имеет прямое касательство к многократно выражавшимся японскими предпринимателями в России опасениям стать жертвами российской преступности, к обнаружению японскими правоохранительными органами фактов контрабанды оружия при заходах российских судов в порты Японии или приеме японскими предпринимателями контрабандно доставляемого на российских судах улова рыбы, к взаимопомощи правоохранительных органов Японии и России в расследовании преступной деятельности на российской территории пресловутой «Аум синрикё» и августовским (1997 г.) переговорам в Москве между председателем Государственной комиссии общественной безопасности Японии (орган руководства полицией) и заместителем министра внутренних дел Российской Федерации о возможности подъема существующих рабочих контактов до уровня соглашения о сотрудничестве.
Значимость второй ипостаси международного аспекта уголовной политики Японии состоит в том, что успехи страны в контроле над преступностью являются одним из мощных факторов роста ее авторитета в глазах зарубежных партнеров, расширяющееся распространение японского опыта борьбы с преступностью становится эффективным средством усиления японского влияния в мире, сотрудничество японских и иностранных правоохранительных органов превращается в компонент всей системы участия Японии в механизме глобального взаимодействия.
Примерами могут служить издание в Японии на западных языках литературы о борьбе с преступностью в Японии, систематические доклады на эту тему японских официальных представителей на ооновских и иных международных форумах, организация подготовки в Японии кадров правоохранительных органов для зарубежных стран и т.п.
Изучение зарубежного опыта борьбы с преступностью всегда полезно, а для России с ее сегодняшней криминогенной ситуацией — в особенности. Однако можно предположить, что особенно приемлемым в российском случае оказался бы именно японский опыт (конечно, соответственно адаптированный). Во-первых, потому, что Японии довелось и самой пережить бум преступности в сложной социально-экономической, внутриполитической и национально-психологической обстановке, сложившейся в первый послевоенный период, а во-вторых, потому, что в менталитете японцев и россиян есть немало сходных моментов. Есть основания надеяться, что японская сторона оказала бы нам помощь в освоении ее опыта. Ведь японский бизнес заинтересован в защите от российского преступного мира при осуществлении предпринимательской деятельности в России, а российская преступность мало-помалу проникает в Японию. В то же время есть и более глубинная причина, а именно — в Японии понимают важность обретения в лице России соседа, который отличался бы социально-экономической стабильностью и соответственно предсказуемостью внутренней и внешней политики. Подавление преступности играет не последнюю роль в формировании этих качеств.
Как бы то ни было, а до настоящего времени в России приобретению знаний в этой области уделялось так мало внимания, что сей феномен равнодушия просто трудно объяснить. Исследования проводились, и их результаты публиковались, но все это не переросло в систематическую работу по российской государственной или академической программе, тем более — по российско-японской [5].
Преступность в Японии
Можно услышать от объехавшего весь свет иностранца, что он ни в одной стране не чувствовал себя в такой безопасности от преступных посягательств, как в Японии, и от японца, что он не понимает, почему Японию считают почти свободной от преступности. Очевидно, объективным критерием могут быть только цифры, хотя существуют разные мнения о достоверности уголовной статистики, представляемой различными государственными органами Японии.
Система учета [6]. Японская статистика регулярно публикует сравнительные данные о преступности в Японии и других ведущих странах мира, причем сравнивается «коэффициент возникновения преступлений» (количество зарегистрированных преступлений на 100 000 человек населения) по так называемым «основным преступлениям», т.е. по категории, в которую собраны наиболее социально опасные составы преступлений (такое соединение далось далеко не просто в силу различий в уголовной статистике разных стран).
Статистика преступности в Японии разделяет преступления на две группы: преступления, предусмотренные УК, и преступления, предусмотренные специальными законами. Такое разделение довольно условно хотя бы потому, что первая группа включает и нарушения ряда специальных законов. «"Преступления по УК" означают (если нет особых оговорок) преступления, предусмотренные УК и следующими специальными законами: Положением о наказаниях за нарушение порядка контроля над взрывчатыми веществами, Уложением относительно дуэлей, Законом о наказаниях за преступления, связанные с гербовыми марками, Законом о наказаниях за насильственные деяния, Законом о предотвращении краж и мерах в отношении совершивших их лиц, Законом о наказаниях за насильственный захват воздушных судов, Законом о наказаниях за преступное загрязнение окружающей среды, связанное с нанесением ущерба здоровью людей, Законом о наказаниях за деяния, создающие опасность для авиаполетов, Законом о наказаниях за вымогательство с использованием заложников» [7]. В эту же группу включается неумышленное причинение смерти или телесных повреждений при управлении автотранспортом, что квалифицируется по УК как неумышленное преступление при отягчающих обстоятельствах.
Преступления по УК считаются в японских источниках наиболее репрезентативными для оценки преступности в целом, ибо они являются наиболее тяжкими и общественно опасными. Используя преступления по УК как индикатор преступности в целом, японские источники изымают из этой группы неумышленное причинение смерти или телесных повреждений при управлении автотранспортом, т.е. оставляют «худшее из худшего».
Принцип опоры на статистические данные о первой группе преступлений соблюдается, несмотря на то что преступления второй группы («преступления по специальным законам») занимают немалое место в общем массиве преступности и что во вторую группу входят, например, нарушения законодательства о наркотиках, представляющие большое социальное зло, хотя число их в Японии не столь велико.
Наконец, состояние той части преступности, которая избрана в качестве индикатора, можно оценить по разным показателям: по количеству регистрируемых преступлений, по количеству преступников, по уровню рецидивности и т.д. и т.п. Наиболее удобен для использования «коэффициент возникновения преступлений», объединяющий и репрезентативность, и криминологическую значимость, и социологический аспект.
Современное состояние преступности. На протяжении целого ряда лет Япония демонстрирует исключительно низкий уровень преступности по сравнению с другими ведущими индустриально развитыми странами. В 1994 г. «коэффициент возникновения преступлений» по основным из них составил: в США — 5374, в Великобритании — 9790, в Германии — 8038, во Франции — 6783, в Японии — 1427.
Помимо «коэффициента возникновения преступлений» важное значение для оценки криминогенной ситуации имеют структура преступности, прежде всего удельный вес тяжких преступлений и состав преступного контингента, и особенно масштабы преступности несовершеннолетних. В Японии в структуре преступности преобладают не столь опасные и тяжкие преступления. Невелики в Японии и масштабы отклоняющегося от нормы, в том числе преступного, поведения несовершеннолетних (по японскому законодательству совершеннолетие наступает в 20 лет), однако в последнее время здесь появились моменты, вызывающие беспокойство.
Подавляющая часть преступлений первой из названных выше групп («преступления по УК») приходится на кражи (в 1995 г. — 64,5% преступлений этой группы) и неумышленное причинение смерти или телесных повреждений при управлении автотранспортом (26,8%). Таким образом, эти два вида составили приблизительно 90% преступлений первой группы. Что касается убийств, также относящихся к этой группе, то в 1995 г. их было зафиксировано 1281, что по отношению к общему числу совершенных за год преступлений (2 435 983) равняется приблизительно 0,05%. В структуре преступлений второй группы («преступления по специальным законам») самое большое место занимают нарушения Закона о дорожно-транспортном движении (поскольку формально административных наказаний за эти нарушения не существует, они квалифицируются как уголовные преступления) — 86,9%. Если же рассмотреть структуру остальных преступлений этой группы, то оказывается, что в их массиве самое большое место (39,7%) занимают нарушения законодательства о наркотиках.
Преступность несовершеннолетних может быть охарактеризована следующими показателями (они типичны для сравнительно спокойной ситуации, сохранявшейся в рассматриваемой области продолжительное время, о настораживающих изменениях будет сказано ниже). Отношение числа несовершеннолетних, задержанных в связи с совершением ими деяний, предусмотренных УК (первая группа), к тысяче человек группы населения в возрасте 10—20 лет составило в 1995 г. 9,2%. Если из числа несовершеннолетних, совершивших преступления первой группы, теоретически исключить тех, кто неумышленно причинил потерпевшим смерть или телесные повреждения при управлении автотранспортом, то оказывается, что большинство остальных (66,4%) совершили кражи, а 17,9% задержаны за присвоение имущества, причем почти во всех случаях оно заключалось в том, что подростки замечали оставленные владельцами велосипеды и уезжали на них. Среди тех несовершеннолетних, которые совершили деяния, предусмотренные специальными законами (за исключением нарушений законодательства, регулирующего дорожное движение), больше всего (67,1%) нарушителей законодательства о наркотиках.
Эта ситуация, признанная благополучной международным сообществом, не удовлетворяет Японию, учитывая практически непрерывный рост преступности (хотя и по гораздо более пологой кривой, чем в других развитых капиталистических странах), периодические всплески тяжких преступлений и появление их новых видов, нерешенность задачи ликвидации организованных преступных объединений, повергающие общественность в шок факты коррупции, живучесть отклоняющегося от социальной нормы поведения несовершеннолетних, вплоть до совершения ими тяжких правонарушений.
В настоящее время большое беспокойство вызывают нарушения уголовных законов несовершеннолетними, случаи стрельбы из огнестрельного оружия со смертельным исходом (в 1995 г. — 34 случая), некоторый рост нарушений законодательства о наркотиках, продолжающаяся активность организованных преступных групп, коррупция. Правоохранительные органы озабочены фактами совершения предусмотренных уголовным законодательством деяний лицами, явно или предположительно страдающими отклонениями в психике. В 1995 г. такие лица составили 17,5% поджигателей и 12,0% убийц. Появилась новая рубрика в информации о преступности: «Преступления лиц, связанных с религиозными организациями». В 1995 г. «по делам, имеющим отношение к религиозной организации со статусом юридического лица "Аум синрикё", районными прокуратурами по всей стране были привлечены 454 человека, а на 179 из них материалы были направлены в суд» [8].
Относительно благополучная картина преступности несовершеннолетних изменилась в последнее время к худшему. Как сообщает авторитетная газета со ссылкой на Главное полицейское управление, в 1996 г. число несовершеннолетних, подвергнутых «защите и наставлению» (проще говоря, задержанию), выросло по сравнению с предыдущим годом на 5,8%: «Это был первый случай роста за восемь лет» [9]. Резко возросло число несовершеннолетних, задержанных в связи с нарушением законодательства об обороте наркотиков. Хотя общее количество совершаемых несовершеннолетними деяний, предусмотренных уголовным законодательством, снижается, количество наиболее тяжких — растет. Вся Япония была потрясена известием о трагических событиях в Кобэ, где полиция задержала 14-летнего подростка, который задушил и обезглавил 11-летнего мальчика, проживавшего по соседству.
Коррупция чиновников и политических деятелей особенно резко воспринимается властями и общественностью Японии. С осуждением ее неоднократно выступал премьер-министр Хасимото. На тему о коррупции опубликовано большое количество книг и статей, в которых она рассматривается со многих и разнообразных, в том числе неожиданных, точек зрения. Например, исследуются исторические корни взяточничества среди японского чиновничества. Во всяком случае, такого рода публикации формируют общественное мнение и стимулируют активность правоохранительных органов. В одной из подобных книг послевоенная история преступлений политических деятелей и чиновников разделена на пять этапов в увязке с социально-экономическим развитием страны, проанализировано большое количество конкретных уголовных дел и предлагается в интересах подавления этого вида преступности осуществить решительное раскрытие информации о деятельности властных структур, ввести на центральном и местном уровнях институт независимого омбудсмана для контроля за чиновниками и политиками, строго наказывать за преступления рассматриваемого рода (аннулировать избрание депутатов, пожизненно запрещать выдвижение в качестве кандидатов, наказывать причастных лиц из избирательной команды и т.п.), перевести финансирование избирательных кампаний полностью на государственную основу и т.д. [10].
С мая 1997 г. в Японии начались разоблачения связей крупных компаний (причем таких крупных, как банк «Дайити кангё» и финансовая корпорация «Номура») с сокайя — вымогателями, которые «владеют информацией о неблагоприятных для компаний обстоятельствах (неудачи в бизнесе, скандалы с сотрудниками, дефекты товаров). Используя ее как средство давления, они требуют от компаний деньги и товары. При этом они приобретают акции компаний, обеспечивают себе таким образом право участия в общем собрании акционеров и создают видимость правомерных требований. Руководство компании опасается, что на общем собрании оно подвергнется разоблачениям в форме вопросов или выступлений. Пользуясь этим, сокайя вступают в переговоры с представителем компании и получают деньги и товары за отказ от выступлений на общем собрании» [11].
Что касается японских организованных преступных групп (борёкудан, якудза), то, как отмечается в национальном докладе Японии VII Конгрессу ООН по предупреждению преступности и обращению с преступниками (Милан, 1985 г.), «основные отличия преступных образований Японии от организованной преступности в других странах состоят в том, что они не предъявляют исключительных прав на определенные географические зоны как сферы своего влияния; не опираются на родственные и семейные связи как основу групповой солидарности и не стремятся сохранять в тайне свою внутреннюю структуру». В связи с последней особенностью «для иностранных исследователей во многом остается загадкой "открытость", "рассекреченность" борёкудан, состоящая в том, что их структура, участники, штаб-квартиры и т.п. довольно хорошо известны полиции и широкой общественности» [12]. Однако это явление объясняется так же, как во многих других странах: для принятия мер в соответствии с законом оперативной информации недостаточно, необходимы процессуальные доказательства, и якудза, стараясь не оставлять для правоохранительных органов таких следов, не видят причин утаивать те сведения, которые не влекут за собой опасность привлечения к уголовной ответственности. К тому же легальное соседство с предприятиями торговли и услуг облегчает для якудза их преступную деятельность.
Субкультура организованных преступных групп претерпела значительные изменения по сравнению с теми временами, когда правила поведения диктовались феодальными «кодексами чести». Хотя боссы организованной преступности пытаются поддерживать атмосферу прежнего романтизма и квазисамурайского отношения к действительности и к себе, «ныне якудза, перестав... следовать гири (берущее начало в феодальном периоде требование отвечать добром на добро, сохранять обещанную верность и т.д. — В.Е.), человеколюбию и другим традиционным установкам мужского благородства в отношениях со слабыми и сильными, поистине трансформировались в объединения для получения прибыли, опирающиеся на силу и занятые только своими интересами» [13]. В то же время живучести организованной преступности в Японии способствует сохраняющееся у части населения представление о ней как о разновидности бизнеса и не более, а также несомненный факт, состоящий в том, что там, где господствует организованная преступность, она практически изгоняет преступность уличную.
Организованная преступность остается в Японии источником ущерба и беспокойства, достаточных для того, чтобы вызвать общественное возмущение и повышенное внимание правоохранительных органов. Приводимые ниже цифры говорят как о работе полиции против организованной преступности, так и о масштабах последней. За различные преступления (исключая неумышленное причинение смерти или телесных повреждений при управлении автотранспортом и нарушения законодательства о дорожно-транспортном движении) в 1995 г. было задержано 33 011 человек, входящих, по терминологии уголовной статистики, в «силы организованной преступности». После того как в марте 1992 г. вступил в действие закон о предотвращении неправомерных действий членами организованных преступных групп, полиция ежегодно определяет те группы, на которых должны быть сосредоточены ее основные усилия. В 1992 г. было выделено 15 таких групп, в 1993 г. — 7, в 1994 г. — 3, а по состоянию на 31 декабря 1995 г. насчитывалось 24 выделенных группы.
«Проблема наркопреступности в Японии не стоит так остро, как в других ведущих странах Запада... Не получили в этой стране широкого распространения такие опасные наркотики, как кокаин, героин и т.п., — более 90% лиц, употребляющих наркотические вещества, принимают возбуждающие лекарственные препараты (стимулирующие средства)» [14]. Тем не менее правоохранительные органы Японии внимательно следят за такими явлениями, как совершение тяжких преступлений в той или иной связи с употреблением наркотиков, сращивание наркомафии и обычной организованной преступности, нелегальное поступление наркотиков в Японию из-за границы по международным наркомафиозным каналам. По мнению этих органов, ослабление внимания к наркопреступности может привести к ее значительному росту, вплоть до выхода на уровень США и западноевропейских стран.
Среди «современных форм преступности» как знамение времени и как одно из последствий интернационализации Японии появились и стали исподволь распространяться компьютерные преступления. В 1987 г. Уголовный кодекс был дополнен статьей о таких преступлениях. «До сих пор (1990 г. — В.Е.) количество зафиксированных компьютерных преступлений было невелико, но несомненно, что далее их число будет расти. Кроме того, благодаря распространению компьютерной техники преступления ранее существовавших видов будут осуществляться с использованием компьютеров, а также будет возрастать число дел, в которых информация об использовании компьютера станет необходимой как важное доказательство преступления» [15]. В предвидении роста числа дел, в которых расследование касается компьютеров, а также магнитных дисков и иных носителей магнитных записей, японские юристы приходят к выводу о необходимости переосмыслить традиционные основы ведения следствия, для чего критически проанализировать прежнюю следственную практику, одновременно находя решения для возникающих проблем предварительного расследования и судебного процесса.
Послевоенная динамика преступности. Для понимания существа уголовной политики Японии и ее сегодняшних результатов полезно проследить криминологическую историю японского государства и общества в послевоенный период. Относительно благоприятная картина сегодняшнего дня вызывает естественный вопрос: каким был путь, приведший к такому благополучию? Анализ динамики преступности в послевоенной Японии показывает ее связь (хотя и не всегда прямую и явную) с основными характеристиками общественного развития страны на том или ином этапе. Поэтому, исследуя эволюцию преступности с 1945 г. до наших дней, неизбежно приходится сталкиваться с проблемой факторов, стимулирующих преступность в Японии и сдерживающих ее (проблемы этой я коснусь еще раз в ходе дальнейшего изложения).
«Возникновение преступлений по УК, исключая неумышленное причинение смерти или телесных повреждений при управлении автотранспортом, демонстрировало несколько пиков, фиксировавшихся в каждый из следующих периодов: в 1948 г. — во время хаоса, наступившего после поражения Японии в войне, в 1955 г. — на начальном этапе урбанизации, в 1970 г., когда разгар высоких темпов экономического роста уже прошел, и затем с 1975 г., известного низкими темпами экономического роста, по сегодня» [16].
Сразу по окончании войны японский народ оказался перед лицом колоссальных трудностей — экономических (резкий спад производства), социальных (возвращение солдат из казарм и резидентов из ранее захваченных Японией земель, высокая плотность населения, при невероятном удорожании жизни, гигантской безработице и почти полной разрушенности системы социальных служб), духовных (обвал политических и идеологических постулатов, резкие, до непримиримости расхождения во взглядах на будущее Японии), наконец, чисто физических, когда люди должны были думать, как выжить им и их близким. Все это имело место на фоне падения авторитета правоохранительных органов и сокращения возможностей, которыми они располагали (как в чрезмерной, так и в социально оправданной степени). Обстановка, близкая к катастрофической, естественно, вызвала взлет преступности. В 1948 г. был отмечен наивысший для всего послевоенного периода «коэффициент возникновения преступлений».
С нормализацией социально-экономической обстановки в стране, выработкой новых идейно-политических ориентиров, консолидацией общества, формированием послевоенных правоохранительных структур преступность пошла на убыль. После пика 1948 г. этот процесс продолжался до середины 50-х годов. Начало урбанизации вызвало всплеск преступности, новый пик которой был зафиксирован в 1955 г. (впрочем, уровень 1948 г. не был достигнут).
Затем на протяжении двух десятков лет происходило снижение преступности. Это был период высоких темпов экономического развития, и именно отличное состояние экономики явилось главной причиной улучшения криминогенной обстановки. Правда, некоторый подъем преступности имел место в 1970 г., на закате эпохи высоких темпов. Возможно, в этом факте нашло отражение разочарование значительной части общества, связанное с неумолимо приближавшейся переоценкой модели развития.
В 1971—1974 гг. уровень преступности падал, однако с 1975 г. до наших дней происходит медленный, но фактически непрерывный (при отдельных непродолжительных перебивках) рост преступности. Такова, видимо, была своего рода социальная плата за непростой переход к умеренным темпам экономического развития и за высокое напряжение (может быть, правильнее сказать — за перенапряжение) всех сил общества, мобилизованных во имя создания экономической основы национального благосостояния и обеспечения самостоятельности государства в решении международных проблем. Ну а низкие скорости роста преступности объяснялись и тем, что лидеры страны добивались, насколько это им удавалось, смягчения ложившегося на массы бремени, и тем, что совершенствовалась уголовная политика, проводимая набиравшимися опыта государственными службами.
Таким образом, нельзя не видеть, что всплески преступности в Японии являются (хоть и не вполне, конечно) синхронными и точными повторениями — в антисоциальной форме — крутых поворотов на социально-экономическом пути японского общества.
Следует заметить, что до уровня, отмечавшегося перед 1955 г., т.е. перед первым пиком преступности в начавшем стабилизироваться после разрухи и хаоса обществе, сегодняшняя криминогенность не поднялась.
Возвращаясь для более обстоятельного разговора к 1960—1974 гг., подчеркну, что оставившие неизгладимый след в памяти японцев высокие темпы экономического развития изменили не только облик национальной экономики, но и криминогенную ситуацию. Хотя резких количественных изменений преступности в этот период не было, отмечались бросающиеся в глаза подвижки в территориальном распределении криминальной активности. Преступность продемонстрировала тенденцию концентрироваться в зоне и вокруг зоны передового промышленного производства с шестью крупнейшими префектурами в качестве ядра. В то же время в районах Тохоку, Санъин и Южного Кюсю, откуда происходил перелив рабочей силы в эту индустриальную зону, наблюдалась тенденция к стремительному сокращению преступности. Тогдашняя связь между демографическими и криминогенными явлениями несомненна. В городах, куда перемещалась в поисках работы молодежь, увеличивалось число краж, ибо преступления такого рода совершаются в большинстве случаев представителями именно этой возрастной группы. Прежде всего из-за краж росла и преступность в целом. Спад числа краж и преступности фиксировался в районах — поставщиках трудовых ресурсов, особенно в деревне.
Бурная индустриализация вызывала к жизни новые промышленные центры, где прежний уклад с его тишиной и застоем сменялся совершенно иным — супердинамичным и беспокойным. Некоторые коренные жители этих мест стремительно богатели, получив компенсацию за предоставление земли под производственное строительство, другие испытывали мучительные стрессы из-за вынужденной смены рода деятельности. Как всегда, тяжелее всех приходилось юным и молодым, нередко уходившим из родного дома без перспективы обрести новое пристанище. В итоге новые индустриальные центры захлестывала криминальная волна.
Стихийность экономического развития приводила и к тому, что в некоторых районах воцарялась депрессия, влекшая за собой безработицу и бедность. Любопытно, что в подобных местах «преступления против жизни и здоровья, а затем кражи значительно сокращались. По этому поводу есть точка зрения, опровергающая прежний устоявшийся взгляд о связи между бедностью и преступностью, депрессией и преступностью... можно полагать, что, поскольку в других районах, особенно в индустриальных зонах с центрами в Осаке—Кобэ и в Нагое, сильно возрос спрос на рабочую силу, люди молодых возрастных групп в массовом порядке переместились туда, а оставшиеся на месте безработные и лица, пользующиеся пособием на жизнь, в большинстве своем принадлежали к средним и старшим возрастным группам. Это и послужило причиной сокращения преступности в этих районах» [17].
Медленные темпы роста преступности в период с 1975 г. резко контрастируют со значительными изменениями в ее качественной структуре.
«Белая книга о преступности» (официальное издание Комплексного юридического НИИ министерства юстиции) за 1979 г. информирует, что в период, когда Япония шла по пути высоких темпов экономического роста, возрастание преступности в стране (на фоне ее увеличения в США и Западной Европе) тормозилось спецификой японского общества и японской культуры. Однако, говорится в этом издании, после 1975 г. стали обнаруживаться следующие изменения криминогенной ситуации: пошли вверх количественные показатели не только ограблений финансовых учреждений, не только краж и присвоений чужой собственности, но также захватов и похищений людей, мошенничества, подделок и т.п. Резко увеличилось число преступлений, связанных с наркотиками, более злостный характер приобрела преступная деятельность борёкудан.
Составители «Белой книги» видят причину такой печальной перемены в том, что перестали действовать традиционные японские меры подавления преступности. Аналогичное издание за 1980 г. добавляет к картине новые краски, но из той же части спектра. Теперь это уже резкий рост числа ограблений финансовых учреждений, увеличение количества убийств и поджогов с целью получения страховой суммы, а также «злостных преступлений, носящих интеллектуальный характер», возникновение преступлений, связанных со злоупотреблением кредитными карточками. Среди причин этих явлений, считает компетентный издатель «Белой книги», снижение моральных установок, гедонистские ориентации, крен в сторону денежного выражения ценностей.
Как явствует из публикации Главного полицейского управления Японии «Состояние преступности в 1980 фин.г.», преступления по УК, не включающие в себя неумышленное причинение смерти или телесных повреждений при управлении автотранспортом, достигли в том году наивысшей отметки за 16 предшествовавших лет. Но вот что примечательно: если общее число «злостных» преступлений (убийства, ограбления, изнасилования и т.п.) держалось примерно на одном уровне, то стремительно возрастало число ограблений финансовых учреждений, убийств с целью получения страховой суммы, похищения людей с целью получения выкупа и других «преступлений в новых формах», когда способы их совершения носят особо жестокий характер. Как указывает профессор Манива, «дополняя эту тенденцию, мы должны указать на возникновение выдающегося явления в преступности, носящего современный характер, — на так называемые "преступления on line"» [18], т.е. переводы денег из банков на вымышленные счета.
Итак, среди факторов, вызвавших перечисленные выше новации в области преступности, специалисты называют снижение эффективности специфически японских социальных регуляторов. Лейтмотивом «Белой книги о преступности» за 1980 г. звучит риторический вопрос: не претерпевает ли японская преступность трансформацию, превращаясь в преступность американо-западноевропейского типа? По мнению профессора Манивы, «было бы неполно характеризовать особенности нынешней японской преступности тем, что она — преступность американо-западноевропейского типа» [19]. Однако он признает, что ощутившееся после 1975 г. «американо-западноевропейское веяние» было одним из факторов роста преступности.
Очевидно, прав Манива и при постановке вопроса о еще одном факторе нынешнего роста преступности. По его заключению, особенностью современной преступности является «преступность в формах, соответствующих обществу развитого контроля». Профессор пишет: «В условиях, когда усиливается ощущение давления, испытываемого людьми со стороны общества развитого контроля, они ищут выход из этого состояния в агрессии то против совершенно посторонних третьих лиц, то против близких с требованиями от них компенсации» [20].
Субъекты уголовной политики
Японские ученые нередко подчеркивают, что общество является «носителем» уголовной политики наравне с государством. Если для других стран это положение может служить далеким идеалом, то в Японии оно реализовано (или почти реализовано). Можно считать компетентные и настроенные на сотрудничество с обществом правоохранительные органы ядром системы субъектов уголовной политики. Специализированные же общественные организации образуют как бы несколько оболочек вокруг этого ядра. Те и другие не только успешно дополняют друг друга, но и составляют единое целое.
Эффективность работы правоохранительных органов по борьбе с преступностью достигается прежде всего благодаря высокой квалификации кадров, оснащенности современными техническими средствами в необходимом количестве, тесному взаимодействию с обществом. Подготовка кадров в японских правоохранительных органах могла бы составить предмет самостоятельного исследования. Но здесь приведу лишь два примера. Человек, окончивший юридический факультет, в течение трех лет не допускается к самостоятельной работе по специальности. Он стажируется на вспомогательных должностях, а по истечении этого срока сдает государственный квалификационный экзамен. Только после его успешной сдачи можно стать полноправным юристом. В полиции присвоение очередного чина обусловлено, наряду с другими требованиями, определенной продолжительностью обучения на курсах повышения квалификации.
Развитие науки и техники в стране и достаточность бюджетных ассигнований позволяют правоохранительным органам Японии иметь разнообразные средства транспорта, связи, обработки информации, криминологической экспертизы и другие. Среди новейших способов технизации деятельности этих органов можно назвать введенную с 1 января 1998 г.в 50 судах Японии систему телевизионного допроса, состоящую в том, что свидетель по делу может находиться в местности, отдаленной от местонахождения суда, в котором слушается дело. Он является в ближайший к его местожительству суд, дает показания и отвечает на вопросы судьи, прокурора и защитника перед телевизионной камерой, передающей его показания в зал суда, где слушается дело.
Правоохранительные органы. Основные звенья японской системы правоохранительных органов — это полиция, прокуратура, суд. Я отношу к ним также пенитенциарные учреждения и службу защитного надзора. В настоящем разделе дается их общая характеристика, а некоторые подробности будут приведены при рассмотрении «уголовного конвейера».
Полиция является самостоятельным (не входящим ни в какое министерство или ведомство) государственным учреждением, которое подчинено правительству через Государственную комиссию общественной безопасности, состоящую из нескольких представителей общественности и местного самоуправления. Фактически статус полиции как единой государственной организации подтверждается тем, что на практике она централизована, и не опровергается тем, что ее механизм формально состоит из префектуральных звеньев, а Главное полицейское управление, вершина этого механизма, считается лишь координатором их деятельности.
В упрощенном виде иерархия полицейских органов выглядит следующим образом. Ниже главка находятся управления полицейских округов. Каждый полицейский округ включает полиции нескольких префектур. Каждая полиция префектуры возглавляется штабом (штаб полиции префектуры Токио, именуемый Токийским полицейским управлением, и штаб полиции префектуры Хоккайдо не входят в округа и подчиняются непосредственно главку). Ниже префектуральных штабов располагаются отделения полиции (основные «рабочие» органы полицейской системы), которым подчинены полицейские будки в городах и полицейские посты в сельской местности.
Основные функции полиции состоят в поддержании общественного порядка, борьбе с уголовной преступностью, организации дорожно-транспортного движения и контроля за техническим состоянием дорожного транспорта, осуществлении ряда административных режимов (предпринимательства, затрагивающего нравственность; владения огнестрельным и холодным оружием; пребывания и деятельности иностранцев и т.п.). В сфере борьбы с уголовной преступностью на полицию возложены и профилактические, и оперативно-розыскные, и следственные функции. По ряду малозначительных преступлений полиция сама может разрешать дела (при более серьезных преступлениях дела передаются в прокуратуру). Специальная полицейская служба, именуемая «полицией охраны и общественной безопасности», ведет наблюдение за политическими организациями, которые, как считают, представляют угрозу для безопасности общества. В полиции имеются военизированные «маневренные отряды» для обеспечения порядка в местах массового скопления народа.
Японской полицией накоплен колоссальный опыт сотрудничества с населением и местными властями, результативного экспериментирования в этой области [21]. Особенно тесный контакт с населением поддерживают полицейские будки, практически интегрированные в окружающие кварталы. «Полицейские будки — адаптивные институты, их характер определяется окружением, в которое они помещены. Они — больше чем источники помощи при чрезвычайных обстоятельствах: они — учреждения коммунальной службы» [22].
Органы прокуратуры состоят при министерстве юстиции, но в части выполнения процессуальных действий они достаточно независимы. По конкретным делам министр может давать указания лишь генеральному прокурору, но не нижестоящим прокурорам. Организационную иерархию прокуратур образуют: Генеральная прокуратура, высшие прокуратуры, районные прокуратуры, участковые прокуратуры.
Основные функции прокуратур таковы: предварительное (досудебное) расследование уголовных дел (при этом прокуратура берет на себя расследование лишь наиболее важных и сложных дел, оставляя остальные полиции); разрешение ряда уголовных дел без передачи их на судебное рассмотрение (эта мера, именуемая «отсрочкой возбуждения обвинения», может применяться даже при наличии улик, достаточных для направления дела в суд); возбуждение уголовного преследования, т.е. направление дела в суд; поддержание обвинения в суде; надзор за разрешением дел в полиции (когда последняя не передает дело в прокуратуру) и вообще за следствием в полиции; надзор за исполнением наказаний, назначенных судом. Направить уголовное дело в суд может только прокуратура.
Судебные органы в Японии образуют самостоятельную систему во главе с Верховным судом, который является не только высшей судебной инстанцией, но и высшим органом управления судебной системой. Кроме Верховного суда иерархию судебных органов образуют следующие суды, обобщенно именуемые «нижестоящими»: второй (начиная сверху) уровень — высшие суды, третий — районные и семейные, четвертый — первичные. Только суды могут выдавать ордера на задержание и обыск. Конституция запрещает создание специальных судов, т.е. допускает существование только судов общей юстиции, что практически означает невозможность появления судов административной юстиции, военных судов и каких-либо иных, им подобных. Из нижестоящих судов особый интерес представляют семейные суды, которые выполняют две основные функции: разрешение отнесенных к их компетенции определенных категорий гражданско-правовых дел и рассмотрение дел о правонарушениях несовершеннолетних. Семейные суды — организационная основа юстиции для несовершеннолетних.
В состав министерства юстиции входит пенитенциарный департамент, осуществляющий руководство системой пенитенциарных учреждений, которыми являются тюрьмы трех видов: обычные, для несовершеннолетних и следственные. Тюрьмы в административном отношении сводятся в пенитенциарные округа.
Система органов защитного надзора состоит из пунктов защитного надзора, возглавляемых департаментом защиты министерства юстиции. Ее задача — контроль над условно осужденными, отбывшими наказание в тюрьмах, освобожденными условно-досрочно и некоторыми другими категориями лиц, поставленными под защитный надзор, обеспечение их социальной адаптации и предупреждение их возврата на асоциальный путь (подробнее об этом будет сказано ниже). В пунктах защитного надзора работают специалисты, являющиеся государственными служащими, и волонтеры. Последние не получают жалованья, но им возмещаются (полностью или частично) расходы, связанные с их деятельностью по линии защитного надзора. Следует отметить, что волонтеры (в 1993 г. их насчитывалось 48 695) выполняют основную часть работы по защитному надзору, они «ответственны» и за главные успехи, достигнутые в этой области.
Общественные организации. Значительную роль в системе борьбы с преступностью в Японии играют специализированные общественные организации. В большинстве своем они работают под руководством полиции и служат связующим звеном между нею и населением. Эти организации информируют полицейские органы о совершенных преступлениях, работают с условно осужденными и условно-досрочно освобожденными, а также с отбывшими наказание в тюрьмах, с трудными подростками. Они способствуют налаживанию нормальных отношений между родителями и детьми в семье, занимаются вопросами самозащиты граждан от преступников и т.п.
На территории Японии действуют около 690 тыс. пунктов связи с полицией, в которые входят представители добровольных ассоциаций граждан. Через эти пункты полиция получает информацию главным образом о подозрительных лицах, появившихся на подведомственном данному полицейскому органу участке. В сферу внимания каждого из таких пунктов входят приблизительно пятьдесят семей.
Активно действуют так называемые «наставники несовершеннолетних» — граждане (общее их число превышает 50 тыс.), работающие на добровольных началах под руководством полиции. Функции наставников состоят в выявлении трудных подростков, оказании им помощи советами и консультациями, патрулировании на улицах, дежурстве в общественных местах и т.п. Их объединяет Всеяпонский совет.
Кроме того, существуют три основных вида добровольных организаций граждан по предупреждению делинквентности, т.е. отклоняющегося от нормы поведения несовершеннолетних. Это, во-первых, ассоциации связи школ с полицией (около 40 тыс. членов), охватывающие 90% всех школ страны. Через них школа и полиция обмениваются опытом в деле борьбы с делинквентностью несовершеннолетних, разрабатывают и проводят конкретные мероприятия в этой области, включая совместное патрулирование. Во-вторых, ассоциации связи предприятий с полицией, осуществляющие аналогичную деятельность в отношении работающих несовершеннолетних. В-третьих, центры по руководству несовершеннолетними. Такие центры созданы муниципальными властями в целях упорядочения активности населения в области предупреждения делинквентности несовершеннолетних и представляют собой нечто вроде опорных пунктов, в которых работают полицейские, педагоги, члены двух названных выше видов ассоциаций и граждане, изъявившие желание оказывать содействие центрам. На добровольных началах в центрах работает около 70 тыс. человек.
Сущность японской уголовной политики
Большинство теоретиков и практиков уголовной политики в развитых индустриальных странах считает, что на современном этапе развития цивилизации преступность остается неизбежным злом. Поэтому задачей государства и общества является, если смотреть на дело реалистически, сведение этого социального порока до возможно малых размеров и наименее опасных форм. Именно поэтому на Западе не используется выражение «борьба с преступностью», укоренившееся в нашей стране со времен советской криминологии. Там говорят об уголовной политике или о контроле над преступностью. Пожалуй, только японцы выражают «уверенность, что в перспективе им удастся создать общество, свободное от преступности». Во всяком случае, «такова глобальная цель японской стратегии воздействия на преступность. Избавление страны от преступности становится идеей, объединяющей нацию, подвигающей ее на большие свершения» [23].
Любая политика — это манипулирование системой факторов, осуществляемое по определенному алгоритму. На стадии оценки обстановки и принятия стратегических решений выявляются и оцениваются факторы, благоприятные и неблагоприятные для данного субъекта политики, и вырабатывается алгоритм управления ими. На стадии реализации при корректировке алгоритма с учетом текущих оценок и тактических решений осуществляются меры по усилению или ослаблению тех или иных факторов, устранению некоторых и созданию новых. Сама политика в зависимости от своего качества, само успешное или неудачное манипулирование факторами ускоряют или замедляют достижение поставленной цели.
Высказанное полностью относится к факторам усиления или ослабления преступности и к манипулированию ими в рамках уголовной политики.
В том, что в Японии удалось удержать преступность на низком уровне, существенную роль сыграли социальная и политическая стабильность в обществе, а также национально-психологические особенности японцев: групповая сплоченность, уважение авторитетов, прочность семейных уз и т.п. Но не менее важное значение имеет четко организованная система предупреждения и пресечения преступности, в том числе правильно сконструированное законодательство и его разумное применение.
Американский ученый Д.Кастберг в своей работе об уголовной юстиции в Японии совершенно справедливо отмечает, что «система уголовной юстиции не может быть отделена от общества» [24]. Он выделяет, в частности, следующие факторы, способствующие сдерживанию преступности в Японии. Во-первых, «централизованный характер системы». В данном случае имеется в виду не только уголовная юстиция, но и все государственное управление, причем из контекста вытекает, что Кастберг говорит прежде всего о единообразном подходе к управленческим установкам, подготовке кадров, выделению бюджетных средств и т.п. Во-вторых, гомогенность японского общества, традиционный социальный контроль, закрепляющий группизм и сдерживающий распространение индивидуализма, нонконформизма и т.п. В-третьих, стремление к гармонии, в том числе в межличностных отношениях. В-четвертых, поглощенность учащихся учебой, не оставляющая времени для «улицы». В-пятых, большая численность личного состава разного рода частных охранных служб. В-шестых, широкое применение в повседневной жизни технических средств защиты людей и имущества от преступных посягательств. В-седьмых, строгие ограничения оборота оружия.
Выше я отмечал, что всплески преступности возникали при ломке стереотипов общественного развития, когда каждый раз находилась часть граждан, не способных социально приемлемыми методами адаптироваться к новым обстоятельствам или, напротив, стремящихся извлечь противозаконную выгоду, пользуясь тем, что ситуация в обществе не устоялась. На преступность влияли внутренние миграционные процессы, особенность которых состояла в том, что перемешивались или оставались на месте определенные возрастные группы. Обострение территориальной неравномерности экономического развития также налагало отпечаток на криминогенность. Ужесточение борьбы за успех (для кого-то — за выживание) ослабляло для целого ряда людей эффективность моральных запретов. Преступный контингент брал на вооружение достижения технического прогресса. Значение имели и такие специфически «местные» факторы, как ослабление роли традиционных социальных регуляторов под воздействием интернационализации и стремление людей к избавлению от пресса чрезмерных регламентаций — формальных и неформальных.
Профессор Нисикава из университета Васэда констатирует, что «интернационализация Японии постепенно продвигается вперед и в отношении наркотиков, и в отношении мафии, и в отношении сект. Необходимо задуматься над тем, что влияние мировых тенденций распространяется и на Японию» [25].
Нисикава отмечает также, что солидарное сознание японцев, их заботливость по отношению к другому человеку и иные подобные черты могут превращаться в жесткую «деревенскую замкнутость», проявление которой он видит, в частности, в издевательствах школьников над школьниками, когда класс является подобием самоизолирующейся деревенской структуры и у учеников возникает желание устранить все, что не совпадает с ней. Известно, сколь отрицательное воздействие на школьников оказывает мучительная «экзаменационная конкуренция», которая также является одним из результатов общественного конформизма. В связи с убийством школьника школьником в Кобэ ряд японских специалистов в области социологии и психологии преступности, психологии образования и других научных дисциплин критически высказывались о нынешней школьной системе, отмечая, что она давит на учащихся, подверстывает их под один стандарт, не дает возможности психически расслабиться или остаться самим собой.
Мотив «ухода из-под пресса» обсуждался и в связи с делом «Аум синрикё». «Японские ученые отмечали, что, хотя японцы достигли экономического процветания до того, как рухнула экономика "мыльного пузыря", они не обрели иммунитет от чувства социальной нестабильности. Для таких японцев духовная жизнь внутри религиозной группы может стать бегством из окружающего мира или поиском свободы в строго контролируемом бюрократическом и иерархическом мире» [26].
К называвшимся выше факторам, способствующим ухудшению криминогенной обстановки среди несовершеннолетних, можно добавить недостаточность воспитательного аспекта в процессе школьного образования, что связывается с приоритетом передачи учащимся установленного объема знаний, ослабление воспитательного воздействия на детей в семье, где дети порой могут смотреть глубокой ночью совершенно не предназначенные для них телефильмы, неадекватное использование юным поколением, еще не умудренным опытом и не намеренным прислушиваться к советам старших, попавших в его руки образцов новейшей техники и т.д.
Тенденция к сдерживаемому, но не прекращающемуся росту преступности отражает сложность внутреннего развития японского общества, в котором диалектично сочетаются выдающиеся достижения и интенсивный поиск новых целей, хорошо разработанные социальные технологии и объективная потребность в их обновлении, массовая удовлетворенность качеством жизни и напряженное ощущение неизбежности реформ. Государство и общество в их сегодняшнем состоянии не могут поставить под контроль многие узлы криминогенности и немалое число граждан, не склонных к законопослушанию. Конечно, существуют и различные причины второго порядка, в том числе и такая важная, как организационно-технологическое отставание японских правоохранительных органов от меняющейся социальной и криминогенной ситуации. Именно этим органам общество выражает свою неудовлетворенность состоянием борьбы с преступностью, свои претензии в связи с ее продолжающимся ростом и некоторыми неблагоприятными сдвигами в ее структуре.
Примечания
[1] И.Маэно. Кэйдзи сэйсаку рон (Учение об уголовной политике). Киото, 1988, с.1.
[2] Хорицу ёго дзитэн (Словарь терминологии законодательства). Токио, 1996, с.716.
[3] Q. Хандзай хакусё нюмон, 97 (Введение в Белую книгу о преступности за 1997 год: вопросы и ответы). Токио, 1997. Статистические данные далее даются главным образом по этому источнику.
[4] Санкэй симбун. 17.05.1997.
[5] Интересующимся может быть рекомендован ряд работ О.Белявской, в том числе: Основные направления развития преступности в Японии (Проблемы буржуазной криминологии. М., 1981); Организованная преступность в Японии (Социалистическая законность. 1979, №4); Статистика преступности в Японии (Социалистическая законность. 1989, № 1); Преступность и борьба с ней в Японии как объект сравнительной криминологии (Политические системы, государство и право в буржуазных и развивающихся странах: тенденции и проблемы. М., 1988); Уголовное законодательство и практика его применения в зарубежных странах. М., 1988). Ею переведена на русский язык книга: К.Уэда. Преступность и криминология в современной Японии (М., 1989). Полезный материал также содержат работы: Н.Морозов. Сравнительно-правовой анализ преступности в современной Японии (Владивосток, 1997); О.Белявская, В.Еремин. Уголовная политика японского государства (Японский опыт для российских реформ. 1995, № 3); В.Еремин. Правовая система (Япония. Справочник. М., 1992); он же. Заключение (Преступление и наказание в Англии, США, Франции, ФРГ и Японии. М., 1991); С.Иншаков. Зарубежная криминология. М., 1997.
[6] О принципах и практике статистики преступности в Японии см.: О.Белявская. Преступность в Японии. Статистический анализ. М., 1992.
[7] Хандзай хакусё Хэйсэй рокунэнхан (Белая книга о преступности за 1994 г.). Токио, 1994, с.1.
[8] Q. Хандзай хакусё нюмон, 97, с.89.
[9] The Nikkei Weekly. 14.07.1997.
[10] См.: К.Ямамото. Сэйдзика, комуин-но хандзай то дзикэн (Преступления политиков и чиновников и связанные с этим уголовные дела). Токио, 1992.
[11] Асахи симбун. 20.05.1997.
[12] О.Белявская. Организованная преступность в Японии. Научно-аналитический обзор. М., 1990, с.6.
[13] М.Манива. Хандзай-но сякайгаку (Социология преступности). Токио, 1982, с.126.
[14] О.Белявская. Наркопреступность и борьба с ней в Японии (РЖ Государство и право. М., 1994, № 3, с.120).
[15] Компюта хандзай то гэндай кэйхо (Компьютерные преступления и современное уголовное право). Токио, 1990, с.191.
[16] М.Манива. Хандзай-но сякайгаку, с.152.
[17] Х.Фудзики. Кэйдзи сэйсаку (Уголовная политика). Токио, 1972, с.110.
[18] М.Манива. Хандзай-но сякайгаку, с.153,154.
[19] Там же, с.153.
[20] Там же, с.154.
[21] См., в частности, об опыте полиции префектуры Нагасаки: K.Nishimura. On the Nagasaki Beat: the Art of Community Policing (Look Japan. 1997, March).
[22] D.H.Bayley. Forces of Order. Berkeley, 1991, p.16.
[23] С.Иншаков. Цит. соч., с.274.
[24] D.Castberg. Japanese Criminal Justice. N.Y., 1990, p.119.
[25] Синдзю. 01.06.1997.
[26] Yu.Mikhailova. The Aum Supreme Truth Sect in Russia. — Japanese Studies (Bulletin of the Japanese Studies Association of Australia). 1996, vol.16, №2-3, September-December.
Опубликовано: «Знакомьтесь – Япония», №021, 2000.