В неоднократных своих попытках представить Вселенную Александр Степанович заходил иногда в странные закоулки сомнений, бывал в тупиках безответных вопросов, часто отправлялся путешествовать в книжные края мнений иных людей. На вопрос, отчего многие свои раздумья Александр Степанович посвящает не проблемам социального и политического характера, не темам, обсуждаемым на заседаниях садово-огородного товарищества, не заботам по домашнему хозяйству, а далеким от обычных стариковских волнений думам, пенсионер со стажем и астрономической увлеченностью, коим Александр Степанович заслуженно и являлся, мог ответить со здоровой долей непринужденности и спокойствия. Что и политике, и домашнему быту он уделяет достаточно внимания, но незаконченность однажды начатого дела никак не может поспособствовать успокоению честного человека, и это, без всякого сомнения, правильно. Дело же то - если непосильные фактически для каждого человека раздумья дозволялось считать делом – было начато не вчера и не на прошлой неделе, а во времена, существование которых впору было б уже подвергнуть сомнению, – во времена, что зовутся детством. Маленький Шура, услышав однажды от дяди Степана фразу о том, как малы мы пред лицом революции – «как микроб пред лицом Вселенной» - удивился звучанию незнакомых слов, спросил дядю Степу о том, что такое микро и Вселенная, получил подзатыльник и несколько слов в подарок – «лезь, не, говорят, когда, старшие», но не успокоился, и, узнав вскоре, что такое «микроб», принял объяснения, а вот слова толстой книжки, объясняющей смысл понятия «Вселенная», не то чтоб понять - представить не сумел.
Годы шли за десятилетиями, и лишь стариковское упорство смогло взять верх над упрямой и неподатливой проблемой – Александр Степанович решил, или, вернее, «постановил», что Вселенная – это необъятное пространство, в котором кривизна пространства (отчего-то Александру Степановичу давно полюбилось сочетание этих слов) позволяет, двигаясь по прямой, всегда попадать в точку, с которой движение и было начато – эдакая сфера, если б можно было допустить существование сферы без границ. «Скорее даже не шар, не сфера, - говорил Александр Степанович соседу Александрычу. – Нет, точно, не шар. Скорее – круг...»
В те времена, когда старость уже стала надоедать – болезнями почти чужого тела, ворчаниями собственного языка, лицами родственников, изумленными столь долгой жизнью «деда Саши», – Александр Степанович от преследующей его старческой растерянности и забывчивости спасался лишь незамечаемым никем побегом в обретенный ответ на самый важный вопрос его жизни, в раздумья о замкнутости вселенной.
- Вот и я... Как ребенок... - Александр Степанович любил сидеть в старом, ежеминутно кряхтящем кресле, попивать вино, разведенное родниковой водой, и говорить – говорить самому себе, о том, что лишь ему одному было интересно. - Что стар, что млад... Вернулся к тому, с чего начал... Что ж я, интересно, увижу, когда... Когда преставлюсь... Что я увижу после того, как мой космический корабль осилит весь полет через Вселенную? Что?..
Когда тема его раздумий и разговоров была особенно волнительна, Александр Степанович вставал с кресла и начинал ходить по комнате – в такие минуты ему думалось, что если вселенная замкнута, то однажды ученые смогут разглядеть среди множества звезд и... Землю, многое же количество звезд во Вселенной, бескрайность её и объясняется тем, что она замкнута – мы видим одни и те же звезды, повторенные многократно, – как отражение зеркала в зеркале - мы измеряем длину круга, забыв точку, с которой начали отсчет...
Добравшись до рассуждений о многократном повторении, Александр Степанович отказывался раздумывать дальше – открывал книжку со сказками или шел гулять в лес – потому как он вновь понимал, что к нему приходит осознание невозможности – неспособности представить – что есть бесконечное повторение...
Всё также было и в тот вечер, когда Александр Степанович, разругавшись в конец со своими мыслями, отбросил надоевшую книгу, пошел в лес – там было хоть и темно, но очень красиво – звезды меж черных ветвей деревьев… Он не слышал, как Шурочка, жених внучки Александра Степановича, выстрелил («Молодоженам нужна квартира», - часто говаривали в семействе), он не видел, как пролетела пуля... Лишь почувствовал боль в груди, лишь упал на траву, лишь разглядел падающую звезду на темнеющем небе.
- Наверное, комета пролетела... - прошептал, засыпая, Александр Степанович.