Серые листья

Лиселло
Он сидел напротив окна - серое лицо в сгущающихся сумерках, лицо в котором не было ничего живого: застывшая маска с опущенными уголками губ и безжизненными глазами.
 
Он позвонил мне с вокзала, нежданно-негаданно - обычно договаривается о встрече чуть ли не за полгода, а тут как снег на голову! - и, взяв такси, приехал ко мне, буркнув с порога, чтобы я не приставал к нему с расспросами, дескать, всему свое время. Сняв промокшую куртку, Женька прошел на кухню, вытащил из рюкзака бутылку водки и, открыв её, вылил половину в граненый стакан. Во второй плеснул на треть.
- Давай, - предложил он мне тусклым голосом.
- Жека, что…
- Давай, День. Не чокаясь.
- Да что случилось?
- Потом, все потом.

Он с шумом выдохнул и, запрокинув голову, вылил в себя содержимое стакана. Как воду! Я пожал плечами и выпил тоже.
- Пожрать есть чего? - спросил он, отдышавшись.
- Найду.
- Сооруди, будь другом. Сутки не ел.
- Конечно! - я открыл холодильник, - колбаса, сыр, холодец остался, будешь?
- Все равно, - Женька поставил стакан, - все равно…

Наскоро накрыв на стол, я вытащил из морозилки еще бутылку, разлил по стаканам остатки первой и жестом пригласил друга - давай, мол. Он сел, ссутулившись, машинально отправил в рот кусок колбасы, проглотил ее, не жуя, и снова поднял стакан. Выпил молча.

Дела-ааа. Я уселся рядом, подцепил на вилку кружок соленого огурца, подумал немного и выпил, не закусывая. Посмотрел на Женьку. После второго захода он слегка расслабился, опустил плечи еще ниже и, уставив пустой взгляд в стену, заговорил так, словно меня не было рядом.

- Любил я ее? Пожалуй, любил…
- Ты про Марину? А что, собственно…
- Да не перебивай ты! - Он злобно сверкнул на меня глазами, но тут же взял себя в руки. - Я же сказал - всему свое время.

Я успокаивающе выставил вперед ладони, показывая, что все прекрасно понял. Женька продолжил:
- Извини, Дэн. Ты же знаешь, я всегда к осени становлюсь какой-то раздерганный. Все было хорошо. Позавчера я, как обычно, зашел за ней на работу, и мы немного погуляли по городу. Красота кругом. Птички, цветочки, дети в фонтане купаются. А у меня на душе как-то неспокойно, предчувствия нехорошие. Маринка что-то щебечет, а я даже не слышу ее. Она уже обижаться стала. А чего обижаться? Я ей объяснил, что устал сильно и вообще есть хочу. Тут она и предложила зайти посидеть в каком-нибудь тихом местечке.

Черт долговязый! Вечно во всем сомневающийся пессимист! Я даже не знаю, что нас сблизило еще тогда, на втором курсе, когда после зимней сессии весельчак и пофигист Валерка Зорин с треском вылетел из института в направлении военкомата, провалив два экзамена подряд. Через неделю после начала второго семестра комендант общежития привела в мою комнату Женьку, и он прожил бок о бок со мной три с половиной года. Что-то сблизило…

После "вышки" мы продолжали общаться - нечасто, но все же - и примерно с год назад он познакомил меня с милой девчушкой, которая, на мой взгляд, делала его счастливым. "Пожалуй, любил" - зла не хватает!

- Мы с тобой там не были, - продолжал он, все тем же бесцветным, скрипучим голосом, - странно, конечно. Ты любитель таких мест, я знаю… Представляешь, полуподвальчик? Небольшой. Темный. Освещение - гроздья свечей там и тут. И как-то сыро… Словом, в настроение. Мы с Маринкой уселись за небольшой столик, и к нам тут же подошел официант. Есть она отказалась. Я заказал что-то…
- То есть?
- Я не помню.
- Даешь!
- Какая разница? - Вот-вот. Он всегда таким был. - В общем, заказ нам не приносили довольно долго.
- Сервис, - заметил я. - Пьем?
- Да, наливай… В общем, от нечего делать я стал рассматривать помещение. Спасибо. - Мы выпили. Женька попросил сигарету. Закурил. - Рядом за столиком сидели двое - в темноте я толком не разглядел их, но разговаривали они довольно громко. Я невольно прислушался.

- Когда-нибудь она возьмет верх, я уверен, - говорил тот, что сидел дальше от меня. - Может быть не в этот раз, но это случится скоро. Я чувствую. Придет и останется навсегда.

Понимаешь, День, что-то меня… Словно магнитом. Я напряженно вглядывался в полутьму, пытаясь разглядеть того, кто говорил эти странные слова. Для чего? Лица я по-прежнему не видел, заметил только блеск бегающих глаз, взъерошенные волосы и нервную жестикуляцию.

- Ну, ты, брат, и фантазер, - раздался в ответ насмешливый голос. - Опять подсел?

Взъерошенный заговорил еще громче:
- Ты не понимаешь! Потому что не умеешь слушать.
- Ну отчего же? - отсмеявшись, возразил ему собеседник. - Я уже десять минут слушаю твои бредни. Другой бы на моем месте сразу вызвал санитаров.
- Нет! Ты не слышишь меня! Ты не слышишь себя и того, что вокруг происходит. Неужели тебя не смущает туман, который постоянно висит над городом? Неужели ветер не предупреждает тебя об опасности? Это не простой ветер. Он говорит что-то. Просто ты не можешь его понять. Пока не можешь. А посмотри на листья, которые падают с деревьев. Они ведь серого цвета. Не желтые, не красные, а именно серые.
- Да брось! Листья как листья. И туман был всего-то неделю. Сегодня, посмотри, какая погода!
- Это не надолго. Просто она еще не набрала достаточной силы. Скоро все будет совсем по-другому. А мы еще не готовы к этому. Она пытается сообщить тем, кто может услышать, но мы не хотим слушать, хотим, чтобы все оставалось как прежде. Мы просто не выдержим, когда поймем, что обратно ничего уже не вернуть.
- Знаешь, - услышал я в ответ, - мне, пожалуй, пора. Пойду.

Человек поднялся из-за стола и бросил на стол купюру. При свете оказалось, что это средних лет мужчина, хорошо одетый, круглолицый.
- Бред! - сказал он, пожав плечами, и направился к выходу.
- Погоди, я с тобой! - крикнул ему вслед взъерошенный. - Ты ничего не понял

Женька вновь наполнил стаканы и я, увидев, что опустела вторая, понял, что мы сегодня напьемся. В морозилке лежало еще две.

- Знаешь, Дэн… - помолчав немного, продолжил он, - меня будто загипнотизировали. Я видел Маринку перед собой, но совершенно не понимал - кто это, что она говорит, о чем? Перед моими глазами мелькали серые листья, беззвучно падающие в клочьях белесого тумана. Я ел, обжигаясь, принесенную, наконец-то, еду, но не чувствовал при этом ни вкуса, ни запаха. Вообще. Наверное, я что-то говорил - она не заметила ничего странного. Мы вышли на улицу… Знаешь, было довольно светло. Мы пошли через парк.

Он судорожно сглотнул, проведя ладонью по лицу.

- Дальше, Жень, - попросил я. Эти чертовы серые листья настолько потрясли мое воображение, что я буквально слышал их тихий шорох. Наваждение какое-то. Слушать его становилось сложнее - я никак не мог сосредоточиться. Все плыло перед глазами. Или мы уже напились? Я потряс головой.
- Дальше… - он, вдруг посмотрел мне в глаза, - дальше мы наткнулись на того - круглолицего. Мертвого.
- В смысле?
- Он лежал лицом вверх… Я узнал его сразу.
- Господи!
- Мне стало страшно, Дэн!
- Я понимаю…
- Ни хрена ты не понимаешь! Поднялся ветер! Все кругом заволокло туманом!
- Успокойся, Жень!
- Нет! - выкрикнул он, - Маринка стояла поодаль, когда я обернулся!
- Жень!
- У нее в руках была охапка листьев! Серых листьев, Дэн! Серых! И она, улыбаясь, стала рассказывать мне о том, что скоро все будет совсем по-другому! Понимаешь? Рядом с трупом! Рядом с тем, кому об этом только что рассказывали! Теми же словами! С той же интонацией! Ты слышишь ветер, Женя? - спрашивала она у меня, - это непростой ветер. Он рассказывает тебе о том, чего ты пока не знаешь, но узнаешь очень скоро и, узнав, запомнишь навечно. Ты видишь эти листья? Как ты думаешь - отчего они серого цвета? Ты хочешь, чтобы все оставалось как прежде? Нет, Жень, как прежде не будет! Потому что пришла она!

Я сидел, зачарованно уставившись на Женьку. Меня как будто загипнотизировали. Странный, очаровательный образ ветра и шепчущих серых листьев. Что со мной?

- Я… Это была не она, Дэн… Не Маринка.
- Ты убил её? - спросил я равнодушно.
- Не знаю. Я пришел в себя на вокзале. После того, как заказал такси.

Я молчал. Тягучая, словно сироп, апатия охватила меня. Раздражал яркий свет лампочки, режущий глаза, но даже пошевелиться было невыразимо лень. В окно стучал ветер. Женька встал и, не говоря больше не слова, вышел в другую комнату. С трудом преодолев навалившуюся тяжесть, я поднялся, открыл холодильник и, достав из него водку, сделал длинный глоток. Отчего-то захотелось свернуться клубочком и заскулить, спрятав лицо между рук.

Когда я заглянул в зал - не знаю, сколько прошло времени - Женька спал, раскидавшись на диване, и вид у него был изможденный, затравленный. Я укрыл его пледом и подошел к окну. Стемнело. Тускло-оранжевый фонарь рассеял туман, и было видно, как ветер гоняет по двору целлофановые пакеты и серые листья. Танец листьев умиротворял, а в шуме ветра слышалось что-то неуловимо знакомое - словно бы где-то, когда-то... Я прислушался, завороженный, очутившись вне времени и пространства:

- Скоро все будет иначе…. Скоро все пойдет по-другому - шелестел ветер, обретая Женькины интонации. Слова становились все отчетливей, и теперь мне казалось, что они раздаются откуда-то сзади. Я обернулся и…

… едва не упал, потрясенный - не было Женьки, спящего на диване, не было дивана, не было и самой квартиры - я стоял в старом осеннем парке, совершенно один, в наброшенном на плечи пальто, и не было в этом месте ничего совершенно, кроме ветра, тумана и голых, промокших деревьев.

- Все совсем по-другому, - тихо прошелестел ветер, бросив в лицо мне пожухлый лист мертвенно-серого цвета, - не так ли?



*****
(рассказ написан совместно с Р.Б. aka Romul)