НЕЖИТЬ
Если бы кто-нибудь из нас узнал о том, как на самом деле случайности окольцовываются закономерностями, он, вероятно, приходил бы в восторг и, одновременно, в ужас от каждого прожитого дня, боясь и, тем не менее, с нестерпимой жаждой ожидая собственного конца.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВСЕ В АД!
1
Учительницу музыки миссис Кейт Кори убили много лет назад, а мне почему-то кажется, что это опять должно случится. Восхищаясь её дарованием и многолетним опытом в «самом прекрасном виде искусства» (как она говорила), я вижу ужасные картины окровавленной скамьи в парке на Срединной улице. Ад начался уже при жизни. Странно, но именно на этой скамье я впервые поцеловал девушку (кажется, ее звали Сизи - и она попала в прошлом году в автокатастрофу, не выжила...), некогда я сам сломал руку, и даже мой младший брат умудрился найти под тяжелыми полусгнившими досками ее сидения трупик любимой кошки Алана. Скамья явно не сулила ничего хорошего… Синий ее цвет потемнел до неузнаваемости, одна доска была изуродована какими-то хулиганами. В темноте это место казалось средоточием зла и мерзости, если не сказать более.
Однажды я очень испугался, когда проходил мимо этого зловещего места: как оказалось, причиной моего испуга были лишь колышущиеся на легком ветру осенние листья. Пара из них, описав круг по воздуху, приземлилась на моей голове. Получилось некое подобие венка. И в то мгновение я почувствовал, что тоже каким-то мистическим образом приобщён к этому проклятому месту. Скамья знала страшную историю, историю учительницы музыки…
Хью Бакстен был неплохим боксером. Таких молодцов в городе, подающих надежды, называли первенцами-удальцами. Когда-то я ему завидовал до последней крайности: внутри все сжималось от непередаваемого ощущения превосходства какого-то белобрысого переростка перед таким красавцем, как я. Впрочем, мы сдружились (если это можно так назвать), и он предложил мне заняться боксом. Я последовал его примеру. В тот вечер Хью возвращался с тренировки один - мучительная лихорадка не отпускала меня от постели, потому пришлось повременить с занятиями "мордобойни", как любила говорить моя мама. В ту минуту, когда он вбежал в мою комнату, трясло его от увиденного сильнее, чем меня от болезни…
Из воспоминаний Хью Бакстена, из тех, которыми он поделился со мной значительно позже, когда мы окончили университет, мне более всего запомнились следующие слова: "Счастливая жизнь миссис Кори задевала всех, но никто не мог предположить нечто подобное. Талантливый человек, который, как кажется всем окружающим, удовлетворен в личной жизни и востребован на профессиональном поприще - наилучшая мишень для сплетен.
(И зря ты сказал ей тогда в школе обидные слова, Кирк. Не стоило…)
Я всегда считал её очень чуткой женщиной, способной уловить наиболее сокровенные особенности не только музыкальных произведений, но и человеческих душ. В ту ночь 23 ноября 1978 года её труп поначалу напомнил мне мою огромную собаку водолаза. Но я осекся - какого черта Теодор делает здесь почти в полночь! Тренировка немного затянулась, и я спешил, не обращая внимания на мелочи, но… - о Боже! - я даже сначала пнул её тело ногой, ощутив нечто мягкое; тогда мне и в голову не могло прийти, что прямо передо мной лежит труп миссис Кори. Фонарь светил очень тускло. Его свет мог быть скорее мрачным сопровождением действия среди декораций в театре при постановке какого-нибудь детектива, чем глазами бредущего в темноте. Ветер дул прямо в лицо, и волосы, её длинные прекрасные волосы цвета темнеющего пепла, сказали мне о том, что в этой обычной холодной ночи я нашел лежащую у скамьи женщину. Нет, это была уже не женщина!..
Однажды я встретил её на улице около музыкальной школы, спросил, куда она направляется и не нужна ли ей помощь. Мы разговорились, но я болтал обо всем на свете и по глупости сказал, что она самая счастливая женщина. Она посмотрела на меня, как на мальчика, и промолчала, а когда мы прощались, удивила откровением… Муж её бил, мать её покончила с собой, писать музыку в последнее время у нее не получалось. Счастливый человек! Но ведь об этом никто не знал…
Восемь ножевых ранений, пять из которых смертельны, полураздетый труп миссис Кори... – вот то счастье, которое послал на её долю Господь в ту ночь".
Трудно было поверить в подобное.
Я начал проклинать себя день ото дня от грызущего чувства вины, потому что знал одну вещь: когда-то я назвал миссис Кори нехорошими словами. Случилось это по глупости, но впечатление, оставшееся в памяти от всего произошедшего, начало терзать меня и продолжалось это очень долгое время. Это было страшное испытание. Возможно, поэтому в те далёкие годы мне стали сниться кошмары. В некоторых из них окровавленную скамью сменяли детские качели или спортивные турники, но, казалось, сны пророчили только одно. Они пророчили смерть. Когда, спустя двадцать два года после смерти учительницы музыки, те сны появились вновь, я не знал, как реагировать на них, - несколько раз мне приходилось обращаться за помощью к психоаналитикам. Но после того, как специалисты замучили меня своими глубинными вопросами, я отказался от их услуг насовсем, особенно после того, как мой доктор Гилберт Ренг начал находить в моих ответах то, чего там вовсе не было, как мне самому казалось. И я поставил на этом жирную точку.
В ту же далёкую ночь, когда я, тринадцатилетний мальчик, лёжа с жаром в постели, узнал о смерти учительницы музыки, жизнь поделилась для меня на две части: до смерти миссис Кори и после. Моя комната, помнится, искрилась бесчисленным количеством гирлянд (так я готовился к Новому году); по стенам были развешаны ковры с изображениями сотен мадонн, - имитациями марокканских гобеленов; на подоконниках красовались отлитые из баббита маленькие ангелочки. Всё это демонстрировало только одно: мои родители были помешаны на религии. Сначала мать с отцом, а после смерти отца – мать в одиночку. Помню, как мама ввела в комнату трясущегося от страха Хью. Глаза его часто моргали. Волосы торчали в разные стороны. Тело тряслось, будто его бил озноб. Он подошёл к постели так близко, насколько пустила мама, и что-то прошептал. «Что, что?» - спрашивал я, не расслышав толком ничего. «Она… умерла…» - лепетал первенец-удалец. Ангелочки блеснули синим цветом на подоконнике, а улыбки сотен мадонн показались мне выражающими злорадство… (Вот он, новый период жизни!) Моя мама схватила гостя за руки и утащила из комнаты, так и не дав ему возможности пояснить, что случилось. Она испугалась последствий, которые могли возыметь место не только для меня, но и для первенца-удальца. - Хью производил впечатление человека, которого ввели в транс: рот его не мог открыться настолько широко, чтобы стало понятно, что он хочет сказать, двигался он медленно, словно обдумывал, как страдающий какой-то страшной хромосомной болезнью, каждый свой шаг… «Мама, что он сказал? - спросил я тогда, чувствуя, что начинаю сильно нервничать. – Что он сказал, мама?! Скажи, что!» Она села на постель возле меня, обняла. И поняла, что скрывать это даже от меня уже поздно. «Дорогой, - прошептала она, - миссис Кори убили этой ночью. Хью нашёл её…» Я не помню, что со мной произошло дальше. Только ощущение горьких слёз на щеках и чувство пожирающей вины запечатлела моя память. Комната погрузилась в темноту. И когда мама ушла, подушка, на которой лежала моя горящая в жару голова, окончательно намокла. Гирлянды в темноте напоминали мне металлические цепи. Казалось, кто-то вот-вот сорвёт их и, подкравшись, намотает мне на шею. Цепи эти ещё много дней и ночей не пускали меня в нормальный мир. Я накрылся с головой одеялом. Вскоре пришёл сон. В том сне впервые появилась скамейка…
Когда с отцом произошёл несчастный случай, я начал верить в существование ада. Тогда мне только исполнилось семь. Но в тринадцать лет смерть миссис Кори действительно выбросила меня в пекло. Жизнь в аду проявлялась во всём. И от этого было невыносимо.
Улыбающиеся бронзовые нимфетки, что стояли при входе в Бронкскую городскую школу Тауна и являли собой часть композиции высокой изгороди, превратились для меня в монстров. Я был уверен, что они знали, почему погиб отец, более того, их зловещий вид убедил меня даже в их догадках о моём грехе перед миссис Кори, которую я назвал «чванливой сучкой, поигрывающей на фоно». Нет, у каждого ребёнка существуют и, по всей видимости, должны существовать определённые страхи, но мои поглотили меня до самых костей. По-другому не скажешь. Они душили во мне радость во всех её проявлениях.
Жизнь моя перевалила в следующий период, тот, в пределах которого ад стал для меня реальностью.
С тех пор прошло почти двадцать два года, со дня смерти Кейт Кори, учительницы музыки, которую я когда-то обидел. Она погибла от рук маниака, имя которого сидело где-то на подкорках моего сознания. Он убил её безжалостно, как режут сельскую корову, заранее вскормленную именно для этого…
Со дня её смерти прошло много лет, а мне всё почему-то кажется, что это только должно произойти…
2
Я сидел в своем кабинете и высчитывал что-то по банковским платежам на компьютере. Работа очень часто затягивает «по самое не могу», как любят говорить многие. В моей голове сидела одна-единственная мысль: нужно закончить сегодня, только сегодня.
Внезапно зазвонил телефон. Странное дело, - это не должно было и не могло удивить никого, но звонок – как это ни странно - испугал меня. И не только из-за неожиданности. С самого утра мысли мои были погружены в какую-то спячку, будто я сам не хотел ни о чём думать. Течение времени затягивало в какую-то необъяснимую пучину ожидания. Ожидания неприятностей. Это было странное ощущение. Скорее предчувствие… Я предчувствовал, что должно было что-то произойти, что сегодня что-то не так, как всегда. Странное ощущение повторилось, когда я поднял телефонную трубку. Из её глубин раздался неприятный голос, но почему-то знакомый; холодный бас его обладал особенный тембром: уверенное спокойствие, зловещая усмешка и неторопливая размеренность. Голос, словно струя ледяной воды, привёл меня в состояние крайней настороженности:
- Мистер Макдилан?
- Да, я вас слушаю. С кем имею честь…
- Марс Фортен.
На мгновение мне показалось, что имя это я уже когда-то слышал. Да, странное ощущение и ещё… дурное предчувствие.
- Чем могу помочь, мистер Фортен?
- О, дружище, мне нужно лишь одно, - голос говорил с адским оскалом; это невозможно было не уловить. – Лишь одно: чтоб ты узнал, что сегодня вечером я лишу тебя твоей сокровенненькой жизни. Как такой расклад дел, а?
Казалось, чужие руки подбирались к моему сердцу. И оно чувствовало приближение – билось, стараясь восполнить то время молчания, течение которого будет равно мертвенной вечности.
- Что за глупые шутки! – голос мой сорвался.
- Ха… Какие ж шутки. Сегодня мне хочется вырвать кому-нибудь печень. Странное желание, не правда ли, мистер Макдилан… А вы с очень хорошей печенью, как я понимаю…
- Пошел ты…
И бросил трубку.
Я был напуган, и было от чего, безусловно. Но самое неприятное и ужасное заключалось в том, что я поверил в то, что сказал мне этот урод. Как такое могло случиться, - я не отдавал себе отчёта. Сердце качало кровь с невероятной скоростью. Может, это просто телефонный пират, как модно стало теперь называть хулиганов, висящих на линии, а может настоящий маниак?..
Откинувшись на спинку кресла, я закурил сигарету. На сердце было неспокойно. По-прежнему донимало то странное ощущение, возникшее утром. Я вызвал секретаршу, зачем-то накричал на её и, бросив все, пошел прогуляться по парку. Вечером я планировал заехать к деловому партнеру и к 21.00 быть уже дома. «Сегодня хороший бокс по четвертому каналу», - вот та единственная мысль, крутившаяся у меня в голове.
Но есть большая разница, скажу я вам, между тем, чего мы желаем и тем, что происходит на самом деле… В ту ночь я познал действенность этой поговорки на собственной шкуре.
3
Отрывок из школьного сочинения Кирка Макдилана:
«Каждому хочется добиться в жизни как можно большего. Прийти в мир и забрать у него максимум. Наверное, это заложено в генах. Не перестаю удивляться "крутым парням" из фильмов, которым все удается. Главным, что должно быть в человеке, я думаю, это стремление к чему-либо как таковое; к чему - это уже другой вопрос: то ли разбогатеть, то ли преодолеть горный хребет, переплыть океан, добиться девушки… или даже стремление убить… Ведь, если верить психологам, почти все убийцы - неуравновешенные люди, обладающие сверх-влечением, у них это можно назвать своеобразными «слабостями», например, ощутить тепло чужой крови - это необычно и страшно одновременно. Ужасное притягивает потому, что оно ненормально, а контролировать ненормальное в целях наибольшей безопасности очень нелегко, а порой даже невозможно…
Жизнь интересна, когда в ней есть цель, особенно отлично, если цепь целей не статична, а возобновляется вновь и вновь, ведь потребности человека безграничны: сегодня тебе хочется велосипед, а завтра самолет. И чтобы добиться определенной цели, нужно ярое стремление... Остается одно: оправдание своих поступков. Мне кажется, что поступки могут быть какими угодно, если цель действительно важна и ожидаемый результат ценен. Конечно, есть ненормальные люди, готовые расстрелять сотни заложников лишь потому, что им этого хочется. Я говорю не о таком случае. Если дело касается личного благополучия и удовлетворения своих потребностей, то можно просто забыть о такой вещи, как чувство вины. Я считаю, что мораль - плод совместного обитания людей. Но когда мы говорим об отдельном человеке, его желаниях, особенностях, судьбе, то почему он не может поступить так, как ему хочется, а не влачить унизительное существование. При соблюдении всех правил нашего общества человек оказывается беззащитным перед лицом социального механизма, ведь человеческое общество - неидеально, но оно предъявляет идеальные - значит невыполнимые - требования к каждому своему члену. Создатели законов, видимо, забывают о сущности самого человека. В этом ключе, развивая мысль, можно сказать, что общество само толкает человека на те поступки, о которых я говорил выше. Современный homo sapiens выживет в реальном мире только в том случае, если окажется активным, целеустремленным и устрашающим субъектом…
Поэтому я защищаю свободу человека перед лицом самого человека».
Оценка за сочинение – максимальный балл.
4
Известный серийный маньяк Марс Фортен не читал школьное сочинение Кирка Макдилана, но, вероятно, был недалек от подобных философских изысканий, хотя серьезно никогда на данную тему не размышлял. Однако в каждом правиле есть свое исключение: Марс Фортен являлся именно тем ненормальным, о котором Кирк предпочел упомянуть вскользь. Есть такие люди, и их не так мало, как кажется с первого взгляда. Да, значительно больше, чем вы можете себе представить… Может, следует быть поосторожнее с соседями? Мало ли что…
Марсу нравилось убивать в темноте. Он делал это тихо, расторопно, уверенно... Процесс, возможно, вызывал у него особое состояние эйфории, приносящей несказанное удовольствие. Называл он себя "профессионалом". Одной проблемой Марса Фортена было желание убивать, но это следствие. Второй проблемой Марса Фортена было медленное, но прогрессирующее сумасшествие, это причина.
Маниак вошел в дом. Да, сны бывают иногда кошмарами, но страшнее, когда кошмары становятся реальностью… Он улыбнулся, вспомнив, что сегодня ещё не брился. Осознание этого позабавило Марса, как позабавило бы работника морга осознание того, что он забыл привести себя в порядок на работе перед очередным вскрытием.
«23.15» - показывали его наручные часы. Он включил телевизор и пошел в ванную комнату, чтобы умыться и удалить волосы с грязного лица. «Простите, мистер Макдилан! - шептало отражение в мутном зеркале. - Простите за то, что я вас убил!»
Убил? Это действительно было?
Интересно, как это делают «новички», мучает ли их совесть, или они не выдерживают нервного перенапряжения, запираются дома и не выходят на улицу неделями, а потом, раскаявшись, задаются нелепыми философствованиями по поводу самого дурного поступка в своей жизни... И в конце концов идут в полицейский участок. Мысль эта посетила и Марса, но он лишь выругался. В дверь позвонили.
Кто?
Каким, наверное, идиотом должен быть тот, кто звонит в мою дверь. - Марс пошел открывать, но за порогом никого не оказалось.
Чьи-то шутки? Или, может быть, никто и не звонил.
Марс Фортен лишил жизни свою пятьдесят вторую жертву. После гигиенических процедур он открыл шкафчик, достал с полки свою записную книжку и вписал в нее имя Кирка Макдилана с полным описанием того, что произошло, включая указание внешности жертвы.
Номер пятьдесят второй. Ни больше, ни меньше.
«Давайте посмотрим, - пробубнил опьяненный своими чудовищными успехами, - …номер два - преподаватель географии Искандер Леон, номер десятый - Роланд Хиппс, бензоколонщик из Мена… номер двадцать первый - миссис Кори, учительница музыки…» Зловещий список продолжал зачитываться ещё около часа. Это доставляло ему несказанное удовольствие.
Вечерами Марс Фортен пил. Днем бродил по городам, коллекционируя пивные банки и воспоминания маниака. Жизнь не походила на ужасную вереницу моментов убийств. Маниак также, как и миллионы других граждан, ходил иногда в магазин за хлебом или молоком, смотрел видео, мастурбировал в туалете… Всё как у всех. Почти. Но всё-таки были вещи, которые он мог делать особенно хорошо. Например, угнать машину было самым легким делом, а скрыться от полиции и того более – сущим пустяком. Более пятнадцати лет ловить убийцу, лишающего людей жизней день ото дня - резонное объяснение «профессионализма» Марса Фортена.
Иногда ему снились кошмары, в которых чаще всего фигурировали зомби с бесконечными рядами острых, как лезвие, зубов; иногда виделась огромная комната, по капле наполняющаяся водкой - мучительное ожидание смерти во сне было хуже боли в реальности, - находящийся в этой комнате погружался сначала в пьяные мытарства, а затем весь мир превращался в тошнотворную жижу: спящего маньяка рвало, зловоние поднималось, превращая кошмар в реальность…
Родителей он убил в пятнадцатилетнем возрасте. После Марс всегда говорил лишь глупое и ужасное «не знаю, что на меня нашло», пытаясь за очередной бутылкой объяснить причину своих ранних преступлений попавшимся под руку собратьям. Надо сказать, что их это очень веселило, но все до единого не пожелали бы встретиться с Марсом в темном переулке.
Его отец, Джо Фортен, мелкий фермер, привил сыну любовь к бритью: маленький Марс часто косился на бреющегося по утрам большого Джо и ему невероятно нравилось наблюдать, как лезвие бритвы скользит по грубой и толстой коже отца; однажды он поймал себя на мысли, что ему хочется очень сильно надавить режущим предметом на горло и увидеть, как польется резким ключом багровая кровь, пачкая вещи и окрашивая пол в необычный темный цвет… После можно даже попытаться лизнуть эту адскую жидкость, она, должно быть, соленая на вкус…
Так перестало биться сердце Джо Фортена. Нож был последним предметом, к которому тот прикоснулся. С тех самых пор Марс стал бриться ежедневно; иногда он специально резал себя, когда ощущал нехватку впечатлений, а потом…
…Потом бродил по ночным улицам, медленно сходя с ума…
Мать умерла от депрессий: сын угрожал ей расправой. Когда нашли труп миссис Фортен, на нем отсутствовали четыре пальца рук и левое ухо. Соседи поняли, почему она не выходила из дома последние недели своей жизни…
Пятьдесят второй жертвой этого маньяка стал Кирк Макдилан, преуспевающий банковский менеджер. Его Марс зарезал через двадцать два года после миссис Кейт Кори. Кошмар повторился. Предчувствия не подвели. Это было странно и необъяснимо.
«…Ее убили много лет назад, а мне кажется, что это только должно случиться…»
Говорят, люди чувствуют приближение своей смерти, однако сам убийца не ожидал её прихода. А она постучалась и в его дверь.
5
Оливер Баум всегда водил быстро. Новый грузовик фирмы "Кэтрин-Кэтрин-Компани" воодушевил его с огромной силой. Фантазия превратиться в ветер и бродить по всему свету вернула старому дальнобойщику прежние силы: в нём вновь забился ключ юности. Ему действительно было хорошо. И полисмен, увидевший бы Баума за баранкой, не преминул бы проверить водителя на наличие в его крови алкоголя или на других дурацких тестах. Даже выехав уже на городскую дорогу, Баум не сбросил скорость. Ещё Оливер Баум любил громкую музыку, особенно старую добрую кантри. Так что он включил её в своем новом грузовике на всю катушку и предался удивительному состоянию, когда спать очень хочется, но силы вести машину еще есть.
У Срединной улицы ему показалось, что под колеса кто-то прыгнул, или, в крайнем случае, что-то туда попало. Он остановил грузовик и вернулся пешком. На дороге лежал раздавленный труп. Водителя охватил ужас.
Специалисты определили, что труп принадлежит мужчине из Далласа, много лет живущему в Тауне, с чёрными жесткими волосами и гладко выбритым лицом. Имя мужчине - Марс Фортен.
6
Мисс Долифилд не плакала.
Я смотрел на неё сквозь землю, снизу вверх! Она была моей двоюродной сестрой, которую я любил до смерти. Но она не плакала!
Почему эта девчонка не плачет?
Хотя нужно признать, что многие на кладбище Роун-Хилл действительно в тот момент плакали... Вначале я ничего не понимал: было невыносимо больно, тело обрушилось куда-то, сознание на долю секунды обезумело, - я забылся. Потом был долгий сон, но видения оставили меня. Только пустота, пустота... Когда я очнулся, то услышал стук, прибивали что-то деревянное. Впрочем, нельзя сказать, что я услышал, я каким-то образом ощутил колебания звуковых волн, будто материя оставила мое бытие. Но спокойствие придало невообразимых сил, сил услышать, как там, наверху, святой отец читал молитву по усопшему Кирку Макдилану.
Плоть от плоти Твоей...
Прах к праху...
Покойся с миром...
Я вспомнил, что Кирк Макдилан - это я!
Шли минуты...
Удивляться не приходилось. Попытка вспомнить, что со мной случилось, была похожа не на напряжение памяти, а более на игру фантазии, легкой и беспрепятственной. Лишь в одном сомневаться не стоило - то, что «создавалось» силой моего воображения, было правдой, тем, что уже случилось... где?.. наверное, в мире реальном. Но где же я находился тогда, в ту минуту?
Ясно было одно: тело Кирка Макдилана лежало в деревянном саркофаге неглубоко под землей на кладбище Роун-Хилл Тауна. Мое изменившееся зрение, или то, с помощью чего я видел сквозь толщу почвы и деревянную панель фигуры и лица прощавшихся наверху, обладало невероятными способностями. Слабое усилие - и представляется морщинка у носа мистера Фишборна, он обнял мисс Долифилд за талию, и у него под ногтями грязь - следы работы на даче… Ещё одно усилие - вижу трупного червя за десять миль от…
…моего могильника.
«Моего могильника?»
Что это?
Нахлынули порции воспоминаний; именно порции: я мог вызывать их в памяти поочередно, так, как мне хотелось. И то, что я понял, не порадовало бы никого…
Чертов Марс Фортен!
Гадкий ублюдок!
Конченый маньяк!
Лишь теперь пришлось констатировать, что я мертв и лежу нынче в гробу под тяжестью десятков фунтов земли. Странно, но для ужаса во мне не осталось места, - я был абсолютно спокоен. Конечно, стать очередной жертвой Марса Фортена и занять почётное место в чёрном списке вместе с миссис Кори - довольно неприятно даже для самой жертвы, но то, о чём я уже сказал, было действительно правдой!
Кто-то шумел наверху. Слабое усилие - и сознанию моему предстала речь Генри Джексона, мэра города:
«Знать этого человека - значило уважать себя вдвойне. Я познакомился с Кирком десять лет назад, тогда ему было лишь двадцать пять, но я сразу понял, что он добьется того, что в нашем мире называют уважением и достатком… Судьба, мне кажется, иногда слепа по отношению к людям. Ведь он был хорошим человеком!..»
Чертовски банально: он был хорошим человеком! Да меня сейчас стошнит от вашего причитания, мистер Джексон! Вы знали меня скорее лучше, чем другие, поэтому только после моей смерти ваш речевой аппарат смог выдавить нелепое «он был хорошим человеком!»
Сущий бред!
Внезапная мысль почти удивила меня: могу ли я пошевелиться? Слабое усилие - и тьма уже не кажется тьмой; вижу, как от руки отделяется нечто сияющее: поначалу оно приняло форму моей плоти, но затем расплылось, засеребрилось и стало подниматься вверх. Странно, но именно этого я и хотел - выбраться из «моего могильника». Новое подобие Кирка Макдилана отделилось от трупа Кирка Макдилана очень быстро. Я испытал нечто похожее на скорбь при виде трехдневной давности тела, обреченного на вечный покой вместе с неисчислимым количеством трупных червей.
«Сейчас я вас всех напугаю, - думал я, по воле какой-то невообразимой силы поднимаясь к поверхности земли. Дикая мысль эта меня позабавила. - Неужто это реальность? Неужто это испытывают все, кто…»
Дивитесь, грешники!
Я не умер!
Но лица прощавшихся с Кирком Макдиланом даже не дрогнули…
Видят ли они?
Над кладбищем Роун-Хилл вознесся чуть мерцающий контур моего нового подобия. Я вытянул руки в стороны, как Христос на распятии, и предался миру. Какому? Не знал никто.
Люди, вы слепы!
Смотрите!
Но никто, казалось, ничего не видел.
Двадцать минут спустя кладбище опустело.
7
Через неделю, 3 декабря, на Роун-Хилле было очень холодно. Выл ветер, перебрасывая мелкий мусор от плиты к плите. И только работнику кладбища Мэту предстояло ещё с часок проторчать на погосте, выполняя функцию гробовщика. Хоронил он серийного убийцу Марса Фортена.
Есть на свете люди, которые боятся всего, что прямым или косвенным образом связано с мертвыми. Вероятно, Мэт не принадлежал к их числу, однако в тот день он чувствовал нечто необычное: то ли его напугали информацией о покойнике-убийце, то ли он просто был не в духе, - хотя работа гробовщика не требует особого вдохновения…
Несмотря на то, что день выдался прохладным, земля легко поддавалась лопате, но Мэт работал неторопливо, лицо его выглядело скорее расстроенным, чем задумчивым. Внезапно он ощутил страх: по коже пробежал непривычный холодок - гробовщик укутался поплотнее. Руки тряслись! Это было для него почти шоком, какой же он после этого работник Роун-Хилла? Мэт выпустил из рук лопату и оглядел пустынное поле, усеянное старыми и новыми могилами... Он как будто увидел заново это бесплодное поле, создаваемое прахом и забвением.
Страх?
Это возможно?
Страх!
На долю секунды он осознал, что совсем один среди сотен полуразложившихся останков трупов; нет, Мэт не был суеверным, наоборот; но что-то заставило его взглянуть на мир глазами человека, верящего и до жути боящегося покойников, скелетов, зомби, привидений, призраков и ещё чёрт знает какой нечисти, независимо от того, существуют ли они в реальности или нет, - ведь когда веришь во что-либо, то это нечто становится не только реальным для тебя самого, оно способно менять жизнь других.
Мэт попытался успокоиться - и это ему почти удалось, однако странное ощущение чьего-то присутствия осталось.
Чужой взгляд?
Да, это было похоже именно на взгляд кого-то страшного, но возможно ли подобное?.. Гробовщик оглянул знакомую местность и вновь взялся за лопату.
Ощущение не пропало, и от этого тряслись руки. Оно усилилось.
На Мэта как будто снизошло прозрение - познать истину вне времени и вне пространства. Ему казалось, что именно покойник действует на него подобным образом. Но дело было, конечно, не только в нём… Простой работник Роун-Хилла становился способным видеть то, что не под силу обычным смертным, отчасти он познавал истину, приходя в ужас от возникающих теней возле могилы Марса Фортена.
Зло?
Да, иного быть не может… Но как он смог увидеть подобное? Что это?
Мэт бросил лопату и побежал прочь. Ему казалось, тени преследуют его. Он сорвал с шеи крестик и распростер его в небо, навстречу непонятной нежити… Мрак преисподней стал рассеиваться.
Спасен?
Я ли это видел?
Ужас парализовал Мэта: из могилы, которую он закапывал, медленно поднималось слабо светящееся очертание покойника. Оно было размытым, но он всё-таки узнал лицо Марса Фортена, запечатленное почти на каждом столбе улиц Тауна на грязных листовках с надписью «В розыске»… Да, это был тот самый серийный убийца, которого полиция разыскивала вот уже более двадцати пяти лет.
Подобие лица зверя расплылось в улыбке, обнажив острые зубы…
«Иисусе! - бормотал Мэт. - Это невозможно!»
Очертание покойника воспарило ввысь, засеребрилось и рассеялось в воздухе. Всё закончилось. И только серое небо с чёрными тучами могло напомнить гробовщику Роун-Хиллского кладбища о самом страшном случае в его жизни.
Придя домой, Мэт хорошо выспался, но даже после этого образ маниака не покидал его головы уже никогда.
------------------------
(Вторая часть, «Земли Тор-ди-Свана», будет размещена на авторской странице 5.03.2007)