Православным я стал в раннем детстве, моя мать крестила меня тайком, чуть не поплатившись за это, когда это стало известным. В СССР невозможно было крестить своих детей тайно, каждая церковь была под жестким контролем властей. В общем, условия, в которых я вырос, не позволили мне впитать веру так, чтобы я мог считать себя верующим до мозга костей. Искренняя вера возникла во мне только после того, как жизнь изрядно побила. Можно сказать, что я прошел через ад. А дело было так.
Произошла Перестройка, потом развалился СССР, и в моей жизни начался полнейший кавардак. Невозможно было ничего спланировать, потому что неизвестно было, что будет не то, что через день-два, а даже через час. Мне надоело шарахаться из стороны в сторону, надеяться, что какой-то дядя за меня все решит и скажет, что мне делать, и я решил испытать судьбу в собственном бизнесе. Начал его с нуля. Было не легко, но я не сдавался. Постепенно нашел помощников, и мало-помалу организовал неплохой бизнес.
Все было бы хорошо, если бы я в какой-то момент не потерял контроль над ситуацией. Воспользовавшись моей доверчивостью, один компаньон меня попросту "кинул". Последствия этого для меня были катастрофическими, потому что и товар и деньги, которые я потерял, были чужими.
Кредиторы и структуры, с которыми они были связаны, меня "разорвали" на части. Мой бизнес рухнул в одночасье. Слава Богу, что хоть жив остался после всего этого. Но это еще не все.
Последней каплей в моих "неприятностях" стал случай с моим сыном. У меня семья состоит из четырех человек, я, жена, сын и дочка. Семья дружная, и каждый вносит свой посильный вклад в обеспечение ее жизнедеятельности. Сын иногда ходил в магазин за продуктами. И вот в один день он пошел за хлебом, а все остальные были дома. Прошло где-то с пол часа, и я увидел, что жена стала какая-то сама не своя. Я ее спросил, в чем дело, и она сообщила, что ей показалось, что она услышала сына, и он сказал, что его избили.
Тут и я стал волноваться, а когда прошло еще полчаса, и мы поняли, действительно, что-то с сыном произошло нехорошее, потому что он уже давно должен был вернуться из магазина. Я отправился на его поиски. Душа у меня была не на месте, а когда я, подходя к пешеходному переходу, увидел скопление людей и машину ГАИ, то почувствовал, как душа ушла в пятки. Когда я спросил у толпы зевак, что произошло, то мне рассказали, что был сбит мальчик, у которого была сумка с хлебом. По описанию его я понял, что это был мой сын. Но мне не хотелось в это верить! Гаишник мне сообщил, куда мальчика отвезли, и посоветовал съездить на опознание.
Господи, как же тяжело все это писать!
Прибыв в клинику, я узнал, что это действительно был мой сын. Состояние его было крайне тяжелым, у него была черепно-мозговая травма. Он был в коме. Врачи ничем не могли меня обнадежить, сказали только, что в таких случаях очень редко остаются живыми. Дорога домой показалась мне вечностью. Я не знал, как преподнести жене тяжкую весть.
Когда я прибыл домой, и жена увидела меня, то говорить мне уже ничего не понадобилось. Она все поняла сразу. Теперь ей стало ясно, что сын тогда ей сказал, что его сбили, а не избили. Мы вместе съездили в клинику, побеседовали с врачами и попросили разрешения побыть в вестибюле пока сын не придет в сознание, на что мы очень надеялись. Нам разрешили, и посоветовали молиться неустанно, денно и нощно. Мне очень удивительно было это слышать от врачей.
Мы съездили домой, взяли с собой все необходимое, по дороге в клинику зашли в Елоховскую церковь, помолились Казанской Божьей Матери и поставили свечки за здравие сына. Даже тогда я не мог никак поверить, что все это правда, что все это действительно произошло с нами, и, если честно, не совсем искренне молился. Не было еще во мне той веры, которая ко мне пришла позже.
По приезду в клинику мы расположились на скамейке в вестибюле, стали ждать добрых вестей от врачей, продолжая молиться. Время от времени к нам выходили врачи, но, к сожалению, только с одной вестью – наш сын еще в коме. В один момент жена меня тихонько взяла за руку и сказала, что душа сына возле нас, и она с ней говорит. Душа сына сказала, что ей хорошо вне тела, потому что в нем ей очень больно.
Жена попросила ее все-таки вернуться в тело, потому что мы очень любим сына, и он нам дорог и нужен нам. Она попросила меня подтвердить все. С трудом соображая, что происходит, я все же выдавил из себя, что полностью с женой согласен. Жена попросила душу сына не бояться боли, и все стерпеть, ведь боль пройдет. Жена попросила ее, чтобы та позволила взять ее в руки и отнести к телу сына. Попросила также ее, когда она войдет в тело, чтобы сын открыл глаза и самостоятельно начал дышать. Она согласилась.
Жена взяла ее в ладошки, и мы пошли на этаж, на котором лежало тело сына. Жена несла душу в ладонях, словно в чаше, боясь проронить хотя бы каплю ее. Нам не разрешали больше подходить к сыну, поэтому мы зашли только в коридор. Жена сделала жест, будто отпускает душу сына в том направлении, где находился сын, и еще раз попросила ее не бояться ничего. Буквально через минуту, как только она это сделала, к нам вышел врач, и, улыбаясь, сообщил, что сын открыл глаза и начал самостоятельно дышать.
Врач также сказал, что такого в его практике еще не наблюдалось, чтобы с такой травмой так быстро человек вышел из комы. Для меня все это было просто невероятным, но не верить во все это у меня не было причин. Единственно, что я прекрасно понимал, что, в том, что наш сын остался жив, заслуга принадлежит моей жене, за что я ей безмерно благодарен. Мое же участие во всем этом было минимальным.
Она у меня давно была верующей, и не просто верующей, а ведающей. Она очень многое знала и видела, и пыталась достучаться до меня, но у нее очень долго это не получалось. И даже этот случай с нашим сыном еще не стал поводом для раскрытия во мне искренней веры в Бога, что я прекрасно сознаю, но он стал отправной точкой на моем пути к Богу.