Занавеска скособочилась и болталась в такт стуку колёс. Меня разбудила полоумная женщина, требующая билетов. Она просто стояла и настойчиво гладила меня по плечу. В первую секунду ничего не поняла, но уже в следующий миг я подскочила на месте и ударилась, даже синяк остался. Он и сейчас у меня, вот тут, на плече, видите?
Я начала тереть плечо, а женщина поторопила, чтоб быстрей. Пришлось лезть за сумкой и отдавать, чтобы отвязалась. Опять заснуть не получилось. Спрыгнув со своей полки, я решила умыться и отправилась в конец вагона, но дверь в туалет оказалась закрытой. Тогда я повернулась к окну и стала смотреть на пролетающие мимо деревья. Снег блестел белизной так, что от удовольствия я зажмурилась. В памяти тут же начали возникать образы двух прошедших дней. Может, это уже болезнь сознания? Ну, когда все воспоминания превращаются в киноленту, и начинаешь видеть прошлые события не такими, как когда они с тобой происходили.
Вспомнилась дорога. Глупо я себя вела. Впрочем, мне всегда кажется потом, что я вела себя глупо, что могла бы и говорить, и острить лучше. Мне тогда хотелось спать, но любопытство было сильнее. Я сидела, слушала. Музыканты скоро разговорились. Странно вспоминать те первые впечатления теперь, когда кажется, что я знаю их полжизни…
Но тут меня отвлекли. Лязгнула ручка, я открыла глаза, посторонилась. Мужики шли курить в тамбур. Когда открыли дверь, на пару секунд шум поезда сделался слышнее, пахнуло сигаретами. Я отвернулась, снова принялась смотреть в окно, но деревья были как будто те же, что и пять минут назад. Вдруг отчего-то стало очень неловко, мурашки побежали по коже. Я повернула голову, отогнулась назад, держась за железные ручки на окне, и посмотрела вглубь вагона. Он шёл, аккуратно придерживая стакан в подстаканнике, сосредоточившись только на том, чтоб не расплескать горячее, но внезапно тоже поднял голову, а я скрылась. Как нелепо. Ведь он видел, что я смотрю. Опять заглянула. Мне показалось, что он повернул в нашу плацкарту и почти тут же вышел, только уже без чая. Я быстрей забежала к себе и пошла умываться в другой конец вагона, а когда вернулась, он был уже тут как тут.
Бывает, что не знаешь, какие слова подобрать, потому что всё было бы не то. Может, он тоже хотел сказать что-нибудь. Вот странность: два болтуна сидят и вдруг не могут говорить. Он дал мне наушник и начал перечислять и ставить незнакомых музыкантов. Казалось, я где-то всё это уже слышала, только вспомнить не могла. Ему, наверное, было это непонятно, потому что вскоре он совсем затих. Теперь я гадаю, о чём он тогда думал, какое у него было лицо. И почему я так мало смотрела в его глаза? Сидя, прислонившись спиной к нему, я почувствовала себя так необычно. Опять вспомнилось, как мы познакомились в таком же почти поезде, и вот снова оказались в одном вагоне. Что это? судьба? а если вся жизнь – лишь набор случайностей и вероятностей? от этого становится грустно и зябко, правда?
Нет, всё не так! я знаю это точно, случайностей не бывает. Мы сидели в грязном вагоне, пили дешёвый невкусный чай, но тем острее ощущалось, как радостно через окно на нас глядело голубое небо. Свет проникал отовсюду, а пылинки кружили в его лучах. Весь мир: вся его тишина и все звуки, - для нас были готовы вылиться в одну мелодию о счастье. Вдруг всё на свете стало легче, быстрей, Показалось, что моё маленькое, еще такое детское, сердечко сжалось, растерялось, остановилось на мгновение, но тут же забилось так быстро, что стало трудно дышать. И в то самое мгновение от его бешеного стука ото сна начала просыпаться природа.
Я даже не шелохнулась, но мне казалось, будто я обнимаю космос. То, что таилось во мне, оказалось так огромно, что заполнило собой не только меня, но и весь мир вокруг. Это было счастье. Горячая и одинокая, слеза докатилась до губ, и её вкус оказался совсем незнакомым.
Я выдернула наушник, ушла умываться. Зачерпнув воды, окунула в неё лицо, подняла голову. Из зеркала ошалело смотрела мокрая румяная девушка с блестящими глазами, которая была мной, но еще была мне незнакома. Я засмеялась ей, а она мне.
Когда я вернулась, все уже проснулись и сидели там же, около него. Мы стали шутить. Я всё пыталась уколоть его, то есть по правде, говорила какие-то нелепые гадости и тыкала пальчиком в бок, потому что мне было невозможно оставить его в покое.
Через час поезд остановился. Я только успела сказать: «Пока», а потом мы с друзьями, которые уже замерзли ждать, ушли к машине. Потом я видела его только на видео, в клипе, на обложке диска, который он подарил. И нигде больше, хоть он и чудился во всех прохожих.
Вот, кажется, и вся наша история. Только, вот что еще забыла сказать: в тот день в Москве наступила весна.