Возвращение ч. 4

Возвращение

До отправления поезда есть пара часов. Генка запахнул плотнее выгоревшую на плечах куртку, вытянул в проход гудящие ноги в бесформенных и сизых от непонятных разводов ботинках, надвинул на глаза засаленную обвисшую фуражку со сломанным козырьком и запрокинул голову, пытаясь расслабиться на неудобной вокзальной скамье. Зал ожидания был полупустой. Люди избегали ездить после нескольких случаев ограбления поездов на этом направлении. Поговаривали, что скоро совсем отменят рейс. Бандиты обнаглели совсем, а милиции словно бы и дела нет… Времена настали… Ведь чего проще, переодеть пару взводов спецназа и покатать их по этой нитке пару недель… Весь бандитизм бы закончился после первой же перестрелки… Но видать, слишком уважаемые люди кормятся от разбоя, если даже центральная власть не решается наступить им на карман.

Между рядами кресел лениво брел грязный бомжеватый кот. Подчеркнуто безразлично он проходил мимо редких пассажиров и их багажа. Стоящий торчком, облезлый хвост свидетельствовал о его независимости и параллельности этому вокзалу и миру в целом. Генка восхитился артистизмом кота, когда тот «просто так» сел и, отвернувшись в сторону, принялся вылизываться напротив женщины, начавшей копаться в большой клеенчатой сумке. Жизненный опыт не подвел котяру. Женщина, и впрямь, достала нехитрую дорожную снедь и, стала обедать… Кот увлеченно вылизывался, и только его уши вывернулись, чуть ли не наизнанку в сторону еды. Интересно, на сколько у него хватит выдержки? Кот не обернулся до самого конца трапезы, и лишь когда до него донесся шорох бумаги, заворачивающей остатки пищи, он как бы случайно и нехотя повернул голову и взглядом вылил на женщину едкую смесь тоски, презрения и укоризны. Он даже не мяукнул, разве что чуть-чуть осуждающе покачал головой: «Я тут…, а ты там что?... Вообще?...» Впрочем, последнее Генке, наверное, показалось… Женщина тут же суетливо развернула бумагу и бросила коту пару обглоданных куриных косточек: «На-кось тебе, вот». Кот неспешно, снисходительно «ну, так и быть», обнюхал подачку и в два прихруста, почти по-собачьи все проглотил. Он был очень голоден, но при этом проявил такую самурайскую выдержку, что Генка не удержался и решил тоже поощрить кота. Достал из кармана резервный кусок одесской колбасы и подозвал тихонько: «Кык-кыс». Кот подозрительно поглядел, предупреждающе не мяукнул, а скорее, буркнул: «Если обманешь – разорву» - и степенно направился к Генке, не сводя горящего взгляда с колбасы. По мере приближения каждый его шаг становился все более коротким и все более неуверенным. Наконец, кот совсем остановился на невидимой границе, где уравновесились страх и голод… Он сделал нерешительно еще два очень коротких шага и замер в напряжении. Генка протянул руку с колбасой навстречу. Шерсть у кота встала дыбом, сам он ощерился, зашипел, выгнул спину и пружиной отпрыгнул прочь. Генка грустно улыбнулся. То, что было не заметно людям, прекрасно чувствовали животные. Они чувствовали в нем волка. Генка видел, обонял и осязал как волк, а волк думал как человек. В этом неразрывном и неслитном невыносимом союзе они оба ненавидели друг-друга и вынужденно пользовались одним телом. При внешней человечности, что-то неуловимо волчье проявлялось тоже. Кот учуял волка, потому и отпрыгнул...

Генка бросил колбасу под лавку (котяра потом найдет и съест), и обернулся через плечо. Там уже давно кто-то стоял. Это он знал совершенно точно, как и то, что опасности от стоящего не было никакой. Обернулся…, и как ударился… Так бывает, когда, задумавшись, идешь по длинному и пустому коридору и внезапно перед тобой открывается дверь, а ты даже руку выставить не успеешь – впечатаешься с хрустом. Так и Генка впечатался в синий взгляд серьезных детских глаз. Перед ним стояла девочка лет десяти, одетая в обмахортившиеся понизу джинсики и легкую курточку с засаленными обшлагами и карманами. Темные волосы до плеч были заправлены за ушки. На голову надета вязанная серая шапочка. Девочка, наклонив голову к плечу, ждала, пока Генка к ней обернется. Она была уверена, что он обернется.

- Меня Катя зовут. Я кушать хочу, - спокойно проинформировала она.
- Катя?... А меня Геннадий, … то есть, дядя Гена, - поправился он, еще не понимая, что же его так ударило.

Девочка кивнула головой, словно бы получила именно тот ответ, которого и ожидала и продолжала молча смотреть на Генку. Под ее взглядом, медленно как фотография под действием реактива проявилось понимание, что именно взгляд-то и был для Генки оглушающим. Взгляд синих глаз. Синих! Генка уже свыкся с волчьим восприятием красок – в серых тонах, перемежаемых обжигающими вкраплениями красного. Генка огляделся, пытаясь найти еще хоть что-то синее в окружении. Нет, синели только серьезные глаза девочки. Пауза затягивалась… Генка спохватился:

- Кушать? Я последнюю еду коту бросил. Ты где живешь?

Девочка слегка пожала одним плечом. Дернула уголком губ и сразу широко улыбнулась, пожав обоими плечами.

- Не знаю. Где-то живу.
- Ладно, пойдем, пообедаем. Я тоже не прочь перекусить. – Поднялся с лавки Генка и направился к выходу из зала ожидания. – Где твои родители?
- Не знаю. Вчера ночевала с девочками и с маманей, а какая она маманя, если она их бьет и кушать не дает. Мне сказала, чтобы я сама выпрашивала и еще денег ей должна принести за ночлег.
- Что за девочки?
- Они хорошие, только у них денег нет, чтобы уехать домой и документы маманя всегда с собой носит, а им не дает… Заставляет всякое… и деньги забирает все.
- Много девочек?
- Трое. Да они тут где-то на вокзале тоже.

Катя, не отставая, доверчиво шла за Генкой, охотно отвечая на его вопросы. А он, слушая ее голос, пытался понять, что же такое было в этой девочке? Ну, глаза и глаза… мало ли и синих и карих и… «Э-э-э, не хитри, парень, перед собой хотя бы не хитри» - окоротил он себя – «Всяких много, но синий цвет ты только у нее в глазах смог увидеть.»

Вдвоем они вышли на улицу через расхлябанные тяжелые двери. Генка попытался сориентироваться на этой незнакомой привокзальной площади. В общем-то, все площади провинциальных вокзалов выглядят примерно одинаково: просторный пятачок с непременной клумбой посередине; несколько безнадежно приткнувшихся такси; заплеванные урны по углам; тротуар с выщербленным бордюром по периметру вокзала; пара торговых точек на въезде-выезде. В продуктовом магазине Генка недавно купил последний кусок колбасы, только что презентованный коту, а с другой стороны площади ржавел классический «шалман» из листового железа. Над пыльной витриной кособочилась облупленная вывеска «Закусочная». По характерному виду снующих посетителей было ясно, что там же находилась и «распивочная». Возле одной из урн притулился лоток с нехитрым товаром и подносом с бутербродами, загнувшими к небу края заветренного сыра. Несколько пивных ящиков явно претендовали на конкуренцию с «распивочной». По пути к закусочной Генка, замедлив шаг, бросил на лоток скомканную купюру и захватил литровый пакет молока. Площадь была почти пустой. В дальнем конце стояли два милиционера, оживленно беседовавших с какой-то женщиной. Один кивнул в сторону Генки, женщина оглянулась и решительно направилась наперерез ему. Около двери закусочной они встретились.

- Ты куда мою девочку ведешь? – смерила она его оценивающим взглядом. Далее, при разговоре ее глаза продолжали безостановочно бегать, ни на секунду не останавливаясь, словно ощупывая собеседника.
- Маманя?
- Тоже мне, сынуля! Раз все понимаешь сам, то деньги вперед давай.
- Какие деньги?
- Хочь, русские, хочь, мериканские. Пятьдесят баксов – и на час крошка твоя. Нужно было бы дороже взять с тебя за «свеженькую», но так и быть. Только научи ее там хоть чему-то…
- А не рано ты ее на широкую дорогу?
- А ты кто? Директор интерната? Давай деньги и пользуйся, пока тарифы не выросли. Завтра будет дороже – инфлянция…, - (она так и сказала «инфлянция»…), - ее никто не собирается весь век задарма кормить. Пусть привыкает.

Генка задумался, искоса огляделся и достал несколько купюр. Выцепил пятидесятидолларовую бумажку и отдал «мамане». У той глаза перестали бегать и сфокусировались на оставшихся деньгах. Казалось, что ее взгляд змеей полез в карман вслед за Генкиной рукой. Тетка сглотнула и расплылась в угодливой улыбке.

- А если желаешь, то у меня есть еще на выбор…, а хочешь – сразу две тебе…, или три?
- Все…, - резко оборвал ее Генка, - свободна. Время пошло. Этот час мой, а тебя чтобы не видно было. – Он положил руку на плечо Кате и потянул на себя дверь в закусочную.

У прилавка шел оживленный спор. Продавщица с усталым лицом раздраженно выговаривала субъекту неопределенного вида с позвякивающей сумкой:

- Я тебе еще вчера объяснила, что у меня бартер больше не работает. Уноси свою стеклотару. Все равно не налью.
- Зин, но я же помыл сегодня бутылки, - канючил субъект, - ты же вчера сказала, что грязные не возьмешь. Сегодня я все их помыл.
- Где ты их помыл? В луже? Отвяжись, у меня люди. Слушаю вас, - буфетчица переключила свое внимание на Генку.

Она явно затруднилась с классификацией нового посетителя. По виду он мало отличался от ханурика с бутылками, но манера держаться ясно говорила, что он не из них…, да и девочка с ним…

Генка мигом оценил унылый ассортимент и больше не глядел на витрину:

- А нет у вас какой-то нормальной еды?
- Если подождете, то сейчас гриль дозреет, и пирожки с капустой будут готовы через десять минут.
- Что же, подождем, если не долго. Нам тогда две половинки курицы и шесть пирожков.

Буфетчица захлопотала. Видно было, что ей обрыдло обслуживать пьянь, меняющую пустые бутылки на водку, и по-человечески радостно просто накормить обычных людей. Генка с Катей отошли от прилавка и присели возле пустого столика на неудобные пластмассовые стулья.

В закусочную вошла ярко накрашенная девушка. Окинула взглядом зал и неуверенно направилась к Генке с Катей но, подойдя вплотную к их столику, решительно тряхнула челкой:

- На клубничку потянуло, бичара вокзальный? На малолетку запал? – зло прищурилась она на Генку.
- Галя, он хороший, - вступилась за Генку Катя.
- «Хороший» у него в штанах, а ты, дуреха, не понимаешь, что к чему? Не видела разве, как он за тебя бабки платил? Слышь, ты, позорище небритое, если тебе телка нужна, то я тебе все сделаю в лучшем виде, а малолетку отпусти сейчас же.

Генка с интересом глядел на неожиданную защитницу. Поднял левую бровь и спросил у Кати:

- Это кто? Ты ее знаешь?
- Это Галя, - Катя посчитала ответ исчерпывающим и обратилась к подруге. – Ты сама ничего не понимаешь. Я кушать попросила. Дядя Гена заказал. Сейчас обед готовится, а мы ждем.
- А после обеда что будет? Рассказать?
- Остынь пока, Галя, - поднял ладонь над столом Генка, - садись. Ты обедать будешь? – и не ожидая ответа, обернулся к буфетчице, - еще одну курочку, пожалуйста, положите.

Субъект со стеклотарой, похоже, решил вопрос с бартером и довольный шел между столиков, неся полстакана водки, накрытый кусочком серого хлеба. Пристроился на стуле напротив, покровительственно кивнул Генке и вальяжно откинулся, забросив правую руку через спинку:

- Какие проблемы, парень? Помочь?
- Проблемы? Нет, проблем нет. Ты там не отвлекайся, тебе курица по штату не полагается.
- Нет? Жаль, но попытаться стоило все равно, - подытожил тот и, манерно отогнув мизинец, медленно, как компот выцедил свои сто грамм. Закусил крошкой хлеба, - желаю успехов в личной жизни и счастья в работе, благодарю за компанию. «Ведь я же, Зин, не пью один. Ты знаешь, Зин…», - неожиданно пропел он и пошел на выход.

- Клоун, - посмотрела ему вслед буфетчица, - молодой человек, ваш заказ готов.

Подойдя к прилавку, Генка расплатился и махнул рукой

- Девочки, отнесите это все, а вы, - обратился к буфетчице, - дайте, пожалуйста, еще три чистых стакана.
- А, так у вас и бутылочка с собой…
- Да, нет…
- Ничего-ничего, я же ведь не возражаю, вот, возьмите, - она выставила стаканы с видом, очередного глубокого разочарования. А чего еще можно ждать в вокзальной закусочной?

Генка отнес стаканы на столик и разлил по ним молоко из пакета. За прилавком раздался вздох восхищения.

- Ой, ребята-девчата, а у меня еще котлеты есть свежие. Не желаете?

Катя и Галей переглянулись и дружно кивнули головами. Генка улыбнулся:

- Десять штук заверните, пожалуйста, в пакет, - и, обращаясь к Гале, добавил, - подружкам своим отнесешь. Голодные, небось, тоже.
- Тоже, - поджала губы Галя, - мы же шлюхи вокзальные, а в этой дыре и клиентов-то нет, а если появляются, то «маманя» всю выручку забирает.
- А уехать?
- Без денег-то? Да без документов? Ее и менты и бандиты крышуют. Не те, так другие кишки выпустят, если поймают, но сначала «на хор по кругу» пустят. Было такое разок.
- Много вас у «мамани»?
- Трое, если ее не считать, - кивнула на Катю девушка, не отрываясь от куриной ножки.
- Давно она с вами?
- Второй день. Вчера на перроне ее подобрала. Чудная какая-то. Вроде бы нормальная во всем, а кто такая, откуда… Ничего не помнит. Как с Луны упала.
- Слушай, а твои подружки, правда хотят сбежать?
- Еще бы, мы же как рабыни у нее. Проститутками она нас заставила стать. Только как без денег и документов-то?
- Вот, - Генка достал из кармана стопку долларов, отделил несколько листов себе, а остальное положил на стол, - это деньги на всех вас. О Кате я позабочусь. Где «маманя» ваши документы хранит?

Галя опустила руку с недоеденной курицей и недоверчиво смотрела на деньги возле своей картонной тарелки. Не сводя с них глаз, ответила:

- Документы «маманя» всегда с собой носит в сумочке, - задумалась на секунду и, накрыв деньги ладонью, горячо зашептала, - ты редкий человек, Гена. Мы, наверное, никогда больше не увидимся, я тебя всегда помнить буду. Бога за тебя всю жизнь молить буду. Шлюхи тоже молятся и, быть может, чаще, чем «порядочные»… «Порядочные» считают себя праведницами и им как бы и просить прощения не за что. Их совесть редко мучает. Они поэтому могут спокойно пройти мимо потерявшейся девочки. Это ведь не их вина, что через час она от голода встанет на панель. Вон, Катя, она даже не поняла, что ее уже продали… Если мне удастся сбежать, то я это брошу. И другие девочки тоже бросят. Ты знаешь, как часто мы об этом мечтали? А «маманя» еще и наркотиками торгует. Все… теперь, если она узнает, что я тут натрепала, я – покойник. А…, все равно уже. Спасибо за обед, я пошла…
- Погоди, - остановил ее Генка, - возьми котлеты и подожди меня за углом минут двадцать. Ну, там за палаткой табачной. Катя сейчас доест, ты ее с собой возьми. Я подойду.

***
 
- Что-то ты быстро очень, - смерила Генку насмешливым взглядом «маманя», - иль не по нраву малышка пришлась? Оно и конечно – «ни сиси, ни писи». Я ведь сразу тебе предложила нормальный товар. Что? Подогнать парочку на выбор?
- Ты погоди, не трындычи, - прервал Генка этот рекламный ролик, - ганжубас сможешь нарисовать?
- Во-о-он тебе чего, - протянула «маманя», - давай деньги и подходи через три минуты к желтой машине.
- А менты?
- Они в деле, не боись.
- Ясно, держи деньги, - Генка протянул еще одну «пятидесятку».
- Ты у меня становишься постоянным покупателем, - довольно хохотнула женщина, - прямо-таки VIP-клиент.
- Кончай кудахтать, про дело помни, - Генка надвинул кепку на лоб и отвернулся.

Медленно прошелся по тротуару из конца в конец, обменявшись взаимно-безразличным взглядом с милицейским патрулем. Приметил за условленным ларьком своих новых знакомых. Грязно-желтый мордастый «Мерседес» с бампером, подвязанным проволокой был единственной желтой машиной из трех, стоящих около клумбы. К нему и впрямь деловито подошла «маманя» и уселась на заднее сиденье. Через минуту подошел и Генка. Сплюнул под ноги и открыл ту же дверь.

- Подвинься чуть, - «маманя» послушно сместилась к середине дивана, держа на коленях дамскую сумку.

Впереди сидело еще двое парней, даже не обернувшихся при его появлении. Генка наклонился в салон и протянул руку. «Маманя» подала ему скатанный в шарик кусочек фольги, но Генка, не обращая на него внимания, протянул руку дальше, одним движением выхватил сумку и выпрямился, захлопнув дверь. Еще до того, как «маманя» поняла, что произошло, сильно ударил обоими локтями по крыше машины. Парень на переднем пассажирском сидении начал безуспешно ломиться в заклиненную дверь. Генка перекатился через багажник и, еще даже не встав полностью на ноги, ударил «снизу-вверх» открытой ладонью в нос второму телохранителю, выскочившему из водительской двери. Затолкнул его обратно в машину, выдернул ключи зажигания и проделал то же самое со второй стороной машины. Все двери оказались заперты прогнутой крышей. Внутри бесновалась «маманя» и охранник. Опустились задние стекла и оттуда раздалось истошное: «Милиция!!! Грабят!!!». Генка, не трогаясь с места, подождал пока подбегут два милиционера. Уклонился от первого удара дубинки и ответил ребром ладони в основание шеи. Поднырнул под руку второго и, используя его же энерцию, перекинул через машину. Быстро выдернул наручники у первого и, пропустив их вокруг средней стойки, защелкнул на руках патрульного. Опять перекатился через машину. «Выключил» второго милиционера боковым в челюсть и точно так же пристегнул его к машине, заперев тем самым двери окончательно. На груди у милиционера зашипела рация:

- Первый – всем патрулям! Дается вводная. Разыскивается мужчина. Возраст около тридцати, славянская наружность, рост сто девяносто, плотное телосложение, одет в серую куртку и рабочие брюки темного цвета. Подозревается в особо тяжком преступлении. Очень опасен. Как поняли?
- Второй все понял.
- Третий все понял…
…
- Четвертый, почему молчите? Доложите…, чем вы там заняты?

Генка понял, что «четвертый» - это его «подшефный» вокзальный патруль. Он снял с груди милиционера рацию и нажал клавишу:

- Все ясно. Четвертый докладывает. Задержали банду сутенеров и наркоторговцев. Ждем помощи. Желтый «Мерседес» на вокзальной площади. Прием.
- Что?!! Всем ближайшим группам на вокзальную площадь немедленно!

Генка, подмигнул опешившим пассажирам «Мерседеса». Повесил рацию на место. Открыл сумочку, там действительно, оказался полиэтиленовый пакетик с несколькими паспортами.

- Мадам, не волнуйтесь, сейчас вас выручат. Ваше имущество останется в целости.

Генка открыл багажник и бросил туда сумочку. Мгновение подумал и вытащил у милиционеров пистолеты из кобуры и подобрал с земли дубинки, бросил их туда же вместе с ключами от машины. Повернул замок и хлопнул крышкой. Проверил – закрылась ли… и, не спеша, пошел прочь. Зашел за угол и уже бегом метнулся к табачной палатке. Отдавая Гале пакет с паспортами, увидел, как на площадь влетел милицейский УАЗик с сиреной и мигалкой.

- Галя, быстро ищи своих подружек и убегайте. Садитесь на первый же поезд, через несколько станций пересядете. За вещами не заходите – купите другие. Делайте все быстро, но без суеты. Часа два-три «мамане» и ее друзьям будет не до вас. Успеете далеко уйти. Все. Удачи. На площади лучше не показывайся.
- Спасибо, тебе Робин Гуд. Такое я только в американском кино видела.
- Жизнь смешнее любого кино, - Генка взял Катю за руку и пошел прочь, не оборачиваясь, ощущая лопатками взгляд ошарашенной Гали. Катя шла рядом, не отставая. Для нее словно бы не было ничего необычного в происходящем.

- Мы куда теперь?
- В Москву хочешь?
- С тобой, дядь Ген? Хочу!
- Конечно со мной. Куда же теперь я без тебя, синеглазая?
- Дядь Ген, а как ты здорово дерешься! Научи меня.
- Зачем тебе? Девушку должны защищать другие.
- Дядь Ген, иногда других не находится. Научи!
- Ну, ладно. Начнем с теории. Во-первых, нужно знать, за что ты собираешься драться, - Генка за разговором зорко следил за обстановкой вокруг.

Он прекрасно понял, что по рации была дана ориентировка на него. На третьи сутки его «клиенты» подключили административный ресурс. Поняли, что он ускользнул. Ничего, не привыкать. Мимо проскочила еще одна милицейская машина с мигалкой.

- А, во-вторых? – спросила Катя.
- Во-вторых, решив принять бой, уже не искать путей отступления. Бить первым и сразу во всю силу.
- А если не первым?
- Бывает и так, но не сдаваться никогда! Пропущенный тобою удар – это еще не проигранный бой. Проигранный бой – это еще не все сражение. Проигранное сражение – это не вся война и еще не капитуляция. Капитуляция – это еще не смерть…, - Генка запнулся с продолжением цепочки, но Катя серьезно закончила сама, пожав его руку своей ладошкой.
- А смерть – это еще не конец.

Сзади раздался звук подъезжающей машины. Генка обернулся и поднял руку. Водитель легковушки охотно притормозил около клиента, редкого для провинциального городка.

- Куда вам?
- Сейчас расскажу, - ответил Генка, усаживая Катю на заднее сиденье, - пока давай прямо.

***

- А я доволен тем, что сейчас происходит в стране, - сухощавый молодой человек с рябым лицом, положил на газетку, прикрывающую купейный столик, чайную ложку. Вокруг кончика расползлось темное влажное пятнышко. – Свобода во всем и для всех. Хочешь – работай, не хочешь – как хочешь. Вот я, например, сейчас смотаюсь в Москву, наберу товара, и мне на два месяца хватит на жизнь. И никому я не должен отчитываться ни в чем. Сам себе хозяин.
- Позвольте, но ведь свобода во всем – это не свобода, а беспредел. Мало–ли, чего кому захочется. И еще, вот я не имею денег на торговлю и, здоровье не позволяет мне в любую погоду бабскими трусами на рынке торговать. Я помереть должен? – поинтересовался пожилой попутчик напротив.

Генка с Катей молча пили свой чай, не участвуя в разговоре. Кате не полагалось по возрасту, а у Генки отсутствовало желание понапрасну трясти воздух, да и устал он за последние трое суток гонок. Прошел по горам и лесам несколько десятков километров. Просочился через ячейки частой сетки правоверных боевиков. Нужно бы по-тихому залечь на свою полку в купе и выйти полностью из их поля влияния. А как было бросить девочку? Перешагнуть через ребенка? Накормить и отдать ее сутенерам, продолжая вершить великие дела? А смог бы спать он после этого? Никто его не принуждал, но где тот предел личного благополучия и персональной безопасности, за который он не имеет права переступать? Да и не только личной безопасности… По сути дела, он ведь рискнул очень многим, вступившись. В любом случае, он ни о чем не сожалеет, и не будет…, как бы там дальше не повернулось.

- А раньше нужно было заботиться о будущем, а не тогда, когда петух клюнет, - снисходительно ответил рябой.
- Ну, положим, позаботились. Я ведь не под забором жизнь провалялся и не по пивнякам терся. Я, между прочим, «Заслуженный ветеран труда», сорок четыре года трудового стажа. Столяр-краснодеревщик. Как в шестнадцать лет пришел на мебельную, так в шестьдесят и проводили на пенсию. На книжке было, конечно… Не так, чтобы уж очень много, но на все хватало: и на похороны себе, и на дачку и на машину, чтобы туда ездить. Куда все это ваши демократы дели? А я отвечу – украли они это все! Вот, что я скажу!
- Деньги нужно было вкладывать, а не в чулок трамбовать. Сами виноваты.
- В чем я виноват? В том, что честно за гроши отработал на благо государства? В чем моя вина перед государством, что за сорок четыре года стажа мне положили пенсию, которой хватает на килограмм колбасы? Да и ту платят через пень-колоду. Я внука страховал в государственной страховой компании к совершеннолетию. Пятнадцать лет платил по десять рублей в месяц… Тогда это деньги были. Семья неделю могла продержаться на десятку. А пришло время получать страховку – полторы тысячи рублей, то за вычетом проезда на автобусе денег хватило только на шоколадку. Да нехай этот демократ перекрашенный подавится этим шоколадом, когда после очередного перепоя похмелку закусывать станет. Может быть у него с прихлебателями склеится все от сладкого… Пока я по десятке выплачивал он уже отоваривался в обкомовском буфете… по специальным - партийным ценам.
- Но это цена свободы. За все нужно платить. А демократия, рынок и возможность выбора – очень дорогие вещи.
- А кто интересовался у меня, хочу ли я приобретать эти игрушки за такую цену? Ведь тут как анекдоте получилось: «Бабка купи у меня кирпич за тысячу, не то я тебе им голову проломлю». Это не рынок, молодой человек, это-бандитизм. Наглый и ничем не прикрытый бандитизм. Думаете просто так, именно сейчас, при как бы демократии, пышным цветом расцвел и криминал? Года не прошло, как наш гарант вырвал с кровью себе карт-бланш на все свои реформы. И что мы видим? Видим, что только криминал расцвел пышным цветом, а это значит, что власть эта заинтересована в бандитизме и можно предположить, что она и питается деньгами от бандитов, а бандиты - получают государственное покровительство. Когда это было, чтобы поезда грабили безнаказанно, а власть бы ничего не делала, словно ничего не происходит? А на автомобильных дорогах что творится? Про такое только в старинном кино прежде приходилось смотреть… И мне лично рынок всю жизнь был не нужен, я всегда все в магазине покупал, не ходил на рынок-то. А сейчас… - дожили до «цивилизованной государственности»… Говорите «рынок», а на самом деле – грязный и неубранный базар. Давайте-ка лучше спать ложиться. Вон, девочка уже дремлет, - улыбнулся пожилой попутчик в адрес Кати, - куда едешь-то, красавица?

Катя, и впрямь, почти заснула, уткнувшись Генке в рукав. Встрепенулась:

- Домой, - как само собой разумеющееся ответила она.

Генка вдруг спохватился: «А ведь, правда – куда они едут? То, что в Москву – это понятно, а дальше?» Как-то он не продумал этот момент, решая частные задачи сиюминутного выживания. Хорошо, что успел выскочить с Катей из города, до того как выезды перекрыли. Пришлось, правда, щедро расплатиться с водителем, который, прикинув расстояние, никак не хотел ехать, понимая, что возвращаться ему придется уже «по темному». Генка порылся в кармане куртки, висящей около окна купе, и достал деньги оплатить чай и постель себе и Кате. Пошел к проводнице, захватив пустые стаканы.

Когда вернулся. Попутчики уже лежали на нижних полках, а Катя ждала его на свободном боковом месте. Генка постелил наверху и подсадил Катю. Она на удивление ловко забралась на свое место и улыбнулась:

- Спокойной ночи, дядь Ген.
- Спи. Чем больше спишь, тем короче дорога.
- Ты куда сейчас?
- Схожу покурить и тоже лягу. Куда же мне еще?

Генка похлопал по куртке, нашел пачку сигарет – пустая. Придется тащиться в вагон-ресторан, может быть, буфет еще не закрылся.

Повезло, буфет еще работал. Купив пару пачек сигарет, Генка двинулся обратно, считая тамбуры. До своего места нужно было миновать их семь пар. В третьем по счету вагоне крупная женщина закупорила узкий проход около бойлера. Женщина была полная – не обойдешь, только перепрыгивать, а кружка, куда она цедила тонкой струйкой кипяток – большая. Ну, ладно, спешить особо некуда… Из-за приоткрытой двери купе с табличкой «Бригадир поезда» доносилось: «… ага…, так…, понятно…, мужчина с девочкой…, тридцать лет…, ясно…, девочке десять…, без вещей…, записал…, все понял. Сейчас опрошу проводников, через час сообщу. Конец связи».

Та-а-ак! Значит, начали поезда прочесывать. Ни минуты покоя. Гонят как волка. Хоть бы ребенку дали выспаться. Ну, не судьба. Генка посмотрел на расписание движения. Через полчаса будет двухминутная остановка, а дальше уже крупная станция, где ему, наверняка, приготовят встречу. Если бы не Катя, то это не было бы проблемой, а с ней не пройти, придется будить девочку. Жалко, но ничего не поделать…

***
Первая машина показалась только с рассветом. Генка, услышав шум мотора, аккуратно встал с лавки автобусной остановки, стараясь не потревожить спящую Катю. Она закуталась в его ветровку, поджав под себя ноги. Хоть и юг, но сентябрьские ночи бодрили свежестью до мурашек. Генка поднял руку перед молоковозом. Зилок поначалу проскочил мимо, но через пару десятком метров остановился и сдал задним ходом.

- Вам куда? – полулежа на пассажирском месте, приоткрыл правую дверь водитель.
- Да прямо, в сторону Ростова, сколько довезете.
- Не близко вам, километров сорок подброшу. Садитесь.

Генка, не желая будить, взял Катю на руки, но как только поставил ногу на подножку машины, она впорхнула в кабину сама, как синичка. Уселась и засмеялась:

- А я сразу не спала, мне захотелось, чтобы ты меня понянькал немного.
- Вот я тебе за притворство, - шутливо погрозил пальцем Генка.
- Как это вы в такую рань на дороге-то оказались? Ночевали, что ли тут? - посмотрев внимательно на Катю, спросил водитель.
- Почти так, - не стал углубляться Генка.
- А я еду, думаю, приблазнилось в такое-то время из тумана. Проехал остановку – нет, люди.
- Спасибо, что остановился.
- Ничего, не за что. И как вы рискнули? У нас сейчас лихо ночами-то. Потому и не ездит никто по темноте. Бандитизм сплошной. Останавливают все машины подряд. Если просто ограбят – то еще ничего, а ведь и глумятся и убивают. А вы не боитесь, что ли?
- Волки ночи не боятся, - буркнул в ответ Генка.
- Да какие же вы волки? Ну, у тебя-то лицо, может, и сойдет за волчье… Днем-то при свете я тебе с такой, извини за выражение, рожей и не остановил бы. Ты уж не обижайся, но больно уж страшен ты с виду. Побрился бы как-нибудь, или бороду отращиваешь? А вот дивчина твоя с васильковыми глазками вовсе на зверя не похожа. Красавица, где такие глаза получила? – рассмеялся словоохотливый водитель.
- А, у неба, - не замедлила с ответом Катя, - там на всех синего хватит.
- Шустрая ты, языкастая. Ой, кому-то достанешься на радость. Чья такая будешь-то?
- Я дядь Генина. Мы с ним вместе.
- Племяшка, значит.
- Значит, типа того. Ты молоко везешь, что ли? – перевел Генка разговор с опасного направления.
- Ага. Вечерний удой с фермы на молокозавод. По-хорошему, надо бы вечером и отвезти, да из-за этого разбоя ехать в ночь – себе дороже.
- А милиция чего же?
- Ха, милиция. У нас поговаривают, что сама милиция и наводит бандитов. Как остановит вечером машину гаишник, вызнает, кто едет, да что везет – обязательно за следующим же поворотом ждут бандюганы. Словно по рации он им сообщение присылает. Мол, «едет один, без оружия, с товаром…»
- Неужели тут так жестко?
- Жестко, или мягко, но это так. Местные уже знают. Гаишник на трассе вечером – плохая примета. Лучше сразу назад вернуться. Многие и возвращаются. Надоело это беззаконие. Казачки наши сами в разрез с милицией на дороги выходят. Пока без оружия. Боятся казачкам-то оружие давать, но даже так легче стало. Хотя бы возле самого порога перестали грабить.
- А что же ты не побоялся остановиться?
- Ну, по утрам-то у нас еще не разбойничали, да и дивчину твою я заметил на лавке. Жалко стало. Зябко у нас сейчас под утро-то. Ну, вот, сейчас я сверну вправо, а вам – прямо. Тут и попрощаемся. – Грузовик остановился в облаке пыли

Генка взял у Кати свою куртку и начал искать, чем расплатиться за проезд.

- Ты чего ищешь? Не нужно денег. Ты гость на моей земле. Я тебе помог, ты - у себя еще кому-то поможешь, так и переживем лихое время, если одним народом заодно будем. Верно я говорю?
- Верно-то, верно, - озабоченно пробормотал Генка, - но, похоже, что все деньги у меня пропали.
- Как пропали? – испуганно обернулась Катя.
- Да, вот так…, наверное, обронил где… Ладно, пробьемся, - ободрил он Катю, но при этом с тоской прикинул оставшиеся сотни километров до Ростова. Там он мог рассчитывать на помощь. Не ближе.

Он вспомнил, что когда будил в поезде Катю, «рябой демократ» не спал, а только притворялся, старательно не шевелясь. Тогда было некогда выяснять причину притворства. Вон оно что… Пока Генка ходил за сигаретами, да курил в тамбуре, коммерсант подсуетился…, «чиста подемократил» по карманам… Паскуда.

- Слышь, парень, у меня много нет. Вот жена на обед выдала - возьми. Я молока напьюсь, а тебе с синеглазкой все какая-никакая подмога. Не обижай отказом, возьми…, - водитель достал из кармана рубашки несколько скомканных вчетверо бумажек.
- Спасибо тебе, друг…
- Не за что. У каждого может беда случиться. Не помирать же посреди людей! А мы – люди. Это дороже денег… Кто-то со мной не согласится, но у нас всегда было так…

***

- Дядь Ген, а ведь, похоже, что нам снова придется ночевать на остановке, - улыбнулась Катя, засовывая руки навстречу друг-другу в рукава своей курточки.
- Холодно? Иди-ка сюда, - Генка распахнул свою ветровку и девочка доверчиво нырнула ему под мышку, - сейчас согреешься. Что же делать, если я таким раззявой оказался. Профукал все наши деньги.
- Ну, «пропущенный удар – это еще не проигранный бой», - с Генкиной наставительной интонацией произнесла Катя.
- Ах ты, язва, - засмеялся он.
- А зачем теория без практики?
- Да, это верно. Нам бы только до Ростова добраться, а там есть друзья. Они помогут.
- А чем ты занимаешься?
- Трудно одним словом сказать, - Генка и впрямь затруднился, как назвать то, что он делает.

С одной стороны, вроде бы, все его действия носят противоправный характер, с другой – он исполняет в меру своих способностей свою Присягу. Удивительные времена – для сохранения офицерской чести необходимо противостоять официальной государственной власти, а официальная власть имеет все признаки предательства. Дедок-то из поезда правильно все подметил. Генка мог бы еще и прибавить, что эта власть проявляет абсолютно все качества оккупационного режима: обнищание народа; разрушение национальной экономики и науки; грабительский вывоз природных ресурсов; отсутствие на всех уровнях государственного обеспечения безопасности; уменьшение численности населения, равное по скорости активно ведущейся войне; полная безответственность и безнаказанность «власть имущих» за свои действия и бездействия… В общем, «новый мировой демократический порядок» в действии. Но как об этом говорить с ребенком?...

- Последнее время просто выживаю и помогаю в этом другим… Тебе, например.
- Дядь Ген, а дерешься ты как Джеки Чан. У тебя какой пояс?
- У меня? Кожаный, - усмехнулся в ответ Генка, - нет у меня никакого пояса. Было только звание…
- Майор? Я угадала?
- Как ты узнала?
- Просто подумала, что ты должен быть майором. Мне нравится «major» - значит «главный».
- А ты английский знаешь?
- Ой, дядь Ген, я сама не знаю, что я знаю.
- Извини, я забыл. Скажи, правда, не помнишь, откуда ты? – Генка испытующе посмотрел на девочку.
- Нет! Мне кажется, что я всегда только с тобой была. А ты не отдашь меня в детский дом, дядь Ген?
- Если честно, то я еще про это не думал. Попробуем найти твоих родителей, когда доберемся до места.
- А как ты их искать будешь?
- Ну, обычно, если теряется ребенок, то родители или родственники обращаются в милицию, пишут заявления, дают фотографии и сообщают приметы. Посмотрим, не было ли таких заявлений о девочке, вроде тебя.
- А я, все равно, не хочу от тебя. Я тебя люблю, дядь Ген, - Катя потерлась сморщенным носом об его свитер и улыбнулась.
- Уж очень ты влюбчивая, как я погляжу, - отшутился Генка, переждав, пока встанет на место сердце, почему-то соскочившее с ритма от ее слов. – Во, машина какая-то идет. Если повезет, то, может быть, возьмут, хотя уже и вечер.
- Лишь бы не разбойники это оказались, - поежилась она.

Генка вышел на обочину и поднял руку. Из-за перегиба дороги выскочила иномарка, не снижая скорости, прошуршала мимо. По асфальту вслед запрыгали мелкие камешки. Генка успел заметить две пары оценивающих глаз за боковыми стеклами. На машине не было номеров. Повеяло недобрым. Опасность!... Хорошо, что проехала мимо… Генка проводил взглядом красные фонарики габаритных огней, вслушиваясь в звук мотора. Та-а-а-к… Предчувствия его не обманули и в этот раз. Разворачиваются. Шум мотора стал возвращаться. На встречной обочине пустой дороги остановилась старенькая БМВ. Не глуша двигателя, из машины выбрались четверо крепких парней в тренировочных костюмах. Потянулись, несколько раз махнули руками-ногами, разминая суставы.

- Куда едешь, мужик? – спросил ближний к нему и, улыбаясь, пошел к остановке.
- Да все прямо. Подвезти хотите?
- Не-а, ты разве шашечки видел на машине? Мы не такси…
- А зачем же вернулись тогда? – Генка прислонился к углу остановки, но, тем не менее, перенес центр тяжести на заднюю опорную ногу, включив колено. Теперь он был готов к прыжку в любой момент.
- Дело есть, мужик…
- Я сейчас делами не занимаюсь. В отпуске сегодня я, понимаешь…, - остальная троица неспешно приближалась.
- Шутник? Ну, шути, покеда. Вот чего, мужик. Дело такое… Ты поймешь, как мужик… Бабу хочется, аж зубы ломит, а на дороге нет ни одной.
- Ну, ничем не могу…
- Ты-то, может, и не можешь, да у тебя вон есть, кто сможет. Вот и все наше дело… Трахнем сейчас ее по разочку и поедем, а вы себе останетесь тут с миром… Не боись…это не долго, ничего вам не будет… Мы же не звери какие… трахать будем по очереди, а не все сразу. Не изверги, чать. Тебя не тронем… Гы-ы-ы-ы-ы, у нас нормальная ориентация. Мужики нас не интересуют.
- Боюсь, что ничего у вас не получится.
- А ты не бойся, расслабься, тебе-то ничего не грозит. Стой смирно, - парень достал из-за пояса штанов пистолет, который Генка приметил с самого начала разговора.

Генка обернулся к Кате. Та вжалась в угол. В глазах застыли страх и слезы. Он ободряюще слегка подмигнул. Она в ответ через силу улыбнулась… Генка посмотрел на бандитов. Один из них деловито направился мимо Генки к Кате. Генка сместился чуть в сторону, закрываясь его телом от пистолетного ствола и коротко «от бедра» всадил в грудь боковым ударом упертую в кулак костяшку согнутого большого пальца. На тренировках он так через матрац ломал четырехсантиметровую доску. Проверенный удар «на вынос»… В соответствии с ожиданиями раздался хруст ребра. Крикнул Кате: «Пригнись» - и толкнул обмякшего бандита на его приятеля с пистолетом. Выпрыгнул вверх и широким круговым движением сверху опустил кулак на затылок первого. Закрутил «вертушку» и с разворота ударил локтем в челюсть третьему. Повернулся к последнему, но тот уже кинулся наутек по полю.

- Катя, быстро в машину давай. Беги! - Скомандовал он, а сам поднял с земли пистолет.

Передернул затвор. Настоящий, не имитация… Что ж… Под ногами корчился бандит со сломанным ребром, пытаясь восстановить дыхание. Остальные лежали без движения.

- Я же говорил, что у вас ничего не получится.
- Мужик, - с трудом залепетал бандит, - извини. Мы же пошутить хотели. - А сам не сводил глаз с пистолета.
- Извиняю, конечно. Зла-то вы мне все-таки не причинили, как и обещали. Отплачу-ка и я вам добром за добро. А?
- Не надо…
- Надо… Я бродячий доктор Айболит… Лечу от всех болезней. Говорят, что педофилия – это болезнь. Я тоже так думаю, и у меня есть от нее лекарство… Надежное…

Генка, не целясь, быстро выстрелил три раза. Каждый выстрел точно попал, куда он и хотел – в пах каждому бандиту.

- Вот и все… Жить будете, болеть – нет. Не благодари. Клятва Гиппократа, понимаешь… Извини, что на тебя наркоза не хватило…

Генка автоматическими движениями вынул обойму, разрядил пистолет, снял затвор… Горсть образовавшихся деталей, размахнувшись, зашвырнул в болотце около дороги и уселся за руль машины. Улыбнулся Кате:

- Видишь, как нам повезло? Теперь поедем с комфортом. Бак почти полный – это тоже хорошо.

***

- Испугалась? – Генка повернул голову к девочке.
- Да, я испугалась, что убьют тебя, а я тоже не смогу тогда…, - Катя замолчала, закусив нижнюю губу.
- А я боялся за тебя.
- Вот видишь, дядь Ген, нам с тобой некогда было бояться за себя, поэтому мы и победили. Ведь так?
- Да, ты права, если ведешь бой не за себя, то силы прибавляются, а страх за собственную шкуру превращается в смелость и решительность. Бояться всегда нужно только за других. Тогда победишь.
- Ты их застрелил всех?
- А тебе бы этого хотелось? Как же они тогда рассказали бы про такую отважную путешественницу?
- Зачем рассказывать про меня? Это же ты их победил?
- Если бы не ты, то я бы просто спрятался в полыни и все, - рассмеялся Генка, - так что делим победу на двоих.
- Да, у нас сейчас все на двоих.
- Не так уж и много пока делить. Сейчас бы поесть чего-то.
- Неплохо бы, но ведь нечего.
- Придется потерпеть немного. Хорошо, что сейчас мы в тепле и едем, куда нам надо.
- А как называется эта машина?
- Кажется «Бэ-эМ-Вэ» - «Боевая Машина Вымогателей», так ее в народе называют.
-Далеко сможем доехать?
- Если ничего не случится, то бензина хватит до Ростова, но придется выйти раньше. Без документов нам не проехать через пост ГАИ, а у меня и денег нет, чтобы их показать гаишнику вместо документов. Ты поспи пока. Устала ведь. Будет день – будет пища.

Катя послушно закрыла глаза и повесила голову на грудь. Через несколько минут она и в самом деле заснула. Генка, не зная дороги, старался сильно не гнать в темноте, хотя и понимал, скоро машину могут начать искать. Зря, наверное, он позарился на этот трофей, но уж очень велик соблазн был. Вымотались они с девочкой упражняться в автостопе. За целый день продвинулись всего на четыре сотни километров, а тут, если повезет, то всего за ночь в два раза больше проскочить удастся.

Уже через двадцать минут Генка полностью освоил управление. Попробовал машину в разных режимах.. Старенькая «бэха» оказалась в неплохом состоянии и послушно подминала под колеса один за другим километры пустой автотрассы.

Неплохой темп, если так дальше пойдет…, нет, блин, без приключений не обойтись. Генка с досадой чертыхнулся, увидев в свете фар полосатый шлагбаум. И трех часов проехать не получилось…, жаль. Опять драться? Эх, если бы не Катя… Он посмотрел в зеркала и понял, что «приехал». Сзади заносили второй шлагбаум. Развернуться не получится… Катя сладко спала… Эх,… Генка вышел из машины и осмотрелся. Это не ГАИ. Опять бандиты? Со шлагбаумами? К нему приближались трое в странной одежде. Такое впечатление, что экипировку они все выбирали себе из огромной кучи военного обмундирования всех родов войск и служб. Кавалерийские галифе сочетались с милицейским кителем, а стройбатовская «хэбэшка» - с офицерскими брюками, заправленными в высокие десантные ботинки. На голове у одного - милицейская фуражка, у другого – железнодорожная, у третьего – мохнатая папаха. Поодаль маячило еще несколько фигур, так же причудливо одетых. Театр абсурда? Сейчас все прояснится.

-Далеко ли едете, люди добрые? – смерил взглядом Генку мужчина в папахе, - из далека ли?

Двое других, тем временем не спеша, обошли машину с двух сторон, подсвечивая фонариками, заглядывая в окна и перебрасываясь междометиями: «вон», «ага», «ну», «хм»…

- Это смотря как посмотреть, - уклончиво ответил Генка, - отметив про себя, что у стоящих в стороне имелись охотничьи ружья, направленные в его сторону.
- И как же вы не боитесь ездить-то ночью? Не местные, что-ли?
- Нет, не местные. А что?
- Да, ничо. Так-то ведь и не скажешь, чьи вы. Номера-то где подевали?
- Да, шпана какая-то открутила, пока поесть в кафе останавливались, - выдал Генка нехитрую, заранее придуманную версию. – Поймал бы, уши бы оторвал. А сами-то вы кто такие?
- Мы-то? Мы казачий разъезд по решению сельского схода проверяем по ночам все подозрительные машины, что едут к нам. Меня зовут Григорий. Десятник я.
- Чем же моя машина подозрительная?
- Для нас все машины, которые не из нашей станицы подозрительные, а у вас и номеров нет.

Один из двоих подошел и коротко тихонько шепнул, но Генка разобрал: «Та самая». Мужчина в папахе понимающе кивнул головой.

- Как видишь, мил человек, я не гаишник и требовать у тебя документы не могу. Будь так добр – покажи-ка ты мне их сам по твоей доброй воле. А?
- Нет, - развел руками Генка, не покажу - обронил где-то на обочине в темноте, когда пописать вышел. Не знаю, как и доеду теперь до места.
- А куда едете, если не секрет?
- Не секрет, до Ростова.
- Тю, да я и сам с Ростова. Земляки, значит. Ты где там живешь, мил человек? – мужчина в папахе выспрашивал Генку, не приближаясь к нему.
- На Индустриальной, - выдал Генка первое название, пришедшее в голову, - но не я сам, а родственник мой.
- На Индустриальной? Возле котельной?
- Точно! Знаешь это место?
- Знаю, мил человек, только там нет никакой котельной. Пойдем-ка в вагончик со мной. Ты мне там расскажешь, что еще в Ростове построили. Уж не взыщи, придется тебя до утра подержать.

Генка еще раз осмотрелся. Трое вокруг – это не проблема, но есть еще трое с ружьями поодаль. Эх, если бы не Катя.

- А для чего задерживать-то? Что утром изменится? Мы торопимся. Девочке в школу надо. Потому и ночью едем…
- Утром мы позовем участкового и передадим тебя ему. Ты же сам хотел заявление написать про документы и номера, - десятник лукаво прищурился, - разве не так?
- Так-то так, но я хотел все это в Ростове…
- Ну, не судьба тебе, мил человек, ноне. Погостюй до утра. Не милиция – не обидим, не бойся. Ты мотор-то заглуши, пойдем в вагончик…

Генка пожал уголками губ и, ничем больше не выдав досады, послушно вытащил ключ из замка зажигания. Это и впрямь казачий разъезд. Как он забыл про это? Ведь водитель молоковоза рассказывал. Ладно, до утра время есть, может быть удастся договориться по-хорошему. А нет – придется прорываться, не в первый раз. Можно было бы и прямо сейчас ломануться, но ведь впереди, наверняка, такой же блок-пост, а назад уходить, резона нет никакого.

- Дядь Ген, я с тобой! – проснулась Катя, - ты куда?
- Тут не надолго, я думаю. Пойдем, отдохнем немного. Приглашают нас…

Катя, выйдя из машины, склонила головку к плечу, разглядывая десятника
- А вы кто? Тоже разбойники?

У Генки от этого ее движения что-то зашлось в груди. Точно так же наклоняла голову и та, другая Катя, с гибелью которой он не мог смириться уже почти год. Ее бессмысленная смерть по замыслу организаторов должна была послужить на благо новой российской демократии и воцарению общечеловеческих ценностей. Основной ценностью, объявлялся «рынок». «Рынок» - великий дракон, главный кумир, идол и истукан для безусловного поклонения. Деньги - взамен любви, прибыль – выше правды. Никто не должен даже сомневаться в таких приоритетах. На жертвенный камень «общечеловеческого» чудовища с размаху швыряются старики и дети, будущее и прошлое народа и страны… Что же это за «общечеловечество» такое, на фоне которого все это выглядит ничем? Какое отношение к человечности имеет все то, к чему личное и непосредственное отношение имеют Генка, Катя, водитель молоковоза, старик из поезда и этот вот усатый казак, опешивший от прямого детского вопроса.

- А почему это ты нас в разбойники зачислила?
- Разбойники тоже по ночам прохожих останавливают, - смело ответила Катя, обнимая Генку.

Генка, погладил ее по плечу, незаметно несколько раз придавил пальцем: «Не обостряй».

- Нет, Катя, это добрые люди. Они сами от разбойников свою станицу охраняют.
- А от нас чего им нужно?
- Да ничего нам от вас не нужно, - вступил десятник, - сами посудите, машина без номеров и сами вы без документов. Посидите пока. Утром разберемся, и поедете дальше. Вас таких, все равно, сразу остановят, и будете куковать уже в обезьяннике. Вам же лучше дождаться утра. Если у вас все нормально, то наш участковый даст вам какую-никакую бумажку… Да и не долго ждать-то. Вот-вот засветает, – чуть-ли не извиняющимся тоном объяснился Григорий, поправив папаху. – Ну, хватит балакать, пойдем-ка в вагончик.

Поодаль желтела тусклым оконцем строительная бытовка на колесах. Подойдя к узкой железной лесенке, десятник махнул рукой:

- Поднимайтесь, проходите, - и подозвал жестом одного из казаков. Что-то шепнул коротко. Тот понятливо кивнул и скрылся в темноте.

Генка потянул на себя дверную ручку и пропустил вперед Катю. Они попали в небольшую комнату с простым дощатым столом и двумя скамьями вдоль стен. В углу остывала «буржуйка». В середине стола стояла горящая керосиновая лампа, на углу сгрудились несколько разнокалиберных металлических кружек. Напротив входа над столом висела бумажная икона Богородицы с теплящейся лампадой.

Катя вошла первой, остановилась и перекрестилась на икону, серьезно произнеся: «Мир дому сему». Генка непроизвольно повторил все за ней и замер от ощущения лопнувшей внутри себя перетянутой струны. От иконы по глазам ему полыхнул чистый синий цвет. Такой же - как и глаза Кати. В комнате светлее не стало, но словно бы позади образа Богородицы распахнулось окно в чистое небо. Лик высветился и строго, но с лаской смотрел Генке в глаза. Он не мог оторвать взгляда от простой бумажной репродукции. Боялся шевельнуться, чтобы не вспугнуть охватившее его забытое ощущение безопасности и спокойствия. Нарастала ничем не объяснимая уверенность, что тут все закончится благополучно и без всяких усилий с его стороны…

Из забытья вывел резкий треск за стеной вагончика. Звук заведенного мотоцикла постоял на месте и начал удаляться в сторону станицы.

- Ну, чего топчитесь у порога? - десятник повесил папаху на гвоздь позади Генки, - располагайтесь, – и снял с «буржуйки» чайник.

Григорий зашипел сквозь зубы и, перебросив дужку чайника несколько раз с руки на руку, быстренько водрузил его на стол.

- Эх, лень-матка раньше моего деда родилась и позже правнуков помрет… Нет, чтобы с лавки рукавицу взять, поленился шагнуть лишний раз и вот, все руки пожег. Наливайте чай себе. Вот, - он достал из угла корзинку, накрытую чистым полотенцем, - угощайтесь, без церемоний, чем там моя казачка собрала.

Катя с Генкой переглянулись. В корзинке лежали нарядные румяные пирожки. Генка пододвинул пару кружек и подал один пирожок Кате:

- Держи, яйца с зеленым луком.

Десятник удивленно вскинул брови:
- Я и сам не знаю, с чем они там, а ты откуда?
- По запаху, - автоматически ответил Генка и тут же спохватился – он старался всячески скрывать свою повышенную восприимчивость, выходящую за пределы возможностей человека.

Генку выручила Катя. Она неожиданно встала из-за стола и, повернувшись к иконе, перекрестилась: «Очи всех на Тя, Господи, уповают и Ты даеши им пищу во благовремении, отверзаеши Ты щедрую руку Твою и исполняеши всяко животно благоволения. Господи, благослови».

Мужчины молча перекрестились вслед за девочкой и сели на места. Григорий, поглядывая на Катю, разливал чай. Пока кружка наполнилась, Катя уже успела съесть один пирожок. Десятник аккуратно поставил чайник:

- Вот смотрю я на вас, люди добрые, и в толк взять не могу, - чуть искоса взглянул он и продолжил после короткой паузы, - никак я не пойму, что вы за люди.
- Люди как люди, обычные, - Генка отпил чай, не поднимая взгляда от своей кружки.
- Не скажи-и-и, - протянул Григорий и откинулся, прислонившись к стене спиной. – Не буду лукавить. Про вашу подозрительность я уже говорил, и еще скажу, что ноне обычные люди по ночам не ездят.
- Я же объяснил, что мы торопимся. Отпустил бы ты нас, а дядь Гриш? Сам же видишь, что не лихие мы люди. Ну, попали в переделку с номерами и документами, так не усугубляй же…
- Складно глаголешь, - усмехнулся десятник, - и верю я тебе, хотя ты и врешь. Врешь ведь, бродяга? – расхохотался Григорий.
- Почему же бродяга? У меня дом-то есть.
- У волка тоже логово есть. А бродяга ты потому, что не брился ты, почитай неделю. Но скажу тебе, почему я тебе верю.
- Почему же?
- А вот из-за нее, - казак показал пальцем на Катю, уминавшую пирожки. – Не принято у лихих людей с молитвой в дом входить, да за стол садиться с Крестным Знамением. Не лихие вы люди, но попали в лихой переплет.
- Что ж, ты, можно сказать, угадал, - настороженно согласился Генка.
- Пусть цыганки на базаре гадают, а я скажу, что машинка ваша приметная. Почитай, все лето по всей трассе только и разговоров, что про черную БМВ без номеров с бандитами. Мы-то с хлопцами поначалу возрадовались, что попались-таки нам эти голубчики ночные, а там – ты с ясноглазкой едешь. Что прикажешь думать про вас?
- Эх, мало ли похожих машин?
- Много, - согласился Григорий, - но не у всех есть одновременно царапина на правом крыле и трещина на заднем бампере. Вот, подывись-ка сам. – Григорий достал из кармана милицейского кителя свернутый вчетверо лист бумаги, затертый на сгибах. Развернул и положил перед Генкой в круг света от керосиновой лампы.

«Черный…, без номеров…, трещина…, царапина…, четверо…» - почел по диагонали Генка.

- Дела-а-а, - протянул он, отодвигая листок.
- Вот-вот, и что я должен думать? И как я могу вас отпустить? Не обессудь – не отпущу.

Генка, поняв, что «договориться» не получится, обвел глазами комнату …

- Это ты даже и не думай, - понимающе ухмыльнулся десятник, - хлопцы стоят и перед дверью и под окном, да перед колесами вашей машины подложены доски с гвоздями набитыми…
- А я ничего и не думал такого. Но и рассказать мне больше нечего тебе.
- Ну, как хошь, пытками пытать я не намерен, но, - казак прислушался, - кое-что для продолжения разговора у меня есть…

Генка и сам раньше своего собеседника уловил звук автомобильного мотора в сопровождении того самого мотоцикла, двигавшегося от станицы. Через пару минут они остановились около вагончика. Шаги прибывших людей поначалу отдалились в сторону Генкиной машины, а затем вернулись и загремели по железным ступенькам. Дверь распахнулась, и без стука, пригнув головы, вошли двое крепких мужчин. Прищурившись на лампу, сняли фуражки, быстро перекрестились и обменялись рукопожатием с десятником.

- Что ж, Григорий, по всему выходит, что это та самая машина, - один из новоприбывших сел на лавку, широко расставив ноги в яловых сапогах. – И кто же на ней приехал?
- Да вот они и приехали, - кивнул головой десятник в сторону Генки с Катей.
- Ну, - обернулся первый к продолжавшему стоять у двери казаку, - узнаешь? Ты поближе подойди, ошибиться в таком деле не можно.
- А чего мне подходить? Я и так, зараз, вижу, что не було, зараз, этого хлопца с теми варнаками. Тех-то бандюганов я, зараз, до смерти помнить буду. Увижу – убью, зараз.
- Ну, не расходись. Звиняй, дядьку Зараз, что подняли тебя в ночь. Хлопцы наши сейчас тебя до дому отвезут.
- Да ништо, для такого дела-то я завсегда, зараз, и из могилы встану. А куда бандиты-то с машины делись? Не сбежали же воны от дивчатки, зараз?

Первый кинул быстрый взгляд на Генку:

- Ну, не те это люди. Откуда же им знать про всех бандитов, да про все дела на дороге? Звиняй, еще раз за беспокой, дядьку. Ступай сны доглядывать, а мы уж тут сами как-нибудь далее …

Дядько Зараз надел фуражку и вышел, аккуратно прикрыв дверь. Несколько невнятных фраз, донесшихся с улицы, закончились треском мотоцикла. Новый гость протянул Генке руку

- Меня Дмитрием звать.
- Геннадий.
- Вот и познакомились, - Дмитрий пододвинул себе кружку и налил в нее чай, - я тут что-то вроде новой власти. Сельчане выбрали меня кошевым, так что все казачки станичные вроде как в моем подчинении, пока, - он слегка усмехнулся, - пока они сами желают подчиняться.
- Трудная должность? – Генка подал Кате еще один пирожок.
- Хлопотная, надо сказать. Вот, и ночами иной раз не всегда доспать приходится, как видишь. Ничего, что я сразу «на ты»?
- Ничего, не тот у меня статус, чтобы церемониться.
- Дело не в статусе, а в другом… Не буду с тобой в кошки-мышки. Знаю я все…

Генка напрягся в готовности начать прорываться на выход.

- Спасибо тебе великое, Геннадий, что избавил нас от этой мрази.
- Ты о чем, Митрий? – удивился десятник.
- Да вишь, какое дело, Григорий. Как только ты с разъездом вышел на блок-пост, так звонок пришел из района, что нашли на дороге трех бандитов… Люди их опознали.
- Мертвых? – подался вперед десятник.
- Да не, но…, - кошевой секунду посмотрел на Катю, - как бы это при дивчине сказать-то? Ну-ка, синеглазая, закрой уши, - скомандовал он. – В общем, у всех троих яйца были отстрелены. А машину у них забрал, тот, кто это и сделал. И по всему выходит, что это мог быть только ты, Геннадий. Ведь так?

Дмитрий с интересом ждал реакции Генки, а тот невозмутимо подлил себе кипятка из чайника:

- Какие-то ужасы ты рассказываешь. Это же невозможно представить себе такую яичницу, не к столу будь сказано. Врачи-то хоть помогли им?
- Ха-ха-ха…, помогли… Они им отрезали и все остальное, что там еще оставалось. Уж дюже все просили врачей, помочь как следует. Вот уважил ты людей, так уважил. Ведь в тюрьму их за разбой – так они через год-два опять выйдут. У нас ведь «самый гуманный суд в мире». А так, куда же они? Только появятся, так каждая собака вслед смеяться будет. Все ведь знают, что у них… ха-ха-ха… Вот уважил, так уважил.
- Да брось ты. Может и не я это вовсе, может, я машину в кустах нашел?
- И дивчину нашел в кустах? – опять расхохотался Дмитрий. – Четвертый-то тоже нашелся. Дурень с перепугу прибежал в милицию. Мол-де он с друзьями просто так катался по дороге и на них совершил нападение пешеход. Поглумился и ограбил… Ха-ха-ха…, четырех амбалов… Он и сказал, что девочка там была.

Кошевой сменил тон:

- Вот что, Геннадий, ты все правильно сделал. Я понимаю, почему ты не признаешься. На тебя-то ведь еще один розыск объявлен, кроме того, что, что милиция-то и это заявление приняла и тебя сейчас во всю ищут. Охота на тебя объявлена по всему Краснодарскому краю. Имей в виду. Уж очень ты знаменитый. Дороги все перекрыты. Ехать тебе на «бэхе» дальше нельзя, но это не твоя забота. Сейчас я приглашаю тебя к себе в гости. Григорий тебя уже попотчевал, теперь и я хочу. Не откажи. Все люди на триста верст вокруг за твое здравие свечки отныне ставить будут. Пусть милиция милицействует, а ты – окажи мне честь. Побудь гостем. Мы тебя потом сами отвезем, куда скажешь…

Дмитрий примолк, ожидая ответа.

- Во-о-о-н оно как, оказывается, - облегченно протянул десятник, - то-то я гляжу, что люди-то хорошие, а все юлят и темнят. Теперь все ясно. Идите с кошевым, он дело говорит, а машину эту мы сейчас отгоним отсюда, да и запалим, что ли, где-то в балочке.
- Ну, что, Катя, поедем в гости? – повернулся Генка к девочке.

Она согласно кивнула головой.

***
- Ольга Семеновна? Это Геннадий. Узнали? Я прямо с вокзала…, Да, только что… Спасибо, но я не один… Можно? Спасибо, через полчаса будем, - Генка повесил трубку уличного таксофона, протянул руку Кате, - пойдем. В гости с тобой опять сейчас.
- А я думала, что к тебе домой…
- Ну, можно бы и ко мне, но я же не был дома почти год, там кроме пыли на три пальца нет ничего. Сейчас пристрою тебя, а сам подготовлю свою берлогу к твоему визиту.
- Можно подумать, - фыркнула Катя, - что я не умею пыль вытирать.
- Ладно-ладно, дам тебе возможность. Покажешь свои умения, если настаиваешь, но нас уже ждут. Опаздывать – не хорошо.

Генка с Катей переговаривались на площади Павелецкого вокзала. В усатом казаке одетом в синие шаровары с лампасами, черкеску с газырями и кубанку трудно было признать того небритого парня, который три дня назад угощал колбасой кота в зале ожидания. Да и в молоденькой нарядной девушке не угадывался тот заморыш, который просил ее покормить. Поначалу Генка наотрез отказывался от подарков станичников, но в бане, как только он разделся, Дмитрий швырнул всю его пропотевшую и грязную одежду в печь и, уже ничего не оставалось, как надеть на себя казацкий наряд. Точно так же поступили и с Катей, нарядив ее по кубанскому обычаю в шелковую рубаху, присборенную по поясу красную юбку и кофточку - «кохту», как называли ее казачки.

Как Дмитрий ни секретничал, но слух о госте разлетелся по станице мгновенно, а через несколько часов и из соседних селений стали подъезжать казаки. Даже адыги прислали делегацию от нескольких аулов. Привезли ему в подарок адыгскую бурку ручной выделки. Отказ от подарка был бы равносилен оскорблению. Пришлось принимать. Сейчас она была свернута и висела плотным рулончиком за Генкиной спиной. Тогда же стали известны и подробности события на вокзальной площади. Приехал в станицу казак, ставший случайным свидетелем прибытия на площадь милицейских групп, вызванных по рации Генкой…

«Оть, это ж надо було самому бачить як тоя тетка», - утирал он слезы смеха – «застряла у окне машины своими мясами. Вона ж поначалу головой попнулася, а сиськи не пущают, так она тогда наоборот… Ноги свесила, по пояс вылезла да так ее и заклинило… А промеж ляжек у ей голова мильцанера… Тот очнулся… перепугался сердешный… Бьется словно карась в вентере. А куды ж ему деваться-то? Он и так и сяк, а бабища ему на плечи коленками вгромоздилась…»

Раз за разом пересказывая историю, как вышел покурить и увидел на вокзальной площади эту картину, он прибавлял все новые подробности. Генке и самому было интересно выслушивать все новые и новые версии. Деревенская ребятня глядела на него как на былинного богатыря, а Катя, гордо задрала нос, не отходя ни на шаг…

Если бы он согласился задержаться хоть на сутки, то точно, начали бы и песни слагать про него. Впрочем, станичники оказались правы, нарядив так его с Катей. Ни один милиционер даже не задержал на них взгляда, пока они бродили по Ростову, куда их привез на своей машине, как и обещал, Дмитрий. В Ростове Генка позвонил по телефону, назвал пароль и был со всем вниманием принят в небольшом офисе компании с четырехэтажным названием «Промтрейдфинсервис». Через три часа он получил конверт с билетами до Москвы, деньгами и документами… Никто ничего не спросил лишнего. Внимательно выслушали его просьбу, навести справки о Кате. Все сделали четко в стиле Мастера. Наверняка он уже в курсе. Да, сейчас пристроить Катю и к нему на доклад – должен уже ждать.

- Куда едем? – рядом остановилась «Волга».

Генка махнул было рукой, отказываясь от услуги, но взглянул на водителя и решительно открыл заднюю дверь. Усадил Катю, а сам сел вперед.

- Тут не далеко, да вы и сами все знаете, - рассмеялся Генка, - Здравствуйте, Сергей Михайлович. Только не говорите, «Ах, какая неожиданная встреча!!!».
-Ожиданная, … ожиданная… Все жданки прождал. Уже хотел за упокой свечки ставить по тебе. Думал, грешным делом, что сгинул ты там на фронте всеобщей демократизации независимого Кавказа. Ан нет, гляжу, даже с прибытком вернулся. Это кто же такая красивая? Да и сам ты… - хоть сейчас в Дом Культуры на фольклорный фестиваль.
- Катя я, - отрекомендовалась с заднего сидения девочка.
- А чья?
- Моя, конечно, - сказал Генка, обернулся и отметил радостную искорку в синих глазах Кати. – Моя…
-Ну, я так понимаю, что сейчас мы едем к Ольге Семеновне?
- Вы всегда все правильно понимаете, Мастер.

***

Генка с Мастером сидели напротив друг-друга в комнате. Мастер не скрывая улыбки рассматривал костюм Генки. А Генка – отмечал про себя новые седые прядки в волосах собеседника. Последний год добавил их заметно. Со стены на собеседников смотрела фотография Кати. Генка расположился так, чтобы держать ее в поле зрения. С кухни доносились обрывки разговора Ольги Семеновны и девочки, которая сама вызвалась помочь в сервировке стола.

- Ну, рассказывай, герой нашего времени, что там ты отчебучил. Почему за твою красивую голову назначено пятьсот тысяч зеленых енотов?
- Сколько?
- Полмиллиона, однако. Ты представляешь себе эту прорву денег? – Сергей Михайлович испытующе глядел на Генку.
- Не поверите, но представляю, - усмехнулся он.
- То есть?
- Понимаете, Сергей Михайлович, в этот раз внезапно сложилась уникальная ситуация. Согласовывать было некогда и очень рискованно. Решение принял и выполнил его самостоятельно.
- Что ты устроил в этот раз?
- Ничего особенного, просто угнал вертолет у горского президента.
- И все? – прищурился Мастер, - из-за такой ерунды он бы не поставил на уши половину Кавказа, не стал бы подключать силовиков двух краевых управлений и уж точно – не назначил бы выкуп… такой.
- Маловато назначил, если честно. Жмот он оказался, хотя щедростью особенной никогда не страдал.
- Хватит томить. Сдаюсь я. Что в вертолете было?
- Деньги там были, Сергей Михайлович.
- Сколько?
- Как-то не было времени пересчитывать, но по общему весу – около двух тонн в стодолларовых купюрах и еще порядка тонны в «пятидесятках»…

Мастер присвистнул, откинувшись на спинку стула.

- Вот-вот, Сергей Михайлович, как было не забрать этот кошелек? Чертыхался изрядно, правда, пока перетаскивал в укромное место как Бен Ганн из «Острова Сокровищ» все это добро.
- Гена, а зачем тебе столько денег?
- Как зачем? «Сошью пиджак с искрой, куплю машину с магнитофоном и в Гагры…», - рассмеялся Генка.
- А вертолет куда дел?
- Вертолет я отвел в сторону, да об скалу и шваркнул. Самое трудное было – уцелеть самому при этом деле?
- Уцелел?
- Еще не уверен окончательно. Клад-то ведь еще и вывезти нужно оттуда.
- Так что с деньгами-то делать думаешь, если не секрет?
- Вот думаю, может быть мне сейчас тоже политиком стать? А что? На личную охрану деньги есть, журналистов прикуплю немного…, телеканал какой-нибудь…
- У тебя получится, - одобрил Мастер, - и получше, чем у прочих…, у тебя хотя бы понятия остались, что такое Родина…, не то, что у них…, - Сергей Михайлович абстрактно ткнул себе за плечо большим пальцем…
- Мастер, вы, в самом деле, думаете, что я себе за щеку решил спрятать эти пять сольдо? – перестал смеяться Генка.
- Ну, а вдруг майор Геннадий Семенов… прогнулся под гнетом серебра и злата? А?
- Мастер! Из-за этого дерьма погибла Катя, на него разменяли нашу страну, продали все что только можно и озабочены только поиском того, что еще можно продать… Нет, не для этого я выпустил несколько тонн поганой крови у дракона, чтобы самому в ней искупаться.
- Нет, мушкетер, не думаю я так. Дежурная проверка, извини. Больше не буду. Расскажи лучше, откуда такой кэш возник?
- Долгая история, Началась она еще в 92-м. Помните махинацию с фальшивыми авизовками?
- Еще бы! Тогда все списали на горскую мафию. А горцы как раз объявили о своей независимости от России… Как раз под занавес этой аферы. И все шито-крыто… Наш гарант, типа, не посмел нарушить суверенитет субъекта… Как же, как же… ведь сам говорил «Берите столько суверенитета, сколько хотите…». Горский президент тоже в долгу не остался. Он ведь самый первый поздравил нашего Основоположника с окончательной победой демократии…
- Так-то оно так, но у всякой ниточки и второй кончик имеется.
- Ты имеешь ввиду…? – не стал договаривать Мастер…
- Именно так! Подставлены ведь были только те банки, которые имели достаточно свободных средств, чтобы «на коротких деньгах» выполнить подложные платежки.
- В самом деле! Ведь не было же ни одной подставы под несостоятельный банк.
- Не догадываетесь, откуда такая точность?
- Первичный источник?
- Да, самый достоверный источник финансовой информации обеспечивал эту операцию.
- Ты его выявил?
- Да, - как само-собой разумеющееся ответил Генка, - но это только первая часть «Марлезонского балета», а дальше эти краденные деньги пошли «в трубу». На нефтеперегонный завод потекла нефть, а за границу – продукты ее переработки. Все продавалось по подложным документам. Большая часть этих денег предназначена нашему «гаранту». То, что забрал я – только один транш обналички оффшорных счетов. Вот…, это самая общая схема. Вы же сами мне ставили задачу о налаживании наблюдения за денежными потоками на Кавказе.

Мастер встал из-за стола и, заложив руки за спину, подошел к окну. Помолчал, размышляя, и не оборачиваясь, спросил:

- Почему не делился сведениями?
- «Что знают двое – знает и свинья» говаривал старина Мюллер, - усмехнулся Генка. – Мастер, вам лично я доверяю абсолютно, но у меня нет такой же уверенности в вашей связи. А тут – очень удачная ситуация сложилась. Вертолет сел для дозаправки на точке с минимальной охраной. Счет шел на минуты. Некогда было согласовывать.

- То есть, сейчас получается, что горец не сможет выполнить график доставки денег…
- Наверное так…
- А ты не думаешь, что наш общедемократ захочет назначить «стрелку», и послать туда, например, танки? Мне кажется, ему понравилось использовать танки как аргумент в личных спорах.
- Он же не полный идиот! Это же ведь не против серкетарш белодомских роту послать… Там ведь вооружения на целую армию и воевать там умеют…
- Иногда мне кажется, что он хуже, чем идиот… Ладно, - вздохнул Мастер, - как ты думаешь забирать груз?
- Думаю, точно так же на вертолете. По земле унести незаметно не получится. Машина не подойдет, а в рюкзаках выносить… - не думаю, что в вашей, то есть нашей «общественной организации», - улыбнулся Генка, - найдется достаточное количество альпинистов, к тому же еще и абсолютно равнодушных к десяткам килограмм долларов за спиной.
- Это верно. Что ж. Если незаметно не получится все-равно, то мы и скрываться не станем.
- Вы правильно поняли мою мысль. Предлагаю инсценировать потерю в горах туристической группы. Под этим предлогом вышлем вертолет. Такой сценарий не должен вызвать подозрений, – сказал Генка.
- Хорошая идея. Обязательно проработаем ее в деталях. Ты уже думал об этом?
- Конечно, Сергей Михайлович, но у меня ведь есть еще одна головная боль.

Генка посмотрел на фотографию девушки и перевел взгляд на дверь.

- Девочка?
- Да. Удалось вам что-то выяснить?
- Не много. Почти ничего. Заявлений о пропажах девочки, подходящей по описанию под Катю не поступало по данным двух краевых управлений. Предположить же, что ребенок самостоятельно добрался из дальних регионов…, Мастер сделал паузу, - трудно, но можно Она могла отбиться , например, от беженцев из Таджикистана, из Осетии, из Грузии, … Абхахзии…. Откуда угодно. Весь Кавказ трясет сейчас. Попробуем поискать пошире, но сам понимаешь…, там наши возможности гораздо слабее и соответственно надежда на успех поисков…
- Как быть тогда?
- Попробуем ее пока провести, что называется, актуализацию через один из детских приемников и интернатов.
- Детский дом исключается, - твердо перебил Генка.
- Я так и думал, - мягко ответил Мастер, - когда я узнал имя этой девочки, то понял, что об этом и речи быть не может. Но это сильно все усложняет.
- В чем усложняет? Оформите меня как опекуна, или попечителя, или еще как. Если родители не найдутся, то я ее усыновлю.
- Это не простая процедура. У тебя ведь нет даже официального места работы.
- Верно, и что же делать?

Из-за двери донесся звук разбившейся посуды и короткий вскрик. Мужчины быстро прошли на кухню. Там, в самом деле, по полу были рассыпаны осколки тарелки, которые уже начала подбирать Катя. Ольга Семеновна, закусив нижнюю губу, сидела на краешке стула, не сводя глаз с девочки.

- Что случилось?
- Да нет, ничего страшного, Гена,… тарелку, вот…, уронила, - посмотрела на вошедших Ольга Семеновна, - у нас уже все готово, сейчас за стол будем садиться. Вы же с дороги голодные.
- Вот и я говорю, что ничего страшного, - повернулась Катя, - подумаешь, тарелка. Разбилась – значит к счастью! Правильно я говорю, Баб Оль? Ой, как смешно получилось, а можно я буду вас Баболей звать? Так быстрее получается.
- А? Да, можно… зови, - согласилась Ольга Семеновна и опять закусила нижнюю губу. Прикрыв ладонью глаза. По щеке потекла слезинка.

Генка быстро оглянулся на Мастера и показав на Катю взглядом произнес:

- Эй, красавица, Иди-ка, принеси корзинку. Сергей Михайлович тебе поможет.
- Пойдем, Катя, покопаемся в твоем лукошке, - посторонился в двери Мастер, понимающе кивнув Генке.
- Ой, и в самом деле, там столько всякой вкуснятины! – подскочила Катя и прошмыгнула в коридор мимо Сергея Михайловича.

- Ольга Семеновна, что случилось? Катя вас обидела? – встревоженно спросил Генка.
- Нет, Гена, что ты! Наоборот! – Ольга Семеновна отняла от глаз руку. – Я ведь почему тарелку-то выронила?
- Почему же?
- Спохватилась, что соль у меня кончилась. Посетовала вслух, а Катя, между прочим так, и говорит мне: «А вы возьмите из «секретика».
- Что еще за «секретик»?
- Гена. Это знали только я и моя Катенька. Мы с ней всегда из новой пачки соли отсыпали несколько щепоток в небольшой пузыречек и прятали в укромном уголке кухни на подобный случай. Это и называли мы «секретиком». Откуда девочка знает об этом?
- Может быть, случайно совпало так? – пробормотал Генка.

При этом у него самого с новой силой вспыхнуло, затаившееся было, удивление на то, как уверенно Катя вошла в подъезд и остановилась перед нужной дверью. Люди, впервые попадающие в незнакомый подъезд, идут иначе, осматриваются, принюхиваются даже, по первым ступенькам идут, примериваясь к их высоте и ширине. Генка не уловил даже тени подобной неуверенности у Кати. Со стороны можно было бы сказать, что она бывала в этом парадном много-много раз… Так приходят домой…

- Да, Гена, я очень сентиментальная стала, после того, как с Катей это случилось. Не обращай внимания.
- А почему заплакали?
- Гена, это опять совпадение такое. Когда моей Катюше было примерно столько же, сколько и этой Кате, то она меня частенько в шутку называла Мамолей. Ей нравилось словами играть. Вот и соединила она «мама» и «Оля» в одно. Эта Катя сейчас точно так же сделала…
- Ну, что поделать, если у вас имя такое…, - натянуто попытался отшутиться Генка.

Из коридора послышались шаги, и появилась Катя, прижимающая к себе корзинку с казачьими гостинцами.

- Вот, все что в кузовке – на стол мечи! – торжественно провозгласила она и протянула Генке корзинку.
- Откуда такое богатство? – улыбнулась Ольга Семеновна.
- Ой, Баболь, это казаки все нам подарили. Прямо как в сказке: в бане помыли, до отвалу накормили и на поезд посадили. Очень добрые люди!

Сергей Михайлович испытующе посмотрел на Генку, тот пожал плечами:

- Гостеприимный народ очень…
- Даже в почетные станичники всех зачисляют? – лукаво спросил Мастер.
- Ну…, про всех не знаю…, - начал было юлить Генка.
- А только тех, кто уничтожит в одиночку банду?
- Да ну…, наговорят вам всякого…
- Мы с дядей Геной отбились от бандитов и нас казаки пожалели. Правда, дядь Ген? – Катя крутила головой.
- Ну вот, выдала со всеми потрохами, - рассмеялся Генка, - сдаюсь. Да, пришлось немного «поработать»…
- И на вокзале тоже?
- Хм…, и там тоже…
У тебя просто путь боевой славы какой-то получается, - ухмыльнулся Мастер, - и даже награду себе…, - Сергей Михайлович спохватился…, - В награду тебе полагается полный стол.
- И правда, садитесь уже стол с дороги-то, - захлопотала хозяйка…

***
Пустые зрительские кресла словно чешуйчатые лепестки фантастического цветка расходились секторами от центрального кружка арены. Простой белый свет и отсутствие музыки подчеркивали будничность идущей репетиции. Хотя назвать репетицией это изнурительное повторение из раза в раз одних и тех же трюков и движений было бы трудно. Из раза в раз акробаты повторяют одни и те же трюки, согласовывают свой внутренний ритм с ритмом партнера и всей труппы. Нельзя ни на долю секунды выйти из этого строя. Отвлекся – и уже летишь вниз на страховочную сетку, больно обжигающую узлами при падении. Генка прекрасно понимал, чего добивается Николай, заставляя (особенно новых артистов) выполнять еще и еще раз, казалось бы, безупречные движения. Личного мастерства еще недостаточно. Требуется командное взаимодействие. Воздушные акробаты послушно подчинялись командам руководителя, только все чаще стряхивали капельки пота с носа и лба и обмакивали ладони в тальк - потные руки не должны скользить. Собственно из-за наличия двух новых артистов в труппе, Николай и измождал и всех остальных. Но иначе нельзя. Вместо выбывших из труппы Славки и Кати сейчас работали другие ребята Света и Валера. Николай без устали отсчитывал «раз-два-три-пошел» и акробаты срывались со своих помостов навстречу летящим напарникам. Вот руки Светы скользнули по ладоням Валеры и она сорвалась. За несколько метров до сетки, ее падение замедлилось. Николай аккуратно стравил страховочную веревку, опуская девушку на батут.

- Перерыв, - скомандовал он, - пятнадцать минут, - и пошел к Генке с Катей, сидящим в третьем ряду партера.
- Вот такие они, цирковые будни, - подмигнул он девочке.

Генка протянул бутылочку с минералкой.

- Каторга, как я погляжу, а не «искусство народу».
- Ага, десятки часов тренировок ради нескольких минут в лучах софитов.
- Дядь Коль, а можно я попрыгаю? – попросилась Катя. – Дядь Ген, а?

Николай разрешающе махнул рукой, Генка тоже улыбнулся:

- Беги, стрекоза, но не долго..

- Заберешься сама? – Николай повернулся опять к Генке. – Чего долго не заходил? Вроде бы позвонил, что приехал еще пару недель назад, а пришел только-только…
- Да, опять в командировку пришлось ехать на десять дней. Но как только вернулся – сразу к тебе.
- Симпатичная девочка у тебя. Дочка?
- Пока еще нет…, - не договорил Генка, увидев как Николай сначала поднес ко рту горлышко бутылки, но не отпив и глотка резко опустил руку, подавшись вперед.

Страховочная сетка была натянута выше роста взрослого человека, но Катю это не смутило. С разбегу она подпрыгнула, ухватившись за край, качнулась и как перышко перекинула свое тело наверх.

- Трудно пришлось без Кати и Славки?- спросил Генка, не придав большого значения реакции Николая.
- Не то слово. Весь номер рассыпался. Пришлось очень многое упростить до примитива, но самое главное – в коллективе пропал огонек, если можно так сказать… Вот, только-только выбираться начали из депрессии после двойных похорон. Сейчас взяли новых артистов и можно бы начать новый номер делать, но…, - Николай примолк, сосредоточив взгляд на сетке.

Генка посмотрел туда же. Катя прыгала с заразительным смехом. Взлетала вверх, переворачивалась в воздухе, падала навзничь и тут же опять взмывала с новым кульбитом. Николай напряженно следил за игрой девочки, что-то шепча непроизвольно. Генка уловил «не может быть…»

- Ник, что случилось?- окликнул он товарища.
- Гена, - тот не отрывал глаз от Кати, - ты где нашел ее?
- На вокзале, а что?
- Понимаешь, дети, которые впервые попадают на сетку, ТАК не прыгают.
- А как она прыгает? – Генка недоуменно опять посмотрел на Катино озорство.
- Она все делает профессионально. Точный расчет вращательного момента, контроль центра тяжести, ни одного провала руки или ноги в ячейку сетки. Гена! Такое достигается не сразу. У нее уровень профессионального акробата. Очень хорошего акробата!
- Ник, она не помнит кто она и откуда. Может быть, ей не раз приходилось и раньше прыгать на батуте…
- Может… не может, - буркнул Николай, отхлебнув, все-таки, минералки, - на чем мы остановились?
- Ты говорил, что новый номер хочешь делать…
- А…, какой там новый?... На плаву бы остаться хотя бы. Оборудование изношено, денег едва хватает на поддержание его работоспособности и безопасности… Если артист ошибется – оркестр еще раз музыку сыграет и можно исправить все, а если оборудование откажет – это уже стопроцентный провал…
- Много тебе нужно, чтобы выжить?
- Лучше не спрашивай. Без нового номера нам приличные гастроли не светят, а пока мы наберем нужную сумму – наше место займут другие.
- Так сколько же?
- Около сорока тысяч долларов. В России столько нам не заработать.
- А если деньги появятся – прорвешься?
- Если бы, бы-бы-бы… Гена, это все «фьюче индефинит» - то есть, «будущее неопределенное», а я предпочитаю оперировать «паст перфектом» - «прошедшим совершенным», если изъясняться в терминах английской грамматики. – Николай поднялся и захлопал в ладоши. - Все, работаем дальше. Перерыв закончен. Катя, не слезай с сетки пока…

Катя остановила прыжки и упала навзничь, свесив запрокинутое раскрасневшееся лицо с края. Николай потрепал ее свесившиеся волосы

- Хочешь попробовать на перекладине покачаться?
- Ой, правда? Конечно, хочу, а можно?
- Если я говорю, значит, можно. Только сейчас тебе лонжу наденем… Сможешь раскачаться и перепрыгнуть с одного помоста на другой? Не бойся, если не долетишь, то я тебя подхвачу страховкой.
- А я и не боюсь, - с легкой обидой ответила Катя. Мы с дядей Геном ничего не боимся… Правда? Ой…, а можно я вас так и буду звать «Геном»? А, Дядь Ген?

Генка привстал на своем месте и медленно сел обратно…

- Можно, Катенька,… можно… Только не долго, нам скоро пора. Я жду тебя…

Николай, замедливший было застегивать на Кате ремень, коротко взглянул на Генку и сказал:
- Давай, вперед, курносая… По моей команде отталкивайся от помоста и попробуй допрыгнуть до другого. Не бойся, я страхую. Валера, прими Катю на другой стороне.

Катя быстро как обезьянка начала карабкаться по веревочной лестнице под самый купол. В ловкости она не уступала своему новому партнеру, поднимавшемуся с другой стороны. Вся остальная труппа с интересом наблюдала за Катей. Она быстро добралась до помоста и смело встала на самом его краю, подняв артистически руку. Второй рукой освободила закрепленную перекладину и весело крикнула вниз

- Я готова…
- Раз-два-три-пошла! Валера, не мешкай!...

Катя качнулась, вися на руках в одну сторону, на обратном ходе подтянула ноги вверх и повисла вниз головой, зацепившись лодыжками за петли в углах перекладины. Николай, хотел было запрещающее крикнуть, но остановился… Катя сделала два качания вниз головой и потом опять перехватилась и без страха отцепившись от перекладины, легко встала рядом с Валерой.

- Спускайся, - коротко скомандовал Николай.
- Можно спрыгнуть?
- Если не боишься – прыгай, - разрешил Николай и мягко погасил скорость падения страховкой…

Катя ловко отстегнула пояс и спрыгнула с сетки…
Рядом с Николаем уже стоял Генка. Они молча смотрели на девочку…

- Катя,… - охрипшим голосом сказал Генка, - ты вернулась…
- Конечно, Геном,… Ты же меня ждал. Мы же вместе идти должны…