Холодильник мелко затрясся и взрычал на низких частотах. Несуразно пузатый, он занимал собою полкухни, был облезло-белым, носил гордое имя «Донбасс», и безо всяких приличий пожирал киловатты электроэнергии. Холодильник будил меня по ночам, уверенный в собственной безнаказанности – попробуй, отключи! – и пугал зашедших в гости девиц, обожающих сухой мартини, стихи Пастернака и классическую музыку в современной обработке. Девицы нервно вздрагивали, оглядываясь в испуге, спешно застегивали пуговки на блузках и, не слушая аргументов, убегали домой, не прощаясь. Закрывая за ними оставленную распахнутой настежь дверь, я давал себе торжественную клятву выкинуть злодея из окна, сдать его в пункт приема цветных металлов, утопить в близлежащем пруду – сотни потрясающих, греющих душу способов расправы! – но, вернувшись в кухню и допив остатки джина, смирялся, понимая, что без него – невозможно. В нашей, затянувшейся с момента покупки по объявлению, войне всегда побеждал он.
- Что будешь? – спросил я Тихона, копаясь во внутренностях победителя.
- А что есть?
- Джин, виски, пиво.
- А водка есть? – Тихон, кстати, холодильника не боялся. Никогда.
- И она, родимая, есть!
- Давай!
- Даю-даю… - я открыл ящичек для перчаток, называемый морозильной камерой и извлек оттуда запотевшую поллитру, – Закусывать чем?
- Русские не закусывают! – гордо ответил Тихон.
«Сентенция, однако, - подумал я, выкладывая на узкий столик колбасу, сыр, консервированные овощи». – А я закусываю!
- Ну… - Тихон замялся. Ага-ага, возразить нечего. – Да наливай уже!
- Никогда не опаздывает тот, кто никуда не торопится! – изрек я, разливая по стопкам маслянисто-прозрачную жидкость. – Торопишься куда?
- Расскажу! – таинственно пообещал он. – Ну, будем!
Мой друг Тихон – знакомы мы со штанов на лямках – полупризнанный гений. Закончив Бауманку с красным дипломом, он вернулся домой, устроился на работу в проектный институт, проработал там с пару лет, а затем с треском уволился, разругавшись с начальством. Обиженное начальство уселось на телефоны и, обзвонив немногочисленные предприятия нашего городка, снабдило отделы кадров весьма нелестными отзывами о своем бывшем сотруднике.
Результат – промыкавшись год на бирже труда, гордо отвергая вакансии руководителя бетономешалки, старшего дворника, заместителя слесаря ЖЭКа и тому подобные синекуры, Тихон обустроил мастерскую в собственном гараже, где и уподобился В.М. Полесову, кустарю-одиночке. Башка его была талантливой, руки – умелыми, так что через какое-то время нуждаться он перестал, обзавелся постоянной клиентурой, долгосрочными заказами, и даже имел возможность кроить время на создание никому непонятных приборов и механизмов.
- Вот! – отдышавшись после первой, сказал Тихон, и доставая из стоящей у его ног сумки один из тех самых механизмов-приборов. – Вот!
- Что «Вот!»? – спросил я, гоняясь вилкой за ускользающим по тарелке прытким шампиньоном. – Стой, гад!
- У меня получилось, Славк! Она работает! – «Она» он произнес, как имя собственное.
- Кто «Она»? – шампиньон, наконец, попался – По второй?
- Давай!
- За что? – поднимая стопку, спросил я.
- За Нее! За Машину Времени!
- Кого…? – оторопел я. – Тиш, у тебя с головой все в порядке? – я протянул руку и потрогал его лоб. Холодный. Тридцать шесть и шесть. Может быть, семь.
- Машину! Времени! – Тихон лихо опрокинул стопку и громко стукнул ею по столешнице. – Кстати, она не только во времени перемещает – в пространстве тоже. Я Гений, Славк!
- По-моему, ты идиот! – с сомнением произнес я, и выпил тоже.
- Говорю тебе! Она работает! Я проверял час назад!
- И как проверял?
- Был в будущем. В две тыщи сто седьмом году!
- Гонишь!?
- Нет! Смотри… - Тихон вытащил из кармана какой-то пластиковый прямоугольник. Положил его передо мной. – Это, не поверишь, телевизор! Нажми пальцем вот здесь…
Наклонившись, я внимательно рассмотрел прямоугольник. Матово-синий, непрозрачный – кусок пластика… Осторожно, словно боясь обжечься, я коснулся указательным пальцем его края.
Стена исчезла. Нет – исчезли все четыре стены и потолок с ними за компанию. Передо мною, попирая ногами зеленую травку, на фоне зубчатых, заснеженных гор, стоял серьезный мужик в пурпурной накидке. Над горами полукругом висели здоровенные звезды.
- Ку-ку, - сказал я. – Ты кто?
- Сегодня 22 февраля 2107 года. Здравствуйте! В эфире междупланетная программа Первого Всесэшэашного мегаканала «Мы!» и ее постоянный мегаведущий Брайан Иванов-Массачутский. Коротко о главном.
- Ыыы… - только и сказал я.
- Разгромом сиурианских войск завершилась спецоперация «Лев между звездами», начатая 15 февраля. Президент Рональд Буш выступил сегодня перед Конгрессом, призывая сенаторов усилить контингент нашей армии в районе конфликта, спровоцированного лидером Сиура, диктатором Г`мгобу. «Мы вступили в завершающую фазу дипломатических действий» - отметил господин Президент.
- Афигеть! – прокомментировал я.
- Совет безопасности Организации Объединенных Рас отклонил запрос официального представителя московского уезда о предоставлении Московии статуса колониальной автономии.
- Чего-ооо?
- Палестина нанесла ракетный удар по астероиду Ицхак.
- Попали?
- Напомню, ранее достигнутые арабо-израильские договоренности нарушены правительством Таппазс в одностороннем порядке. О разрушениях на Ицхаке не сообщается.
Внезапно стены вернулись. Иванов-Массачутский бесследно пропал.
- Ну? – хвастливо посмотрел на меня Тихон. – Понял?
- Дааа… - выдохнул я.
- Работает!
- Я в шоке… - признался я. – Сформулировать не могу…
- Ну?
- Что-то… хреново там как-то, - нашел я нужную мысль. – Мне так показалось.
- В будущем? – спросил Тихон.
- Угу.
- Да точно так же, - тоскливо махнул рукой он. – Наливай.
Выпили. Помолчали. Тихон спрятал «телевизор» в карман.
- Значит, тебе тоже не понравилось?
- Да ну… Сейчас и то лучше. Путин, там… Иванов. Рассея… - вздохнул я. – Что, вот так вот страну задвинули? По самое никуда? Колониальная автономия?
- Ка-аазлы! – смачно подтвердил Тихон.
- И эти… в каждой дырке.
- Не поверишь! Даже в Черных! – Тихон похлопал по карману, где разместился «телек». – Сам видел!
- От же ж… Ла-ааадно. В общем, с будущим все ясно. А прошлое? В прошлое работает твоя Машина?
- Проверим? – Тихон подмигнул левым глазом.
- Спрашиваешь! – оживился я. – Конечно!
- Я у тебя как-то в шкафу испанский словарь видел.
- В командировку который брал?
- Ага.
- Есть такой. А зачем?
- Увидишь.
Я сходил в комнату и, порывшись на полках, нашел, что искал. Принес Тихону. Тот стоял у календаря, разглядывая его и что-то явно высчитывая, загибая на пальцах. Шевелил губами.
- Вот, – сообщил я.
- Погоди немного, сейчас… так, что же это будет? Ага… нет, это, наверное, рано… Так…
- Что считаем?
- Погоди! – Тихон поднял глаза к потолку, качая головой вверх-вниз, - … делим на пятьдесят четыре… Да! Именно! Оно!
- Оно?
- Ага! Ну, присаживайся. Здесь ничего сложного… - он придвинул к себе свой механизм-прибор, склонился над ним. Пальцы его забегали по ребристому корпусу. – Не боишься? – подняв голову, спросил, улыбаясь во весь рот.
- Тю! – оскорбился я.
- Ну и правильно! – указательный палец Тихона завис над Машиной. – Сейчас развлечемся! Готов?
- Да!
- Ну… Назад! – хохотнул Тихон и опустил палец вниз.
Вонь! Невыносимая вонь и абсолютная, непроницаемая темень вокруг. Фантастики я, что ли, насмотрелся – совершенно иначе представлял себе путешествие сквозь время. Всполохи, там, разноцветные огоньки, прекрасное далеко – не будет ко мне жестоко.
- Чего молчишь? – голос Тихона и толчок локтем в бок. – Живой? Приехали!
- В смысле, приехали?
- В прямом!
- А … где мы? Тут темно, как…
- Трюм это. Слышал такое слово? - яркий узкий луч, темень разбежалась по сторонам: в руках Тихона светил фонарик, – ну, пойдем?
- Куда? – завертел головой я. Кругом скрипело пронзительно. Я ощутил небольшую качку.
- Вверх, по трапу. Видишь? Только тс-ссс!
Мы прокрались мимо каких-то бочек и бочонков – смердело именно от них, между прочим! Рыбой, протухшим мясом, спиртным – спотыкаясь о сваленные на пол канаты.
- Ну-ка… Да, он и есть – люк! – сообщил Тихон, повернувшись ко мне. – Выходим на палубу, не зевай. Идешь следом за мной. Понял?
- Да.
Передо мной образовалась круглая, довольно широкая дыра. В ней, сколько хватало места, ярко и тускло – по-разному – празднично мерцали звезды. Свежий ветер коснулся моего лица. Пахло морем.
- Идем, - еле слышно сказал Тихон, дергая меня за рукав. – Нам туда.
На корабле – а это, черт его дери, был именно корабль! Парусник с высокими бортами! – все спало. Тихо хлопали еле натянутые паруса, плескалась внизу вода, поскрипывало дерево. На корме, вдалеке от нас, дремал, опершись на штурвал, дядька в зюйдвестке и плаще, свесив голову на грудь. На востоке алело – ночь заканчивалась.
Осторожно, ступая мягко и неслышно, Тихон, пригибаясь, пошел к надстройке на палубе. Я двинулся вслед за ним.
- Здесь! – удовлетворенно шепнул он. – Видишь дверь?
- Дверь? – удивился я. – Разве оно так называется? По-морскому?
- Почем я знаю? Я тебе что – филолог? Давай, заходим…
Мы проскользнули внутрь и очутились в длинном узком коридоре. По обе стороны его располагались каюты. Наверное.
- Туда! – Тихон ткнул пальцем вглубь коридора. – Кают-компания там!
- Кают-компания?
- Ну да!
- Зачем нам в кают-компанию?
- Хо-хо! Я же тебе обещал развлечься? Идем-идем! Только тихо!
Пройдя метров десять, мы повернули и уперлись в очередную дверь. Тихон погасил фонарик, склонился над замочной скважиной и, высмотрев что-то внутри, одобрительно поднял вверх большой палец.
- Тут он, гад!
- Кто?
- Увидишь! Ну, заходим! Здравствуйте, товарищи-граждане! Слава России! – с этими словами, Тихон распахнул створки двери и гостеприимно показал мне рукой, - Заходи! Чувствуй себя как дома!
Высокий мужик в серой, непонятного покроя хламиде и в странной шапчонке на голове поднял на нас глаза вопросительно. Перед ним – на шикарном здоровом столе – лежала карта, на которой он, секундою раньше, что-то вымерял циркулем и линейкой.
- Usted quin? – спросил он. Поинтересовался кто мы, судя по всему.
- Дед Пихто и баба с пистолетом! – с места в карьер взял Тихон. – Что вылупился? Видал ты таких, Славк? Мореход, блин! Лево от право отличить не в состоянии!
- Que le es necesario? – продолжал настаивать мужик. Запаса моих познаний в испанском хватило, чтобы понять.
- Что нам нужно, спрашивает. – Я посмотрел на Тихона. Тот «Тигром» пер прямо на явно испуганного моряка.
- No comprendo…
- Не понимает, - перевел я. – Кстати, я тоже. Что ты удумал, Тиш?
- Сейчас поймешь! – нехорошо улыбаясь, Тихон подошел к растерявшемуся мужику вплотную. – Получите и распишитесь!
Что сделал Тихон, я так и не понял, но мужик удивленно ойкнул, и осел в стоящее позади него кресло.
- Готов. Помоги мне, – подобрав с полу моток веревки, Тихон принялся опутывать ею жертву. Вытащил из кармана носовой платок и сунул его мужику в рот.
- Что ты с ним сделал? – забеспокоился я.
- Да оглушил просто. Оклемается. Бери за ноги – видишь сундук? В него!
Мы дотащили оглушенного до сундука и, открыв крышку, запихали его внутрь. Тихон удовлетворенно похлопал по дереву. - Полежи тут… - и ко мне, - вон там, на вешалке вещи. Переоденемся и на палубу! Веселье только начинается!
- Думаешь? – пока ничего веселого в происходящем, я не замечал.
- Уверен! – я натянул на себя камзол и длинный плащ, скрывающий джинсы. - Готов? А тебе идет! Прирожденный идальго! Гроза Южных Морей!
- Ты тоже неплох, амиго, - заметил я, глядя на преобразившегося Тихона.
- Пошли!
Выйдя на палубу – посветлело настолько, что различима была полоска берега по левому борту – Тихон уверенной поступью направился к рулевому.
- Дай-ка словарь, - попросил он меня, остановившись у мачты. – Ага… вот оно… и вот… Понял. Идем!
- Что за земля слева и сзади, интересно? – спросил я шепотом.
- Африка. Ты что – не понял еще? Мыс Доброй Надежды прошли, собаки… Вовремя мы! Эй, амиго! – позвал он матроса у штурвала.
- S, mi capitn! – тот вскинул голову и тут же склонился в поклоне.
- Тodo a babor! – Патетически воскликнул Тихон, показывая рукою влево.
- Тоdo a babor, Si! – рулевой повторил команду и, быстро перебирая руками, завертел штурвал влево.
- Буэнос диас! – сказал Тихон, поворачиваясь ко мне, и беря меня под руку. - Пошли обратно. До вечера посидим в кают-компании, а там и таймер сработает. Поглядим, что наделали! – он саркастично улыбнулся, - а то ишь, Рональд Буш… ща-аааз!
- Все равно не понял! Что ты сделал-то? – спускаясь по трапу, сказал я.
- Как что? Налево повернул, что ж еще тут сделать-то можно? Самое интересное, что даже не поблагодарит никто… Не узнают! – он опять ухмыльнулся. – Смотри, и эти за нами! Значит, все правильно!
Я посмотрел назад и увидел еще два парусника – поменьше – которые, круто поворачивая влево, пристраивались в кильватер нашему кораблю. – Что за корыта? – спросил я у Тихона.
- Ну, ты даешь! Ближний, «Пинта» - следом за ним «Нинья». Не узнал?
- «Нинья»? – широко раскрыл глаза я, начиная понимать.
- Ага! А эта старушка, - Тихон похлопал деревянную обшивку корабля, - «Санта Мария», так ее, растак! Ну? Что встал? Пошли рому попробуем! Настоящего!
Настоящего рому попробовать не довелось. Неисправность таймера или еще какая причина, но едва мы закрыли за собой двери кают-компании, как оказались в кухне моей однокомнатной квартиры – откуда, собственно, и попали на «Санту Марию».
- Жаль! – констатировал Тихон.
- А! – беспечно махнул рукой я. – В холодильнике полно!
- Сла-ааавк… - что-то меня в его интонации насторожило. – Глянь…
Несоразмерно-пузатый, облезло-голубой, занимающий собою полкухни, в углу тихо взрыкивал холодильник, на дверце которого гордо красовалась лэйба…
… «Оклахома»! – Да! – Тихон в восторге ударил кулаком по столу. – Да-да! Да-да-да! Получилось!
- Получилось?
- Не видишь?
- Вижу… но…
- Ты прав! Включи приемник. Убедиться надо!
Я метнулся в комнату и, не узнавая ее – в углу, в частности, стоял аппарат, напоминающий телевизор, чего раньше не было! – принялся рыться в шкафу. Приемник куда-то запропастился.
- Ну? Долго ты там?
- Не могу найти! – отозвался я. – Черт!
- Заболел? – появился в комнате Тихон. – Вот же! Чем не устраивает? – Он подошел к аппарату и, изучив переднюю панель, щелкнул какой-то клавишей.
Из встроенного динамика полилась смутно знакомая мелодия. Вариация на тему… Что-то очень и очень напоминающее… Господи! Это же… Экран расцвел…
На фоне широкой реки, текущей промеж обрывистых берегов – берегов, густо поросших неправдоподобно желтого цвета пшеницей – на фоне бездонно-синего безоблачного неба, в котором не было солнца, но светил ярко странный вензель, состоящий из трех букв, сидел колоритный дед в вышитой сорочке, белобородый и с гуслями в руках.
- Доброго ранку, добродии! – поприветствовал он нас из заэкранного далека. – Сёгодни двадцать другэ лютого 2006 року. В эфири Першый Всеукраинськый визоканал, та я – нэзминный видучий программы «Гэть!», Панас Иванов-Конотопськый!
- Ыыыы! – простонал Тихон.
- О найглавнишом. Вчора Император усиеи Укры, Вилыкый Князь Мыкита IX пидпысав угоду о прыданни Кытаю статусу самостийного региону с ограниченнымы повноваженнямы. Головою Кытайського региону тимчасово призначен лидер народного руху «Хуанхэ» Грыць Ю Цзы Минь.
- Афигеть!
- Знов обостриння конфлыкту на гуроно-израильскому кордони. Девъята танкова дывызия пид особыстым командуванням генерала Моше Ицоха увведена в Сектор Ирокез, що порушае раниш достыгнуты домовлення.
- Мамочка… - Тихон, похоже, пребывал в прострации.
- Як уже повидомлялось, резервация на пивночи Укрперии, у вологодчыни, мае буты залышена у первозданному выди, як останний свидок упадку российскои культуры…
- Хватит! – у меня не выдержали нервы. – Выключай его к чертовой матери!
- Да уж... – вышел из ступора Тихон, протянул руку и погасил гусляра на полуслове. Экран померк. – Что-то… не того!
- Не того!? – озверел я. – Не того!??
- Не ори… - попросил Тихон. – Сам вижу…
- Видит он! Наделал делов, темпорист хренов!
- Да не ори, говорят… Пойдем.
- Куда?
- Куда-куда…? Назад. Из сундука Колумба доставать… Для начала…