Дорогами души

  Непонятный и тем пугающий,
 Вдруг способный к перерождению
 На краю земли исчезающей
 Начинаешь свое движение.

 И всегда ощущаешь значимость
 Тех путей, как души влечение,
  Когда звезды мерцают за полночь,
 Унося тебя по течению.

 И вещают с улыбкой скучающей
 Толпы лиц из бетонных обителей,
 Что на этом пути изнуряющем
 Не бывает, увы, победителей.

 Но в лесах тебя окружающих,
 Ты свое узнаешь отражение
 И отвергнув советы знающих,
 Продолжаешь свое движение.

 ( Автор)

 

Дорогами души, или путешествие по р. Тунгуда с 31.07 по 13.08 1995 года

Автор этих строк не претендует на абсолютную полноту изложения событий и допускает наличие небольших неточностей повествования, так как пишет спустя полмесяца после свершения приведенных фактов и вполне простительно ему забыть возле какого куста и какой коряги кто поймал какую рыбу и сколько.
Тем не менее, автор приносит свои извинения тем, кто сочтет себя обиженным обнаруженной неточностью, но менять ничего не будет.

31.07.95
 Собственно говоря, поход начался гораздо раньше, но я позволю себе не задерживаться на всех перепитиях подготовительного периода, так как это заслуживает отдельного описания. Хочу только выразить свою признательность человеку, который смог избавить нас от многих серьезных проблем, принеся в жертву на алтарь нашей бедности, лени и пр. свой великолепный катамаран. Я говорю о Сергее Леушеве, который скрепя сердце и со слезами на глазах отдал нам это сокровище, чтобы эти разгильдяи (т.е. мы) не потонули под грузом набранных вещей, едва отчалив от берега. И мы часто вспоминали Серегу добрым словом, глядя на гору из мешков, коляски, рюкзаков, высившейся на его катамаране, среди которой с трудом различались члены экипажа. Но обо всем по порядку.

Итак, к делу, т.е. к поезду!
Непрост и тернист этот путь и каждый преодолевает его сообразуясь с собственными возможностями и опираясь на крепкие плечи верных друзей. Стратегический план, блестяще организованный и исполненный Лешкой Ивановым и Юркой Бороздовым, забросивших, при участии Сереги Сусоева, наши две байдарки и катамаран в камеру хранения, наполовину облегчил тяжкий груз нависших проблем. Но оставшиеся вещи тем не менее катастрофически не влезали в предназначенные для них рюкзаки и нотки отчаяния сквозили в голосах по телефону : "Не лезет!". Но убедившись, что "не лезет" практически у всех, каждый уже спокойнее взирал на гору вещей,живописно загромождавшей комнату. Решение было принято всеми классическое и вид группы украсили многочисленные разноцветные сумки и пакеты.
Поезд отходил в ,.,5 ночи и сбор назначили на 22.00, чтобы к 23.00 все точно уж собрались. Однако и срок 22.00 народ воспринял с прохладцей, лениво подтягиваясь к вокзалу в начале первого. Живописную картину нашего табора на вокзале завершало транспортное средство, взятое Лешкой Ивановым для Аленки - коляска, которая гармонично вписалась между байдаркой и рюкзаком.
Как приятно ходить с опытной и схоженной группой! При минимуме времени - никакой суеты и спешки, все делается спокойно и быстро. Успели взять байдарки из камеры хранения, сходить за пивом и, пропустив суетливую толпу, ринувшуюся к подошедшему поезду, направились к вагону, который, как всегда, находился с противоположного конца состава. Проводница суровым голосом потребовала билеты, подозрительно косясь на огромные тюки за нашими спинами, справедливо полагая, что никакая сила нас не сможет вынести из вагона, если мы туда попадем. Но все оказалось в порядке и вот уже с легкостью ласточек взлетают над головами испуганных пассажиров многокилограммовые байдарки и рюкзаки, чтобы удобно расположиться на третьих полках. Только Юркин рюкзак гордым орлом, свесив как клюв угол металлического каркаса, висел над проходом, высматривая зазевавшуюся жертву. Но Юрка всю ночь мужественно удерживал его твердой рукой от всяких поползновений.



31.07.95 (продолжение)
----------------------
Утро наступило солнечное и все весело завтракали, с интересом поглядывая на пейзажи за окном. Привычная обстановка плацкартного вагона способствовала душевному комфорту и располагала к лени и мечтательному созерцанию. Стаскивать с верхней полки тяжеленный рюкзак, распаковывать его и заниматься мелким ремонтом снаряжения не было ни малейшего желания. Расслабленный организм каждой клеточкой ощущал все увеличивающееся расстояние между ним и оставшимися в Москве проблемами. К полудню пейзаж стал меняться, приобретая черты северной природы. Скальные выступы и поросшие мхом деревья чередовались с сияющими в солнечных лучах речными излучинами и нежной зеленью заливных лугов. Как беззаботно разглядывали мы блестящие под ярким солнцем лужицы болот, как небрежно отмахивались, вдыхая на станциях запах наполненного лесной свежестью воздуха, от назойливой мошкары, не подозревая, что весь поход они будут нашими неизменными спутниками.
По расписанию в Сосновец мы прибывали только в три часа ночи и, поэтому народ после обеда активно отдыхал, накрывшись одеялами и сладко посапывая. А поезд летел, стремительно приближая нас к цели, пытаясь наверстать двухчасовое опоздание. Не менее стремительно от вагонов отлетали запчасти и тогда приходилось подолгу ждать, сводя на нет нагнанный график, пока механики снимут недостающую деталь с последнего вагона и поставят ее на вагон, от которого она отлетела. Пассажиры с нескрываемым любопытством наблюдали за этой процедурой, гадая что отлетит в следующий раз. В Медвежьегорске закончилось электричество и электоровоз, дотащивший нас до этой глухой станции с часовым опозданием, был заменен на тепловоз, которому предстояло тянуть нас весь остаток пути до Сосновца.
Вечерело, и по мере приближения к станции высадки, нами овладевало беспокойство за эту процедуру. Поезд стоит одну минуту, а вещей столько, что не выкинешь и за пять. Проводники название "Сосновец" слышали, но где и когда он будет сообщить не могли, посоветовав присматриваться к местному ландшафту в безумной надежде рассмотреть в абсолютной темноте очертания нужной станции.

01.08.95
---------

Активно начинаем готовиться к высадке, донимая проводников и пассажиров просьбами сообщить приметы Сосновца. Они напряженно всматриваются в непроглядную темень за окном и неизменно сообщают: "Рано еще...". Пришлось довериться туземному инстинкту, т.к. самим рассмотреть что-либо за окном, а тем более узнать то, что никогда не видели, было, мягко говоря, затруднительно. Однако, удалось выяснить, что Сосновец 7асположен если не сразу после станции Летнее, то уж точно перед Беломорском. Это вселило энтузиазм, и к ожидавшейся станции Летнее, мы вытащили вещи в оба тамбура и договорились с проводниками, что откроют сразу оба, а также заручились поддержкой соседней группы туристов нашего вагона в вопросе выбрасывания вещей на платформу. "Летнее",- бросил проводник, проходя мимо нас по проходу и шарахаясь от сбрасываемой с полки байдарки. Поезд начал замедлять ход перед станцией - значит следующая наша. И вдруг! Проводник пробегает обратно, взволнованным голосом вскрикивая: "Сосновец! Сосновец!". Дружно бросаемся в тамбуры, сметая с пути незадачливых пассажиров, которые проснулись узнать: "А из-за чего, собственно, шум?", и распахиваем двери: кругом непроглядная ночь. Не успел поезд остановиться, как первый рюкзак вылетел из дверей и был пойман заботливами руками внизу. Стремительно растет гора вещей, но еще стремительнее истекает отпущенное расписанием время. Свисток, - и поезд трогается, но сразу замирает, вздрогнув всем составом. Суровая узда "стоп-крана" сдерживает норов могучей машины, которая судорожно бьется, перебирая колесами, но не двигаясь с места. Проводник отчаянно машет фонарем, попутно уворачиваясь от летающего увесистого снаряжения. Наконец все люди и вещи на платформе и, отпущенный на волю, поезд стремительно исчезает в предрассветных сумерках, мигая нам на прощанье красным фонарем последнего вагона.
На часах половина четвертого утра. Хочется побыстрее добраться до места и мы с Лешкой Ивановым и Куликовым идем на трассу ловить попутную машину. Трасса - так гордо называется дорога с переменным асфальтовым покрытием, проходящая через населенный пункт. Она пустынна и не внушает оптимизма. В наш расчет не входила толпа местных автомобилистов, прибывшая к поезду за три часа до него и яростно оспаривающих свое право отвезти нас до речки, но на некоторое внимание мы все же рассчитывали. Мы готовы были заплатить 400 тысяч, чтобы проехать 70 км., но сосновчан в то утро не заботили высокие заработки. Нам оставалось только ходить по Сосновцу и считать во дворах машины, пригодные для нашей заброски. Насчитав около десятка и перезнакомившись со всеми местными собаками и лошадьми, мы уселись посреди пустынной дороги, старательно прислушиваясь, в надежде уловить звук работающего мотора. Остальные расположились на платформе среди вещей, пытаясь как-то скоротать время до утра. В небе гордо проносились, подобные черным молниям, летучие мыши. Медленно светало, и поднявшийся туман окутал наши фигуры промозглой сыростью. Ожидание было тоскливым и безрадостным, пока, наконец, чуткое ухо не уловило долгожданный звук приближающейся машины со стороны Беломорска. Звук то пропадал, то появлялся, но становился все громче и громче. Наконец, из-за поворота показался свет фар, который мигом согрел истосковавшиеся души и мы резво, наскольно позволяли наши закоченевшие к утру конечности, поковыляли навстречу. Сперва было непонятно, что это движется по дороге со скоростью пешехода, натужно ревя мотором. Но вот расстояние сократилось и, резко затормозив, перед нами остановился маленький бортовой УАЗик, из-за бортов которого беспорядочно высовывались различные конечности явно туристского происхождения. Было ясно, что нас опередили. Водитель, приоткрыв дверцу, самонадеянно сообщил, что едет он на Охту и обернется за пол-дня и, гордо поглаживая руль своего иноходца, добавил, что в кузове у него ,5 человек с вещами. Заглянув в кузов, можно было предположить и большее количество народа, но зависти они, почему-то, не вызывали. Из беседы выяснилось, что заброска нам обойдется тысяч в 50 с человека и что нам машину лучше ждать прямо на станции, куда местные водители заглядывают, пытаясь решить проблему недостатка наличных. Пожелав нам счастливо добраться, он решительно направил свою поскрипывающую рессорами колымагу в сторону Лехты, оставив нас на дороге в клубах выхлопных газов. Эта встреча преисполнила нас надеждой - "и все-таки, возят!", заставив еще напряженней всматриваться в рассветную мглу. Но тщетно! В очередной раз обозревая серые окрестности, заметили подпрыгивающую над забором красную кепочку, явно не местного происхождения. Ну, конечно! Это Юра с Машей, не выдержав терзающей неизвестности ожидания на станции, пришли поддержать нас на нашем суровом посту. Время пошло веселее за поглощением внераскладочного печенья. Ожидание затягивалось. Рассвело настолько, что народ устроил охоту на червей в придорожной канаве, чтобы не терять попусту время. Копали с азартом, сдвигая с места бревна, камни, доски, подкапывая заборы, углубляя и расширяя канаву. Червяк извлекался из земли с радостным криком его нашедшего и представал на всеобщее обозрение - какой жирный, какой длинный! - после чего торжественно помещался в тут же найденную банку. Наконец, наши рыболовы решили, что для того количества рыбы, что они намеревались поймать, червяков достаточно и веселое занятие завершилось омовением рук в местном водопроводе. Только народ начал осматриваться по сторонам, задумчиво прикидывая, чем можно было бы заняться дальше, как на дороге показался "львовский" автобус с завлекающе пустым салоном. На поднятую безнадежно руку, он неожиданно отреагировал, вильнув в нашу сторону и притормозив. Водитель с напарником с интересом выглянули в открывшуюся дверь. Реакцией на наше предложение прокатиться утречком до Машозера (чудные места, хорошая дорога) было поднимание глаз к небу, шевеление губами и энергичное потряхивание головой. После этого начались обычные сетования на недостаток времени, дальний путь, срочные дела, из чего можно было сделать вывод, что мы все-таки поедем. Осталось договориться о цене. Это была стезя Лешки Иванова и он быстро сбавил цену до 380 тысяч. На том и порешили, дружно забравшись в салон и направив автобус к станции, где нас, очевидно, уже совсем заждались.
Весело и быстро закидали вещи в салон, нагромоздив рюкзаки и байдарки сзади, а сами с удобством, граничащим с роскошью, расположились впереди. В проходе стояла коляска с мирно спавшей Аленкой. С нами ехали попутчики: девушка и юноша, которые намеревались попасть на Охту. С нами они доезжали до Машозера, а дальше до Охты - неизвестно на чем. Не перевелись все-таки в наше время отчаянные оптимисты! На наше предложение не мучиться и пойти с нами, они ответили вежливым отказом. Посмотрев на юношу, с ответственным видом наносившим на карту путь следования нашего автобуса каждые пять минут, я вспомнил, что карты у нас нет, лоции тоже, прочитанный в Москве отчет вспоминается смутно и с недоверием к собственным воспоминаниям, которые ограничиваются фотографией здорового мужика в гидрокостюме и в спасжилете, сидящим на верхушке березы посреди болота, якобы для просмотра порога, да фразой автора этого отчета:"Иль брякнусь ли я брявном пропэртый на том поганом падуне". На сколько мне память не изменяет, автор отчета все-таки брякнулся на том месте, о котором упоминал, что было засвидетельствовано нерезкой фотографией с указанием стрелочкой местонахождения автора в тот торжественный момент. Из остального помню только, что река протекает где-то около селения Новое Машозеро в общем направлении на восток и впадает в Беломоро-Балтийский канал недалеко от железной дороги. Обнадеживает, что на реке не должно быть водопадов, порогов выше 3 к.с. и непроходимых препятствий и что по составу группы и уровню подготовки можно рассчитывать на успешное прохождение маршрута до 4 к.с. включительно.
После Лехты автобус свернул налево и энергично запрыгал по ухабам извилистой дороги. Мы подпрыгивали вместе с автобусом, пытаясь одновременно дремать и ловить падающие рюкзаки. Иногда побеждал сон, иногда - рюкзаки. Так продолжалось доволно долго и только очарование окружающей природы, да разнообразный ландшафт скрашивали путь. Наконец мелькнул дорожный указатель "Новое Машозеро" и автобус затормозил на повороте дороги. "Приехали",- сообщил водитель и открыл двери. Легкое волнение охватывает нас при взгляде на серебристый перекат реки, виднеющийся за деревьями.
Разгрузка не заняла и пяти минут. Автобус исчез в клубах дорожной пыли, попутчики наши, взвалив на плечи рюкзаки и попрощавшись с нами, побрели по пустынной дороге, как два пилигрима, а мы, бросив вещи, устремились к манящей речной глади с трепетом первого свидания. Слово Тунгуда, повторяемое нами за последние две недели бессчетное количество раз и остававшееся довольно абстрактным понятием, приобрело реальные очертания. И эти очертания были прекрасны! Сверху весело бурлил переплетением прозрачных струй небольшой перекат, приятно радовала глаз буйная зелень противоположного берега, а всплески воды сулили богатую рыбалку. Несколько раздражала налетевшая мошка, но это казалось временным и недостойным внимания.
Выглянувшее солнце осветило выбранную нами на берегу реки в окружении болота и заброшенной лесопилки полянку. Все не спят уже вторые сутки, но великий энтузиазм рождает в нас великие планы: сегодня же совершить переход и первый наш лагерь разбить не здесь, а в удобном месте ниже по течению. В нашем решении нас укрепляют появившиеся велосипедисты из числа подрастающего местного населения. Мошка начинает немного раздражать. Больше всего достается Аленке, которая не ведая про такого зверя, не может бороться с обнаглевшим хищником. Ольга пытается увезти Аленку на коляске к дороге, где ветра больше, но толпа оголодавших кровопийц, чувствуя собственную безнаказанность, преследует их повсюду. Лешка в срочном порядке ставит свою палатку с пришитым накануне отъезда тубусом, чтобы оградить беззащитного ребенка от толп диких зверей.
А в это время на поляне кипит работа. Невзирая на трудности, возникшие при обнаружении, что драгоценная бумажка с размерами поперечин катамарана забыта дома, уже через полчаса эти поперечины вырублены на глазок, байдарки собраны, а на поляне одновременно зашивается чехол гондолы катамарана, собирается его каркас, готовится завтрак-обед и полным ходом идет сортировка и укладка вещей и продуктов. Поляна равномерно заполнена личным и общественным снаряжением, которое ежеминутно меняет свое местоположение во времени и пространстве. Уследить за какой-то вещью практически невозможно и одновременно двое или трое членов группы, сталкиваясь и громко вопрошая "Где это?", бродят по поляне. Только опытный взгляд способен различить в этом хаосе конструктивное начало, рождающее собранные байдарки, готовый обед, вовремя замеченный грозовой фронт, растянутый групповой тент.
Прошел дождь и снова становилось жарко. Ни ветерка. Выгнанные жарой из палатки, Ольга с Аленкой вновь ездят по дороге, ловя малейшие порывы воздуха, сдувающие назойливых насекомых. Воспользовавшись затишьем в атаках мошки, лезем в воду, блаженно погружая тело в живительные струи. Снова приближается дождь и мошка атакует со всех сторон. Лишь безмерный оптимист мог этим ласковым словом "мошка" назвать летающиго тигра, только размеры которого спасают человечество от полного истребления. Стараюсь успеть поставить палатку до дождя, но новый тент тут же становится старым, разрываясь в углу конька. Пока Маша зашивает тент, начинают падать первые капли дождя. Криво, плохо, но все-таки палатка поставлена, хотя последние колышки забиваю под аккомпанемент дождевых струй. Какое блаженство отгородиться от богатого и разнообразного мира насекомых, хотя бы тонкой тканью парашютного шелка! Надо иногда отдохнуть друг от друга. Под обиженные вопли жаждавших немедленно продолжить наше милое общение крылатых друзей начинаю проваливаться в сон. Дает себя знать бессонная ночь и дорожные волнения.
Подремать, однако, не удалось, т.к. дождь быстро прошел и дружная команда бросилась заканчивать сборку катамарана, громыхая железяками и с шумом вдувая воздух в просторные емкости баллонов. Приходится торопиться, - день к вечеру, а нам нужно еще хоть сколько-нибудь проплыть. Небольшое недоумение от собранной рамы, легкое головокружение от надувания баллонов, краткое замешательство при шнуровке и пусть не с первого раза, но катамаран новой для нас конструкции собран! Итак, на первый сплавной отрезок готовы две байдарки и катамаран. Палатки как будто ветром сдуло и, не тратя много времени на герметизацию вещей, укладывем рюкзаки на катамаран, который заметно проседает под грузом. Рядом стоят уже загруженные байдарки. Все спешат, нет лишних движений и разговоров. Погрузкой и размещением вещей руководит Лешка Иванов, удобно устраивая свое многочисленное семейство в центре катамарана. Солнце садится в тучу и опускаются сумерки. Время без чего-то девять вечера. Последние вещи собраны и вот-вот можно отправляться. Максим требует себе весло и Лешка отправляется в лес, чтобы срубить палку для рукоятки. Атмосфера легкой нервозности. Никогда мы не выходили так поздно и весь опыт походов зарождает в душе сильное беспокойство при виде сумеречной реки и темнеющего неба. Хочется быстрее отплыть, т.к. ожидание становится невыносимым. Медленно тянутся последние минуты. Лешка все возится с веслом для Максима. Не выдержав, кричу ему, чтобы бросал он это дело: идти по-видимому недалеко и спокойно дойдем на трех веслах. Но Лешка уже появляется с веслом в руках и вручает его Максиму. Осталось пристроить коляску и можно отправляться. Наконец-то все на местах! Опираясь на баллон, чтобы влезть в упор, слышу сзади негромкий треск и, обернувшись, вижу как проседает центр катамарана, где сидит Ольга. Катамаран закрыт сверху ковриками и, хотя причина ясна с первого взгляда, насколько серьезна ситуация представить трудно. Однако, понятно, что требуется срочно убрать детей с катамарана. Состояние легкого шока, которое усилено усталостью и нервозностью, но Лешка уже стоит на берегу, принимая детей. За несколько секунд катамаран освобожден от груза и отбросив коврики, мы видим удручающую картину двух сломаных поперечин. К счастью они только надломились, а не сломались совсем, иначе начинать нам наш поход с непредвиденного купания. Первая мысль - ставить палатки, а утром уже разбираться что к чему. Слишком много накопилось усталости, слишком много отдано сил в этот день. Но оглянувшись на нашу поляну, окруженную болотом с одной стороны, дорогой с другой и заброшенным строением с третьей, видя вьющиеся в воздухе над поляной тучи мошки и комаров и живо представив обратную постановку лагеря, невольно вздрагиваю. Тоска заполняет душу, слыша безнадежный детский плач, однако уже в следующее мгновение рождается злость, сметающая все сомнения и немощь, рождая могучий порыв, рушащий все препятствия. И ощущая надежность находящихся рядом друзей, уже знаешь, что катамаран будет восстановлен, что пойдем сегодня дальше несмотря ни на что. И отступают перед этим порывом и боль и усталость и вся команда, объединенная общей целью работает как единый мощный механизм. И нет силы, способной остановить нас: ни облепляющая мошка, ни охватывающий промозглой сыростью холод, ни надвигающаяся ночь. Хуже всех приходится Ольге и детям. Усталые и обессиленные постоянной борьбой с гнусом, они на грани срыва. Плач Аленки подстегивает и без того бешенный темп работ. За десять минут рама была укреплена найденными и подогнанными в размер досками. Именно в эти минуты, ощущая единство и сплоченность группы, рождается чувство радости от того, что рядом нет случайных людей и что на каждого можно положится даже больше, чем на себя. Это чувство питает наши силы, умножая их.
У катамарана появилась палуба из досок, укрепленная слегами. На нее укладываются рюкзаки, стараясь не нагружать центр, распределяя вес по баллонам. Наконец, можно садиться и детям. Однако нервы у всех на пределе и даже спокойный и рассудительный Димка отказывается надевать спасжилет. Несколько минут уходит на уговоры. Аленка постоянно плачет. Стоило ли выходить на воду в тот же день такой ценой? В тот момент такой вопрос не стоит. Он возник уже позже, а тогда было ясно одно - обратно дороги нет.
Катамаран отчаливает и становится спокойнее. Несмотря на опускающуюся ночь, еще достаточно светло и наши суда уверенно скользят вниз по течению. А нас занимают мысли только о стоянке. Однако берега, еще обозначенные вначале, теперь исчезают за зарослями болотной травы. Ни справа, ни слева нет ни кусочка твердой суши. Аленка по-прежнему плачет - бедный искусанный ребенок. Помочь можно только быстро найдя стоянку, что уже кажется нереальным, глядя на окружающие нас болота. Но вот река расширяется. Неужели Машозеро? Что-то слишком быстро. Насколько мне не изменяет память, до Машозера от того места, где мы стартовали не менее 10 км., а мы прошли от силы два. Но в тот момент не до географических неточностей. Наше внимание привлек близкий берег справа, круто уходящий наверх. Лешка Куликов пристал к нему и исчез в зарослях. Все в ожидании. Не выдержав, подгоняю катамаран к берегу и спрыгиваю в воду. Ноги онемели от упоров и я еле ковыляю по мелководью. Выхожу на берег и, спотыкаясь о многочисленные корни, иду вверх. Кругом черничник, а крутизна склона не позволяет даже думать о разбиении лагеря. Навстречу спускается Лешка и сообщает, что наверху не лучше. Быстро спускаемся к нашим и вновь в ноги врезаются упоры катамарана. Теперь наше внимание на противоположный берег - там явственно проглядывает среди кустов ивы возвышенная полянка, на которой, правда, стоит чей-то мотоцикл. Юрка с Машей быстрыми гребками направляют туда свою байдарку, а наш катамаран замирает посередине реки в ожидании. После кратких переговоров с местным мотоциклистом Юрка поднимает вверх весло, сверкающая лопасть которого дарит нам надежду на стоянку. Вода вскипает под нашими веслами. Подогнав катамаран к берегу, подходим к аборигену, который с удивлением и сочувствием смотрит на наши искусанные лица. Мошка вьется над нами тучами. Он уже собирался уезжать, но увидев детей, которых буквально на руках выносили с катамарана, рыбак, а именно этим занимался достопочтимый местный житель в столь отдаленном уголке своего необъятного края, проникся к нам жалостью и отдал нам мазь от комаров и гнуса, а так же объяснил где можно найти подходящие для костра дрова. Время на раскачку нет и я бегом направляюсь к песчанному карьеру где, по словам рыбака, есть сушняк. Сушняк действительно есть и деревья одно за другим переносятся на поляну, где уже полыхает костер. Лешка Иванов срочно ставит палатку. Однако, каменистая почва не позволяет надежно забить все колышки в предназначенные для них места. Лешка переносит палатку с места на место, отчаянно замахиваясь на каждый колышек топором и вгоняя его в землю по самую макушку. Только с третьего раза ему удается, наконец, поставить палатку так, чтобы металлические колышки, приобретя скульптурные формы, самопроизвольно не выскакивали из земли в самый неподходящий момент, нарушая прочностные и эстетические свойства конструкции.
Пора и нам, наконец, пока закипает вода в канах, растянуть тент и обустроить свое жилище. Сколько раз я убеждался, что чем более экстремальные условия, тем лучше стоит палатка. В тот вечер она была растянута почти идеально. И вот, палатки все стоят и мы дружно собираемся у костра возле закипающих канов. Волна мошки сошла и можно наслаждаться покоем чудесного вечера, протянув к огню конечности и почесывая укушенные мошкой места. После ужина даже измученная Ольга находит силы немножко задержаться у костра, который с притягательной силой разбрасывает в темноту языки пламени. Однако усталость берет свое и мы расползаемся по своим палаткам. Завтра дневка, чтобы прийти в себя после изнурительной заброски, заменить поперечины катамарана, собрать каяк и почувствовать себя, наконец, беззаботным отпускником, а не галерником на каторжных работах.
Первые испытания наша группа выдержала с честью и волнует только обилие мошки, в борьбе с которой самым весомым нашим аргументом является собственные конечности, размахивая которыми можно некоторое время удержать мучителей на расстоянии. Последняя мысль этого дня - слава тубусам, - в нашей палатке ни одного комара и всего несколько штук мошки, которые не в состоянии нарушить наш крепкий сон.

02.08.95
---------
Здоровая деревенская жизнь в полном единении с природой! Как приятно, когда тебя утром будят веселые солнечные лучи, а не дребезжащий голос будильника. И не беда, если по утру ты, лежа в спальнике, задыхаешься от духоты под прорезиненным тентом, освещенным нежным светом этих лучей. Одно осознание хорошей погоды поднимает настроение и хочется распахнуть полог палатки и вдохнуть полной грудью живительный речной воздух. Однако слух предостерегает от поспешных действий, улавливая многоголосый гул, который перекрывает шум окружающих нас карельских лесов и рек. И это, увы, не сон, - нетерпеливые полчища комаров и мошки между тентом и палаткой, которые, проснувшись раньше нас, окружили палатку взволнованным облаком, способны заставить забиться поглубже в спальники наиболее стойких. Однако из нас не дрогнул никто. Шевеление внутри палатки привело комаров в неописуемый восторг и они, прильнув к тонкой ткани палатки, уже делили между собой добычу, толкая друг друга и ожидая, когда можно будет войти. Однако в этот раз их ждало большое разочарование. Страждущие нашей крови подверглись жестокому изгнанию из пределов подтентового пространства с применением грубой физической силы и были вынуждены отложить свой ранний завтрак на более позднее время. А нас манила сияющая водная гладь реки. Сверкающие брызги, нахлынувшая прохлада, - и вот уже ты невесомо паришь в чистых прозрачных струях, то замирая от нагретого поверхностного течения, то энергично вырываясь из холодного донного потока. Один за другим все выползают из палаток, отчаянно отбиваясь от гнуса. Погрузившись почти полностью под воду, наблюдаю как почесывая искусанные места, на берег вышел Юрка, критическим взором обозревая небеса и окрестности. На небе ни облачка. Ветра тоже нет. Подгоняемый жарой и многочисленной свитой мошки, Юрка бросается в воду и стремительно рассекает водную гладь. За ним уже плывут Лешка и Серега. Упоительные минуты купания. Вылезаем, когда уже легкая дрожь начала охватывать тело и с наслаждением ощущаем жаркое прикосновение солнечных лучей. Теперь можно подумать и о завтраке. Мошка на мокрое не садится и некоторое время после купания можно отдохнуть от ее назойливого внимания. После водных процедур народ не страдает отсутствием аппетита и все с нетерпением ждут, когда завтрак будет готов. Маша хлопочет около нашей скатерти-самобранки и разнообразные бутерброды из продуктов, оставшихся еще с поезда, манят голодных туристов. Наконец завтрак готов и вброшенная порция улетает в момент. Теперь можно приступить к делам.
Нет более дезорганизующего существа, чем рыболов! Он готов ловить рыбу где угодно и когда угодно. А уж если ему действительно удается поймать пусть даже самую маленькую рыбешку, он забывает обо всем, игнорируя все потребности и обстоятельства, не направленные на лов этого кроткого и безобидного существа. И вот после завтрака, диверсант Юрка, подгоняемый древним инстинктом охотника, втихаря от всех с раннего утра размотавший удочку, осмелился поймать первую рыбу - средних размеров окунька. Что тут началось! Какой катамаран, какая рама, когда в реке полно рыбы и она просится на крючок. Все хотели немедленно испытать свое рыбацкое счастье. Даже Аленка, привлеченная шумными всплесками в котелке, куда выпустили рыбешку, поднимая фонтаны брызг, с азартом ловила окуня за хвост. Еле удержал народ от повального лова рыбы, - иначе наш катамаран и к вечеру не был бы готов. Тем более, что один из баллонов явно спускает и необходимо разбирать не только раму, но и гондолу.
Однако коллектив не торопился заниматься катамараном, заворожено оглядываясь на речную гладь, нарушаемую редкими всплесками. Приходится отложить сборку каяка и самому идти вырубать поперечины для катамарана. Вчера для них использовалась ольха, которая зарекомендовала себя непрочным материалом, поэтому ищу небольшие березы с ровными на длине чуть больше 2 м стволами. Подходящих деревьев много и, хотя рубить их жалко, четыре березовых ствола быстро оказываются на поляне. Лешка Иванов руководит ремонтом катамарана и пока Серега с Лешкой Куликовым и Юркой ошкуривают стволы, возвращаюсь к сборке каяка. Сильно донимает жара и безветрие. От мошки можно сойти с ума. Аленка, спящая в коляске постоянно просыпается и плачет. Лешка Иванов бросает ремонт катамарана и сооружает для Аленки что-то вроде полога из склеенных марлевых бинтов и проволоки, однако помогает плохо. Групповой тент растянут неудачно и тени почти не дает. Спасение только в реке и мы регулярно погружаемся в ее прохладные струи. Дети готовы сидеть в реке целый день и Ольга с трудом оттаскивает их от воды. Даже Аленка, в редкие минуты оставшись без присмотра, направляется в сторону реки, где в фонтанах брызг на мелководье плещутся ее братья. Рыболовы в перерывах работы пытаются ловить рыбу, но та упорно игнорирует почти все их попытки. Мы с Лешкой Ивановым долго ищем дырку в баллоне, намазывая его мылом, приникая ухом к скользкому и мокрому его боку, купая в реке и, уже отчаявшись, неожиданно находим ее на торце. Совершенно непонятно как она могла там образоваться, но через десять минут она уже заклеена, а еще через головокружительных полчаса надувания гондолы, катамаран принял подобающие ему очертания. А тут подоспел и обед. Маша взяла на себя заботу о нашем столе и разостланная ею клеенка-скатерть манит нас сверкающей посудой и бутербродным изобилием. Пойманные несколько рыбок были сварены и с огромным удовольствием съедены детьми. Несмотря на жару, народ поглощает продукты с пугающей быстротой. С раскладкой начинается чехарда, т.к. в такую жару предлагать коллективу, скажем, сало - безответственная провокация, приводящая к разгулу анархии в вопросе питания.
После обеда у рыболовов грандиозные планы. Пытаясь наверстать упущенное утром, все снасти приводятся в состояние полной готовности, поплавки, описав полукруг, опускаются в воду, и ....Тишина. Не клюет. Только Лешка Куликов, отплыв от берега на байдарке на десяток метров, изредка вскидывает удилище в ответ на поклевку. Продолжаю сборку каяка, но солнце при отсутствии ветра просто испепеляет. Лешка Иванов с Серегой уплыли на другой берег в поисках черники. Лес манит тенистой прохладой, но попытка пройтись по лесу, собирая ягоды, очень скоро в корне меняет радужное представление и о прохладе и о ягодах: болота полны воды и без сапог можно двигаться либо по дороге, либо - по отвалам карьера. Ягод много, очень много, но их сбор можно сравнить с ведением боевых действий на четыре фронта. Вспугнутые шагами и ворошением кустиков черники и голубики, в воздух поднимаются стаи диких комаров, которые с радостным писком присоединяются к своим собратьям и окружают тебя отнюдь не безобидным кольцом, яростно вонзая свои изящные хоботки в долгожданную добычу. После полутора часов прогулки поляна у реки, где мы расположились, уже представляется почти раем, тем более, что солнце уже клонится к верхушкам деревьев и жара начинает спадать. Заканчиваю сборку каяка. Наконец возвращаются наши охотники за ягодами. Рассказ их невесел, а искусанные лица и руки явно свидетельствуют о той тяжелейшей битве, что им приходилось вести за каждую ягоду. Тем не менее, настроение унылым не назовешь. Начинаем адаптироваться к местным условиям дикой природы. Аленка уже понимает откуда возникают неприятности и довольно уверенно прихлопывает своей маленькой ладошкой крылатых кровопийц. Теперь только явно превосходящие силы противника могут заставить ее отчаянно звать на помощь маму. Однако уже у вечернего костра, даже налетая на ребенка всем скопом, комары терпят поражение, отброшенные прочь веткой, которой Аленка воодушевленно размахивает вокруг себя. Ужин под яркими созвездиями августовского безоблачного неба логично завершил начальный этап нашего похода. Завтра - первый ходовой день. Подъем назначен на 8 утра.

03.08.95
---------
Естественно, в 8 утра никто не встал, но и подъем в 10 утра вселял оптимистические мысли о непозднем выходе. Завтрак приготовлен быстро, но дальнейшие сборы заняли непредвиденно много времени. Вещи еще не имели своих постоянных мест и число вариантов их размещения, опробованных в то утро явно было из области комбинаторики. Катамаран не вмещал всех вещей, что предполагалось на него нагрузить и оставшиеся вещи, в основном мелкие, перетаскивались от байдарки к байдарке, с гневом отвергаемые обоими капитанами. Большая часть нерегламентного барахла перекочевала в итоге к Лешке Куликову несмотря на его сопротивление. Пока идут сборы, поставил каяк на воду и осторожно влез в него. Ощущения от маленького финиковского каяка крепко запечатлены организмом и поэтому дышать боюсь, а первое движение решаюсь сделать только через некоторое время. Однако никаких самопроизвольных движений каяк не делает, хотя управляется легко. Постепенно осваиваюсь, делаю первый вздох и прихожу к выводу, что сидеть в нем довольно удобно, особенно, если бы можно было бы сдвинуть сляйд немного вперед. Но и так неплохо. Правый разворот весла тоже не смущает. Суета на берегу длится довольно долго, но наконец около трех часов дня все были готовы. Мысленно разворачиваю перед собой карту, пытаясь наметить дневной переход. Еще вчера закрадывались сомнения, относительно раскинувшегося перед нами Машозера. Теперь почти очевидно, что до него мы так и не дошли, хотя ширина реки неожиданно большая и на любой другой реке я бы назвал это озером. Каковы же тогда Тунгудские озера! Выходим на середину реки и направляемся вдоль правого берега. Постепенно река сужается и приобретает привычные размеры. Катамаран движется довольно быстро - сильное течение и попутный ветер задают группе неплохую скорость. Берега по-прежнему сплошные болота. Ширина реки все время резко меняется. Такое впечатление, что плывем по непрерывной цепи озер. Начинают встречаться острова, протоки, глубокие заливы. Ориентироваться становится все труднее. Иногда возникает впечатление, что река течет нам навстречу. К тому же наклон водорослей обманчиво изменчив и если довериться им, то надо было бы давно повернуть назад. Ежеминутно множество вариантов продолжения пути. Выбор держит в постоянном напряжении и сильно выматывает. Пользуясь хорошим ходом каяка, иногда ухожу вперед, отыскивая верный путь, чтобы катамаран не кружил попусту в множестве проток. Пока это удается. Редко-редко, но встречаются участки с явно выраженной струей и это служит доказательством, что мы еще не сбились с пути. Тревожит отсутствие Машозера - километров накручено много, а признаков озера никаких. Русло постоянно меняет направление, иногда, - на прямо противоположное. Такое впечатление, что мы кружим на одном месте среди болот. Народ требует перекуса - на воде уже часа три. Постоянно откладываю этот момент - хочется определиться с нашим положением. Поднимается встречный ветер, разгоняя мелкую волну. Скорость группы резко падает. Подхожу к Юрке и показываю на возвышающийся немного над водой берег - место перекуса, а сам ухожу далеко вперед, чтобы наконец положить конец всем сомнениям. Захожу за поворот и сильный боковой ветер прижимает меня к берегу, заливая деку каяка мелкими, но жесткими валами. Приходится постоянно корректировать курс, ежась от холодных брызг. Тем не менее продвигаюсь вперед и за поворотом прямо передо мной открывается огромное водное пространство с крупными островами. В этот момент каяк попадает в защищенную от ветра область и замирает, слегка покачиваемый волной. С трудом сгибая затекшие конечности, выбираюсь на берег, цепляясь за камни - прямо у берега глубина больше метра. Озеро серо и пустынно. Следы пребывания человека видны, но самого разумного не видать. Совершенно сбитый с току извилистыми выкрутасами реки, уже не верю в то, что вышли правильно. Впечатление, что по этому озеру мы плыли весь сегодняшний день, пробираясь между его прибрежными островами и где теперь искать исток Тунгуды известно лишь Богу, да местным жителям. На поиски последних, уповая на первого, и направляю все свои помыслы. Поначалу лишь далекая моторка оживила ненадолго пейзаж, пробудив однако надежду на обитаемость этого дикого уголка. После тщательного осмотра окрестностей, замечаю, наконец, рыбацкую лодку, бодро снующую между островами. Довольно далеко, но ждать, что источник информации соблаговолит подплыть для интервью прямо ко мне не стоило. Тем более, что по виднеющейся корме, было ясно, что сокращение дистанции возможно только с применением значительных физических усилий с моей стороны. Пришлось спускать каяк на воду и срочно отправляться в догонку. К счастью погоня была не долгой - рыбаки, завидев невиданного зверя на просторах родного озера, замерли, с любопытством пытаясь рассмотреть на чем, собственно, плывет этот чудак и откуда он такой взялся. Первый же ответ успокаивает - это действительно Машозеро. Дальнейший расспрос подтверждает правильность нашего пути и беспочвенность всяких волнений на этот счет. До истока Тунгуды остается около двух километров вдоль правого берега озера. Правда рыбаки утверждали, что через плотину каяк пройти не сможет, т.к. мало воды, но в данный момент это не волнует. Уже начинало смеркаться и надо было искать стоянку. Распрощавшись с рыбаками, проплыл вдоль берега. Около заброшенной избы был маленький пляж и с воды место казалось хорошим. Повернув назад, и подгоняемый ветром через пятнадцать минут уже протискиваюсь к берегу между катамараном и Лешкиной байдаркой. К моему удивлению перекус еще не начинался, а народ разбрелся по шикарному болоту, собирая чернику и морошку и мечтательно рассуждая о прелести ночевки на его кочках. Пришлось призвать народ к рыбацкому столику, которые стоят по берегам этой речки в каждом мало-мальски сухом месте, и вручить каждому перекус, сдабривая его рассказами о прелестях обнаруженного озера. На сытый желудок народ сопротивлялся слабо и через 20 минут мы уже плыли к озеру, надеясь на купание и хорошую стоянку. Проделав знакомый уже путь, радостно вгоняю каяк в каменисто песчанный берег примеченного пляжа. Увы! Действительность разрушила созданный воображением ореол идеальности этого места. Если с разбросанными досками еще можно было смириться, то густая трава, переходящая в кочки бескрайнего болота не оставляла места даже для двух палаток. Пришлось снова залезать в каяк и направиться к одному из островов, т.к. берег не оставлял даже призрачных надежд на спокойный ночлег. На берегу острова показался человек, что дало повод предполагать пригодность этого кусочка суши к проживанию. Подплыв к берегу, узнал одного из рыбаков, с которыми разговаривал накануне. Вскоре появился и второй. В центре острова ярко горел костер и стояла палатка. Ребята стали уговаривать нас встать здесь, т.к. в полночь они все равно собрались уходить. Однако опыт походов удерживает от слишком близкого соседства с местным населением, хотя других вариантов вроде не просматривается. Вопрос решает стая голодных комаров поднявшись из прибрежной травы и набросившаяся на вновь прибывших. Стоять у берега совершенно невозможно - комары лезут в нос, глаза, облепляют руки, - мы отходим от острова. Внимание привлекает заманчивыми возвышениями противоположный берег и я из последних сил направляю каяк туда. Через десять минут непрерывной гребли, наконец, достигаю цели. Вновь неудача - сколько хватает глаз - сплошное болото с огромными кочками и густыми зарослями травы между редких берез. Приходится вновь поворачивать обратно. Сил осталось мало и я лениво скольжу по гладким волнам озера. Замечаю, что наши байдарки пристали к крохотному островку посреди озера, размером не более 50 на 100 метров. Народ суетливо бегает по острову и призывно машет руками. Причаливаю в маленькую бухточку и вылезаю для осмотра окрестностей. Первое впечатление неважное: чувствуется постоянное пребывание людей, из деревьев - "три березы, две сосны", дров практически нет. Хотя остров весь порос черничником, но ягод встречается немного. Тем не менее, за неимением лучшего, этот остров выбирается местом нашей ночевки. В центре стоит стол, место для костра уже давно определено нашими предшественниками, так что для обустройства требуется минимум фантазии и времени. Единственная проблема - как разместить наши три палатки на этом крошечном пятачке суши. Но, что называется, в тесноте, да не в обиде,- приткнулись. Юрка имеет возможность натянуть свой костровой тросик, тщательно измерив при этом рост Максима, и привязав трос чуть выше. Разумная предосторожность. Я привязываю к тросу несколько стропочек и мы спокойны за наше костровое хозяйство. Хотя уже поздно, но все-таки залезаем в озеро, оступаясь на скользких камнях и покрываясь толпами мурашек от холодной воды. Эта процедура взбодрила нас и в сочетании с прекрасным ужином настроение в группе резко повысилось, тем более, что на продуваемом острове почти совсем не было гнуса, который пролетал мимо гонимый ветром, не успевая зацепиться за редкую растительность. Наши соседи рыболовы привезли нам в подарок картошку, лук и белый хлеб, что явилось прекрасным дополнением к нашему почти праздничному столу. Народ разбрелся, насколько это было возможно в пределах острова, пытаясь поймать рыбу. И в самом деле, скоро окрестность стала оглашаться радостными воплями счастливцев, поймавших на крючок плотвичку или окунька. Уже стемнело, когда наши рыболовы вышли к костру, с притворной скромностью неся в руках свою добычу и небрежно отмахиваясь от вопросов: "Одна мелочь!". Это пока самый богатый улов за все время похода. Удачный день завершился замечательным вечером под шелест волн озера и с теплыми дуновениями ветра. Наши барды дали волю своему мастерству и до трех часов ночи над озером разносилось мелодичное пение, прерываемое всплесками кружек в котелке с чаем и хрустом сухарей. Гармония природы совпала с гармонией внутри нашего коллектива, воскрешая, уже начавшиеся забываться, ощущения единства близких людей. Белая ночь начала переходить в раннее утро, когда мы стали расходиться по палаткам, с подозрением поглядывая на горизонт, затягиваемый тучами. Завтра - снова ходовой день, т.к. порогов мы пока не видели и характер реки остается неизвестным, из-за чего тратить дневки уже в начале похода, имея жесткий срок его окончания, не хотелось.

04.08.95
---------
Однако, утро поначалу развеяло наши вчерашние опасения - ярко светило солнце, легкий ветер гнал по озеру мелкую рябь. Неторопливые тучи бродили по небу, но дождь не предвиделся. Каменистое осклизлое дно и холодная вода не вызывали желания совершать утренние водные процедуры, хотя оба Лешки и Маша с Серегой залезли в озеро. Но вот и они, радостно улыбаясь сквозь дрожь, замерзшие, но довольные, выбрались на берег нашего острова, согреваясь в лучах утреннего солнца. Из пойманной вчера рыбы была сделана превосходная уха, пользовавшаяся огромным успехом, как у взрослых членов группы, так и у детей. Завтрак закончился отчаянной борьбой за право вымыть каны после еды. На предыдущей стоянке народу было объявлено о введении дежурств на этот вид деятельности в избежание развития альтруистских наклонностей некоторых членов группы и если еще вчера Маша успевала первой завладеть каном и мочалкой, то сегодня между ней и посудой оказались Юрка и Лешка Куликов. Таким образом, монополия была нарушена, но спокойствия в этом вопросе не наступило. Здоровая конкуренция побуждала всех постоянно вести борьбу за право вымыть грязный котелок. Однако малейшее промедление и, победно громыхая посудой, Маша уже пристраивалась на берегу реки.
Тем не менее, после завтрака все дружно занялись сборами, надеясь сегодня выйти раньше предыдущих дней. Остров запестрел вещами, живописно сложенными в разных его частях. Тем временем солнце скрылось за тучами, подул сильный ветер. Погода стала явно портится. Вещи уже были загружены в байдарки и на катамаран, когда грозовая туча нависла над нами. Ольга против выхода в дождь и мы начинаем растягивать групповой тент. Однако это оказалось не так просто при усиливающимся порывистом ветре. Тент хлопал на ветру, вырывал колышки и только привязанный к деревьям, хоть как-то противостоял стихии. Шквал дождя обрушился на остров. За дождевой пеленой с трудом просматривались берега озера. Тент вырывается из рук, пытаясь взлететь в воздух. Дружно удерживаем его, прикрывая главным образом коляску и детей. Первый натиск стихии прошел, но приближается второй. Прекрасно видно, как надвигается граница дождя и к его подходу мы готовы. И все повторяется снова.
Дождь прошел и есть надежда на приличную погоду, хотя тучи ходят кругами и угадать то будет дальше невозможно. Так и есть,- не успели мы отчалить от берега, как вновь пошел дождь, все время усиливаясь. Это первый дождь за время похода и сразу - в ходовой день. Ольга с детьми на катамаране накрылись групповым тентом и пережидают непогоду. Но Лешка с Серегой от дождя не прячутся и катамаран упрямо движется вперед. Дождевые струи обрушиваются на деку каяка, стучат по каске, противными ручейками стекают за шиворот. Холодный ветер прижимает мокрую майку к телу, отнимая последнее тепло. Слава Богу, волны на озере нет и мы с хорошей скоростью движемся вдоль правого берега, приближаясь к истоку Тунгуды. Наконец за очередным изгибом озера впереди показалась низкая темная полоса - плотина. Ухожу вперед, чтобы поближе рассмотреть препятствие. Байдарки немного отстали, а катамаран замыкает шествие. С воды плотина кажется вполне проходимой, хотя и не видно, что находится за сливом. Мелькнула шальная мысль о прохождении схода, т.к. вылезать из каяка при моросящем дожде нет ни малейшего желания, но это первое препятствие и к тому же искусственное -
здесь риск должен быть сведен к нулю. Поэтому зачаливаюсь к левому берегу. Здесь лежат бревна и высадка кажется удобной. Но только на первый взгляд: неожиданно бревна оказываются "живыми", т.к. лежат на плаву и тонут под весом человека. Ощущение, скажем прямо, не из приятных. Тем не менее удалось выбраться на твердую почву и пройти на плотину. Мостик через поток оказался очень хлипким и сильно раскачивался. Перил не было и даже просто стоять на его середине над сливом, требовало хорошего чувства равновесия. Тем временем байдарки и катамаран уже зачалились и мы все вместе пошли осматривать варианты прохождения. Плотина имела два слива: один - широкий и простой с небольшой бочкой на выходе, которую при желании всегда можно было бы обойти, и второй - узкий с косым валом, но не выглядевший чем то особенным. Состояние души - идеальное: легкое волнение, не переходящее в мандраж и стопроцентная уверенность в удачном прохождении. Дождь прекратился и даже мелькают солнечные лучи. Первым решаем пустить катамаран, хотя низкий мостик грозит негабаритом по вертикали. Тщательно измеряем высоту от мостика до поверхности воды, - получается тютелька в тютельку.Чалка на левый берег сразу за выходной бочкой, поэтому я сажусь на левый баллон вперед. Подгоняю упоры, хотя это скорее ностальгия по сложным порогам, чем необходимость. Стараемся убрать все выступающие вверх вещи, хотя коляска при всех усилиях все равно гордо торчит изогнутой ручкой над грудой вещей. Наконец отчаливаем. Катамаран, описав полукруг перед плотиной, нацелен точно на слив в месте наибольшего просвета под мостом. Скорость небольшая и мы мягко скатываемся с пологой горки, пригнувшись как можно ниже к баллонам катамарана. Еле успеваю распрямиться, заметив однако, что ручка коляски все-таки простучала по бревнам моста, как уже промелькнула белым всплеском под баллоном выходная бочка и пора чалиться. Катамаран слушается легко и мы плавно подходим к берегу, поднимая мелкую волну. На каяке хотел идти замыкающим, но Лешка Куликов и Юрка в один голос стали уговаривать идти прямо сейчас.Не вижу причин отказываться и балансируя на неустойчивых бревнах, пробираюсь к каяку. Приятное ощущение безопасности и уверенности в собственных силах дарит редкое и ценное чувство, даже не удовольствия, а блаженства от прохождения, когда идешь где вздумается и как хочешь. Короткий разгон и каяк ныряет вниз по сливу. Выходную бочку можно и обойти, но шальная удаль заставляет направить нос каяка прямо в середину пенного гребня. Бочка небольшая и мягкая. Каяк неожиданно глубоко погружается в пену, в лицо бьют холодные брызги, но струя уже вынесла меня из бочки и войдя в улов, чалюсь выше катамарана. Ощущения остались прекрасные и с интересом жду прохождения остальных, вооружившись фотоаппаратом. Команда катамарана вся на местах, готовая прийти на помощь любому, Лешка Куликов наблюдает с моста, а на верхнем бьефе уже мелькают сверкающие лопасти весел Маши и Юрки. Солидно и спокойно управляет судном бесстрашный капитан, направляя байдарку мимо бочки в пену небольших валов, а улыбка матроса заставила суровых катамаранщиков ослабить руки, стиснувшие в боевой готовности рукоятки весел. Все нормально! Байдарка Юрки не зачаливается, а сразу идет дальше за поворот реки. Забравшись на мост, вместе с Лешкой Куликовым осматриваю правый слив. Он уже,круче и с косыми валами 0.3-0.4 м. Настроение после первого прохождения отличное и решаю идти. Лешка остается на мосту. Сделав длинный заход вокруг торчащих из воды бревен, направляю каяк к сливу. Чтобы пройти чисто приходится идти вплотную к левой стенке плотины. По мере приближения к сливу растет ощущение тесноты прохода. Бревенчатые мокрые стенки плотины совсем рядом. Они быстро приближаются, возвышаясь справа и слева, а у основания каждой бурлит и пенится струя. Тень моста, веющая холодной сыростью, накрывает, когда каяк уже скатывается по сливу. Опора на весло и одновременно с брызгами косого вала в лицо ударяет яркое солнце. Плотина пройдена и каяк зарывается носом в прибрежную траву. Настала очередь Лешки Куликова. Недолгие ожидания - и его "Таймень" изящно проскальзывает под основным пролетом моста, минуя все бочки и валы. Катамаран отходит от берега и мы продолжаем наш путь вниз по Тунгуде. Река вновь спокойна, хотя течение и сильное. Низкие заболоченные берега становятся совсем тоскливыми, когда начинает накрапывать дождик. Время идет и на одном из поворотов, увидев возвышенную полянку, решаем остановиться на перекус. Тяжелые дождевые тучи не сулят ничего хорошего и мы торопимся растянуть групповой тент. Дров мало, сплошная сырость исходит от окружающего леса. Моросящий дождик идет все сильнее и сильнее, отгораживая от нас окрестности. Мокрые и замерзшие, все жмутся к костру, который завешен котелками и на сырых дровах горит с неохотой, пуская вокруг густые клубы дыма. То один, то другой, выглядывает из-под тента и с надеждой осматривает небо, пытаясь обнаружить несуществующие просветы. Горячий чай, однако, позволяет сохранять тепло и приличное настроение. Постепенно дождь перестает и мы спешно сворачивем наш временный лагерь. Отсутствие подходящих мест для стоянки гонит нас вперед. Река вновь расширяется, а течение местами незаметно вовсе. Золотистые стволы сосен по берегам рисуют в воображении сухую удобную стоянку, но мы уже не поддаемся на этот обман - уже многократно убеждались, что там тоже кругом одни болота. Лента реки плавно перетекает из озера в озеро и только шестое чувство подсказывает, где искать продолжение пути. Часов в восемь вышли к широкому озеру с безлесными берегами и несколькими островками посередине. Ветер все время попутный и в этом наше спасение. Тем не менее выхода из озера не вижу и направляюсь к дальнему концу, который кажется ниже других. Небольшая волна захлестывает деку каяка. Медленно двигаюсь вдоль берега и вижу вдали бревенчатую стену, ограждающую озеро небольшим полукругом - еще одна плотина. Быстро иду к ней, пытаясь рассмотреть и оценить препятствие до подхода группы. Увы! Плотина оказывается глухой и лишь маленький ручеек пробивается через бревна. Поворачиваю обратно и замечаю маленькую надувную рыбацкую лодку посередине озера. Один рыбак в ней отчаянно работает веслами, пытаясь перегрести усиливающийся ветер, а второй грустно глядит на первого с кормы, свесив ногу в сапоге за борт, т.к. она физически не помещается в утлую посудину. Минут через 10 подхожу вплотную и от грустного рыболова получаю интересующую меня информацию: выход в Тунгуду мы проскочили минут 15 назад. Приходится возвращаться. Это первый наш промах. Особенно переживаю по поводу катамарана, который с трудом двигается против ветра. К тому же солнце уже почти село. Наконец уходим от озера с его безлесными открытыми берегами, но легче не становится - мест для стоянки нет и не похоже, что скоро будут: кругом торчащий из болота лес с густой травой. Вновь ухожу вперед в надежде найти подходящий для ночевки клочок суши, но тщетно. Время уже около половины десятого и быстро темнеет. В поздних сумерках приплываем на небольшое озеро. Берега, окружающие нас темной стеной леса со всех сторон, кажутся высокими, но картина прежняя: болото. Однако ясно, что дальше этого озера нам сегодня не уплыть, тем более, что выхода из него не видно. Долго кружим по озеру, приставая то к одному берегу, то к другому в поисках стоянки, но кругом или вязкий ил или неровные беспорядочные каменные глыбы. Единственным пригодным местом оказалась узкая высокая гряда на правом берегу. Место для чалки крайне неудобное, подхода к воде нет, по другую сторону гряды - роскошное болото с тучами мошки и комаров, которые встретили нас как самых дорогих друзей после долгой разлуки, но мы и этому были рады, ощущая под ногами земную твердь, а не болотную жижу. С дровами относительно благополучно - кругом сосны и, вот уже полыхает жаркий костер, облизывая дно котелков и освещая поставленные на гребне палатки. После дождливого дня много мокрых вещей и у подножия гряды разжигаем другой костер - для сушки на растянутых веревках одежды. За день все промокли и устали, но сытный ужин и тепло дарят ощущение комфорта и Лешка даже достает гитару. Мошка прошла и тепло костра создает удивительный уют в этот замечательный вечер под карельским небом. На часах половина ,2-го и пора собираться спать, тем более, что наши рыболовы собираются встать завтра в 5 утра на рыбалку. Забираясь в спальник, чувствую как сползаю на стенку палатки, т.к. ширина палатки больше ширины гребня, на котором она стоит. Надежд на хороший сон в таких условиях мало, тем не менее пытаюсь как-то приспособиться к такому положению летучей мыши. Слышу как Юрка ползает по другой стороне склона, пытаясь принять устойчивое положение. Завтра идем дальше.


05.08.95
---------
 Под утро приснился сон, будто за мной гоняется стадо слонов, пытаясь затоптать. Открыв глаза обнаруживаю, что это оказывается Юрка собирается на рыбалку и пробирается к выходу, в темноте не разбирая где лежат чьи конечности. Наконец наш рыболов прошуршал по черничнику вниз по склону и можно было еще немного подремать под шум ветра в кронах окружающих нас деревьев.
Однако из-за сильного ветра или из-за смены погоды, а может и в силу каких то других причин, рыба в то утро клевала слабо и замерзшие рыбаки вскоре вернулись, разбудив весь лагерь стуком топоров и громыханием котелков. Однако нет худа без добра, и уже около 9 часов был готов завтрак и начата укладка вещей. Ночью прошел дождь, но сейчас в небе видны частые просветы и можно надеяться на хорошую погоду. Сборы были недолгими и замедлялись только крайне неудобными подходами к воде. Волновало, что выход из озера не просматривался, хотя вчера мы прошли его почти до конца. Поэтому решаю выйти чуть раньше остальных на разведку маршрута и чтобы не мешать загрузке катамарана и байдарок. Скользя по мокрым корням и оступаясь в холодную воду почти по колено, пробираюсь к каяку, который провел эту ночь повиснув на ветвях упавшего в озеро дерева, т.к. береговой кромки фактически нет - болотистый берег плавно и незаметно переходит в водную гладь. Балансируя на скользком стволе, сажусь в каяк и отправляюсь вдоль берега в надежде найти продолжение Тунгуды. Сильный попутный ветер поднял неприятную мелкую волну, которая сбивает с курса и бросает в лицо холодные брызги. Тем не менее, пройдя через широкий залив, за мысом увидел, как вспениваясь на камнях, из озера вытекает широкий поток. Продолжение Тунгуды найдено и можно возвращаться. Обратный путь оказался гораздо тяжелее и неприятнее из-за встречного ветра и волны. В это время Юрка с Машей уже загрузили свою байдарку и отошли от берега, освобождая место для погрузки Лешке Куликову. Из набежавшей тучи заморосил дождь, который в сочетании с сильным ветром отнимал все тепло и дрожь тела уже заставляла мелко вибрировать каяк, тем более, что приходилось находиться в состоянии ожидания. Пытаюсь спрятаться от дождя, забившись под жиденькую березку, наклонившуюся над озером. За шиворот проскользнула первая холодная струйка и натыкаясь на мурашки зигзагом пробежала по спине. Брр... Юрка с Машей медленно дрейфуют по озеру, облачившись в полиэтиленовые плащи, плохо различимые за завесой дождя. Наконец отходит от берега Лешка Куликов, а за ним и наш катамаран. Дождь усиливается и к выходу из озера уже плотной стеной окружает нас. Стуча зубами, согреваюсь лишь мыслью, что при таком сильном ветре это долго продолжаться не может. И действительно, минут через десять дождь поутих, а затем и совсем прекратился, а в небе засверкали солнечной голубизной просветы. Река пошла веселее: порогов еще нет, но уже начинают встречаться каменистые перекаты, весело проносящие нас по замысловатому переплетению прозрачных струй. Периодически идет моросящий дождь. Однако, поначалу частые, перекаты вскоре становятся реже и исчезают совсем. Впереди широкая водная гладь то ли озера, то ли реки. Хорошо хоть ветер попутный и катамаран может идти относительно быстро, хотя иногда начинал крутиться на месте в медленном вальсе или двигаться зигзагами, используя всю ширину реки. Тогда Лешка начинал пересаживать гребцов своего экипажа, пытаясь добиться слаженных действий и относительно прямолинейного движения. Километр за километром оставались за кормой, а характер реки на изменялся и она местами представляла собой частокол из стоящих в воде сухих деревьев. Впечатление жуткое: плывешь по узкой тропинке в мертвом лесу, а кругом вода, сколько хватает глаз и лишь где-то далеко с трудом угадывается темная полоска берега. Затем это сменилось буйной зеленью болотной растительности, а при попытках высадится на такой берег, ноги по колено проваливались в болото. Низкое небо со свинцовыми тучами и постоянно моросящий дождь радости не добавляли. Уклон реки виден на глаз, но течение спокойное, хотя и быстрое. Еще несколко изматывающих километров и река вдруг резко расширилась, берега отошли и сильный ветер погнал наши суденышки по речному простору. Временами порывы ветра пытались вырвать весло из рук, налетая резко и внезапно. Стало подниматься волнение. Как только первая волна обрушилась на корму, сразу вспомнился Вагат и "финиковский" каяк, когда идти по озеру можно было только против ветра. Картина начинала повторяться: волна становилась все крупней и догоняя, поднимала каяк на свой гребень, притопив корму. Управление при этом терялось полностью и несколько мгновений суденышко было подчинено только воле ветра и волн. Обогнав каяк, волна обрушивалась на его нос, который исчезал под водой и нехотя всплывал, до следующей волны. Такое движение страшно изматывало и заставляло прижиматься ближе к берегу. Однако полностью каяк еще не заливало и, хотя волнение постоянно усиливалось, через полчаса я несколько приноровился к такому ритму и удавалось даже использовать волны для ускорения движения. Выяснилось, что если направить каяк вниз с волны под углом к ней, он приобретает свойства серфинга и с огромной скоростью в пене брызг устремляется вперед. Жаль, что волны короткие и долго так идти не удается - не более 5-7 секунд. Тем временем впереди показалась темная низкая полоса - плотина. Это сулило окончание затянувшнгося озерного участка и все дружно налегли на весла. Земляная дамба по обе стороны плотины выглядела внушительно и мощный свал воды с ревом уносящейся в широкий створ позволял допустить серьезность этого препятствия. Оторвавшись от группы, я зачалился к левому крылу дамбы и вышел на мост. Увиденное разочаровало: гладкий прямой пологий слив заканчивался небольшой бочкой и дальше вновь тишина. Препятствие не представляет ни малейшей сложности и проходится всеми схода. Катамаран и байдарки зачаливаются на левый берег к дамбе, пытаясь спрятаться от шквального ветра. Осталось самому пройти слив и можно устраивать перекус. Маневрируя среди береговых бонов, выхожу на осевую линию створа и круто развернув каяк, разгоняю его вниз по сливу. Уже пролетев под мостом решаю идти через выходную бочку и прибавляю скорости, небрежно изображая опору в момент входа в бочку. Нос каяка легко протыкает пену и уже вышел из бочки, когда чувствую резкий провал кормы, каяк задирает нос и его подкусывает справа. Подводит непривычный разворот весла и опора не получается - весло при гребке даже не коснулось воды. Спасли хорошо подогнанные упоры - каяк выправился. Разворачиваюсь в улове и иду обратно по границе струй, с удивлением рассматривая коварное место. Зачаливаюсь прямо у стенки плотины и иду наверх. Ветер усиливается и на реке выше плотины появляются пенные гребни волн. Хорошо, что это уже позади. Время обеденное и мы пытаемся найти место для перекуса, хоть немного защищенное от ветра, но под плотиной очень мокро и нам приходится обустраиваться на самом ветродуе. Маша расстилает клеенку и уже через пять минут импровизированный стол накрыт, хотя ветер всерьез пытается сдуть с него наши бутерброды. Но никому и ничему еще не удавалось лишить перекуса голодного туриста, который, как доказал Лешка Куликов, готов ради черствого сухаря бегать на время на ближайшую гору. Поэтому ветру пришлось только разочаровано шуметь в кронах деервьев, унося в даль хруст сухарей, безостановочно перемалываемых мощными челюстями. В этот прямо скажем, торжественный, или еще лучше - священный для любого туриста момент, подбегает Димка и говорит, что весло вот-вот упывет. Весло лежало высоко над водой, но даже если его и смыло, то глядя на безмятежную гладь реки за плотиной, трудно представить, что уплывет оно очень далеко. Поэтому довольно спокойно заглядываю за край плотины, где лежал вытащенный на бревно каяк и действительно наблюдаю картину отплывающего от берега весла - очевидно сильный ветер поднял уровень воды в реке. Весло в улове - далеко не уплывет, однако пережитое прохождение еще свежо в памяти и хочется вновь испытать ощущение бурного потока. Я не раздумывая захожу в воду под плотиной, оступаясь на скользких камнях и плыву к веслу, подхваченный сильным течением. Рядом проносится белая бурлящая пена, и находясь во власти стихии, как никогда чувствуешь ее неодолимую силу. Наверху плотины столпился весь народ, который дожевывая бутерброды, с интересом наблюдает за всем этим зрелищем. Вернуться обратно было несколько сложнее, но через минуту я уже наступал босыми ногами на острые камни, густо усеявшие стенку плотины. Быстро заканчиваем перекус, ежась от принизывающего ветра. Наши рыболовы, побывав на противоположном берегу, сообщают, что там стоит заброшенный дом, а вокруг малинник. Всем составом отправляемся туда: одни просто посмотреть и прогуляться, другие - за малиной, а наши рыболовы - за червями, т.к. пойманные в Сосновце уже давно испортились и были выброшены. До дома от берега было метров 100 и босиком они преодолеваются с трудом, т.к. путь лежит по дорожке, посыпанной мелким дробленным камнем, корягам и бревнам. Дом оказался неожиданно большим и в маленькой комнате явно кто-то еще недавно жил - на столе стояла кухонная утварь и было относительно чисто. Дом окружали заросли малины, но ягод было мало. Гораздо больше было среди малины крапивы в человеческий рост и желания нырять в эти заросли не возникало. Только Серега, облаченный в брезентовый костюм, отважно обрывал красные ягоды в самом центре малинника. Безуспешными оказались и попытки накопать червей: под вывороченными в многочисленных местах, отличающимися освещенностью, составом почвы, близостью к воде и еще многими факторами, известными только рыболову, посвященному в науку поиска червей, камнями и досками никого не оказалось. Возвращаемся к берегу лесом, пытаясь найти хоть несколько грибов и пособирать ягод. Ноги, проваливающиеся в глубокий мох, ломит от холодной болотной воды, а мелкие ветки болезненно впиваются в ступни. Переходя по плотине, осматриваю остальные три ее пролета на предмет прохождения, но перспективы тут незавидные: узкие проходы, заваленные бревнами и мусором, крутые сливы под низким мостом, - веслом работать совершенно негде. Ниже по течению вновь видны болотистые берега и нагретая солнцем сухая дамба притягивает нас, задерживая выход. Лешка Иванов решился попробовать себя в каяке и резво рассекает воду под плотиной. Впервые вижу свой каяк со стороны: объем кормы явно мал и напрашивается мысль передвинуть сиденье ближе к носу. Зачаливается разочарованный Лешка: упоры ему никак не подходят, да и воду каяк чувствует гораздо хуже, чем "финиковский".
Последние сборы и, - вновь справа и слева болотистые берега, а впереди лишь частые всплески взлетающих уток тревожат безмятежную гладь реки. Быстро проносившиеся тучи окатывали нас мелким дождем и вновь сияло жаркое солнце. Лешка Куликов поймал на перекате щуку - это первая приличная рыба с начала нашего похода. Начались небольшие порожки и перекаты. Душа поет и невольно приподнимаешься, завидя белые всплески на реке. Воображение рисует крутые сливы и пенные бочки, косые валы и обливные камни. Каяк замедляет ход, колени глубже втискиваются в упоры. Крутой разворот с сильным креном и, вот уже холодные брызги обрушиваются на деку. Трезвый рассудок твердит: "Откуда на реке 2 к.с. возьмутся сложные пороги?", но каждый раз мятежная душа все-таки надеется на что-нибудь неординарное. Порожки красивы, но разочаровывают своей незатейливостью. Единственная отрада - пройти вопреки здравому смыслу, протискиваясь в узких проходах и пробивая небольшие валики, которые вполне можно было бы обойти. Еще одно безобидное развлечение, скрашивающее путь - наблюдать как Юрка, впервые сидящий на капитанском месте, проходит эти препятствия: штурм начинается сразу, без разведки и мало-мальского просмотра, иногда влетая в порог из-за прибрежных кустов и отчаянно отбиваясь от камней в русле. Окрестности оглашаются суровыми командами и Маша изо всех сил бесстрашно гребет вперед среди седых бурунов. Сам капитан, напряженно высматривая линию движения, также сильно и бесстрашно гребет назад. Однако и этот экипаж движется не менее уверенно, чем остальные. Но вот на левом повороте река, стиснутая бомами, крутопадающим потоком устремляется в проход. Внизу видны валы и пенные бочки высотой до 0.5 метра. Хоть что-то. Разворачиваю каяк и жду остальных перед входом. Линия наилучшего прохождения просматривается даже сверху и логично идет от правого берега к левому, минуя основные валы и бочки. Лешка Иванов притормозил, оценивая препятствие и, не мудрствуя лукаво, катамаран проходит прямо, задавив все валы своими баллонами, и зачаливается у правого берега. Следующим решает идти Лешка Куликов. Кивнув на прощанье, под пристальными взглядами оставшихся он длинной диагональю режет порог и без лишних волнений подходит к катамарану. Красивое прохождение. Юрка не любит всяких выкрутасов и сделав плавный заход пред порогом, он решительно направляет байдарку вдоль правого берега по пути проходжения катамарана в самую гущу валов и пены. Не знаю сколько удовольствия он там поймал, но заставил поволноваться изрядно. Да и как не волноваться, глядя на взлетающую на валы байдарку, которая в следующую секунду исчезает почти полностью в бурлящей пене, отчаянно мелькая лопастями весел. Тем не менее, вполне благополучно, они зачаливаются к каменистому берегу. Зрелище было захватывающим и я пристально вглядываюсь в хитросплетение потоков, прикидывая во что мне выльется повторение этого пути. Но высокие пенные гребни стоят впереди грозными бастионами, пробивать которые придется, очевидно, собственной головой, отчаянно напрягая шейные позвонки. Гораздо привлекательнее подразнить бушующую стихию, проскальзывая в сантиметрах от уже распростершего свои вскипающие пеной объятия тяжелого вала и слышать, как разочарованно шумит он за кормой, вымещая на острых камнях свою досаду за упущенную добычу. Оценив радужные переспективы и собственные желания, я направляю каяк по диагонали от правого берега по гладкой струе слива в обход хаоса волн среди подводных каменных зубьев. Перевалив через несколько валов, говорливыми струями захлестнувшими деку каяка и фонтаном сверкающих брызг ударившими в лицо, а также увернувшись от пары коварных обливников, черные обкатанные спины которых неожиданно возникли под бортом, зачаливаюсь рядом с Юркой. Стекла Юркиных очков радостно блестят, а Маша ослепительно улыбается: все в порядке, можно идти дальше.
Ширина реки значительно уменьшилась, а порожки начали встречаться почти на каждом повороте. Мелкие отмечались россыпью камней по берегам и в русле, а более значительные - бревнами бомов. Однако сложности они не представляли, внося лишь приятное разнообразие в непрерывную монотонную греблю.
День клонился к вечеру и надо было искать стоянку. С удобными местами на этой реке совсем плохо, а о песчаных пляжах приходится только мечтать. Цепляемся за каждый сухой клочок берега в надежде обнаружить под ногами твердую почву, но увы, - противное чавканье сопровождает каждую нашу вылазку на берег. Проплываем еще около километра и река впереди разделяется на две протоки: одна широкая, с островками, поросшими тростником и травой, а другая узкая, каменистая, с нависшими над потоком деревьями и с явно выраженным уклоном. Закрадывается мысль, что левая протока так спокойна неспроста, поэтому самое время поставить лагерь и разведать куда идти. По прочитанной в Москве лоции смутно припоминается, что река должна разделиться на две протоки километрах в пяти перед Падуном, а сам водопад находится на выходе из левой. Непонятно, то ли это разветвление, однако места для лагеря нет совершенно и, оставив всех на стрелке проток, ухожу по левой в надежде найти близкую стоянку. За поворотом виднеется длинный перекат, где уверенно и солидно река скатывается по крутому руслу, лишь изредка обозначая белые барашки. Разворачиваю каяк и притормаживаю: если уйти за перекат, то обратно будет очень трудно подняться. А вокруг все те же непролазные топи , поросшие густой болотной травой. Пристать к берегу даже не пытаюсь: комариный гул слышен и с середины реки. Каяк медленно скользит вниз по течению, а мысли о стоянке становятся все тревожнее. Внезапно над деревьями поднимается дым и одновременно я замечаю людей на правом берегу. Люди в этих местах огромная редкость, к тому же одетые в штормовки, поэтому без колебаний направляю каяк туда. Однако, причалить к берегу оказывается не так просто - густые кусты торчат прямо из воды, а сильное течение не образует здесь ни одного подходящего улова. Иду вдоль правого берега, отыскивая хоть малюсенький просвет в зарослях, куда можно засунуть нос каяка. Среди деревьев мелкнул зеленый групповой тент. Это первая группа туристов, встреченная нами на реке. Наконец, за кустами вижу маленькую суводь у берега прямо вначале переката и втыкаю в нее весло, резко разворачивая каяк. На берегу уже стоят боевые орлы в линялых штормовках и женщина с котелками, которая оказывается их руководителем. Они удивлены нашей встречей не меньше моего. Руководительница объясняет, что за поворотом есть хорошая стоянка, а дальше до порога Сары-Кошки стоянок нет. Лоции у нас нет и, честно говоря, все эти туземные названия мне мало что говорят. Однако, у ребят есть карты и лоция и очень интересно сравнить наши километражные расчеты с действительным положением дел, но надо сначала сообщит нашим о возможности размять затекшие от долгого сидения конечности. Траверсирую реку, перебираясь к левому берегу: здесь течение слабее и можно подняться вверх, используя тени от камней и суводи, хотя небольшая глубина не дает работать веслом в полную силу. Только успел выйти из переката, как из-за поворота показался наш красавец катамаран, озаренный заходящим солнцем и байдарки. Не дожидаясь их, разворачиваю каяк снова вниз и, проскочив перекат, зачаливаюсь на правый берег: здесь стоят байдарки и катамаран встреченной туристской группы. Вылезаю на несгибающихся ногах на берег и ковыляю по тропе на невысокий пригорок, где стоят палатки и растянут над костром групповой тент. Вокруг костра бродит аппатичная толпа туристов, лениво созерцая происходящее. Выясняется, что это группа из Подмосковья и на Тунгуде уже в третий раз. В это время перекат проходит наш катамаран и байдарки. Кричу Лешке Иванову, чтобы он зачалился ниже и что стоянка за поворотом. Один из мужиков навязчиво добивается ответа о названии нашего турклуба, доверительно сообщив при это, что они сами из «Орбиты». Этот клуб мне слегка известен, однако, общих знакомых мы в десятиминутной беседе так и не выявили. Тем временем, руководительница на столе раскладывает абрис Тунгуды и мы склоняемся над бумагами. Абрис разместился на пяти листах и три из них явно уже можно откладывать в сторону - это пройденный путь. Однако впереди, как свидетельствует карта с многочисленными пометками, самые сложные и интересные пороги. Главный из них - Падун: с воды практически не виден и единственный ориентир - длинная шивера перед ним. Более подробной информацией эти люди, в третий раз его идущие, увы, не располагают. Но есть и еще одна немаловажная деталь: там же на Падуне есть удобная стоянка, - это радует особенно, ибо такими подарками мы не избалованы. Ребята предлагают встать рядом с ними, если нас не испугает близость болота: метров 20 от палаток. После последних ночевок даже пять метров от болота мы посчитали бы несомненной удачей, а тут место сухое с мелкой, будто стриженой травой в окружении симпатичных берез, да к тому же отлично продуваемое. Прошлая наша стоянка ни в какое сравнение не идет с этим райским уголком и предложение можно было бы принять, но оглянувшись, вижу исчезающий за поворотом наш катамаран. Возвращать его против сильного течения - дело безнадежное и остается уповать лишь на то, что за поворотом обещана хорошая стоянка на высоком косогоре. Грустно проводив катамаран глазами, наскоро прощаюсь и мы, с надеждой на скорый отдых, устремляемся за поворот. Первое что вижу - наш катамаран, усиленно работающий веслами далеко-далеко впереди, смутно различимый в сгущающихся сумерках. Надежды на скорую стоянку сразу рухнули: даже ради отличного места уже не вернуть катамаран назад, а по берегу сплошной стеной высятся густые заросли, отделяющие нас от крутого косогора с наверное неплохой, хотя в данный момент в это трудно поверить, стоянкой. Но все это уже за кормой - приходится догонять катамаран. Темнеет, руки свинцовые от гребли, от воды тянет холодом. Обидно, что Лешка не дождался и пошел вперед. Сейчас бы уже ставили палатки и вешали котелки над костром и не было бы этой уже надоевшей вечерней неопределенности со стоянкой. Тем более, что хороших стоянок ближе чем день пути не предвиделось. Да что там хороших - вообще никаких не было заметно среди зарослей болотной травы. Быстро темнеет, а мы все еще в пути. Обследуем каждый подозрительно высокий кусочек суши, но тщетно: и камни и трава и деревья - все торчит прямо из воды. Почти совсем стемнело, когда на правом берегу открылся высокий безлесный холм. Подходы к воде отвратительные, но лучшего нам уже и не надо. Для очистки совести прохожу еще немного вперед, но и за поворотом чуда не происходит: река течет среди сплошного болота. Приходится возвращаться. Лешка Куликов уже осмотрел место и машет руками: будем вставать. Первое впечатление безрадостное: каменный холм крутым пупырем торчит среди болот, к берегу можно подойти только по положенным среди откровенно болотистой поймы бревнам, гнус и комары в изобилии вылетают из густой высокой и очень мокрой травы. Все устали, промокли и замерзли. Рассеянно бродим в промозглой сырости, ковыряя то тут, то там землю в поисках сухого ровного пятачка для палатки. Изыскания затягиваются: кругом или камень, или болото. Лешка Иванов приткнулся на правой стороне холма и спешно ставит палатку. Пытаюсь найти место у подножия, но душа не лежит к этому месту: кругом грязь, вода, разбросанные кирпичи в том месте, где местные пытались соорудить кострище. Вместе с Юркой взбираемся на вершину холма и пробуем забить колышек - получается и решаем ставить палатку там: хоть трава высокая, мокрая и комаров много, но зато под ногами не чавкает болотная жижа. В этот момент палатка Лешки Иванова падает и рвется тент. Все устали и желание только одно - поскорее обустроить лагерь. Сильный ветер гонит по небу тучи, но дождя нет. Наконец палатки стоят, а яркий костер подчеркивает окружающую нас темноту. Серега напоминает про портящуюся корейку и предлагает ее немедленно прокоптить. Хорошо, что среди нас есть неистощимые на затеи энтузиасты, но подключаться к этому увлекательному делу нет ни малейшего желания: сил осталось только проглотить наскоро приготовленный ужин и доползти до спальника. Завтра встаем рано и сматывем с этой гнусной стоянки.


06.08.95
---------

Утро оказалось солнечным и даже жарким, хотя сильный ветер по-прежнему гнал стада облаков с севера. Начинаем собираться, но дело продвигается медленно - сказывается вчерашняя усталость. Лешка Иванов ремонтирует тент, поминутно поглядывая на проносящиеся тучи. Раннего выхода не предвидится, а вчерашнее блуждание в поисках стоянки вспоминается с содроганием и отвращением к самому себе. Поэтому после некоторого раздумья решаем остаться здесь на дневку, тем более, что спешить нам особенно некуда: две трети пути уже позади, а времени прошла только половина. После такого решения все облегченно вздохнули и распрямив плечи, разбрелись по окрестностям, тем более, что погода установилась прекрасная. Только мошка, к которой, кстати, все уже успели немного привыкнуть, портила настроение, облепляя открытые части тела. Даже сильный ветер не в силах был развеять огромную тучу назойливых насекомых, парившей над поляной. Благодаря этому все находились в постоянном движении. Просто посидеть и погреться на солнышке не было никакой возможности: тут же, еле перводя дух от долгой погони, сверху плюхается с полсотни оголодавших насекомых и, не успев отдышаться, торопливо вонзают в тебя свои челюсти. Тенистая прохлада под сводами огромных деревьев, окруживших холм, сулит отдых и покой, но как обманчиво это впечатление. Стоило едва войти под полог леса, как его тишина оживала мириадами тоненьких голосов, на все лады кричащих о кровожадных намерениях. Ласковая мошка поляны кажется уже совсем родной и близкой по сравнению с тем, что вьется вокруг. Даже выломанная огромная ветка, которой в остервенении хлещешь себя по всем частям тела не избавляет от назойливых хищников. Уже не хочется ни ягод, ни грибов, хотя кругом огромное количество подосиновиков, большинство правда червивых, и море черники: только нагнись - и горсть полна ягод. Куда там: все внимание сосредоточенно на отражении беспристанных атак крылатого воинства. Возвращение в лагерь заняло вдвое меньше времени. Тем не менее Лешка Иванов насобирал грибов и на обед вновь экономим раскладку: сварили щуку и сделали грибной суп. После обеда рыболовы сделали вялую попытку попоплнить наши рыбные запасы, но рыба так же вяло реагировала на их заигрывания. Лишь парочка окуньков соблазнилась наживкой, за что и была наказана. Лешка Куликов собирается помыться в реке и другой Лешка его поддерживает, хотя трудно найти более неподходящее место для купания: огромные залежи донного ила окутывают пловца тончайшим шлейфом из взвешенных частиц и уже неизвестно когда ты был чище - до купания или после. С реки раздаются нечленораздельные возгласы ищущих чистую воду пловцов. Однако, дело сделано и, хотя бы моральное, удовлетворение получено.
К вечеру ветер нагнал тучи и солнце скрылось. Народ упорно не желает ставить групповой тент, хотя налицо все признаки надвигающейся непогоды. Не понимаю этого удовольствия ставить тент под проливным дождем и начинаю его растягивать в гордом одиночестве. Вскоре ко мне присоединяется Лешка Куликов, а за ним и вся остальная команда, подстегнутая несколькими упавшими каплями. Тент растянут прекрасно и у костра становится уютно и сухо. Сытный ужин приводит всех в прекрасное расположение духа и мы вспоминаем про вчерашнюю Серегину идею на счет корейки. Продукт извлекается из упаковки на экспертизу. Запах от него прямо скажем неважный и если бы не опыт копчения в предыдущем походе, я считал бы корейку безвозвратно для нас потерянной. Осталось соорудить коптильню и тут, как нельзя кстати, находится старое брошенное ведро. Через пять минут к нему прилажена крышка - коптильня готова. В интересном эксперименте участвует вся группа, но главные действующие лица - это Серега, неутомимо шастающий под накрапывающим дождиком по густым зарослям в поисках подходящих листьев, и Лешка Куликов, колдующий над дымящимся ведром. Через некоторое время, извлеченная корейка уже не издавала зловонный запах, а наполняла окрестности тонким ароматом горячего мяса смешанный с запахом дыма. Наиболее смелый оказывается Лешка Куликов: он первый отрезает от корейки небольшой кусок и задумчиво его жует. Все внимательно смотрят на добровольца. "Ничего, есть можно," - определяет тот и все вздыхают с облегчением, а наиболее смелые повторяют Лешкин эксперимент на себе. Удача в таком деле сподвигла на попытку закоптить рыбу. В качастве подопытного был выбран окунь, пойманный накануне. Эта попытка не оказалась столь удачной как предыдущая и закончилась грандиозным костром в ведре, в пламени которого окунек превратился в головешку. Продолжая смелые эксперименты, начинаем подготовку к настоящему шоу: выпечке блинов, тем более, что вокруг разбросано множество кирпичей и можно соорудить прекрасную жаровню. Традиционно это начинается уже в полной темноте под фейерверк искр костра. Только ярко алые угли освещают лица участников этого таинства, отбрасывая на залитое мерцающим красным светом пространство, причудливые тени собравшихся у костра. Стопка блинов в миске стремительно расет: вот уже всем по одному, по два, по три, а блинов все больше. Принесенная торжественно банка сгущенки встречается всеобщим ликованием. Это уже настоящий пир. Настроение не портит даже усиливающийся дождь и пронизывающий ветер. Дрова приходится экономить - их совсем немного, а искать в темном лесу под дождем сушняк никому не охота.


07.08.95
---------

Всю ночь шел дождь и к утру поляна была вся пропитана водой. Пришлось сразу надевать сплавную обувь - иначе моментально промокнешь в густой траве. Опять сильный ветер. Но это и хорошо: дождь закончился, а на ветру промокшие вещи высохнут быстро. К завтраку погода разгуливается и появляется солнышко. Его лучи подсушивают поляну и наши вещи. Завтрак проходит быстро и сразу начинаем укладывать вещи. Хочется пораньше выйти: впереди длинный перегон - надо дойти до Падуна, где обещана хорошая стоянка. Надоело ютиться по неудобьям.
Лешка Иванов при сборах развает небывалую скорость и, пока остальные еще только завязывали гермоупаковки, его катамаран уже был готов к выходу. Такой настрой радует и вселяет надежду на удачный ходовой день. Уже к ,2 часам воспоминанием о нашем лагере осталась только примятая трава на склоне холма. Байдарки нетерпеливо покачиваются около болотных береговых кочек. Последний осмотр берега в поисках забытых вещей и, в путь. Настроение прекрасное, тем более, что за первым же поворотом шумит на камнях небольшая шивера, а уклон реки заметен на глаз. Все это обещает интересный сплав.
Характер реки начал меняться и, хотя по берегам, по-прежнему, сплошные болота, русло четко выражено и местами среди болот видны выходы скальных пород. Часто встречаются перекаты и небольшие порожки. Грубина большая и "шкуродеров" практически нет. Иногда река разделяется на пару коротких проток, но уже метров через 50 - ,00 вновь соединяется в единое русло. Иду первым - это все от нетерпения поскорее увидеть настоящие пороги, о которых мы столько читали и слышали. Но пока только мелкие незатейливые каменистые перекаты вносят некоторое разнообразие в наш путь. Идется легко. Лешка Куликов после каждой быстринки задерживается, чтобы забросить спиннинг в надежде поймать щуку, а потом догоняет нас. В один из таких разов ему повезло и глаза наших рыболовов загорелись лихорадочным огнем при виде щуки очень приличных размеров, прыгающей по дну его байдарки. Через полчаса хода после длинного плеса впереди показалось сужение реки до 2-3 метров с белыми пенными всплесками. Осторожно подхожу ближе и посадив каяк на камень около берега, вижу небольшой крутой слив, усеянный камнями с прижимом под корни лежащего на берегу пня. Байдарки здесь явно не пройдут, не говоря уже о катамаране. Судя по расходу воды, это не единственный путь и я пытаюсь развернуться, чтобы поискать другое место. Однако струя оказывается неожиданно сильной, а камней непредвиденно много. Каяк разворачивается на обливнике кормой вперед и застревает в камнях. Осторожно слезаю с камня, отпихиваясь от него руками. Между камнями очень глубоко, а струя упорно толкает к сливу высотой около полуметра. Грести практически невозможно, так как весло постоянно ударяется о многочисленные камни. Выхода уже нет - обратно на чистую воду не выбраться и надо идти через слив, причем кормой вперед. Подправляю каяк на струю и скатываюсь с водяной горки. Байдарки и катамаран выжидающе замерли перед препятствием. Осматриваюсь и вижу, что основная масса воды выходит справа из-за поворота и скачет валами небольшой шиверы. Машу рукой в сторону обхода препятствия. Лешка Куликов реагирует первый и направляет байдарку направо. За ним вся остальная наша флотилия скрывается за островом. Пытаюсь подняться по шивере вверх навстречу нашим, используя тени камней и береговые улова, но течение очень сильное и каяк просто тонет при движении против струи. Но вот из-за поворота показывается Леха Куликов и вся наша доблестная команда. Траверсирую реку и, пропустив катамаран, пристраиваюсь в хвост колонны.
Мощь реки заметно нарастает. Она уже не журчит на перекатах, а шумит и пенится в местах выхода скальных пород, образуя красивые, но не сложные пороги, хотя берега по-прежнему сильно заболочены. Около одной такой скалы, образующей огромный улов, получилась стихийная остановка и Юра с Серегой, вдохновленные успехом Лешки Куликова, расчехлили свои спининги. С этой минуты развернулось настоящее сражение за звание первого щукаря. Юрке повезло больше и хорошая щука затрепыхалась в его руках. Стоило немалых трудов уговорить разошедшихся рыболовов, которые с маниакальным блеском в глазах бегали по береговым камням, суетливо размахивая спинингами, продолжить путь. А река становилась все интереснее. Пороги уже были сложены не мелким галечником, как в верховьях, а крупными валунами, между которыми пенился мощный поток. Сложности они не представляли, т.к. основная струя везде хорошо выражена, но впечатление производили приятное: места очень красивые.
Погода вроде наладилась и солнечные лучи насквозь пронизывали кристально прозрачную толщу воды, освещая дно на мелководьях. Лешка Куликов вновь проявил мастерство заядлого рыболова - еще одна щука перекочевала из своей родной стихии в его байдарку. Постоянно росло ожидание Падуна - нам обещали до него один переход и каждая длинная шивера заставляла пристально всматриваться в пенные буруны в попытке различить водопадный слив. В нетерпении ухожу вперед от группы метров на триста и вдруг, за левым поворотом вижу высоченный песчанный откос левого берега, поросший сверху соснами и ярко освещенный солнцем. Это было настолько необычно для Тунгуды и неожиданно, что я замер и бросил грести. Неуправляемый каяк медленно плыл по течению, приближаясь к острову. Однако то, что было видно в левой протоке начисто вытеснило мысль о местных красотах - хаотичные всплески пенных гребней, казалось перегораживают всю реку, а уклон различим невооруженным глазом. "Вот он, - Падун",- прнеслось в голове. С воды видно было плохо, да и в одиночку соваться в этот примечательный порог не тянуло, поэтому я прибился к бревну, торчащему из воды посредине реки, чтобы спокойно подождать остальных. Подошел катамаран и байдарки. После небольшого совещания решили зачалиться к высокому берегу непосредственно перед порогом и осмотреть его. Осторожно приблизились и грозная картина, нарисованная воображением, рассыпалась как карточный домик: четко выраженная струя с пологими валами не более 0.3 м ни разу не прерывалась на всем протяжении порога, хотя справа и слева от нее пенились бочки и небольшие валы. Никакого слива не было и в помине, а поворот реки создавал иллюзию сплошного бурного потока. Разочарование настолько сильно, что проскочил порожек схода, влезая во все бочки, хотя остальные зачалились перед порогом. Высокий сухой берег сразу решил все вопросы в пользу немедленной организации лагеря с последующей дневкой. Единственный вопрос: "А где же Падун?", были призваны решить добровольцы, немедленно отправившиеся вниз по берегу реки на его поиски. Довольно скоро они вернулись, так и не найдя на реке ничего, что хоть отдаленно напоминало бы ступеньку слива, однако Серега за это время ухитрился поймать еще одну щуку. 4 щуки за день! Это наш самый богатый улов.
Разбиваем лагерь на сухом песчанном берегу среди редких сосен. Великолепное место. Правда уже через 50 метров в глубь леса снова натыкаешься на болото, но этих 50 метров нам вполне достаточно. Продуваемый сухой берег - величайшая редкость на Тунгуде и мы вовсю наслаждаемся комфортом. Но что не является редкостью для Тунгуды, - так это стол посередине поляны и обустроенное кострище.Еще не поздно и палатки можно ставить не торопясь. Солнечная погода и ранняя стоянка пришлась очень к стати: за последние дни вещи отсырели и теперь их можно было просушить. Единственное, что омрачает здесь жизнь, так это почти полное отсутствие дров. Окрестности стоянки основательно очищены от сушняка многочисленными посетителями этого места и за дровами приходится ходить далеко вглубь леса. Однако это неудобство вполне преодолимо и вскоре рядом с кострищем расположилась куча хвороста и сушняка. Опускающееся к горизонту солнце освещает горячими лучами наш лагерь и воздух наполнен тяжелым ароматом сосновой смолы и хвои. Восхитительный вечер. Расположившись на кромке обрыва, любуюсь мягкими переливами солнечного света, однако чувствую себя довольно неважно: никак не могу согреться и тело сотрясает мелкая дрожь - сильно замерз днем в каяке. Пока готовится ужин забираюсь в спальник в безнадежной попытке унять дрожь. К этому прибавляется головная боль и я совсем расклеиваюсь. Ужин давно готов, но даже мысль о еде противна. Редко я в походах чувствую себя настолько плохо. Чтобы вылезти к костру приходится себя пересиливать и одевать все что есть из теплых вещей. Гитара ходит по кругу и над шумящей рекой звучат давно знакомые песни, но они не доходят до сознания - противный холод поселился где-то внутри и даже пламя костра, которое едва не опаляет свитер, не согревает. Мысль, что есть люди, добровольно залезающие в холодную воду содрогает. Однако горячий чай и жаркое пламя постепенно все-таки делают свое дело и тепло потихоньку начинает проникать внутрь. Через полчаса я уже довольно бодро шевелюсь, а еще через полчаса даже отодвигаюсь от пламени. Высоко в небе сияют по-августовски крупные звезды и лишь качающиеся верхушки сосен ненадолго заслоняют их. Время уж за полночь и пора расходиться по палаткам. Завтра дневка и есть надежда на хорошую погоду.

08.08.95
---------

Утром просыпаюсь от легкого равномерного шороха по тенту палатки. Ну конечно, - опять дождь, а групповой тент не поставлен и на улице «сушатся» вещи. Приходится вылезать из теплого спальника и чертыхаясь распутывать веревки группового тента, сваленного вчера бесформенной кучей у палатки. Маша лихорадочно собирает вещи, развешенные на вчера веревках для просушки. Разбуженный шумом, из палатки вылезает Юрка. Это очень кстати: тент уже распутан, а при сильном ветре растянуть его в одиночку - титанический труд. Дождь усиливается и из накрапывающего переходит в моросящий. Суетливо растягиваем тент. Деревьев много, но выросли они не в тех местах где хотелось бы, чтобы тент был хорошо растянут. Приходится вырубать колышки и часть оттяжек крепить к ним. Это получается не сразу: почва песчанная и наспех забитые колышки вылетают из земли. Нам на помощь уже спешит Лешка Куликов и втроем мы справляемся с тентом. Он растянут прямо над столом и костром. Теперь непогода нам не страшна. Все небо заволокло серыми тучами из которых мелко сыплет противный дождик. Нет даже намека на просвет, а ведь ночью было совершенно ясное небо. Единственная надежда, что сильный ветер разгонит эту хмарь, но кажется и он начинает стихать. Чувствую себя ненамного лучше, чем вчера и вновь забираюсь в теплый спальник. Еще не холодно, но в палатке уже чувствуется сырость. Народ гремит посудой собираясь к завтраку. Напялив на себя все самое теплое, вылезаю из палатки и устремляюсь поскорее под тент. Дождь разошелся не на шутку, но после завтрака он стихает. Юрка с Лешкой Куликовым и Серега отправляются за дровами. Пытаюсь пособирать дрова вблизи лагеря, но единственные сухие кроссовки тут же перестают быть таковыми: лес буквально пропитан водой и мокнешь сразу и с верху и с низу. Приходится возвращаться с несколькими тонкими жалкими прутиками. Вскоре появляются Лешка с Серегой, неся средних размеров сухие сосенки. Следом приходит и Юрка - тоже с дровами. Костер разгорелся и под тентом стало даже жарко. Лешка Иванов подбивает всех отправиться за грибами, благо дождь начинает стихать и проносящиеся наверху тучи уже не выглядят единым серым занавесом: уже видны голубые просветы, хотя дождь пока не прекращается. Честно говоря, идти в лес нет ни возможности: единственные кроссовки и так все мокрые - как тут не вспомнить оставленные в Москве сапоги, ни желания: не настолько я большой любитель грибной охоты, чтобы искать их под дождем в мокром и болотистом лесу. Единственный плюс от такой погоды - полное отсутствие комаров и мошки. К обеду погода наладилась и противоположный берег реки, ярко освещенный солнцем, радовал глаз. Вернулись наши отважные грибники с несколькими полиэтиленовыми пакетами, набитыми в основном подосиновиками. Дружно уселись чистить грибы и начали готовить обед. Снова набежали тучки с дождем, но чувствовалось, что это последние силы отступающей непогоды: просветы в небе видны в нескольких местах и солнце все чаще пробивается сквозь тучи. Завтра уж наверное выйдем к Падуну и в голове уже закрадываются волнующие мысли о прохождении. Чтобы не суетиться завтра утром, решаю сегодня подготовить каяк к дальнейшему сплаву и начинаю делать для него обвязку и чальный конец. Путаясь в переплетениях строп и репшнура, который жалко резать на части, изобретаю нечто похожее на обвязку , хотя и ежу понятно, что это только для антуража: если и не слетит с каяка в валах и вдруг не запутается вокруг меня, то тащить за нее уж точно никто не будет - пока катамаран ко мне подойдет я уже десять раз успею выбраться на берег. Зато, обтянутый репшнуром, каяк имеет боевой и заслуженный вид, настраивающий на серьезный лад его владельца. Чувствую себя по-прежнему не очень хорошо, поэтому ковыряюсь еле-еле. За работой незаметно проходит время и приближается ужин. Народ за день наработался и промок, поэтому на ужин требуется двойная порция, благо у нас есть чем скрасить раскладочный рацион: рядом с костром висят прекрасные жирные щуки, пойманные накануне и не требуется слишком большого воображения, чтобы представить их с золотистой корочкой в шипящем масле на сковородке. Однако кропотливая и долгая процедура получения этой корочки и настойчивое требование желудка склоняет нас к более простому решению: мы решаем сварить суп. Тем более, что вареная рыба пользуется огромным спросом и у взрослых и у детей. Сказано - сделано. И вот уже аромат ухи, смешанный с дымком костра, разносится над засыпающей рекой. Ложки уже скребли по дну мисок, а глаза высматривали в котелке добавку, когда Серега, - ревностный куратор корейки, напомнил про было забытые части этого продукта, которые сиротливо лежали в маленьком котелке Лешки Иванова. Нельзя сказать, что эта мысль была встречена всеобщим энтузиазмом, но и среди нас нашлись смелые люди, которые с суровыми лицами мужественно отрезали от куска корейки тонкие ломтики, недоверчиво обнюхивали их и сосредоточенно жевали под пристальным вниманием остальной части группы. Результаты эксперимента удовлетворили даже самых привередливых и осторожных, и количество корейки стало заметно убывать.
Уже стемнело, когда народ начал расходиться по палаткам, оглядывая напоследок темное небо с бегущими по нему облаками. Что ждет нас завтра?

09.08.95
---------

Поднимающийся из-за леса ослепительный солнечный диск осветил ярким светом наш высокий берег и пробудил к жизни его обитателей. Весело запели птицы, из огромных муравейников потянулись нескончаемыми вереницами по своим тропам муравьи, ожил пестрый мир насекомых - все предвещало чудесную погоду и душа радовалась, глядя на сверкающий под обрывом бурлящий перекат. Даже ожившие комары и мошка не очень портили настроение. Сегодня наконец-то мы увидим ключевое препятствие нашего маршрута - порог "Падун". Завтрак прошел быстро и все дружно занялись упаковкой вещей. Благодаря солнечному теплому утру настроение самое боевое. Лешка Иванов лихорадочно снаряжает в путь катамаран, надеясь опять быть первым в сборах. Уже через полчаса все вещи упакованы для сплава, а суда спущены на воду. Загрузка вещей уже стала привычной: у каждого предмета есть свое место и не приходится уже долго думать куда засунуть тот или иной тюк. Единственная трудность загрузки - крутой спуск к воде, преодолевать который приходится с каждой вещью. Стремительно пустеет поляна, приобретая первоначальные природные черты: только дрова, сложенные у костровища напоминают о нашей стоянке здесь. Последний взгляд на место нашего лагеря, и по крутой осыпи берега спускаюсь с каяком на плече к воде: уже у самого берега она неспокойно бурлит на камнях. Поставив каяк на камень, сажусь, ощущая напор набегающей на борт воды. Чтобы отойти от берега приходится сразу же маневрировать в камнях. Развернувшись против струи, подхожу к Юркиной байдарке: Маша уже сидит в полной боевой готовности, а Юрка заканчивает укладку последних вещей, стаскивая их с крутого обрыва. Наконец все готовы и можно идти. В ожидании крутых порогов все байдарочники без напоминаний экипированы касками, а о спасжилетах вообще не приходится напоминать с начала похода - великое дело ходить с такой группой. Катамаран, солидно покачиваясь на волнах, устремляется вперед. Договорились, что сегодня он идет первым в качестве разведывающего и страхующего судна, т.к. сложность порогов ожидается максимальной для нашего маршрута. В остальном тактика не изменилась: проходим без просмотра, схода, действуя по обстановке со взаимной страховкой - опыт позволяет. Первый километр иду рядом с Юркой, слушая его волнующий рассказ о пороге, который он видел при береговой разведке. Ориентир порога - наклоненная над рекой сосна и резкое сужение русла, а дальше обещалась самая живая вода из всего, что мы видели на Тунгуде. Вот уже три или четыре раза Юрка подавал ложный сигнал тревоги, завидев очередное подмытое струей дерево. Видя его волнение, уже и сам начинаешь представлять черт знает что и напряженно всматриваешься в спокойную речную гладь. Но, наконец, впереди ясно обозначилось сужение реки грядами скал с левого и правого берега. На левой скале раскачивалась на ветру склоненная над бурным потоком сосна. Даже катамаран притормозил перед препятствием и осторожно плыл около берега, пытаясь рассмотреть главную часть порога. При виде суровой картины глади реки, обрывающейся стиснувшими ее зазубренными скалами с периодично взлетающими между ними пенными всплесками, в душе усилилось чувство тревоги и волнения. Но вот катамаран, решительно вошел в основную струю и, разогнавшись, закачался на валах прижима у самого правого берега, стремительно уходя налево. В пене и брызгах вышел он из этого порога и круто развернувшись, замер в спокойном улове за ним. Вплотную за катамараном шел Лешка Куликов, успешно повторивший замысловатую линию движения. Фотоаппарат, отданный мной в этот день на катамаран, даже не успел запечатлеть его прохождения. Зато Юрка, который как всегда не искал простых путей, прекрасно вписался в кадр, гордо восседая на капитанском месте среди разгула водной стихии. Пропуская Юрку с Машей, я притормозил на верхнем бьефе и с волнением наблюдал, как они плещутся в валах, суетливо махая веслами. Однако удача была на их стороне и мокрые, но довольные они появились ниже порога. Развернув каяк лагом, медленно подплываю к струе порога, высматривая линию движения и придерживаясь пока пути первопроходцев, т.к. в центре среди пены явно просматривались острые зубья обливных камней. Реальность опять оказалась бедней воображения, но расслабляться в этом месте явно не стоило: малейшее промедление в прижиме, и придется въезжать в приличную косую бочку, нашпигованную подводными камнями. Заглядевшись на буйство воды впереди, не успеваю заметить пару обливников прямо перед носом каяка, но по их гладкой поверхности каяк плавно проскальзывает между одним и вторым и оказывается на струе прижима, которая взбрыкнув, как норовистый конь повлекла своего седока в гущу и пену валов. Первый вал перекатывается через деку. Становится холодно и мокро. Вспоминается старое правило, выработанное еще на Кодори, что нельзя обращать пристального внимания на вал, который проходишь, а нужно смотреть метров за десять вперед, намечая линию движения, - руки сами все сделают как надо.Впереди стремительно приближается белый гребень бочки. Развернув каяк лагом к валам, отчаянно гребу вперед, стараясь миновать пенные гребни. Еще пара валов бьет в борт, разбиваясь фонтанами брызг. Мгновение - и край бочки оказывается прямо под правым бортом. Наклоняю каяк и погружаю весло в пену, ощущая надежный напор воды на лопасть. Послушно и легко каяк разворачивается и, слегка притормозив, выходит на чистую струю. Несколько заключительных валов, высотой 0.3 метра, - и можно спокойно оглянуться назад: это явно не Падун, хотя, пожалуй, самое сильное препятствие из пройденных нами на Тунгуде. Скорее всего, это порог Сары-Кошки, судя по смутным воспоминаниям лоции. Если это так, то Падун еще ждет нас впереди.
Река стала явно интереснее: по берегам видны выходы коренных пород, в русле часто встречаются крупные обливники, пороги стали гораздо мощнее и чередуясь с многочисленными перекатами, быстро проносят нас мимо пустынных берегов. В предвкушении удобной стоянки на Падуне и захватывающего прохождения трудного порога, напряженно всматриваемся вперед в ожидании многокилометровой шиверы, которая является предвестником самого-самого на Тунгуде. Уже около часа на воде, а Падун все еще находится где-то впереди. Расстояние между препятствиями уменьшаются и наконец переходят в непрерывную шиверу с небольшими валами около 0.,5 м. Похоже Падун близок. На берегу видится одинокая фигура рыбака, который что-то кричит идущему впереди катамарану. Слов не слышно. Ноги онемели от упоров и каяк совершенно не ощущается. Пробив очередной вал шиверы, срочно зачаливаюсь чуть ниже рыболова: размять ноги и вылить воду из каяка. Наша дружная команда, легко покачиваясь на валах шиверы исчезает за поворотом. Остаюсь один, но гнетущего чувства одиночества не ощущаю, река не кажется грозной и враждебной. Выливая воду, еле стою, покачиваясь на негнущихся ногах. Первый шаг дается с трудом и, оступившись, падаю на скользких камнях. Со стороны это наверно выглядит забавным и у рыбака явно есть все основания считать меня пьяным. Постепенно ноги обретают чувствительность и вот уже можно спускать каяк на воду, однако, взявшись рукой за дно, чувствую, что давления в баллонах совсем нет: перетерлась пластиковая трубка штуцера. Минут пять вожусь, исправляя неисправность и, наконец, все в порядке. Отхожу от берега, заложив для разминки крутой крен при выходе на струю и вновь волны шиверы пенятся брызгами вокруг каяка. Гребни валов все теснее обступают каяк и теперь приходится маневрировать, чтобы проскользнуть между ними. Круто меняя направление, то уворачиваясь даже от мелких валов, то пробивая в сверкающей пене мелкие бочки за обливниками, иду все дальше и дальше, - туда за поворот, куда манит меня неизвестность и встреча с друзьями. Фантастическое ощущение от сплава: каяк послушен и легок, препятствия легко преодолеваются с многократным запасом надежности - я готов к любому препятствию. Река поворачивает налево и я, чтобы река за поворотом не стала неожиданностью, прижимаюсь к правому берегу. Первое, что открывается взору - низкая скала, перегораживающий реку на две трети. Сильное течение несет каяк прямо на нее, а слева бурлит и пенится узкий язык слива, зажатый стенкой скалы справа и крупным обливником слева. На берегу замечаю Серегу, который стоит напротив слива с фотоаппаратом наготове и вовсю машет мне руками. Отмечаю его жестикуляцию мимоходом: сейчас все внимание на слив, - только я могу сейчас принять правильное решение. Каяк приближается лагом к сливу и носом к левому берегу. Идти основным сливом не хочется: струя отражается от камня и пенным валом около 0.8 м сталкивается со струей с обливника. Справа струя сильнее и вал получается косой. Даже в небольших бочках у каяка проваливалась корма, а уж в эту я точно погружусь по самые уши и придется долго ковыряться, чтобы оттуда выйти. Осталось метров пятнадцать, а мне все еще не видно, что творится за обливником слева: единственный шанс миновать основной слив, - идти туда. На душе спокойно, организм весь собран и замер в готовности выполнить любое решение. Однако решения еще нет, а каяк стремительно приближается к краю. Остается меньше длины каяка, когда открывается вид на пространство за обливником: струя круто, но мягко, хотя высота здесь явно выше, чем в основном сливе, сливается с гладкого камня, острых зубьев нет. Организм - как распрямившаяся пружина: мгновенное ускорение и каяк выскакивает на подушку обливника, еще движение весла - и он уже скользит вниз, пробивая правый край пенною бочки. Весло погружается - опора, и вот уже рев воды остается позади. Эмоции от прохождения довольно скупы: на мелких порогах меня заливало куда больше, а здесь спасжилет почти весь сухой. Напротив водосброса стоит наш катамаран, а рядом с ним две байдарки, народ суетится на берегу: все мокрые, но выглядят бодро. Осматриваю местность: но где же хорошая стоянка?, - везде знакомый болотистый пейзаж и лишь на маленьком пригорке сиротливо притулился каркас для баньки. От солнечной жаркой погоды, что провожала нас утром, не осталось и следа: на небе тяжелые дождевые тучи и дует пронизывающий холодный ветер. Разгоряченный народ весь мокрый и, отжимая на ветру одежду, держится только на впечатлении от прохождения. Необходимо идти дальше, т.к. надежда на стоянку у Падуна развеялась, как дым. Подходит Лешка Иванов и предлагает пройти Падун "на бис", но энтузиазма это предложение не вызывает: погода хмурится, кураж уже прошел. К тому же если уж идти по второму разу, то другим вариантом, т.е. через центральную бочку, а купаться уже не хочется. Интереснее смотрится вариант прохождения справа от скалы, где сливается крутым сливом небольшая протока, незамеченная сразу. Однако под сливом виднеется много надводных камней и поэтому необходимо сначала осмотреться. Неохотно и лениво гребу к этой протоке. Желание пройти этим вариантом и сначала то было невеликое, а при близком рассмотрении слива пропало совсем: хмурая свинцовая вода с грохотом низвергалась с нескольких больших обливных камней на острые подводные зубья. Развернув каяк, направляюсь вдоль основного камня к левой протоке. Еще на берегу Юрка с Машей обратили мое внимание на табличку, прикрепленную к каменному боку. Содержание ее настроения тоже не поднимает: в 1987 году здесь погиб при прохождении порога мой ровесник. Располагаюсь в улове у левой протоки: в тридцати сантиметрах от носа каяка с оглушительным ревом проносится через основной слив струя. Меня обдает брызгами, в воздухе висит водяная пыль. Каяк нервно вздрагивает и старается забиться поглубже в улово. Наблюдаю отсюда за сборами группы: народ явно не спешит. Дальше порогов до автотрассы не предвидится, а затем надеемся на интересный, если верить карте, участок: река от пересекающих ее черточек, напоминает железную дорогу, а скучившиеся горизонтали обещают уклон до 5 м/км при длине участка 4 км. Планирую разбить лагерь сразу после автотрассы и сделать разведку этих четырех километров. Если река не понравится - можно будет уехать с автотрассы и не перегребать широкий залив Беломоро-Балтийского канала, чтобы добраться до мелкой станции железной дороги. Наконец все готовы продолжать путь и плотной группой мы отправляемся дальше. Река спокойна, хотя течение по-прежнему быстрое. Миновав два поворота, уже можно рассмотреть впереди дорогу со снующими по ней машинами и двухпролетный железобетонный мост. Это первые признаки цивилизации с момента начала нашего путешествия. Мост быстро приближается и у него в принципе можно завершить наш путь, но загадка последней части реки вызывает огромный интерес. Теперь нужно найти поблизости подходящую стоянку. Однако уже в очередной раз убеждаемся, что на этой реке не приходится выбирать место для ночевки: оно или есть - редко и очень неудобное, или его нет - постоянное состояние. В районе дороги местность особенно не балует туриста: единственное сухое место - сама дорога, а вокруг над водой возвышается густая болотная трава и даже деревья отступили от реки. Идем дальше: вариант с отъездом машиной отпал сам собой. Теперь хочешь - не хочешь, а идти нам через залив канала к станции Красная горка. Вопреки ожиданиям поворот сменяется поворотом, а река по-прежнему быстро, но спокойно течет среди болот, хотя уклон виден на глаз. Все уже устали и замерзли: солнце не греет, спрятавшись за тяжелыми облаками, а ветер выдувает и то тепло, что бережно сохранялось под мокрой одеждой. В этой ситуации мне, наверное, лучше всех - мокрая гидра не продувается и мерзнут только руки. Наконец на правом берегу показался утоптанный спуск к воде, заканчившийся сухим возвышением посреди огромного топкого болота метров через 50. Пропускать такое место никак нельзя и мы дружно причаливаем к кромке берега. Как и любой сухой клочок суши на берегу Тунгуды, место основательно обжито: весь сушняк на протяжении сот метров во все стороны вырублен, глубокие колеи избороздили почву под ногами, превратив в грязевое месиво часть этой крохотной полянки. Топор основательно прошелся и по заболоченному лесу. Невдалеке на разбитой лесной дороге перед огромной лужей стоит чей-то мотоцикл, но хозяина его не видно. Поразительным контрастом с увиденным являются развешенные на деревьях таблички с трогательно наивными призывами местных "зеленых" беречь родную природу, написанные с ошибками. Выбирать, однако, нам не приходится и, насобирав мелких дров, разжигаем костер и устраиваем небольшой перекус. Место настолько негостеприимно, даже по сравнению с теми жуткими кочками среди болот, где нам доводилось порой ночевать, что и у самых усталых и замерзших не возникает желания становиться здесь на ночлег. Обступив небольшой костер, народ активно сушится и греется, подставляя огню наиболее страдающие части тела. Над поляной поднимаются струйки пара от высыхающей одежды, сливаясь с болотным туманом. Костер угасает и дров явно мало. В отличие от остальных, я почти не чувствую холода и решаю отправиться на болото за дровами. Плохо только, что я босиком. Ноги сразу погрузились в болотный мох, стылая вода сразу охватила ступни и холодными струйками забралась под гидрокостюм. Дров практически нет: худосочные поросли редких сосенок, да чахнущие березки - вот и все, что меня окружает. Под ногами неприятно пружинит моховой болотный ковер, многочисленные окна которого, заполненные ледяной водой, кажутся бездонными. Пейзаж вокруг совершенно тоскливый, а поднимающийся от воды туман начинает давить на психику. Пора возвращаться. Несколько тощих сосенок, выворочанных с корнем из трясины, да небольшая березка, которые, судя по внешнему виду, закончили свою жизнь на болоте в страшных мучениях - вот и вся моя добыча, однако для обогрева этого должно хватить.
Костер заполыхал с новой силой и обсыхающий народ повеселел, несмотря даже на грозовую тучу, идущую на нас из-за болота. Дождя, однако, не случилось, и вобрав в себя остатки тепла угасающего костра, мы вновь расселись по нашим судам. Склоняющееся к закату солнце, выглянув из-за туч, осветило быстро струящуюся в топких берегах, поросших густым лесом, реку. Где-то впереди белыми всплесками бурлил перекат. Нетерпеливо ухожу вперед, маневрируя на струе между полуобливными камнями. Катамаран идет замыкающим. Начинаются несложные порожки, чередующиеся длинными быстротоками. Падение воды видно на глаз, но мощная струя уверенно расчищает себе путь среди мягких пород, лишь изредка вспениваясь на грядах больших валунов. Окружающая природа зачаровывает своей нетронутой красотой, то высясь по берегам темной стеной леса, то открывая длинными плесами вольные просторы лесного края. По берегам часто встречаются сбитые течением в единый монолит бревна: грустное напоминание о проводившемся здесь лесосплаве. Впереди бревенчатый залом наполовину перегораживает реку, оставляя проход не более десяти метров. В нем вскипает пенными гребнями вода, отражаясь от бревен и ревя на прибрежных обливниках. Я далеко впереди группы, но в голове нет даже тени сомнения и вот уже каяк заплясал на первых отбойных валах, которые с силой обрушились на его деку, стараясь увлечь в коварный прижим. Стремительная струя проносит каяк через узкое место и тут, прямо по курсу, высится еще одна стена, ощитинившаяся бревнами. Река, негодуя на встретившуюся преграду, разворачивается на 90 градусов и, сверкая белой пеной, бурлящим потоком скатывается по камням. Оценка ситуации занимает доли секунды, но и за это время каяк уже почти минует спасительный выход из лабиринта. Приходится разворачиваться лагом и траверсировать грозно ревущий поток, уповая на отсутствие камней в обманчивой пене. Разминувшись с выступающими от берега бревнами в нескольких метрах, решаю пройти заключительную бочку порога, белая корона которой высоко выбрасывает ослепительные брызги. Каяк разгоняется, быстро сокращая расстояние и, раскрепившись в упорах, я направляю его прямо на середину бочки. Нос каяка завис в последнем мгновении над сливом, как тут же я чувствую сильный удар по ногам, упирающимся в кильсон. Каяк сваливается с обливника и дека его исчезает в нахлынувшей пене. Успеваю сделать опору на весло и струя выносит каяк на чистую воду. Пока я прихожу в себя, меня довольно далеко относит вниз по течению. Возвращаюсь вдоль берега, с волнением ожидая подхода группы и загоняю каяк в камни чуть ниже пройденной бочки. Мелкие волны подбрасывают каяк и колотят его о камни. Приходится двумя руками держаться за выступающие скользкие валуны. Прямо передо мной в сливе то показывается из воды, то исчезает острый каменный зуб, на который я попал при прохождении бочки. Теперь то он мне хорошо виден, а с воды рассмотреть его можно едва ли. Ждать пришлось довольно долго, но вот сначала катамаран, а затем и наши две байдарки, двигаясь плотной группой по основной струе, благополучно миновали порожистый зигзаг, хотя и им пришлось довольно весело, судя по мокрым декам и забрызганным каскам. Ольга возбужденно расказывает, что Аленка прошла этот неожидавшийся порог сидя на горшке. Остальные тоже взволнованы прохождением красивого порога. Однако настроение у всех отличное - этот порог оказался чуть ли не самым интересным на реке, да и к тому же последним: впереди спокойная водная гладь и виднеющиеся вдали вышки линии электропередач - это Беломоро-Балтийский канал и конечная цель нашего путешествия.
Вечереет и надо срочно найти стоянку - извечная проблема этого похода. Преодолев последний порог, река широко разлилась и больше походит на озеро. Наши суда неторопливо скользят по водной глади, а глаза тщательно осматривают берега в поисках подходящего для стоянки места. Но пока встречаются только утоптанные небольшие полянки среди диких непроходимых зарослей - привалы рыбаков. Неожиданно на самой середине реки каяк потерял остойчивость и начал угрожающе крениться то направо, то налево. Опускаю руки в теплую воду и провожу по бортам: давление в баллонах равно нулю. Стараясь не делать резких движений, направляю каяк к берегу. Катамаран ушел далеко вперед и поблизости только байдарка Лешки Куликова. Ее присутствие психологически помогает и я спокойно преодолеваю сотню метров до берега и зачаливаюсь к большому плоскому камню, полого уходящему в воду. Насколько видно вокруг - это единственное твердое место. Так и есть: снова перетерлась ПВХ трубка, выходящая из баллона. Устранение не заняло и пяти минут, однако остальные за это время ушли далеко вперед и приходится теперь налегать на весла, чтобы догнать группу.
Линии электропередач уже ясно видны - они совсем рядом и уже сегодня, очевидно, можно дойти до станции. Однако у нас еще пара дней в запасе и мы причаливаем к обнаруженным мосткам у левого берега. Мостки довольно хлипкие, но в этом месте скальный берег уходит вверх и можно надеяться на хорошую стоянку. По крутой тропе, оступаясь на покрытых мхом камнях, поднимаемся на небольшую скалу и оказываемся на ровной площадке с кострищем. Сомнений нет - лучшего места нам здесь не найти. Начинаем перетаскивать вещи и определять места для палаток. Ровная площадка небольшая, дальше за ней берег дыбится косогором, поросшим ягодником. Ивановы ставят палатку недалеко от кострища, Лешка Куликов и Серега относят свою к подножию косогора, а мы с Юркой и Машей решаем расположиться выше всех и таскаем вещи на самый верх косогора: здесь несколько суше и совсем не дует с реки. Одновременно с установкой палаток разводим костер и растягиваем групповой тент. Погода явно портится: небо затягивается плотными облаками и вскоре начинает накрапывать небольшой дождь. Усталые и замерзшие, располагаемся вокруг костра, над которым весело булькают котелки. Дров в округе немного, но на сегодняшний вечер сушняка хватит. Дождь прекращается и лишь порывы ветра сбрасывают с деревьев тяжелые капли. Тяжелый ходовой день, наконец, завершился, от костра во все стороны расходится тепло и ужин проходит оживленно, несмотря на сырость от наползающего с реки тумана и холодный ветер, который несет с севера тяжелые дождевые тучи. После ужина не хочется покидать нагретое пространство под тентом и окунаться в промозглую сырость леса, проникающую даже через глухой тент палатки. Спальники наверняка уже стали влажными и холодными. Быстро стемнело и вновь начался дождь. Дров совсем мало. Спотыкаясь о выступающие корни и стараясь не касаться мокрых ветвей, пробираемся к палатке. Тент мокро блестит в лесном полумраке. Наконец молния расходится и можно спрятаться от сыпающейся сверху влаги. Залезаем в палатку. Брр.... Холодно и сыро. На этот случай у нас припасены свечи, которые, впрочем, за долгий путь все поломались и добраться до фитиля можно только срезав ножом верхушку свечи. Но вот дрожащими руками свеча вставлена в Юркин подсвечник, подвешенный под коньком палатки, и робкий огонек осветил наше жилище. Сразу стало если не теплее, то уж точно уютнее. Вторая свеча располагается в кроссовке и оплывая воском, изо всех сил старается нагреть воздух. В свете пламени даже спальники уже не кажутся такими влажными и противными и можно влезть внутрь не вздрагивая от неприятных прикосновений холодной ткани. Через некоторое время в палатке становится несколько суше и свечи можно гасить. Завтра дневка и шуршание дождя по тенту воспринимается спокойно. Главное, чтобы была хорошая погода в последний ходовой день, когда придется сушить байдарки и катамаран.

10.08.95
---------

Утро не приносит каких-либо изменений: мелко стучит по тенту накрапывающий дождь. Слышу как у костра кто-то возится, громыхая канами. В насыщенном влагой лесу звук доносится приглушенно. От дыхания идет пар и даже слыша мерный стук топора и представляя полыхающий костер, вылезать наружу не хочется. Юрка первым завозился и начал искать свои сапоги, дрожа и отчетливо стуча зубами и мечтательно вспоминая удочку и прелести утренней рыбалки. Однако в душу закрадывалось сомнение в его искренности. И все-таки придется вставать: Лешка Иванов уже третий раз кричит про готовый завтрак. Кроссовки мокрые еще с вечера: вот когда еще раз обругаешь себя, что не нашлось в рюкзаке места для сапог. У костра уже вся компания, а под тентом в клубах дыма и пара на веревках сушатся многочисленные мокрые вещи. Дождь несколько поутих и я с удивлением наблюдаю самоотверженные попытки Юрки поймать рыбу. Порция каши раскладывается по мискам, когда раздается радостный Юркин вопль. Есть! Вот она, желанная добыча. Размер ее, правда, невелик, - чуть больше спичечного коробка, но разве дело в размерах! Под восторженный гул собравшихся Юрка торжественно фотографируется на фоне трофея. Завязывается оживленная дискуссия по дальнейшему использованию пойманной рыбы. Большинство, разгоряченные удачей, решает использовать ее в качестве живца в надежде поймать еще большую рыбу, поэтому удочка с рыбешкой вновь закидывается в реку. Во время завтрака то один, то другой бросают нетерпеливые взгляды на поплавок, который если и дергался вначале, то теперь неподвижно замер у прибрежной травы. Дождь усиливается и из моросящего переходит в проливной. На тенте образуются целые озера воды, которые нависают над головами и ткань в этих местах начинает протекать. Тогда приходится сливать воду с тента. Это увлекательное занятие, в котором принимает участие почти половина группы. В итоге, в лучшем случае вода с тента попадает на чьи-то вещи, а в худшем - в рукава сливающих или на спину товарища, который не принимает участие в этой забаве и мирно сушит свои промокшие носки. Зато непременные участники всех мероприятий - дети. Облаченные в непромокаемые ( в сухую погоду, туман или в крайнем случае в слабый дождь) гидрокостюмы, они вносят порой чрезмерное оживление в было замершую жизнь лагеря. Не стоит пугаться, если вдруг рядом с вами в мокрых кустах затрещат ветки и сучья - это не медведь и даже не волк, которых в такую погоду даже ретивый охотник не заставит забраться в эти заросли, - это Максим и Димка исследуют окружающую местность. Как истинный естествоиспытатель, Димка не расстается с красной каской, которая ему чуть великовата и постоянно сдвигается на бок. Совсем недавно вы видели их по пояс среди высокой травы, и кажется, только что Ольга загнала их снова под тент, как две знакомые фигуры появляются на берегу реки. Они стоят на мостках, к которым мы причаливали и о чем-то спорят, воодушевленно размахивая палками. Однако через минуту местность оглашается Димкиным плачем и наш герой ползком с помощью Максима выбирается из воды на доски мостков. На помощь уже спешит Лешка и доставляет Димку, с которого ручьями течет вода, к костру. Самое обидное, что он промочил последние свои сухие вещи и теперь ему не в чем ходить. Но разве заставишь его сидеть в палатке: облаченный в мамин свитер и одежду Максима, Димка уже через пять минут спешит к костру. Уже успокоившись от неожиданного купания, он рассказал, что хотел только измерить глубину около мостков, однако подгнившая доска самым неожиданным образом прервала захватывающий эксперимент. У Ольги теперь масса работы: вокруг сушатся в основном детские вещи, заполняя все натянутые под тентом веревки.
Прекратившийся было дождь вновь усиливается. Холодает - приходится одевать на себя все теплые вещи. Дров остается совсем немного и надо отправляться в лес, чтобы моментально промокнув в густой траве, безнадежно искать сухостоины, так как все лежащие деревья буквально пропитаны влагой. Сверху непрерывно сыплется дождь и по анораку стекают уже небольшие ручейки, немедленно впитывающиеся в шерстяной свитер. Чуть ниже по склону идет Лешка Куликов, старательно высматривая в густом, преимущественно хвойном лесу, сухие деревья. Добытых дров не так уж и много, но должно хватить на обед и на сушку вещей.
Обед прошел не так бодро, как завтрак: все ежеминутно выглядывают из-под тента, пытаясь в круговерти туч обнаружить желанное чистое небо. Но тщетно: дождь не прекращается ни на минуту, и кажется стало еще холоднее. После обеда Маша подвесила над костром котелок с водой и стала ждать, пока вода согреется. Народ, готовый уже разойтись по палаткам, сразу насторожился, т.к. обед уже съеден, чай выпит, посуда сияет первозданной чистотой и чувствуется, что этот котелок висит над костром неспроста. На осторожно заданный вопрос : А для чего, собственно, греется эта вода, увеличивая и без того огромную влажность воздуха? , Маша гордо ответила, что с грязной головой в Москву не поедет и в этом убеждении ее ничто не остановит. Этого зрелища народ пропустить не мог и поэтому, одев теплые свитера и куртки, все дружно вернулись к костру, ежась от холода и пронизывающего ветра. Дождь ненадолго прекратился, но теплее не стало. Для ускорения процесса под котелок подложили побольше дров и обступив костер тесным кольцом, все с нетерпением ждут развязки, оживленно обсуждая все прелести погружения головы в, пусть даже теплую, воду на таком холоде. Наконец, вода вскипает, но Маша, оказавшись под столь пристальным вниманием, отказывается от задуманного и народ дружно и весело заваривает в котелке чай. Что может быть лучше в такую промозглую погоду, чем горячий, хорошо заваренный чай. Согретый чаем и благодшно настороеный народ пропускает момент, когда вскипятив еще один котелок, Маша скрывается за кромкой высокого берега. А вскоре она появляется обратно, победно блестя мокрыми волосами, и замерзшая, садится поближе к костру. Лес вновь полон шорохов падающих капель и экономя дрова, все расползаются по палаткам. Там не теплее, чем на улице и даже в спальнике согреваешься ужасно медленно. Короткие часы прерывистого сна не придают ни бодрости ни сил: все резервы организма направлены на попытки унять непрекращающуюся от всепроникающей сырости и холода дрожь.
Уже начинало смеркаться, когда начали готовить ужин. Отсыревшие дрова горели плохо и треща разбрасывали снопы искр в сгущающуюся темноту. Настроение, скажем прямо неважное, тем более, что дождь все идет и идет. Ужинаем поздно, а в конце, для поднятия тонуса, решаем назло всем невзгодам испечь блины и открыть банку сгущенки, благо спать не хочется. Теста развели много и процесс выпечки растянулся надолго. Уже стояла глубокая ночь ( традиция есть традиция ), когда последний блин, шипя в масле, перевернулся через край раскаленной крышки кана и упал в глубокую миску, до верху наполненной его румяными собратьями. Блины удались и, обмакивая их в сгущенку, народ воспрял духом. Спать в этот день ложились поздно под все тот же мерный стук дождевых капель по тенту палатки. Пришлось снова зажигать свечи и долго нагревать палатку, чтобы можно было уснуть. Поднявшийся ветерок дарит нам робкую надежду на хотя бы сносную погоду завтра.


11.08.95
---------

Фига! Хорошей погоды захотелось! Нет и не будет! В небесной канцелярии лимит теплых и солнечных дней исчерпался: остались только холодные и пасмурные неликвиды. Остается утешаться тем, что за поход природа на нас испробовала весь свой арсенал: и изнуряющую жару, и грозовые ливни, и пронизывающий ветер, и холод, и обложной дождь. Теперь она взялась за сочетания своих проявлений, сразу предложив мерзостную комбинацию из холода и обложного дождя с неслабым ветром. И это в ходовой день! А ведь знает, коварная, что ждать милостей мы от нее уже не можем: завтра нам во чтобы то ни стало надо сесть в поезд. Уфф... Отвел душу.
Итак, утро одиннадцатого августа выдалось замечательное: на улице было нежарко и пар нежно вырывался изо рта при дыхании. Легкий ветерок ласково пригибал к земле сосны и швырял нам под ноги мелкую листву с осин. Капли моросящего дождика выбивали на поверхности реки восхитительный узор, который в ровном свете скрывшегося за толстым слоем облаков солнышка, ежесекундно менялся под порывистыми импровизациями ветра. Приходилось собирать всю свою волю в кулак, чтобы спокойно любоваться на эту трогающую за душу картину.
Неожиданно самой отважной из нас оказалась Ольга, которая первой окунулась в окружающую действительность и застучала топором по полену, чтобы разжечь костер. Этот звук пробудил наш лагерь ото сна и около разгорающегося пламени стали собираться клацающие зубами от природных выкрутасов туристы. Однако, собрались немногие. Юрка, оценив перспективу, забился обратно в палатку и мелко дрожал под спальником. Исключительно усилиями немногих энтузиастов была приготовлена рисовая каша и разложена по мискам. Вспомнив былые годы, когда о групповом тенте даже и не мечтали, беру миски и иду к палатке, поскальзываясь на мокрой тропе. Передаю Маше и Юрке и закрываю за собой вход. В палатке тепло - горят две свечи, а горячая каша возвращает нас в активное состояние. Предстоит самое противное в походе - собираться под дождем. Медленно упаковываем вещи, откладывая неприятный момент вылезания под дождь и стараясь максимально собраться под крышей. Однако этот момент неотвратимо настает и, уже стараясь действовать быстро, перетаскиваем вещи под групповой тент. В это время на реке слышатся всплески и безлюдный речной пейзаж нарушают три байдарки, лениво плывущие под проливным дождем мимо нас. Это вторая группа туристов, встреченная нами на Тунгуде. При виде нашего лагеря, съежившиеся в байдарках фигуры оживают и с интересом смотрят в нашу сторону, продолжая шевелить веслами. Через всю реку ору им, чтобы они честно признались, где тут ближайшая железнодорожная станция, так как очень хочется домой, к маме. Матрос второй байдарки с готовностью извлек из мокрой штормовки клочок бумаги и с радостью бросив холодное весло, склонился над ним. Даже за сотню метров, разделяющие нас, видна мощная работа его мысли. Капитан, пользуясь случаем, тоже бросил весло и теперь только сильное течение увлекало байдарку к широким просторам Беломоро-Балтийского канала. Наконец матрос поднял голову, зорко всматриваясь в пелену дождя впереди и, видимо, узнав в расплывчатых очертаниях берега нарисованные на бумаге контуры, радостно протянул вперед руку и заорал в ответ, что если идти вдоль нашего берега все дальше и дальше, то там, за линиями электропередач, что виднеются впереди, мы увидим то, чего ищем, а перекопав еще с километр залива, ощутим под ногами заветную платформу железной дороги. Благодарно глядим вслед исчезающим в дожде байдаркам. Что ж, пора и нам, невзирая на разгулявшуюся непогоду, выходить в путь. Беру в руки гидрокостюм, все дни провисевший на растяжке под тентом и крупная дрожь пробегает по телу: даже от одной мысли, что надо одевать на себя эту пропитанную водой и леденящую руки вещь, становиться жутко. Однако, делать нечего и я отношу гидрокостюм к костру, чтобы хоть как-то согреть его. Темпы сборов почти равны нулю, народ, одев на себя все самое теплое, жмется к костру. Время уже половина второго и чтобы хоть чуть-чуть активизировать события, начинаю одевать гидрокостюм. Если в дни молодости нервы еще выдерживали подобное испытание, то сейчас меня хватает только на то, чтобы всунуть ступни в штанины. Вид стоящих вокруг укутанных в теплую одежду друзей, живо обсуждающие предстоящую процедуру, бодрости не прибавляет. Приходится ставить на огонь котелок с водой и ждать пока она согреется. Поливая то себя, то гидрокостюм теплой водичкой, удается, наконец, облачиться в боевые доспехи. Теперь главное не стоять - только в движении можно обрести и сохранить драгоценное тепло. Дождь мне уже не страшен и я заканчиваю укладку вещей под дождем, лишь иногда вздрагивая от затекающей за шиворот струйки холодной воды. Очень кстати дождь несколько поутих и народ сразу активизировался. Подгонять уже никого не надо: вещи быстро переносятся на берег и укладываются по местам. Последним сворачивается групповой тент, с которого ручьями течет вода - прямо хоть выжимай. Только отошли от берега, как снова начался дождь. Холодные мерзкие капли щедро посыпались с неба, дробно стуча по деке и с монотонным шорохом падая в воду. В русле со времен лесосплава осталось немало полузатопленных бревен, которые еле видны из воды и требуют внимательного и уважительного к себе отношения. Тем более, что монотонная бездумная гребля резко снижает реакцию на какие-либо препятствия. Одно бревно всплыло почти прямо под каяком и только чудом удалось избежать столкновения. Ну очень не хочется купаться в такую погоду, тем более, что ширина реки уже достигает сотни метров. Дальше больше смотрю в воду перед каяком, чем по сторонам. Когда подходим к линиям электропередач, ширина реки становится просто неприличной для наших судов, жалко плетущихся вдоль берега. С опаской посматриваю на гудящие провода: уж больно низко они висят над водой. Прижимаюсь совсем под берег, где провода проходят наиболее высоко и стараюсь побыстрее пройти неприятное место. Иду строго вдоль берега и пытаюсь распознать впереди конечную цель нашего сплава, но все тонет в серой дождевой пелене: серые мокрые берега, поросшие непроходимым лесом, уже в ближайшей перспективе сливаются с такого же цвета небом и свинцовой водой. Все вокруг уныло и безрадостно. Далеко впереди в разрывах дождевой пелены появляются очертания железнодорожного моста, а за ним видна безбрежная ширь канала. Довольно сильный ветер подгоняет нас в спину, но волнение пока небольшое, лишь у самого берега волны гневно обрушиваются каскадами брызг на черные камни. Левый берег глубоким заливом уходит в сторону, а наш путь лежит прямо к мосту, возле которого проглядывают сквозь зелень леса мокрые крыши небольшого поселка. Мы уже отвыкли от присутствия человека в этих диких местах и признаки человеческого жилья выглядят необычно на фоне знакомого лесного пейзажа. Метр за метром приближаемся мы к конечной точке нашего маршрута, разрывая сверкающими лопастями весел дождливую хмарь. Справа остается остров с севшей около него на мель баржой и окруженной сейчас белыми бурунами разбивающихся волн. Но между островом и берегом тихо и каяк лишь плавно покачивается на набегающих волнах. Залив заканчивается и мы снова скользим вдоль берега на котором проглядывает сквозь густой подлесок сельское кладбище. А вот уже и первые дома поселка, открывшиеся неожиданно из-за деревьев, многочисленные лодки, в основном деревянные, рядами лежат на берегу или покачиваются у низких мостков, однако людей не видно, хотя это и не удивительно: только чудаки вроде нас не сидят по домам в такую погоду. Нам рекомендовано идти до самого моста, поэтому мы не задерживаемся у первых удобных причалов. На высокой железнодорожной насыпи виднеется несколько съежившихся на ветру фигур - это команда, сегодня утром прошедшая мимо нас. Подплываю прямо под насыпь, лавируя между прибитым ветром и течением мусором, бревнами, досками и промокшие насквозь туристы с готовностью сообщают, что поезда останавливаются здесь только три раза в сутки и из них два идут на Москву, а один - почтовый, на Питер. Питерский должен быть с минуты на минуту и они с надеждой всматриваются, стирая с лиц струйки воды, стекающие с мокрых капюшонов брезентовых штормовок, в скрытую туманом даль. Осторожно, стараясь не наехать на плавающие вокруг бревна и доски, отхожу от берега и гребу к мосткам, уходящими в воду около последних перевернутых лодок. Зашуршав по мелким камням берега рядом с мостками, каяк утыкается носом в траву. Вылезаю из каяка и разминаю затекшие ноги, ожидая подхода немного отставших байдарок и катамарана. Дождь немного поутих и сейчас сверху сыплется мелкая морось. Наконец подходит катамаран и зачаливается прямо к мосткам: все, приехали. Под непрекращающимся дождем стоим на берегу. Время около половины седьмого вечера. Ольга с детьми сразу идет к домам поселка в надежде получить хотя бы временный приют, пока не выяснится обстановка с отъездом и ночлегом. Расслабляться нельзя и мы быстро скидываем вещи с катамарана на берег и частично разгружаем байдарки. Вместе с Серегой остаемся с вещами, а остальные чуть ли не бегом кинулись в поселок на разведку. Дождь ненадолго прекратился, но готов вот-вот продолжить свое мокрое дело. Распаковываю рюкзак, чтобы достать оттуда анорак и капроновые штаны, чтобы хоть немного защититься от пронизывающего ветра. Уже прошло полчаса, а никто из ушедших в поселок еще не вернулся. Местных жителей тоже не видно, да и вообще, куда ни посмотри видны лишь безлюдные улицы, многие дома заколочены, а около остальных не видно никакого движения. Начиная основательно замерзать, выхожу на первую от реки улицу - никого, только ветер гоняет рябь на больших лужах, да кудлатая собачонка настороженно выглядывает из-за забора. Прохожу в направлении железной дороги, ожидая увидеть здание станции, где можно укрыться от непогоды. Однако никакого здания не оказалось, а местные жители просто толпились между путей, обозначая только им ведомое место остановки состава. Совершенно непонятная ситуация с билетами и с посадкой. Подходящего места для постановки лагеря в ближайших окрестностях не наблюдается, хотя если деваться будет некуда, все равно встанем и на неподходящем. На берегу появляются гонцы с известием, что нас пускают в дом и даже не просто пускают, а отдают нам его половину для самостоятельного хозяйствования до утра: даже в самых смелых мечтах не представлялось такое. Тем более, что поезда на Москву уходят в девять вечера, на который мы собраться не успеваем, и в десять утра. Так что, сегодняшнюю ночь нам придется проводить здесь и проводить очень активно, учитывая, что 90 % всех вещей у нас мокрые. В этом свете дом явился для нас настоящим подарком судьбы и мы не преминули этим воспользоваться. В несколько ходок под вновь начавшимся дождем мы перенесли вещи в дом, где уже хозяйничали Оля с Машей. В нашем распоряжении оказалась комната около 20 кв м и небольшая кухня-прихожая. Все пространство кухни и половина комнаты были покрыты толстым слоем вещей, а в дверь вносились все новые и новые предметы снаряжения, которым необходимо было завтра быть сухими. Здесь было тепло и уютно, но нас ждали неразобранные байдарки, катамаран и каяк, лежащие у ворот под дождем. Тот, кто хоть раз разбирал байдарку в конце долгого похода, отчаянно пытаясь разъединить приработанные и покрытые грязью детали, поймет, читая эти строки, какая доля удовольствия нам досталась. Организм всем своим существом стремился туда, где тепло и холодные струйки не стекают за облепляющую тебя под ветром мокрую одежду. Подгоняемые холодом и дождем, все работают с максимальной быстротой. Если с катамараном еще и возникают какие-либо заминки, то разборка байдарок идет на полном автомате: нет ни одного лишнего движения. Уже через полчаса во дворе лежали две груды металлолома, а шкуры лежали на крыльце для стекания воды. Баллоны и чехлы катамарана Лешка Иванов сразу затащил внутрь. Тут подоспел и ужин, приготовленный Машей и Олей на настоящей печке. Это было очень кстати, так как с самого завтрака во рту не было и маковой росинки. Оставалось только переодеться в сухое, благо работы на улице почти все завершены и можно садиться за шикарный стол. Снять гидрокостюм в доме оказалось невозможным: с него ручьями стекала вода, образуя на полу неопрятные лужи. Приходится выходить босиком на крыльцо и, качаясь под порывами ветра, сдирать с себя мокрую гидру, сразу покрываясь крупными мурашками. Торопливо протискиваюсь в приоткрытую дверь и перешагивая через сваленные в кучи снаряжение и вещи, вешаю гидрокостюм на гвоздь в прихожей. Натянув на себя все сухое, захожу в комнату и впервые обращаю внимание на обстановку. Раньше это воспринималось просто как временное и вынужденное убежище от непогоды. Теперь же, когда есть время спокойно осмотреться, ощущаешь окружающее пространство, как свой дом, пусть временный - на одну ночь, но свой, обжитой и уютный. Круглый стол в центре комнаты, табуретки, кресло, лампа, - от всего этого мы уже отвыкли и эти обычные вещи воспринимаются совершенно по новому: они нам стали уже непривычны, хотя, казалось бы, мы были оторваны от благ цивилизации всего-то две недели. Но больше всего, конечно, впечатляет картина, висящая на стене напротив окна, Немудреный, на первый взгляд, пейзаж поражает не столько сюжетом, сколько своей внутренней концентрацией окружающего нас мира, вольные силы природы излучают из резной рамы ослепительно чистую и без единой фальшивой нотки гармонию жизни. Я не знаток картин, но как завороженный гляжу на полотно и уверен, что ни в Третьяковке, ни в самом лучшем музее мира, не будет чувствоваться она так, как чувствуется вися здесь, в карельской глуши на оклеенной пестрыми обоями стене. Внизу же располагается другая картина, тоже достойная внимания, хотя и более приземленная: круглый стол, заставленный мисками с дымящейся аппетитной кашей, разными закусками и сладостями к чаю, - это даже не картина - песня. Несколько фотографий на память и можно приступать к трапезе. Только сейчас чувствуешь всю силу голода, одолевающего тебя уже несколько последних часов: ведь последний раз ели только утром.Ужин проходит оживленно и весело.Продуктов - море. Почти на все объявлен коммунизм и народ самозабвенно отводит душу.
Обильный ужин и тепло подействовали расслабляюще и разморенный коллектив начинает дружно клевать носом. Приходится выходить на улицу - подышать свежим воздухом и найти силы для сушки снаряжения. Главное - высушить катамаран и байдарки, поэтому шкуры тут же вносят в избу и они, разложенные на табуретках поверх всего остального, довершают картину хаоса в этом доме. Из-за тесноты их даже не удается нормально развернуть и приходится надеятся на сушку по частям. Печка уже вся обложена сырыми вещами и густые клубы пара поднимаются вверх. Вскоре влажность в комнатах достигает ста процентов и вещи греются, но не сохнут. Мы честно боролись за каждую вещь и половина из них все-таки высохла, но когда пошел первый час ночи, все сломались и попадали спать кто где пристроится. Завтра вставать в 6 часов и предстоит нелегкая посадка в поезд. Только Лешка Иванов, взяв спиральный электрообогреватель, стоящий в комнате на столе, стоически отправился сушить байдарки.


12.08.95
---------

Однако проработал он не больше часа: в обогревателе замкнуло и дом погрузился в темноту. Попытки что-то сразу предпринять ни к чему не привели и Лешке пришлось все-таки пойти спать. Сон был неспокойным и прерывистым: неудобное положение, страшная духота, боязнь проспать - все это не позволило хорошо отдохнуть и подъем был мучительным. Народ вяло поднимался с ковриков, протирая неоткрывающиеся глаза и так же вяло соображал, чем ему надо заниматься. Лешка Иванов с Лешкой Куликовым пошли искать пробки, чтобы исправить последствия экстремальной сушки, но обнаружить их так и не удалось. В это время Маша готовила на печке кашу к завтраку, а остальные по мере возможности, постоянно засыпая и спотыкаясь среди разложенного и развешенного вокруг барахла, пытались собрать свои вещи.
Благодаря раннему подъему, уже к семи завтрак был на столе и несколько расшевелил народ. Сборы пошли веселее. На улице по-прежнему льет дождь, хотя и слабее, чем вчера. В половине десятого начинаем таскать первые вещи на узкую полоску между путями, где вчера толпились местные жители. Юрка, щеголяющий в своей неизменной кепочке, вызывает у местного населения нездоровый интерес и кругом разносится весть: «Интуристы!». Поезд должен появиться в 10.20 и вроде спокойно успеваем. Укрыться на «платформе» негде и высушенные вчера рюкзаки снова начинают намокать. Лешка Иванов отправился поблагодарить хозяйку дома, гостеприимно пустившую нас в дом, и попытаться починить перегоревшие пробки. С ним пошли Лешка Куликов и Серега. Ольга еще собирается в доме. Их не было довольно долго и в начале одиннадцатого мы уже начали волноваться. Но вот они появились на дороге, двигаясь быстрым шагом и толкая перед собой пустую коляску: Аленка ехала у мамы на шее.
Подошло несколько местных жителей, но они направились не к нам, а в противоположную сторону - к хвосту поезда. Это что-нибудь, да значило, и мы с Лешкой Куликовым пошли к ним, выяснить почему они садятся именно там. Жители попались разговорчивые и охотно пояснили, что мы выбрали не лучшее место для посадки - там останавливаются купейные и плацкартные вагоны, где проводники могут и не открыть дверь на этой маленькой станции, даже если у них есть места, а сзади едут общие вагоны, где двери открываются всегда. Новость была неприятно волнующей, но до прихода поезда оставалось лишь несколько минут и мы бы при всем желании не успели бы перетащить наши вещи, - даже в конце похода в одну ходку мы не укладывались. Поэтому мы решили доверить нашу посадку госпоже удаче и всецело положиться на его величество случай. Поезд слегка запаздывал, но дождь, наконец, прекратился и ожидание было скорее нервным, чем неприятным. Долгожданный гудок возвестил о приближении поезда и он сам через минуту показался из-за поворота. Эксплуатируя детский труд, выставили на видное место Ольгу с детьми, чтобы сразу пробудить жалость в сердцах суровых местных проводников и машинистов. Поезд некоторое время раздумывал, останавливаться ему здесь, или нет, но вот он сбросил скорость и начал тормозить. У нас вырвался первый вздох облегчения, но самое трудное было впереди. Нам лишь бы дверь открыли, а остальное -это дело техники. Рассредоточив вещи вдоль путей, дабы избежать свалки и суматохи в случае посадки, мы ждали остановки поезда. Наконец, заскрипев рессорами, поезд остановился. Прямо напротив нас были двери, но они не открывались. В нашем распоряжении была только та минута, что поезд стоит на этой станции, чтобы найти открытую дверь, а иначе ждать нам, если не сутки, то уж точно до вечера - и снова с теми же шансами. Лешка Иванов начал дергать за ручку двери напротив, а мы с Лешкой Куликовым побежали вдоль вагонов, колотя во все двери, в надежде, что хоть где-то она откроется. Пробежав пару вагонов, мы услышали сзади призывный вопль, оборвавшийся на ликующей ноте, и обернувшись, заметили исчезающие в проеме вагонной двери рюкзаки. Во весь дух мы припустили обратно, успев как раз в самый ответственный момент погрузки. Руки не чувствовали веса упаковок и рюкзаки с байдарками, как пушинки влетали в тамбур. Еле успели все набиться в переполненный тамбур, как поезд тронулся. Все, едем!
Теперь можно спокойно оглядеться и решить как действовать дальше. Билетов у нас, естественно, нет, но из поезда нас вряд ли теперь высадишь. Необходимо срочно прояснить положение со свободными местами в вагонах и во все стороны отправляются разведчики. Купированный вагон, в тамбуре которого мы стоим, нас привлекает мало и мы устремляемся дальше в поисках свободного плацкарта. Однако, уже первый найденный плацкартный вагон забит турьем по самое никуда и становится очевидно, что легкого поиска не будет. Тем не менее, проходим до самого последнего вагона, наблюдая везде одинаковую картину: забитые байдарками и рюкзаками полки и небритые рожи вокруг, которые, правда, в большинстве своем вовсю дрыхнут, выставив в проход длинные ноги. Пробираясь мимо шевелящихся конечностей, мы с грустью добираемся до последнего вагона. Мест везде или нет, или почти нет. Единственный порадовавший нас свободными местами вагон - это вагон-ресторан, в котором с удобством расположилась группа туристов, очевидно здорово на чем-то сэкономивших в походе наличные средства. У нас с наличными не так хорошо и мы возвращаемся к вещам, чтобы обсудить создавшееся положение. Только мы с грустью начали перечислять невеселые обстоятельства, относительно свободных мест, как Серега, ходивший на разведку в противоположную сторону, скромно замечает, что в соседнем с нами плацкартном вагоне есть десять, по всей видимости, свободных мест. Это несомненно удача и не воспользоваться ей - преступная расточительность. Есть, правда, одно но - проводник этого вагона, открыв дверь на нашей станции, не впустил нас из-за отсутствия билетов. Поэтому приходится действовать осторожно, внося в вагон сначала мелкие вещи и равномерно распределяя их по пустым полкам, которых оказалось одиннадцать - больше, чем нам нужно. Только потом, осмелев, мы выволокли из тамбура упаковки с байдарками и нагло раскидали их по третьим полкам, а сами расположились на свободных местах. На птичьих правах, но продолжаем ехать. Теперь, когда с местами более-менее определилось, необходимо позаботиться о билетах и от группы направляется делегация к начальнику поезда. Начальник поезда находится в десятом вагоне и мы вновь пробираемся от нашего четвертого сквозь забитые проходы плацкартов. В вагоне-ресторане компания продолжает тихо веселиться над огромными тарелками. Сразу захотелось есть, но собрав всю волю в кулак, мы гордо проходим мимо. Добравшись до купе бригадира поезда, ломимся в дверь, но она заперта и кругом тишина. Наконец открывается соседняя дверь и невысокий мужик доводит до нашего сведения, что начальник поезда спит и проснется не раньше часа дня. Приходится идти обратно, уповая, что на немногочисленных маленьких остановках в наш вагон не полезет толпа народа с билетами, а до Медвежьегорска, который ожидается в три часа, мы успеем поговорить с начальником поезда. Когда мы проходим через вагон-ресторан, нас уже встречают как своих, однако за столик не приглашают. В ожидании пробуждения главного должностного лица, решаем делать вид, что занимаемые места наши, а пока неплохо было бы чего-нибудь перекусить, благо продуктов у нас осталось немало. Только успели закончить перекус, как на станции в вагон входят два мужика и начинают искать свободные места. После кратких переговоров пришлось освободить два места и свободных осталось только девять. Положение критическое: еще один обилеченный пассажир в наш вагон и нам мест уже не хватит. Медленно тянется время. На станциях мы вздрагиваем от каждого хлопанья двери, ожидая появления претендентов на наше место. Однако, пока все обходится. Осталось полчаса, пятнадцать минут, и вот, наконец, с началом шестого сигнала точного времени мы срываемся с места, а вслед нам диктор радио кричит, что московское время тринадцать часов. Быстро пробегаем вагон-ресторан, не обращая внимание на хохочущих туристов, - нам не до них, и прибежав к двери начальника поезда, вновь слышим фразу о его крепком и здоровом сне, который никак нельзя прервать. Решаем подождать царственного пробуждения в проходе, но видимо мы мешаем трем мужикам соседнего купе и нам советуют не мучиться, а по прибытии в Медвежьегорск бежать стремглав в кассу и брать билеты в свой вагон, а они, мол, не будут давать сведения о наших местах, как о свободных. Слабо верится в такой фокус, но выбора у нас нет - возвращаемся обратно. При нашем появлении в вагоне-ресторане, компания туристов просто падает со стульев на пол и заикаясь от смеха зовет нас за свой столик. Гордо пренебрегли. Едем дальше, хотя наш проводник постоянно делает попытки выпроводить нас из вагона. Хотел бы я посмотреть на проводника, которому это когда-нибудь удастся. Сидим. Аленка уже перезнакомилась со всеми пассажирами вагона и постоянно пытается улизнуть из-под маминого присмотра. Скоро Медвежьегорск и мы с волнением ждем появление перрона, чтобы стремглав лететь к станционной кассе. Последние минуты и вот, побежали вдоль вагона серые от недавнего дождя платформы. Проводник, зараженный нашим напряжением, раскраснелся и, открыв двери, поощрительно хлопает нас по плечам, как лошадей перед скачками, при этом еле сдерживая Лешку Куликова, готового выпрыгнуть прямо на ходу. Наконец, поезд тормозит с душераздирающим скрипом и старт дан, тем более, что мы остановились почти напротив здания вокзала. Через несколько секунд мы уже стояли в небольшой очереди перед кассой, нетерпеливо заглядывая в окошко. Дождавшись очереди, облегченно вздыхаем и протягивая в окошечко деньги и один паспорт, сбивчиво объясняем какие билеты и сколько нам нужно. Из всего сказанного толстая кассирша уловила слово «девять билетов» и скучающим голосом потребовала остальные восемь паспортов. В ответ на наши уверения, что и одного паспорта на всех в данной ситуации более чем достаточно, кудряшки на ее голове мелко затряслись, а брови сдвинулись вниз, изображая суровую неприступность на страже закона. Мы бы долго рассыпались от негодования бы мелким бесом вокруг кассы, если бы мужик, стоящий скромно за нами не оказался бы тем самым начальником нашего поезда, которого мы так долго и так тщетно пытались разбудить. Ему наши паспорта были ни к чему и, взяв из окошка два билета, за которыми он, собственно, здесь и стоял, повел нас к своему вагону. Заплатив сполна в кассу поезда за проезд от Медвежьегорска до Москвы, мы получили горячие заверения, что квитанцию об оплате нам принесут прямо на место, и были отпущены восвояси. С билетами и квитанциями было все ясно, как божий день и мы уже предвкушали спокойную и размеренную поездку домой. Однако, проводник нашего вагона оказался человек упертый и страшно недоверчивый: он постоянно ходил за нами и нудно требовал квитанцию об оплате, подписанную начальником поезда. Пришлось Лешке Куликову и мне вновь тащиться через вагоны к начальнику поезда, чтобы тот успокоил нервного сослуживца. Но начальника поезда опять не оказалось на месте. Приближенный к начальнику мужик в служебном кителе из соседнего купе попросил позвать нашего проводника к нему на обед, очевидно желая в непринужденной обстановке объяснить неразумному весь великий смысл отсутствия квитанции. Лешка Куликов ушел к нашему проводнику , а я все-таки остался ждать начальника: пусть сам объясняется со своими подчиненными. Вскоре появился начальник поезда и, негодуя на недогадливые кадры, отправился к нашему вагону. С другой стороны, нам навстречу пробирался, держа в руке пучок зелени для обеда, наш проводник. Встреча была неизбежной и она состоялась. Беседа начальника с подчиненным была короткой, деловой и велась на короткой дистанции в уголке служебного купе. Началась беседа с «Ты чего это...», а закончилась победным для нас: «...и что б ребят оставил в покое!».
С этого момента жизнь наша в этом поезде наладилась и можно было уже спокойно возвращаться мыслями в беспокойный город, ждущий нас где-то еще очень далеко впереди.


13.08.95
---------

И вот, настало утро последнего дня похода. Сегодня мы должны ощутить под ногами московскую землю. Настроение омрачается высокой температурой у Димки. Ольга почти не спала всю ночь и сейчас сидит с измученным ребенком на руках на углу нижней полки. Однако утром Димка чувствует себя значительно лучше и вероятно, температура поднялась из-за того, что вчера Димка отчаянно переживал, что ему не дают пива, купленного нами еще в Медвежьегорске.
Все нетерпеливо выглядывают в окна: скоро ли? Наконец за окном промелькнула Останкинская телебашня и потянулся до боли знакомый пейзаж северных окраин Москвы. Поезд не опаздывает и значит, мы должны прибыть ровно в ,2.00.
Веселый перестук колес замедлил свой ритм и за окнами замелькали пестрые лица встречающих, плотной стеной выстроившихся на перроне. Скрип тормозов сорвал с мест деловито суетящихся среди многочисленного и громоздкого багажа пассажиров. Поезд облегченно вздохнул и замер всем составом. Нам пора.

Нет дороге окончанья, есть
Зато ее итог.
Дороги трудны,
Но хуже без дорог.
(Ю.Визбор)