Сейчас уже точно не установить, когда и от кого пошло гулять по миру такое красивое выражение: «работает, как часы». Скорее всего, что эти крылатые слова появились на вооружении у Человечества не так уж и давно. Ну, подумайте сами, какие часы полтораста лет назад могли похвастаться точностью хода? Я сейчас говорю не про такую точность, когда часы уверенно различали четыре времени суток. Я – про секундную точность. Про ту неподкупную точность, которая, как стало известно благодаря другой крылатой фразе, и есть вежливость королей.
По своей безгрешности и неотвратимости, с работой часового механизма принято сравнивать движение небесных светил. Хотя, в данном случае, ещё неизвестно кому таким сравнением делается комплимент: устройству Вселенной или же часам вышедшим из под рук хорошего мастера.
Но, любые часы, как бы хорошо ни обходился с ними хозяин, рано или поздно, а всё-таки исчерпывают свой срок. Так почему же такое не может произойти и с планетами, которые несутся (или ползут?) куда-то по своим орбитам? Ведь регламентных работ в Солнечной системе не проводилось с бог весть каких времен. Так что ж тут удивительного, что однажды...
– Виталий Владимирович! Да мы уже в четвёртый раз всё проверили…
Лаборантка Людочка была готова расплакаться. Нет, не от придирок профессора, а от результата вычислений, который с меланхоличностью фаталиста высвечивал компьютер на большом экране.
– … не может здесь быть ошибки!!
– Людочка, лапонька… – Как и большинство профессоров, Виталий Владимирович был молод лишь относительно. Он был достаточно молод для того, чтобы мечтать, как было бы замечательно пойти вместе с Лидочкой сегодня вечером в кино; но он, однако, был уже достаточно стар и мудр, чтобы понимать, что в этом кинотеатре Лидочке будет гораздо интереснее с аспирантом Серёжей… – Проверьте всё ещё раз, хорошо?.. А Сережа ещё там? – и Виталий Владимирович готов был поклясться, что он всё-таки смог задать последний вопрос тоном деланного безразличия.
– Там… – Людочка ещё раз вздохнула и забрала со стола профессора несколько листков.
– Вот и хорошо, – тщательно спрятал профессор своё разочарование. Вот и сегодня ему не удастся проводить Людочку до дома. – Посчитайте всё ещё раз. Только на разных машинах. А потом – пулей ко мне… Пулей, Людочка!!
Неизвестно из каких орудий были выпущены эти пули, но все трое – Людочка, Сережа и Виталий Владимирович – оказались снова за одним столом только лишь минут через сорок.
– Ну… – в облике профессора было что-то от заговорщика, – вскрываем! Каждый своё!! Раз, два, три!!!
И три бумажки – результаты трёх независимых вычислений – были перевёрнуты одновременно. На всех листках красовались одни и те же цифры: «42,329».
Всё… Именно с этого момента для Виталия Владимировича словно перестали существовать и Людочка, и Сережа, и ближайший кинотеатр, а заодно и ужин разогретый супругой дома уже в третий раз.
– Константин Николаевич? Вы ещё на работе… – как-то удивлённо произнёс профессор в телефонную трубку. Людочка и Серёжа на цыпочках вышли из кабинета.
– А… Ясно… Так значит, мы уже не первые… Ну, и что там у них?.. На сколько?.. А вот и неправильно… Я вам говорю – неправильно. Да я сам десять раз считал!.. Триста двадцать девять после запятой… Да вот тут-то как раз всё просто объясняется: Земля стала вращаться медленнее, вот сутки и стали длиннее на сорок две и триста двадцать девять тысячных… А вот вы когда ему докладывать будете, так и скажите: у Панина быстрее, а у меня всё точнее… Да, до трёх знаков после запятой… ну, так ведь всё равно – точнее…
Профессор положил трубку и пододвинул к себе три листка с цифрами. Положил их в один ряд
– Виталий Владимирович, – голос Людочки беспардонно прервал затянувшиеся мысли профессора, – мы вам сегодня больше не нужны?
Профессор удивлённо повернулся в сторону молодых людей.
«Хммм… Я бы на их месте сбежал… давным-давно бы сбежал... Как только бы день рабочий закончился, так сразу же и сбежал…»
– Вам до метро?.. – профессор нисколько не сомневался, что заглянувшую в его кабинет Людочку ждёт в коридоре Сережа. – Идемте вместе… Вместе открытие делали, вот всем вместе и расхлебывать.
– Виталий Владимирович, а что сейчас будет? Ну – с этим открытием? Сутки ведь длиннее стали…
Профессор надел шляпу и стал застёгивать пуговицы коричневого пальто.
– А вот ты и послушай, лапонька:
– Корозин, ты смерти моей хочешь? Ну, и что у тебя случилось на этот раз?
– Софья Вильевна, я не виноват. Меня родители сегодня поздно разбудили. У них часы стали отставать.
– Совесть у них отстаёт, Корозин… Ты мне тут сказки не рассказывай! Это урок химии, а не литературы!! Как у них часы отставать могут, если сутки длиннее стали. Я вот со своими старыми теперь в школу за полчаса до звонка прихожу. Наверное, врут эти учёные, что только на полминуты время сдвинулось, и ты всё врёшь, Корозин, и родители твои тоже врут.
– Виталий Владимирович, ну я же не про это спрашивала… Дети всегда в школу опаздывали. Подумаешь, новшество… Ну, это ведь всего сорок две секунды. Кто их заметит? Все часы по радио сверяют.
Профессор потянул на себя ручку тяжёлой двери, пропустил перед собою Людочку и шагнул вперед, отпуская захлопывающуюся дверь прямо перед носом шедшего позади Сергея.
– Вот, ты и представь, что теперь сигналы по радио два раза в сутки передавать будут. Для старых и для новых часов.
– Это как?
– Вот, господин президент... мы всё посчитали…
– Вы что, рехнулись?.. Откуда такая сумма?
– Конечно, это ориентировочно… но, там всё по статьям расписано…
– Мы же переводим часы два раза в год. И абсолютно бесплатно. А здесь-то откуда такое взялось?
– Господин президент, речь идёт не про перевод часов, а про их полную замену. Здесь требуются новые механизмы, которые отсчитывают двадцать четыре часа и сорок две с сотыми секунды.... Господин президент?
– Хорошо, запишем этот вопрос на третий квартал.
– Как «на третий», господин президент? Это же полгода… А людям жить-то как?
– А что вы хотите? Такая сумма… Здесь же через Думу проводить надо. А бюджет уже утверждён… А знаете что?! Подготовьте быстренько проект. Попробуем взвалить всё это на регионы…
– Ой, да ладно, Виталий Владимирович… Подумаешь, все часы на Земле стали спешить на секунды. Ничего страшного не будет... А это правда так дорого – все часы в стране заменить?
Лежащий на аллее снег отражал свет фонарей, вспыхивая миллионами маленьких блёсток. Наверное именно эти блёстки и хрустели как осколки ёлочных игрушек под ногами профессора, Людочки и Сережи.
– А вы представьте себе, что придётся менять куранты на Красной площади. Или ежедневно стрелки им сдвигать на сорок две секунды. Во сколько это обойдётся? А если взять все часы по всей стране? Говоришь: «ничего страшного»? Ох, Людочка… твой бы оптимизм, да в мирных целях... И ведь всё это надо будет очень быстро делать. Это же всё накапливаться будет. Вот, посчитай сама, если брать по сорок две секунды в день – сколько это будет за месяц. Или, пусть Сережа посчитает, а ты пока меня послушай:
– Алло, Танечка?.. Привет! Узнала?.. Слушай, Тань, ты мне вот что подскажи: если в старых рецептах написано «сорок минут», то по нынешнему времени это сколько будет?.. Что значит: «одно и то же»? Сейчас же время каждый день меняется, ты слышала?.. Да не могу я «на глазок», я же утку никогда в жизни не готовила… Тебе легко говорить: ты со своим тридцать лет прожила – уже и ни любви, и ни ревности у вас не осталось. А Костик на пятнадцать лет меня моложе – его же изо всех сил держать надо. А тут ещё с этим временем что-то придумали… А она знает?.. Ладно, спасибо, – ей позвоню…
– Неправда, Виталий Владимирович… Ну, не могут люди такими глупыми быть. Все же в школе учились…
– А все её закончили? – усмехнулся профессор.
Толпы людей спешащих домой после рабочего дня уже заметно поредели, и теперь створки дверей метро открывались не так уж и часто, пропуская внутрь запоздавших пассажиров. Над входом висело табло, на котором большие зеленые цифры поочерёдно показывали дату, время и температуру воздуха.
– Вот посмотрите, – профессор остановился и указал на эти часы. – На сколько они сейчас ошибаются? На минуту, полторы… А ведь часы-то важные. Очень-очень важные. От них же чья-то жизнь зависит.
– Чья жизнь?
– Слушай, Сергеич, я ведь на кнопки жал так, как у них в заявке и было прописано… В час тридцать – вырубил, в три сорок пять – включил. Компьютер не даст соврать – у него всё мои ходы записаны… Откуда я знаю, по какому времени там часы шли: по новому или по старому?.. А сколько у нас вольт на линии, знаешь? Там ведь, наверное, даже каблуков не осталось…
– Фи… Умеете вы, Виталий Владимирович, настроение после работы поднять… Лучше бы веселенькое что-нибудь рассказали… Как про утку в духовке. Я, кстати, что-то есть захотела…
– Сережа, вы не знаете, тут поблизости где-нибудь перекусить можно?.. Ну, пойдёмте… А вы, Сережа, кстати, посчитали сколько таким образом секунд за месяц набежит?.. И сколько?.. А за год посчитаешь?.. А я пока Людочке анекдотик веселенький расскажу, как она и просила… Про то, как муж из командировки вернулся:
– Чего говорить-то?.. Как я в вагон сел, так сразу жене и позвонил. Только она тогда вне зоны доступа была, вот я ей на автоответчике сообщение и оставил: мол, встречай, дорогая, – в девять буду. А бумажку в вагоне… ну, ту, что с расписанием, видать, полгода не меняли.... Да я ж ещё и не знал, что теперь в Питере и в Москве время разное придумали. И вот я, вместо того, чтобы в девять утра приехать, в полшестого домой заявился... А там мужик в одних трусах сидит, и, зараза, из моей кружки кофе попивает... Я за монтировку-то и схватился... Товарищ следователь, может удастся всё на аффект списать? Ну там – на помутнение всяческое? Я же потом сам и в скорую позвонил, и мен… ну, и вам вот тоже.
– Если бы ты по нему раз пятнадцать монтировкой махнул, оно, может быть, и получилось бы аффектом всё представить... а тут... два удара – два трупа. Это не на помутнение, это, знаешь ли, – на преднамеренное убийство больше похоже. И тут тебе ни один судья не поверит…
– Витаааалий Владимирович... – обиженно протянула Людочка. – Ну, что ж вы страсти-то такие рассказываете?.. Сережа, а далеко еще?.. А там кофе горячее будет?
– Горячий! – Сережа наконец-то догадался взять под локоть Людочку, которая постоянно поскальзывалась в своих сапогах с огромной шпилькой. – Людочка, кофе мужского рода. Сколько раз это тебе повторять?
– Будешь выпендриваться, так у меня кофе «горячая» будет… Может быть, во мне блондинка умерла.
– Это как?
– А если бы я сказала: «во мне актриса умерла», ты бы стал переспрашивать?..
– Очень надо… Виталий Владимирович, но ведь это всё, так сказать, из-за собственной неорганизованности происходить будет. И только на личном уровне. Весь мир ведь от этого не рухнет?
– Ох, Сережа, если наше общество временем на две части поделить, на «старых» и «новых», то с ним всё что угодно произойти может.
– Значит так, мужики… Одна колона пойдет по проспекту, вторая – вдоль парка. Наша задача: перекрыть этот перекрёсток и не допустить столкновений между митингующими. Всем всё ясно?.. Трунин, тебе всё понятно?
– Так точно, товарищ сержант… А скажите… мы за кого?
– Что значит «за кого», Трунин? Мы с тобой люди в форме, мы – за правопорядок.
– Ну, это понятно… А вот у вас самого часы как идут? Как у тех, кто сейчас на проспекте или на аллее?
– Дурак ты Трунин. Мои личные часы тут ни при чём. Если нас с тобой сюда поставили, так мы с тобой тут и будем стоять. Между проспектом и аллеей. Нам нельзя и ни туда, и ни сюда отходить. Вот поэтому мы пока на перекрёстке и остановимся… А там… там видно будет. Ну, пошли, братцы! С Богом!.. А ты, Трунин, дай-ка сюда свои часы. Не до них сейчас. После смены верну.
– Ну вас к чёрту, Виталий Владимирович… Не буду я вас больше слушать. Я-то думала, если в сутках несколько лишних секунд появится – так от этого всем только лучше может быть…
– Э-э-э, Людочка, а вот теперь уж ты меня дослушай. Совсем немножко осталось:
– Товарищ генерал, время ультиматума истекло.
– Молчат?
– Так точно…
– Ладно. Давали мы им шанс, но они им не воспользовались… Слезай, полковник! Теперь я немножко покомандую… Первый, четвертый и седьмой – взлёт! Второй, пятый и восьмой – занимайте полосы… Наше время правое, ребята. Мы победим!!
– И что теперь делать?
– В каком смысле?
– Ну… если так плохо всё закончится… может, незаметно как-нибудь… и не говорить ни кому?
– Нет, Людочка, незаметно уже не получится.
– А чего делать-то?!
– Да, успокойтесь вы… Может быть, ничего такого страшного и не произойдёт… Давайте-ка, лапонька, сейчас поужинаем, а завтра отсыпайтесь до обеда, мы же допоздна на кафедре засиделись… Ну, а потом нам с вами работа большая предстоит. Нам надо столько людей обзвонить – предупредить, растолковать…
– А у нас получится, Виталий Владимирович?
– Конечно получится, Людочка. У нас всё должно получиться…
Как поделить пять бутербродов на трёх человек, если не использовать при этом нож? Ну, в том смысле, чтобы не резать ни бутерброды, ни… остальных. Задача упрощается, если учесть, что из этих трёх человек двое – мужчины. Тогда, вроде бы, всё сходится. Мужикам – по два, женщине – оставшийся.
Этот решение было хорошее, но только не для профессора, у которого вес был сто шесть килограмм. Три бутерброда легли на тарелочку перед Виталием Владимировичем, и, по одному, перед Сережей и Людочкой.
Справедливость восторжествовала. А Время… ну, а Время было неумолимо.