Вниз по течению
(мир эйфории)
Дюдюка не удержался… Его сорвало с якоря, жизнь дала крен и его понесло вниз по течению, больно ударяя о камни на порогах и перекатах, крутя и переворачивая в водоворотах безумной реки жизни, в которой может случиться всё что угодно. На поверхности он оставался всё меньше и меньше, опускаясь, всё больше и глубже…
Дюдюка запил. И запил не просто, а очень конкретно…
- Интересно, где находится эта граница? - думал он, на диване бессмысленно смотря в потолок, который в его глазах почему-то слегка рябил. - Та граница, которая разделяет лёгкое расслабление, пьянство и тяжелый запой…? Нужно будет спросить как-нибудь у пограничников, они это точно знают, какая-то она, совсем прозрачная и невидимая. Не успеешь пару глотков пивка сделать, а мысли так сильно меняются, говорят, что одна рюмка это расслабление, а две - это уже пьянство. Но всё это в теории, а на практике почему-то всё получается совсем по-другому, нет, нет, да как дашь, дашь… Первая идёт колом, вторая соколом, а остальные мелкими пташечками.
Наверное, отсюда и беды человеческие, надо бы человеку одну рюмочку выпить, а он две, и… понеслась, и так до упора. А потом и упор этот отодвигается, и день с ночью путается, и мысли нереальные в голову лезут, прямо эйфория какая-то. То помидоры привидятся, да такие спелые, такие красные, сочные, прямо как настоящие, так бы и съел, то баба с большими сиськами, то ещё что-нибудь, но, слава богу - не черти. А то, некоторые допиваются и до «белки» (белой горячки). Единственное, чем успокаивал себя Дюдюка, это тем, что время между запоями он выдерживал, что и отделяло его от горького пьяницы и беспробудного алкоголика.
- Пьяница и алкоголик проклятый - плача приговаривала супруга, в душе его всё равно любя. В очередной раз, по пути в палатку за чекушкой, жена вспоминала времена правления первого президента Михаила Сергеевича Горбачева, у которого хоть и не получилось ничего с антиалкогольной компанией, но он пытался хоть что-нибудь сделать.
А так Дюдюка был хорошим малым, даже когда и перебирал - был спокойный и не делал глупостей. Правда в прошлый «отрыв» хотел, было повеситься, тогда то ли жена себя неправильно повела, то ли сам лишнего на «грудь» принял… - неведомо. Повесится он хотел больше для куражу, что б супруга слезу пустила, умоляла его и упрашивала, но верёвки подходящей он не нашел. Дюдюка пооборвал над ванной все лески, на которых жена сушила бельё, но потом передумал делать акт суицида, лески для него были слишком тонкими, а он слишком пьяный, да ещё в этих лесках спьяну запутался, а к соседу капитану за корабельным фалом идти было стыдно и неудобно, хоть капитан и учил его вязать морские узлы. Кончилось тем, что он после пьянки проспался, а супруге до сих пор бельё не на что вешать.
С лёгкостью «махнув» ещё соточку «трудной воды» из принесённой супругой чекушки, Дюдюка постепенно стал забываться, а потом побрёл мыслями по жизни всё дальше и дальше, чувствуя приток разных эмоций от приятно разливающегося по всему телу «горячительного напитка», в котором, по его мнению была заключена - великая сила…! А пока что его «плющило», голова приятно отяжелела, он забылся и полетел мыслями во вселенной…
- Нет предела полёта человеческой мысли… Может быть попробовать бросить курить, как сосед капитан? – тонко, как морозный узор намекнула ему одна из его мыслей, и Дюдюка молча с ней согласился.
А дальше мысли и вовсе стали кружиться в его сознании, потом она полетели словно ангелы над столицей махая белыми крылышками. Одни уносили в пошлое, другие поднимали наверх... И вот он полёт мыслей - всё почти наяву:
...внизу троллейбусная остановка. Там стоит несколько красивых женщин, но они, почему-то его не видят. У них свои проблемы, а вот и троллейбус… Все разом уехали. Мысли Дюдюку несут всё выше и выше. Вот уже внизу улица Свободы, и кинотеатр «Полёт». Сверху чудно всё право так выглядит и как-то уж интересно, и почему его так назвали? «Полёт»? Какое-то притягивающее к себе место. Внизу осталось Тушино, но тут сильный свист его немного встряхнул, это был самолёт ТУ-154, Дюдюка даже успел рассмотреть насколько лиц пассажиров в иллюминаторах, спохватившись при этом, не сильно ли высоко он забрался?
Телефонный звонок, стрелой пронзив вековое пространство, вернул его с небес прямо на землю обетованную. Звонок этот был от его начальника, который настойчиво вызванивал его уже несколько дней.
- Хороший он мужик, опять будет пытать жену, где я? А жена ему будет врать, всё больше и больше краснея не так за себя, как за мужа, и радоваться тому, что спрашивает начальник её по телефону, а не глядя в глаза. По телефону не видно, как краска от стыда заливает лицо. Да и начальник, всё больше и больше догадывается, что стало с Дюдюкой. Хороший мужик начальник, надо бы его как-нибудь «притормозить» за столом и рассказать всё как есть, а потом по чуть-чуть… и тогда мы сразу друг друга поймём.
Пока супруга «убеждала» патрона по телефону, что муж болеет, Дюдюка «махнул» ещё соточку из початой чекушки, но уже с мыслями – хватит! Во всяком случае, он на это сильно надеялся…
Сотка на удивление пошла хорошо, прижилась быстро, и мысли на этот раз закинули его в прошлое. Но вот беда, какая-то из них, наверное, самая трезвая, сильно перебоила, она громче всех кричала, перебивая остальные своим звонким голосом.
- Кто думает головой, того не выбрасывает за борт реальности! А если попробовать прожить заново? Обломок кораблекрушения тоже кому-нибудь нужен, хоть костёр развести… Долг платежом очень опасен! Не только твоя жизнь когда-нибудь кончится? Не пора ли тебе конкретно затормозить…!? – продолжала протестовать мысль.
- Наверное, это плоды наболевших тем – подумал он про себя, брезгливо отгоняя остатки взбунтовавшегося сознания. Даже на «горячую» достаёт, зарррррраза! Но мысли из прошлого взяли верх, они унесли его в руки матери, которая укладывает его спать, накрывает его маленького одеяльцем, гладят по головушке и приговаривает: - Спи маленький, спи мой хороший… В его голове ещё остались картинки из того самого прошлого, которое теперь уже никогда не вернётся. Ведь в прошлое дороги – нет! И мамы давно уже нет, но о ней помнят, человек умирает тогда, когда о нём перестают помнить, а пока он живёт в воспоминаниях, в человеческой памяти - он живой. Как в той песне: - «Пока я помню - я живу»…
А живым остаётся жить с каждым днём ровно на один день меньше, и они это знают, но за мирскими делами и заботами обо всём забывают, что может быть даже и к лучшему, а то, наверное, жить было не интересно. Ведь нет более страшного приговора самому себе, чем время, чем напрасно растраченные и бессмысленно прожитые годы твоей никому ненужной жизни. Ведь не вернёшь обратно ни один день, прожитый зря, которого потом может просто-напросто не хватить…
Дюдюка закурил, глубоко, глубоко затянувшись, потом немного задержал в себе дым, и выдохнул его как бы уже по другую, трезвую сторону жизни, твёрдо решив, что это была последняя рюмка и сигарета. Он решил не ходить больше против течения до срыва с якоря и не прожигать дни, про которые потом совершенно ничего не мог вспомнить. Те самые дни, что складывались в недели, месяцы и годы… им насмерть потерянные, и которые ему никогда уже не вернуть…
Он посмотрел в глаза реальности, и она ответила.
- Что тебе в моём имени…
Раньше было дело, я о том не думал,
Пропивал с друзьями молодость угрюмо.
А сейчас с устатку разболтался малость,
Собираю звоны… опустевших рюмок…
Андрей Днепровский - Безбашенный.
15 сентября 2001г