Георгий КАЮРОВ.
Посвящаю
Моему товарищу
Щербине Валерию Кирилловичу
«ШМАН»
Повесть.
Зубров не знал, из каких источников поступила информация о прибытии «Шмана» в С-нск – небольшой городок, расположившийся между двумя ветками узловой одноименной железнодорожной станции, в пяти-десяти километрах от областного центра Е-нский. Для него, хоть полковника милиции и бывшего начальни-ка отдела, эти сведения были закрытыми. Полковник Зубров уже восемь лет, как он сам любил говорить, «пенсионерил».
«Зачем я только зашел сюда?» – корил себя Зубров, торопливо спускаясь по лестнице Управления. Ему хотелось скорее выйти на свежий воздух. Любимый галстук удавкой обвился вокруг шеи и никак не хотел расслабиться. Кровь с силой пульсировала в висках. Зубров, вдруг почувствовал, что внутренне совершенно разбит. Тяжесть нахлынувших тревожных мыслей мешала сосредоточиться. Он растерянно улыбался здоро-ваясь со всеми попадающимися ему на глаза. Они все, и это здание вдруг очутились с противоположной стороны от Зуброва и стали очень чужими и опасными. Зубров, вдруг, ощутил себя очень старым челове-ком.
Много раз заходил Валерий Кириллович Зубров в Управление, будучи уже пенсионером, и ни разу ему не приходилось спрашивать себя: зачем я это делаю? Со службой-то – покончено!
Теперь же эти вопросы просто буравили, и Зубров не мог найти на них скорый ответ.
На пенсии, Зубров завел привычку гулять после обеда. Ему нравился Е-нский, Зубров считал, что с на-значением ему повезло.
Так, в одну из своих прогулок, увлекшись размышлениями, Зубров не заметил, как ноги сами привели к зданию Управления. У входа, как всегда, толпились люди. Он потоптался среди них, решаясь заходить или нет, выхватил, краем глаза стоявшую невдалеке группку курящих. Они ничем не выделялись из общей тол-пы. Но опытный глаз Валерия Кирилловича не мог ошибиться – это сотрудники ведомства. Один, узнав бывшего начальника отдела, поздоровался, а за ним потянулись и остальные, так, за компанию. Зубров рас-терянно улыбался им в след и раскраснелся от удовольствия: «Вот оно, офицерское братство!»
Не оглядываясь по сторонам, они прошли в здание. Скрипнула пружина, и двери за ними закрылись. Зубров понял, что не сможет отказать себе в удовольствии пройтись по ставшим за двадцать, без малого, лет работы родными коридорам и кабинетам Управления; вдохнуть знакомый воздух, повстречаться с това-рищами по службе. Зубров сделал решительный шаг, привычно потянул за дверную ручку и окунулся во мглу просторного фойе.
Неприятности начались для отставника Зуброва сразу. И надо было ему, наверное, остановиться и уйти, смирившись, но не таков был полковник. Он давно перестал верить в приметы.
Едва Валерий Кириллович ступил на первую ступеньку лестницы, как его окликнул, каким-то развязан-ным тоном: «Эй! Мужчина, куда?», дежурный, молоденький лейтенант. Он болтал с девушкой и был явно недоволен, что приходится отвлекаться на постороннего. В глубине души Зубров понимал: ничего странно-го в том, что его перестают узнавать, нет. Кадры Управления почти полностью обновились, пришло много новых, молодых, вчерашних выпускников академий. Они не знали бывшего начальника отдела, хоть и ле-гендарного «Кирилыча». Так Зуброва называли сотрудники, и так его знала вся городская авторитетная пуб-лика.
На очередном представлении прибывший на торжественную часть замминистра в своей речи просто ска-зал: «Зубров – наш Кирилыч – гений сыска. В его лице уходит поколение маститых сыскарей». Представле-ние транслировали по телевизору на всю страну. Зубров заслужил, чтобы о нем узнала вся страна.
Ничего, собственно не произошло. Дежурный исполнял свои обязанности. Валерию Кирилловичу доста-точно было показать удостоверение, и лейтенант отстал бы, но эта хамоватая манера, которой пользовалась, в основном, уличная шпана, и эта безымянность обращения к нему, полковнику милиции, распалили Зубро-ва. Он даже не обернулся на окрик дежурного и быстро, перепрыгнув четыре ступеньки, вскочил в лифт, который только что освободился и ждал новых пассажиров. Двери лифта захлопнулись перед носом кинув-шегося вдогонку дежурного. «Во! Наделал шухеру!» – улыбнулся Зубров, и лифт поплыл вверх, унося пас-сажира. «По инструкции дежурный обязан требовать пропуск. Чего взъелся на салагу? – примирительно рассуждал Зубров и тут же взорвался в нем начальник: – Чего на посту ведет посторонние беседы?»
На табло высветило цифру четыре. Лифт остановился, звякнув, и двери разомкнулись. Зубров шагнул в сумрак коридора, вдохнул знакомый запах. Глаза близоруко шарили вокруг, не успев адаптироваться после освещенного лифта. Но это не мешало Зуброву. За много лет работы он хорошо изучил здание и мог пере-двигаться по нему с закрытыми глазами. Дух Управления, замешанный на запахе бумаги и гуталина, впере-мешку с различными мужскими запахами и тихими передвижениями, напомнил о его причастности к этой жизни, отгороженной от всего города этими стенами, так многих пугающей и в то же время притягиваю-щей.
– Мужчина! – грубо рванул Зуброва за руку запыхавшийся от пробежки по лестнице, дежурный.
Кирилыч одним движением выхватил и ткнул под нос лейтенанту удостоверение:
– Руки, лейтенант! – подкрепил Зубров удостоверение, рявкнув на весь коридор.
– Что? Не узнают? – шутливо спросил пробегающий мимо бывший сослуживец: – Привет Кирилыч. Из-вини, потом поговорим, бегу, «сам» вызвал, – и уже молоденькому лейтенанту строго сказал: – Опять бол-тал, Остапенко? Почему покинули пост?
– Привет, – бросил сразу обоим Зубров, пожал руку сослуживцу и, не обращая внимания на оторопевше-го лейтенанта, направился по коридору. У бывшей своей двери столкнулся с Губановым:
– Ба-а! Кто пришел?! Здравствуйте Валерий Кириллович! – расплылся тот в приветствии: – Заходите, заходите!
Зуброву не жаждал оказаться в обществе Губанова, но уж очень хотелось побывать в собственном каби-нете, и он принял приглашение.
Проходя через приемную, он не преминул обменяться парой слов приветствия с секретарем Майей Ва-сильевной, все-таки проработали вместе не один год.
Губанова назначили начальником после Зуброва. Это оказалось полной неожиданностью для всех со-трудников отдела. Зубров рекомендовал другого сотрудника, бывшего своего сослуживца Игнатова Ивана Матвеевича, с которым они начинали молодыми лейтенантами-участковыми, и который работал дознавате-лем в другом отделе. Зубров так и сказал на беседе с генералом: Игнатов опытный сотрудник и невозможно использовать не в полную силу таких работников. Получилось коряво, зато искренне. Вспомнив сейчас этот разговор, Зубров улыбнулся.
Губанов ничем в коллективе не выделялся. На нем, как на каждом сотруднике, висела куча дел. И за это он, как и все, получал на полную катушку на планерках. Правда, была у него одна черта: Губанов не про-пускал ни одного собрания, ни одной планерки. Все дела его были аккуратно подшиты и составлены по ин-струкции. Как-то Зубров взял одно дело, которое вел Губанов, и просмотрел его. Дело было свежим, и Ки-рилыч отложил толстую папку. Однако что-то обеспокоило его, и он опять принялся листать, внимательно рассматривая каждую страницу. «Надо же! – поразился он тогда. Дело имело двухгодичную историю, а по датам на бумагах – недавнее оформление. Зубров решил разобраться. Всю ночь провел в кабинете, читая страницу за страницей, и поражался кропотливости, с которой обновлялись бумаги. Губанов составлял но-вые протоколы, основываясь на объяснительных участников следствия, двухгодичной давности. Получа-лось, что дело находится в разработке, следствие идет полным ходом, а на самом деле давно уже все забыто. И не важно, что это был стопроцентный глухарь. Зубров это понимал, но каков изобретатель! Тогда Кири-лыч промолчал. Вреда от этого не было. Губанов особо от оперативных мероприятий не отлынивал. В об-щих, повседневных застольях не участвовал. Во вредительстве коллективу замечен не был. Но почему же Зубров тогда промолчал? Спроси его, он и сегодня не смог бы ответить. Наверное, не верил, что этот долго продержится. А он-то – раз и занял его место! Обиды на преемника Зубров не держал. Вроде не подсиживал. Зубров мог не уходить, порох еще оставался в пороховницах. Начальство уговаривало. Звонил министр. Лично. И все-таки – Губанов!
Именно в этот злополучный приход, таким для себя отметил его Зубров, Губанов и сообщил, по секрету, о «Шмане» и о готовящейся операции по его задержанию.
Губанов состроил понимающую физиономию «бывалого»:
– Кажется, лет десять назад он от вас ушел, Валерий Кириллович? – он по-дружески взял Зуброва за локоть, но Зубров отстранился. – На этот раз мы его возьмем, и надолго засадим, – особенно нажимая на «мы», заверил Губанов и прошел за стол.
Хищнический огонек блеснул в его глазах и тут же угас. Собрав всю заботливость, на какую только был способен, он спросил:
– Какие-то проблемы привели к нам?
– Нет. Так, в гости заглянул, – спокойно ответил Зубров, удивленный заботой преемника. Кирилыч с интересом посмотрел на Губанова и про себя добавил: «Были бы, к тебе б не побежал».
Разговор не вязался, а Губанов не чувствовал этого. «Как же ты с людьми-то работаешь?» – Зубров изу-чающе смотрел на собеседника, в его взгляде сквозила ирония.
– Стольким людям жизни поломал этот стервец, – не замечая эмоций собеседника, задумчиво прогово-рил, наконец, Губанов и устремил взгляд в окно. – Иван Петрович вот заходил. Боевой генерал, ведь из-за него до пенсии не доработал.
Максимум чувств вложив в свои слова Губанов посмотрел на Валерия Кирилловича: понял ли тот? Но Зубров смотрел в пол и молчал. Он думал об услышанном, и что-то вспоминал или искал, роясь в памяти, но это «что-то» не находилось, и Кирилыч взмок от напряжения.
– Ну, ничего! Мы его возьмем! За все сразу ответит, – последнюю фразу Губанов произнес с каким-то личным оттенком.
– Насколько я знаю, Иван Петрович ушел в отставку по состоянию здоровья, – тихим голосом вставил Валерий Кириллович и решительно посмотрел на Губанова, но не договорил. «И денег у Ивана Петровича хватит безбедно пожить и без пенсионного довольствия», – закончил про себя Зубров.
Его немигающий взгляд не отрывался от Губанова, словно он хотел, чтобы преемник прочитал мысли, но Губанов только рассеяно улыбнулся в ответ. «Этот засадит», – Зубров поспешил распрощаться с бывшим подчиненным. Он почувствовал, что уже не в силах сдерживать волнение, вдруг охватившее его от услы-шанной новости. Боясь себя выдать, он что-то буркнул на прощание, и, воспользовавшись тем, что стол, за которым восседал Губанов, широкий, не слишком удобный для рукопожатия, быстро встал и вышел в при-емную.
Во рту пересохло, хотелось выпить чего-нибудь. Зубров схватил было графин с водой, но тут же и вер-нул на место. Легкая дрожь мешала точности движений. Не хотелось ему слышать стук стекла. Зубров по-смотрел на Майю Васильевну. На мгновение застыл, задумавшись, и взгляд его улетел за мыслями, куда-то далеко. От нее Зубров не смог скрыть своего настроения, как ни старался. Она, профессиональный секре-тарь, изучила привычки и поведение шефа. Майя Васильевна достала из холодильника минералки и, налив полстакана, ждала, когда бывший шеф возьмет воду. Зубров слегка поклонился и вышел, так и не закончив нить своих размышлений.
Выскочив на улицу, Зубров вдохнул побольше воздуху в легкие, задержал его и с шумом выдохнул, пугнув пару девчушек-школьниц, проходящих мимо. Вечерняя прохлада и запах пыли, прибитой только что прошедшей автополивалкой, благотворно повлияли на Зуброва. Теперь можно было поразмыслить. И он окунулся в воспоминания.
Оставалось два года до пенсии, когда его пригласил генерал, и сообщил, что майора милиции Зуброва Валерия Кирилловича, приказом министра назначают начальником отдела по борьбе с экономическими пре-ступлениями.
– Разве у нас есть такой отдел? – спросил Зубров в смущении от торжественности происходящего.
– Теперь будет, – отрезал генерал и добавил: – Не без вашего, Валерий Кириллович, участия.
С этими словами генерал подошел к Зуброву, поздравил, пожав руку, и вручил приказы – сначала о на-значении на должность, затем о создании при областных Управлениях Особых отделов по борьбе с эконо-мическими преступлениями и штатное расписание нового отдела.
Все три документа были отпечатаны на бланках министерства и скреплены печатью, из которой выска-кивала подпись министра. Министр любил, чтобы печать с одного края накладывалась на подпись.
– Вот и первое дело, – продолжил, уже сидя за столом, генерал и протянул папку с типографским «Дело №», под которым каллиграфическим почерком было выведено: «Материалы по делу о конвертации», и чуть ниже, в скобках: «В особо крупных размерах».
– Найдите мне его. О результатах расследования докладывайте лично, – закончил генерал, не глядя на Зуброва, и принялся разбирать почту.
Около трех часов потребовалось Зуброву на просмотр материалов. Все документы выстроили полную картину совершенной конвертации огромной, многосотмиллионной суммы. Но Зубров не находил ничего противозаконного. Единственное, что настораживало в деле, это огромное количество денег.
«Найдите мне его», – помнил слова генерала Зубров. «Кого – его?» Он так и не понял: просьба это была или приказ? Если приказ, логическим путем пытался догадаться Зубров, то в чем его смысл? Все адреса места жительства и работы упоминаемых участников «конвертации» в материалах дела есть. Искать специ-ально не надо, заключил Зубров. Иди и задерживай, кого надо. Если это была просьба, то кого надо искать? Радость нового назначения переполняла Зуброва, и ему хотелось отличиться. Отличиться быстро, едва всту-пив в должность. Повторный просмотр ничего нового не открыл. Он сложил бумаги в папку и спрятал их в сейф, решив: пусть отлежится.
Ночью Зубров проснулся, если это можно было назвать пробуждением, и больше не сомкнул глаз. С ним случалось такое. Если он не мог разобраться в чем-то, это откладывалось в каких-то далеких уголках мозга, чтобы ночью, во сне, появиться. И тогда спали только части организма, мозг же, сознание, работали. Про-снулся Зубров потому, что вдруг нашел того, кого искал генерал. Его имя упоминалось во всех показаниях. Так, впервые, Зубров узнал о Глебе Струеве.
По показаниям участников конвертации получалось, что некий «Шман» появлялся в самые ответствен-ные моменты финансовой операции. «Почему же я сразу не увидел его? – мелькал вопрос, а подсознание доставало, просматривало и анализировало каждую бумажку дела. – Вот! – осенило Зуброва. – Я по диаго-нали просмотрел характеристику на какого-то Струева и отложил в сторону, не поняв, к чему она в этом деле. Решил – может, по ошибке попала». От самокритики Зубров беспокойно заворочался и перевернулся с боку на бок и закряхтел. Жена отозвалась на ворочание мужа и тоже повернулась на другой бок. «Пора на пенсию, – пристыдил себя Зубров. – Упустил из виду коротенькую строчечку в характеристике. Именно в ней и была связь, цементирующая все дело: «Струева все дети называли «Шман». Постепенно воспитатели и учителя тоже начали называть его прозвищем». Теперь все улеглось на свои места, и стало понятно, кого надо искать. В показаниях свидетелей упоминается «Шман», а не Струев. Связь между «Шманом» и Струе-вым только в этой злосчастной строчке из характеристики.
Следующая догадка разогнала остатки сна. Зубров подскочил, сунул ноги в шлепанцы и пошаркал на кухню. «Я не первый кто занимался этим делом – размышлял Зубров, ставя чайник на плиту. – Кто же этот первый, который запросил характеристику на Струева? Без нее не видно, что «Шман» – прозвище. Я-то ре-шил, что это фамилия, –Зубров растер лицо руками, разгоняя остатки сонливости. – Промашка вышла. Кто же первый? И как ты догадался? Как догадался, куда делать запрос? Сдали?! Свои же сдали!»
– Струев Глеб, Глеб Струев… – куда-то в себя пробормотал Валерий Кириллович, перебегая дорогу, и опять погрузился в прошлое. Даже сейчас вспомнив ту ночь, Зубров поморщился, крепко помяв шею.
Выпускник детского дома, где и заработал своего «Шмана» за слишком усердное чтение романа «Белый шаман», Глеб Струев имел прозрачную характеристику, но с белыми пятнами в ней. Бывшая классная руко-водительница описала один эпизод, наверное, пыталась воссоздать психологический портрет Глеба. Стара-лась угодить, зная для какого ведомства пишется характеристика. «Кстати, а для какого? Наше не запраши-вало характеристики!» Зубров улыбнулся. Это, правда, было смешно. Асу сыска смешно было задаваться подобными вопросами, но тогда он их себе задал. И вспомнив, рассмеялся. Струев подавал рапорт на имя военкома с просьбой направить его служить в Афганистан. Аргументировал тем, что для Родины выгодно направлять на войну таких, поскольку их некому оплакивать и на пересылку гробов не надо тратиться. Сердце Валерия Кирилловича дрогнуло. У него рос сын, которому тоже предстояло идти в армию. «Что же за голову надо иметь, чтобы просить о таком и до таких аргументов додуматься?» – тогда, удивлялся Зуб-ров, но и сейчас об этом вспомнив, потер в области сердца.
Характеристика не была похожа на обычные. Зубров даже посмотрел, сколько лет Глебу и когда он вы-пустился из детдом. Было видно, что писавший не напрягает память и, если бы не ограничения, мог приво-дить и приводить примеров. Для себя Валерий Кириллович сделал вывод: его запомнили надолго и не забы-вают.
Из характеристики выходило, что никто не удивился ее запросу. Вроде так и должно было быть. Поло-жительной характеристика была единственным документом о таком «Шмане».
За несколько дней у Зуброва сложилась полная картина. Он ясно прочувствовал суть генеральского: «Найдите мне его». И эти магические слова обрели смысловую нагрузку и для самого Зуброва. Подобные операции не могли проходить без ведома органов.
Из дела не исходило, что Шман в чем-то замешан или напрямую участвовал в операции. Задерживать его не за что. Даже пригласить на беседу не было оснований. Но чутье подсказывало опытному сыщику, что все вертелось именно вокруг этого человека, а это ни для чего не основания.
Чем дальше, тем все чаще Зубров ловил себя на мысле, что Струев ему нравится. Он неоднократно пере-читывал характеристику, и воображение рисовало различные портреты «Шмана» и складывало различные ситуации их встречи. В Валерии Кирилловиче разгорался некий профессиональный азарт. Каждое утро он начинал с того, что спрашивал подчиненных, нет ли новой информации о «Шмане».
Шло время. «Шман» нигде не появлялся. Организация нового отдела – огромная рутинная работа – пол-ностью поглотила Зуброва. Накапливались дела. Руководство не позволяло привлекать в отдел опытных работников из штата Управления, а настаивало на привлечении молодых, свежих кадров. Это усложняло работу и снижало эффективность расследований.
Спустя несколько месяцев, в беседе с одним предпринимателем, прозвучала фамилия Струева. Все за-мерло в Зуброве, но подробнее что-то узнать не удалось. Предприниматель ограничился коротенькой оцен-кой: «Он очень умный и осторожный, но вряд ли мы говорим об одном и том же человеке. У Струева с за-коном нет и не может быть конфликтов».
– Почему вы так решили? – заинтересовался Зубров и изучающе посмотрел на собеседника. Ему очень хотелось разговорить его.
– Он сам – закон!
Зубров не понял и удивленно подняв брови промолчал, не торопясь сбивать говорившего вопросами. И предприниматель, выдержав паузу, продолжил:
– За ним репутация в высшей степени порядочного человека. Струев – интеллигент. И таковым остается всегда, независимо от того с кем приходится ему общаться. С чиновником или деловым.
– Погодите, погодите! Как же это объяснить? Получается, какой-то бесстержневой! – распалялся, втай-не восхищаясь «Шманом», Кирилыч. – Порядочный человек! Интеллигент! А в обществе прозывается клич-кой?
– Не знаю. Я слышал, как обращались к нему иностранцы: господин Шман. Я решил, что это его фами-лия, но выяснилось, – нет. Да это и не важно.
– Как выяснилось? – резко спросил Зубров. Он не забывал о том первом, который занимался делом Струева. Его угнетало, то обстоятельство, что он, профессионал, этого не уловил. Предприниматель и тот сразу заметил.
– Когда мы разговаривали, позвонил телефон. «Шман» поднял трубку и сказал: «Струев слушает».
Зубров смотрел на предпринимателя не моргая. Тот не врал. Слишком простым оказался ответ. И он по-терял к собеседнику всякий интерес.
Предприниматель не подозревал, сколько масла он подлил, и какой костер разгорелся внутри Зуброва.
– Вот вам мои телефоны. Домашний – тоже, – Зубров протянул ему листок. – Вдруг удастся встретиться со Струевым, передайте ему, пусть позвонит. Мне хотелось бы с ним поговорить.
Проходили дни, «Шман» не звонил. Информации о нем никакой не появлялось. Зубров утопая в текучке и нахлынувших делах, начал забывать о своем страстном желании.
Как-то за ужином жена сказала:
– Совсем забыла. Днем звонил какой-то Глеб. Что-то я не припомню твоих знакомых с таким именем.
– Да черт с ним, – отмахнулся Зубров.
Новое назначение совсем загнало его, и Зубров все чаще вспоминал о пенсии.
– Мыться и спать, – устало вздохнул Валерий Кириллович, в несколько глотков, обжигаясь, выпил чаю и отправился в ванную. Через некоторое время он вылетел из ванной, обмотанный полотенцем, с остатками пены, и ворвался в кухню.
– Кто звонил? – срывающимся до истерики голосом выкрикнул Зубров.
Жена и дочь смотрели на него, широко раскрыв глаза, а сын улыбался. Первой пришла в себя жена:
– Папуля, что с тобой? – попыталась пошутить Елена Михайловна, убирая со стола. – Я же сказала: ка-кой-то Глеб.
– Почему сразу не сказала? – распалялся Зубров. – Что он сказал? Когда перезвонит? – сыпал он вопро-сами.
Елена Михайловна обиделась на мужа, и огрызнулась, указав пальцем на часы:
– Сейчас перезвонит.
Так, первое появление Глеба принесло в семью Зубровых ссору. Потом каждый его приход будет прив-носить в их дом стресс.
Этот веселый балагур вваливался в гости неожиданно и в любое время суток, чаще ночью. Он станет самым любимым и желанным гостем в семье Зубровых. В какое бы время это не происходило, в доме Зуб-ровых будет закипать жизнь. С порога Глеб начинал громко говорить, смеяться, шутить и говорить без ос-тановки. Поднималось с постелей все семейство и постепенно заводилось в тон гостю. Елена Михайловна разогревала еду, чтобы покормить неожиданного гостя, а Кирилыч устраивался с сигаретой рядом с жую-щим Глебом и, поворчав, пускался в разглагольствования. Уходил Глеб так же неожиданно, как и появлялся. Но это будет потом, а сейчас Зубров схватил телефон и ушел в гостиную. Уселся в кресло, обмотанный бан-ной махровой простыней, с остатками пены, и уставился в ожидании звонка на телефон. До звонка остава-лось около пяти минут.
«Шман», как и обещал, позвонил ровно в назначенный час. Зубров рванул трубку, в которой заговорил ровный, без эмоций голос, с правильной, даже красивой речью:
– Добрый вечер. Прошу прощения, что поздно, но мне разрешили вас побеспокоить. Пригласите к теле-фону майора Зуброва Валерия Кирилловича. Это говорит Струев.
– Я слушаю, – силой воли подчиняя волнение, произнес ровным голосом Зубров.
Вот так они и познакомились.
Они встретились в пять утра следующего дня. Зубров не спал всю ночь, представляя эту встречу и вы-страивая ее сценарий. Но получилось все не так, как хотелось и планировалось.
– Мне предстоит длинная дорога, в семь я должен быть на трассе, – упреждая вопрос Зуброва, сразу обо-значил время разговора Струев и, улыбнувшись, добавил: – Каково побывать в шкуре подследственного?
Зубров вопросительно посмотрел на Струева.
– Когда к следователю водят на допросы по несколько раз за ночь, – глаза Струева колко улыбались.
– Приходилось? – Зубров подхватил полушутливый тон собеседника.
Но Глеб не улыбался и даже не взглянул на Кирилыча. Знакомство состоялось, говорил весь его, вдруг сосредоточившийся, вид – приступим к тому, ради чего встретились. Разговор проходил сухо. Вопрос – от-вет – вопрос – ответ. Ничего лишнего. Ответы короче вопросов. Эмоции отвечающего нулевые, а спраши-вающий раскалялся внутри, как вулкан. Лицо «Шмана» не изменила даже тень волнения. Как каменное. Только глаза, живые глаза иногда взглядывали на Зуброва с нескрываемым интересом. Зуброву казалось, что «Шман» видит его насквозь. Ему, его короткие взгляды, брошенные вскользь, давали больше информа-ции, чем пристальный, изучающий взгляд Зуброва Зуброву.
На прощание Струев протянул маленькую, совсем игрушечную кассету, по-видимому, от такого же иг-рушечного магнитофона. Кассета оказалась с настоящей пленкой, но где взять магнитофон, чтобы прослу-шать запись? «Помучались мы тогда с поиском магнитофона», – широко улыбнулся Зубров, и несколько прохожих настороженно посмотрели на беспричинно улыбающегося мужчину.
– Надо бы все записать, – неуверенно предложил Зубров: – Может, проедем ко мне в Управление? Здесь недалеко, – суховато предложил Зубров, выходя из машины.
– Там все записано, – «Шман» ткнул пальцем в кассету, и его машина рванула с места. Открытая дверца от рывка захлопнулась.
«Ну, я тебе сейчас покажу!» – Зубров быстро, почти бегом, пошел домой. «Мальчишка! Записано! Я тебя заставлю повторить все, что тут записано, вслух! Лично! Еще и собственной рукой напишешь!» Перепрыги-вая через ступеньку, Зубров влетел в квартиру и набрал номер дежурного по городу.
– Говорит майор Зубров, срочная ориентировка! ВАЗ – 2108 зеленого цвета, государственный номерной знак 43 – 77. Автомобиль совершил наезд на пешехода и уехал с места происшествия. Водителя задержать и ко мне в Управление, – Зубров повесил трубку и облегченно вздохнул. «Сейчас поговорим по-моему».
Часы пробили семь, домашние засуетились в приготовлениях, кто к чему: кто на учебу, а кто на работу. Позавтракав, Зубров уселся в кресло, ожидая служебную машину. Уже в дверях застал звонок дежурного по городу. То, что Зубров услышал, потрясло его.
– Товарищ майор, автомобиль найден, – дежурный замялся, видимо, лишний раз проверяя информацию. – Он, товарищ майор, припаркован у вашего дома. Так написано в ориентировки, – на всякий случай снимая с себя ответственность, уточнил дежурный: – Инспектор уже осматривает его…
Зубров бросил трубку, не дослушав, и выбежал на улицу. У служебного автомобиля стояли его водитель, группа оперативников, приехавших на задержание водителя, и тихо переговаривались.
– Где? – коротко бросил Зубров, не останавливаясь, и его проводили к автомобилю.
Машина стояла с другой стороны дома, в котором жил Зубров. Рядом с машиной опер опрашивал жен-щину, владелицу злополучного авто. Это оказалась некая Подорожкина, у которой Струев арендовал маши-ну на неделю. Рассказать что-либо о наемщике она не смогла. По женщине было видно, что она сильно пе-репугана. Зубров, извинившись, успокоил ее и отпустил.
Кассету удалось прослушать с помощью иностранного журналиста, который прибыл в Е-нск. Несчастно-го задержали прямо в вестибюле гостиницы. Проводили в номер и глаз не спускали, пока не прибыл Зубров. Принявшись было скандалить, при виде офицера, журналист, выслушав извинения с объяснениями, в чем причина столь необычного внимания, любезно согласился помочь, выделив диктофон на пару часов.
Зубров благодарил судьбу, что не привлек к прослушиванию еще кого-то из сотрудников. Переданные Струевым материалы изобличали ряд крупных чиновников области. Фигурировала среди них и фамилия начальника его Управления, Ивана Петровича Никольского. Вот почему генерал был лично заинтересован в поимке Шмана. Зуброву взгрустнулось тогда и сейчас.
Прокурор, прослушав запись, тут же издал постановление об изъятии всего дела в производство проку-ратуры и назначил служебное расследование. О деле было приказано забыть. И Зубров забыл. Вскоре гене-рал подал в отставку, а Зубров получил внеочередное звание. Встретив в коридоре Управления Зуброва, ге-нерал протянул руку для прощания и сквозь зубы процедил: «Говнюк». Дело замяли.
Следующая, неожиданная, встреча со Струевым, состоялась в кафе в центре города. Глеб сам окликнул Зуброва:
– Валерий Кириллович!
Зубров обернулся, ища, кто его позвал. Увидев знакомое лицо, даже обрадовался. Смущало немного ка-фе, цены в котором были не по карману даже к тому времени уже подполковнику милиции. Краснея от ра-дости и от чувства собственной не состоятельности, Зубров пробрался между столиками и, протянув руку Глебу, с искренней теплотой поздоровался.
– Чего тут делаешь? – как к старому знакомому обратился на «ты» Кирилыч. – Какими ветрами?
– Вот, приглянулся ваш городок, – таинственно улыбаясь одними глазами, ответил Глеб. – Решил отле-жаться, присмотреться.
– Раны зализать, – вставил Зубров.
С лица Струева исчезла приветливость. На Зуброва смотрели холодные глаза хозяина, готового ко все-му. «Это случайная встреча или нет?» – прочитал в них Зубров: «Случайная», – ответили смешливые глаза, и он постарался быстро перевести разговор на другие темы. Сменившая радость встречи прохлада, за разго-вором быстро улетучилась. Они до поздна балагурили в кафе, побродили по набережной, разговаривая обо всем сразу, и Зубров пригласил Глеба в гости на чай.
Можно было этот день и считать днем их настоящего знакомства, перешедшего вскоре в товарищество и дружбу.
В семье Зубровых Струева полюбили бесповоротно. Глеб как собеседник находил общие темы со всеми. Случались и жаркие споры, и тогда в них принимало участие все, без исключения, семейство.
– Мужчина, – пылко отстаивала свое мнение Елена Михайловна, – я говорю о настоящем мужчине, – усиливая свои убеждения, она даже мотнула головой и посмотрела на Глеба, слышит он или нет, и продол-жила, – ни при каких обстоятельствах не поднимет руку на женщину.
Валерий Кириллович отвлекся от газеты. Тема, затронутая женой, втайне волновала его. За двадцать лет семейной жизни Зубров ни разу не поднял руку на жену. По работе ему тоже не приходилось рукоприклад-ствовать, хотя некоторые сослуживцы не гнушались бить подследственных, женщины не составляли исклю-чения. По молодости лет, в ссорах с женой, ему хотелось хоть разок пощечиной осадить взбрыкивающую девицу. Но она сразу предупредила: «Если тронешь пальцем хоть раз, это будет последний день когда ты меня видишь». Зубров любил жену. В некоторые моменты – до ненависти. Он не хотел ее терять и всегда помнил эти слова. Ссоры же, возникающие чаще из-за капризов жены, потом проходили, но точили само-любие Зуброва, обида, накапливаясь, не проходила годами. Со временем притерлись, и такие желания почти не посещали его. Специфика работы позволяла ему общаться с разными людьми и женщинами тоже, а это снимало семейный стресс. Замечала жена его увлечения или нет, для него останется загадкой – не спросишь же?
Жена любила заводить разные разговоры с Глебом, словно находя отдушину. С ним, с Зубровым, на общечеловеческие темы она не говорила.
Зубров остановился и невидящим взглядом окинул улицу: «А ведь и правда, мы с Ленкой никогда не го-ворили по душам. Никогда не говорим о жизни, о чести, об истине, – Зубров поморщился и устало зашагал, придавленный думой.
Глеб участвовал в спорах, играя в шахматы с сыном Зуброва Кириллом. Или держал нитки, помогая до-чери сматывать пряжу в клубок, или еще чем-то занимаясь. В тот вечер они играли в шахматы. Наступившая короткая пауза должна была бы помирить всех и свести на нет жаркий до сего момента спор. Но тут Глеб, сделав ход, тихо сказал:
– Закончите фразу, Елена Михайловна.
– Я все сказала, – удивилась озадаченная жена.
– Не-ет, Елена Михайловна, – рассматривая позицию, протянул Глеб. – Вы лукавите. И все женщины лукавят, говоря только половину фразы.
– Какая же вторая половина? – насторожилась Елена Николаевна и приготовилась возражать.
– Вы незаслуженно забыли о настоящей женщине, – Глеб посмотрел на жену Зуброва, и взгляд его излу-чал столько блеска, что Зуброву показалось – в комнате посветлело. – Ведь настоящего мужчину ищет, как минимум, настоящая женщина. Так вот полная фраза звучит так: настоящий мужчина никогда не поднимет на женщину руку, а настоящая женщина никогда не подаст даже малейшего повода, чтобы настоящий муж-чина захотел бы поднять на нее руку. Вот теперь все в порядке, – Глеб задумался над своим очередным хо-дом, как будто это и не он говорил, и сделав его, хитро улыбнулся. – Что теперь скажете?
Валерий Кириллович внимательно посмотрел на жену и, чтобы не встретиться с ней глазами, быстро уткнулся в газету.
– Все равно мужчина не должен поднимать руку на женщину, – упрямо повторила жена. Она выдержи-вала паузу, не находя эффектного возражения. Глеб не ответил, а только лукаво посмотрел на Елену Михай-ловну, и его взгляд смутил ее. Чтобы не показать, что Глеб развалил своим ответом все ее идеалы, она наи-гранным тоном, примирительно спросила:
– Никогда не поверю, чтобы ты, Глеб, мог ударить женщину.
– Почему же? – теперь удивился уже Глеб. Искренность, с которой задал он вопрос, вызвало немую пау-зу. И правда, все было неожиданным. Никто не мог себе и представить, что Глеб может сделать такое.
– Глеб, – позвала дочь, – ты бьешь женщин?
– Что, значит, бьешь? – отозвался Глеб. – Понятное дело, не с порога и не так, чтобы зубы повыбивать. Но щедрая пощечина, и заслуженно, не повредит. Наказание должно быть всегда заслуженное и неотврати-мое, – ткнув фигуру в доску, заключил Глеб. – Вам мат, мой юный друг.
Что тут поднялось! Зубров, даже вспоминая этот вечер, зажмурился. Глеб улыбался и, подняв руки, кри-чал, что сдается, но жена и дочь не унимались.
– Что вы предлагаете? – миролюбиво спросил Глеб, когда женщины угомонились. – Жить вместе и неде-лями, месяцами, годами, ходить и молчать, дуясь друг на друга, теряя драгоценное время жизни? Сколько нервов будет испорчено за это время? А так – пощечина, слезы, пожалились, помирились, и – месяцы счаст-ливого семейного счастья! И любви не причинили вреда! Хорошо же вы устроились. Шантажом заработали к себе отношение как к женщине. И не обидно, в таких женщинах ходить?
Удивительно, однако ночью жена тихо сказала Зуброву:
– Знаешь, Валера, а я полностью согласна с Глебом.
– Хорошо, – пробормотал сквозь сон Зубров, – в следующий раз я тебе отвешу оплеуху.
– Я тебе отвешу! – подскочив, зашипела жена. Обидевшись, отвернулась и уснула. А у Зуброва сон про-шел, и он так и пролежал, думая о прожитой жизни.
Две черные «Волги» мчались по трассе, обгоняя попутный транспорт. Это ехала оперативная группа на задержание особо опасного преступника. Валерий Кириллович сидел в первой машине с Губановым. Разго-вор у них не заклеился, каждый смотрел в окно со своей стороны, думал о своем. Зуброва унесло в размыш-ления в вперемешку с воспоминаниями.
«Государственная машина работала против Глеба, – размышлял Зубров. – И он, один из ее, пусть и быв-ших, винтиков участвовал в этой работе. Как все будет? Чем закончится? – задавал он себе вопросы. – У него будет выбор. И этот выбор – я. Он увидит меня и все поймет».
Зубров пытался думать, моделировать ситуацию, но ничего не получалось. Вместо этого в голову лезли, вставали яркими картинками, редкие встречи с Глебом, когда он неожиданно являлся в гости, и семья Зуб-ровых начинала бурлить.
– Люблю красивую одежду, – мечтательно как-то сказала дочка.
– Вот она, мораль нынешней молодежи, – скептически парировал ее романтический настрой Глеб.
– Тоже мне старик, – огрызнулась дочь, – женщина должна красиво одеваться.
– Я не возражаю. Только нельзя любить одежду, мороженое и так далее. Любовь применима только к человеку или к деятельности.
– Любовь – это чисто женское чувство, вам мужчинам она только до постели нужна, – с мечтательной грустью пропела Надежда.
– Тебе еще рано на это рассчитывать.
– Ой, ой, ой, почему это?
– Любовь, Надюха, – это чувство, подвластное только зрелым людям, с определенным, заметь немалым, багажом знаний и жизненного опыта.
Даже Зубров задумался от сказанного. Жена не знала, чем возразить и, как показалось ему, загрустила, задумавшись.
– По-твоему, получается, что я не способна любить?
– Почему же? Влюбленность тебе и подобным юнцам, отведена. Пожалуйста, пользуйтесь! А для любви – учитесь, учитесь и учитесь! Любовь – это осознанное чувство. Она основана на великой ответственности! Любовь и эгоизм не совместимы!
– Скажи Глеб, – что же такое, по-твоему, любовь? – тихо спросила Надежда, и все притихли, ожидали ответа Глеба. Он выдержал паузу и торжественно произнес:
– Любовь – это самопосвящение! Если любишь, то все равно, где находится любимый человек. Весь ты, все, что ты делаешь, посвящено любимому. Во имя его! Любовь окрыляет, движет, укрепляет дух, закаляет душу. Если опускаются руки, то это не любовь, а эгоизм, замешанный на страсти. Время, при такой болезни, лучший лекарь. Любовь – это жизнь! Любовь – это самопосвящение. Эти два словосочетания взаимозаме-няемы. Они тождественны по глубине, по сути, по значимости, по ценности...
Глеб умел говорить, и все семейство Зубровых сидело и внимательно слушало, думая, каждый о своем. А слова его проникали, теребили за самое живое – то, что побуждает к поступку. Надежда смотрела на Гле-ба, и глаза ее горели девической пылкостью.
Зубров тяжело вздохнул.
– Что так тяжко, Валерий Кириллович? – отозвался Губанов.
– Устал ехать. Отвык, – отмахнулся Кирилыч.
– Володя! – окликнул водителя Губанов. – Притормози. Покурим. Разомнемся. Время еще есть.
«Волги» лихо вскочили в карман стоянки, и из них вывалились опера. Покурив и размявшись, опергруп-па собралась в путь.
– Расслабьтесь, Кирилыч! – улыбнулся Губанов, садясь в автомобиль. – А то вы напряжены очень. Не волнуйтесь. Возьмем гада! Это уже дело чести! – и, обернувшись к коллегам, спросил: – Не посрамим честь мундира? А, хлопцы? – Но ему никто не ответил. Остаток пути проходил в тягостном молчании. Зубров опять задумался.
«Можем ли мы, офицеры рассуждать о чести? Кто из нынешних военных способен пустить себе пулю в лоб? – спрашивал Зубров и сам же отвечал. – Никто!!! Что же изменилось? Что стало с офицерской честью за сотню-другую лет? Куда сто лет назад мог скрыться обесчещенный офицер? Никуда! Только смерть ис-купала его преступление! А сегодня? Мир стал динамичнее. Сел в самолет, и ты через тысячу километров от места бесчестия. Неужели мы дожились до того, что можно убежать от самого себя?»
Зубров в который раз вспомнил тот злосчастный случай. В середине девяносто второго года ввели про-межуточную денежную единицу – купоны. В банк привезли целую машину новеньких купонов, упакован-ных в красивые брикеты с сургучной печатью Национального банка. Машину разгрузили. А когда пересчи-тали брикеты, одного недосчитались. Оперативная группа во главе с Зубровым выехала в банк. Дело оказа-лось не сложным. Воришку отыскали сразу. Им оказался грузчик банка, молодой паренек. Зубров долго бе-седовал с задержанным. Даже съездил к нему домой и поговорил со стариками родителям, пока парень со-бирался. Он только вернулся из армии. В институт не поступил. За два года, пока он служил, жизнь круто поменялась. Для поступления нужны были деньги, и немалые. Поступил на работу в банк охранником и по-могал грузчиком. Кругом нищета несусветная. Талоны на все – масло, сахар, мыло, муку. Вот и дрогнул па-рень. Через год эти самые пачки обесценились, превратились в никчемную бумагу и их сжигали. Зубров смотрел на сизый огонь, который никак не мог уничтожить этот мусор, и думал о пареньке, отбывавшем пятилетний срок в колонии. Полковник понимал, что срок дали не из-за бумаги, а за кражу. Но человек в Зуброве протестовал! Неужели на смертном одре припомнятся все грехи за жизнь? Не дай бог! Зубров с си-лой зажмурился до боли в мышцах лица. Хорошо судить других. Почему же он, офицер, не застрелился то-гда? Ведь он обещал парню, что если тот чистосердечно признается и раскается в содеянном, ему дадут ус-ловный срок! Но При чем здесь я? – попытался оправдать себя Зубров. Тогда генерал, тот самый Иван Пет-рович, поспешил доложить наверх о раскрытом преступлении, и пошло-поехало! Журналисты подняли та-кую шумиху в прессе, что судья дрогнул и впаял на полную катушку. Перед глазами Зуброва возник взгляд паренька – спокойный и насмешливый. И говорил он очень простые, до боли понятные, слова: «Чего от те-бя, мусора, можно было ждать?» Мы тоже люди и тоже можем ошибаться, попытался в своем лице оправ-дать всех сотрудников Зубров. И тут же отрезал: Нет! Не можем! Не имеем права! А если ты надеваешь мундир, думая, что с ним получаешь право ошибаться, лучше не надевай! Потому что ошибка, допущенная в мундире – это бесчестие. А от бесчестия спасает только смерть! Готов ли ты?
«Вот Иван Петрович не застрелился. Гуляет вечерами по проспекту с супругой. Даже здороваемся. Сын учится в университете. Дочку замуж выдал... Этот тоже вряд ли застрелится. – Зубров равнодушно посмот-рел в затылок Губанова. – Зачем я ввязался в эту историю?» – в какой раз укорил себя он.
В тот злопамятный день Зубров не выдержал и вечером позвонил своему однокашнику Генке Жарову домой. Геннадий Федорович Жаров сменил генерала Никольского на посту начальника Управления.
Вообще Генка был молодец! Зубров отказался, а он пошел в академию, окончил ее с отличием и стал самым молодым генералом. И вот теперь руководил областным Управлением. На него и возлагал тайные свои надежды Зубров.
План, из-за которого Зубров решился нарушить неписаные правила, созрел мгновенно. Домашние звон-ки не приветствовались среди сотрудников Управления, но Кирилыч оправдал себя тем, что он пенсионер. «Старику простительно, – слукавил Зубров, снял трубку и набрал номер. Разговор поначалу переливался из пустого в порожнее. Зубров краснел, пыхтел и потел, но упорно не прощался, перекидывая трубку из руки в руку. Жаров, похоже, тоже испытывал некоторый конфуз от такого пустого разговора. И чтобы хоть как-то окрасить бессмыслицу, вдруг сказал:
– А знаешь, Кирилыч, «Шман» объявился?
Вот так просто взял и сказал: «Шман» объявился». У Зуброва отлегло от сердца – получилось!
– Слышал.
В трубке не ответил, Генка соображая, как это могло быть, а Зубров быстро продолжил.
– Заходил сегодня в Управление и Губанов сказал. Он на седьмом небе.
– Я ему покажу седьмое небо, – недовольный болтливостью подчиненного отрезал Жаров. – Посмотрим, как все пройдет.
– Возьмут, – заверил Зубров. – Опера у него крепкие.
– Возьмут, – как-то неуверенно поддержал Геннадий Федорович.
Зубров почувствовал неуверенность в его голосе. Чутье подсказало отставнику не спешить с репликами, и тут же Зубров был вознагражден.
– Возьмут, – повторил уже увереннее генерал. – Если узнают!
– Да его, кроме меня и не видел никто, – поддержал Зубров и тут же осекся. Сердце у него забилось с бешеной силой. В висках запульсировало: «Выдал! Выдал! Поспешил! Усечет, что напрашиваюсь и все пропало!» Жаров ничего не сказал, а только хыкнул и постарался быстро распрощаться. Валерий Кирилло-вич всю ночь глаз не сомкнул. Утром только и дергал всех домашних: не звонил ли ему кто? К обеду жена уже стала нервничать из-за вопросов мужа. Но Валерий Кириллович дождался. Телефон зазвонил в третьем часу. Как раз когда Кирилыч уже устал ждать. В этот самый момент он и зазвонил.
– Валерий Кириллович, здравствуйте, – прогремел голос Губанова в трубке.
Этот голос Зубров узнал бы из сотни других. И сейчас не оттого, что испытывал неприязнь к преемнику, а потому, что так ждал его звонка.
– Слушаю Вас, – как можно отчужденнее и официальнее произнес Зубров, тоном давая понять собесед-нику, что его не узнают.
– Губанов говорит.
– А-а, здорово, здорово, – голос Кирилыч смягчил, а напряжение нарастало. Зубров бросил в трубку: – Че, надо?
– Я только с совещания, – начал без подготовки Губанов. «Видно, досталось от начальства», – отметил про себя Зубров. – Шеф приказал включить вас в опергруппу по задержанию «Шмана».
– Я пенсионер, – отрезал Зубров и облегченно вздохнул: «Сработало!»
– Дело в том, – голос Губанова изменился до просящего, – у нас никто не видел «Шмана» в лицо. А шеф сказал, что вы видели его. Возникло предложение включить вас…, – голос Губанова совсем сник. Он ждал отказа.
«Значит, крепко досталось», – уверился в своей догадке Зубров.
– Как же вы его собирались задерживать? – поинтересовался Кирилыч.
– По фотороботу, – растерянно произнес Губанов.
– Хорошо, – сухо отрезал Зубров и добавил: – Когда быть на совещании?
– Завтра в пятнадцать ноль-ноль, – совсем по-детски обрадовался Губанов, и хотел еще что-то сказать, но Зубров быстро положил трубку.
– Лена! Позвонят, скажешь – пошел собаку выгуливать. – Зубров ликовал.
Нехитрый план получился. Ему удалось заронить зерно в сомнения генерала. И это зерно незамедли-тельно проросло. И плана-то никакого не было. Зубров, старый служака, прошедший от лейтенанта-участкового до полковника, начальника отдела областного Управления, знал, что на всех оперативках будет рассматриваться план по задержанию особо опасных. Дело «Шмана» относилось именно к таким. Начальст-во всегда любило корректировать планы. Чаще всего мешая своими инициативами. Приходилось лукавить, соглашаться и делать по-своему. За такую самодеятельность Зуброву часто влетало, но по результатам опе-раций получалось поровну. «Только бы не опоздать», – переживал Зубров. Звонок Губанова успокоил его. Он включен в группу, а значит, сможет помочь Глебу. И у него не будет делемы – правильно он делает или нет!
Восемь сотрудников группы захвата рассредоточились в огромном фойе железнодорожного вокзала, заняв позиции так, чтобы хорошо просматривать выход из подземного перехода и образовать кольцо. Зуб-рову Губанов определил исходную позицию в кольце, прямо напротив подземки, метрах в двадцати. Это оказалось почти в самом центре фойе.
Утренний вокзал был еще немноголюден. Кто-то прогуливался, стряхивая вокзальный сон, кто-то досы-пал, выхватывая последние сонные капли, расположившись на своем багаже. Стоявший без движения в цен-тре зала прилично одетый мужчина не вписывался в общую картину. «Торчу тут, как истукан, – психанул Зубров и прошелся немного туда-сюда. – Если «Шман» такой умный, то раскусит меня в миг». Откуда не возьмись, появился Губанов с серьезным лицом и напряженным взглядом. В руках он держал сигарету.
– Прикурить не найдется? – Губанов старался выглядеть непринужденно, но спросил так громко, что его «прикурить» эхом ударилось об купол здания и вернулось вниз всеобщим просыпанием и шевелением.
– Здесь не курят. Чего кричите? – зашипел на него Зубров, роясь в карманах.
– Что у вас случилось? Почему ходите? – не двигая губами, зашептал Губанов.
Зубров с такой ненавистью посмотрел на Губанова, что тот, наверное, понял, куда его послали.
– Здесь не курят! – процедил Зубров и отвернулся, продолжая прохаживаться по центру фойе. Назло Гу-банову подошел к киоску, и, не спеша, принялся рассматривать витрину. «Нервы ни к черту» – успокаивал себя Кирилыч, окинув взглядом все вокруг. Опытный глаз выхватил всех сотрудников, которые с напряже-нием наблюдали за руководством и ждали команды. «О! Этим только попадись! Эти схватят и разорвут на куски. Откуда их только набирают таких. Я бы их только за лица сажал в изолятор. Подальше от нормально-го общества, – с досадой думал Зубров. – В мое время, все-таки присматривались к кандидатам в милицию. Чтобы и вид был приличный, и в глазах, ну если не гениальность, то хотя бы осмысленность выражалась. Откуда этих набирают? Кулаки с голову среднего пионера, а в глазах глубина Марианской впадины. И не видно перспективы! Вот что пугает! Ведь нашего сотрудника сегодня от бандита не отличишь! Как-то при-слали ко мне одного молодого сотрудника из Управления, что-то там им надо было, так я ему даже не от-крыл, – Зубров усмехнулся, вспомнив тот случай. Он не из робкого десятка, а тогда разозлился из-за «при-чески» молодого лейтенанта и внешнего вида. Пришел расхлыстанный, с обритой головой! Ну, что это за офицерство? – Зубров поморщился от брезгливости. Да ну их всех. Пусть ходят, как хотят!» До прибытия поезда оставалось двенадцать минут.
Зубров развернулся и пошел выхаживать по мозаике пола фойе, еще раз обдумывая свою роль в опера-ции. А себе рол Зубров определил сам. И она была антиподом той, что уготовил ему Губанова.
План, разработанный Губановым, был прост и в тоже время сложен. Простота состояла в том, чтобы Зубров, единственный из опергруппы знавший «Шмана» в лицо, подал условный знак и сделал шаг на встречу «объекту». Тогда, как по команде, вся группа сотрудников сходится в плотное кольцо, и «объект» задерживают.
– И все должно быть кончено, – закончил инструктаж Губанов, окинув взглядом оперативников, желая убедиться, все ли поняли, прониклись деталями плана.
«Все-таки осекся – «должно». Должно не должно», – тихо буркнул Зубров.
– Вы что-то сказали, Валерий Кириллович? – быстро отреагировал Губанов, услышав бормотание Ки-рилловича, – Или вы с чем-то не согласны?
– Да, нет-нет, ничего. Все в порядке, – растерянно улыбнулся Зубров, – так пою, про себя.
– Ничего, – улыбнулся Губанов, – завтра споем вместе, – он попытался перевести в шутку и снять на-пряжение, витавшее в воздухе.
Но никто шефа не поддержал, и все начали расходиться, тихо о чем-то переговариваясь. Так прошло по-следнее заседание оперативной группы перед операцией. С названием не мудрили – назвали просто: «За-хват». Заседаний было много, но сейчас, ожидая прибытия поезда с минуты на минуту Валерий Кириллович вспомнил в деталях именно последнее. «Странно, Губанов ни разу не называл Глеба ни по имени, ни по фа-милии и даже не по кличке, а как-то безлико – «объект». Почему? Не найдя ответа, Зубров обвел всех со-трудников взглядом, ища Губанова, и, не увидев, опять ушел в себя. «Надо же, и он, полковник, пусть даже и в отставке, с седой головой, считающий Глеба своим другом, принимает участие в его поимке. Более того, он главный! А вдруг его задумка не сработает?» Зубров заволновался и стал шарить по карманам, ища си-гареты. «А может, плюнуть на все! Что они могут сделать? Вот возьму и откажусь!» Движения Зуброва ста-ли резче и четче. «Что это я? Да, да, бросил курить». Он опять быстро окинул взглядом оперативников – все на своих местах. Выдав свое волнение, он заставил нервничать оперов, которые пристально, не отрывая взгляда, следили за ним. Заветное время приближалось. Громадная стрелка перепрыгивала с черточки на черточку, словно пыталась проскочить одну, но неведомая сила ее возвращала на положенное место. Время неумолимо!
«Нет, нет, все в порядке – успокоил себя Зубров. – Я здесь не для этого. Только бы он догадался. Только бы понял! – опять начал волноваться Зубров, но уже сохраняя внешнее спокойствие. – Нет, нет. Он умный. Поймет. Должен, увидев Зуброва, почувствовать опасность. Откуда я могу здесь взяться?» Тут голос дикто-ра прокаркал на весь вокзал, что поезд прибыл и по техническим причинам принят на двенадцатый путь. «Да, вот это сложная сторона плана, – опять задумался Зубров. – Необходимо максимально сократить число выходов в город, – словами Губанова размышлял он, – Для этого пришлось запрашивать разрешения в на-шем министерстве и воевать с управлением путей сообщения, чтобы изменить диспетчерский график и по-дать состав на самую дальнюю платформу всего с одним подземным переходом, соединяющим ее с вокза-лом и выходом в город. После нескольких дней нервотрепки эту сложность уладили. Такую подробность плана Зубров узнал от Губанова уже в машине. «Обложили, как волка, со всех сторон, – оценивающе рас-сматривал Зубров выбранные оперативниками позиции. – Государственная машина работала против Глеба во всю свою мощь, не оставляя ему ни одного шанса. Его лишили даже выбора, – губы Зуброва сжались в жесткую линию, как будто это его обложили, он видел это и готовился к последнему прыжку. – Все готови-лось и делалось наверняка». Мысли Зуброва прервали люди, появившиеся на ступеньках подземки.
Заспанная толпа пассажиров повалила из подземки. Сначала, как во время бриза, качались головы за мраморным бортиком, потом выныривали люди. Они оглядывались по сторонам, ориентируясь в вокзале, и расходились кто куда.
Глеб появился в этой людской пестроте неожиданно. Его худенькая фигурка ничем не выделялась в об-щей массе, но, остановив на нем взгляд, хотелось разглядеть получше. Сердце Зуброва забилось сильнее. На лбу проступили капельки пота. Чтобы совладать с дрожью в руках, Валерий Кириллович потирал их за спиной. Волнение усилилось, когда Глеб повернулся и пошел на него. Он смотрел прямо на Зуброва и улы-бался с нескрываемой радостью. Все люди как будто были в заговоре с операми. Так показалось Зуброву, потому что все вдруг расступились, куда-то подевались. Глеб шел один и совсем открытый. Рухнула ни-чтожная надежда для Глеба затеряться в толпе и пройти мимо, увидев Зуброва, едва почуяв опасность. От волнения и растущего напряжения Зубров покачнулся вперед и чуть не шагнул, едва удержавшись. Его шаг послужил бы сигналом для опергруппы.
Вдруг где-то совсем рядом, у самого уха, раздался неимоверной силы радостный визг. И вихрем, чуть не сбив Зуброва, пронеслась молоденькая девушка. Она не бежала, она пролетела мимо и взвившись, повисла в объятиях Глеба. Они закружились, обнявшись и целуясь, обрадованные встречей. И все закружилось во-круг них.
Валерий Кириллович, автоматически достал платок, протер глаза и пот со лба. Вокруг него происходило что-то невообразимое. Опера молниеносно сомкнулись в один круг. За их спинами уже не было видно кру-жащейся пары. Они мелькали где-то внутри круга, даже не замечая, происходящего. Первой пришла в себя девушка. Она удивленно расширила глазки и озираясь, все еще машинально улыбалась. Улыбка быстро сменилась тревогой и страхом в ее глазах. Она медленно сползла на пол и срывающимся голосом спросила:
– Что происходит? Что вам надо? – она переводила взгляд со странных людей на Глеба, чтобы удостове-риться видит ли он происходящее вокруг и почему молчит?
Опера сомкнули кольцо. За спиной Глеба появился Губанова, и тихо сказал:
– Без глупостей, Шман, – его руки быстро проверили карманы Глеба и уже операм он скомандовал: – Взять его! В линейку. Там поговорим!
Двое крепышей подхватили Глеба под руки, бесцеремонно отделив девушку от него. Вся толпа оперов схлынула, оставив одиноко стоять девушку и Валерия Кирилловича. Девушка побежала за операми. Но, спохватившись, вернулась за сумкой Глеба и пакетом с шахматами.
Тяжелая сумка мешала ей быстро идти. Оперативники уже скрылись за углом, а она плелась за ними, та-ща сумку в одной руке, а огромную коробку шахмат под мышкой другой руки. Зубров сделал глубокий вдох, задержал дыхание и выдохнул, собираясь с силами.
Вокзал жил своей жизнью, как будто ничего не произошло. Сбежавшаяся толпа зевак, так же раствори-лась в набирающей силу вокзальной сутолоке, как и набежала, не из чего. «Ну, и ладно», – философски оп-равдал в их лице все плебейское человечество Зубров и поспешил догнать удаляющуюся девочку.
– Давайте помогу, – тихо предложил Зубров и взялся за ручки сумки.
То ли от неожиданности, то ли еще отчего-то девочка вздрогнула и отпрянула от Зуброва в сторону, куда ее перетянула сумка.
– Давайте, давайте, – улыбнувшись, настоял Зубров и потянул сумку к себе.
– Вы кто? – испуганно спросила девочка.
– Я из милиции.
– А они? – Она кивнула в сторону скрывшихся оперативников
– Оттуда же, – тяжело вздохнув, ответил Кирилыч и добавил: – Догоняйте!
– Но что вам всем от нас надо? Почему нас арестовали? – осыпала вопросами Зуброва семенящая легким бегом девочка. Высокие каблуки мешали ей делать большие шаги.
«Странно, – думал про себя Зубров: – Сумка тяжеленная, а он нес ее как пустую». Девочка расплакалась. Из-за того, что ей не ответили или нервы не выдержали, а может, еще по какой причине, семенила следом и тихо плакала. Зубров замедлил шаг и взял ее под руку.
– Не прикасайтесь ко мне! – в истерике выпалила девочка.
– Ладно. Успокойтесь и глядите под ноги, а то разобьетесь, а мы ему еще нужны будем.
– Кто это «мы»? – широко раскрыв глаза, она испытующе посмотрела на Зуброва.
– И вы, и я, – разделив ответ паузой, шутливо сказал он, и прибавил шагу.
– Кто это – «вы»? – не унималась девочка.
Она внимательно смотрела на Зуброва, и в ее взгляде появилась тревога, смешанная с настороженно-стью.
– Я, наверное, друг все-таки, – задумчиво произнес Зубров и уже проще спросил: – Как ваше имя?
– Надя, – девочка шмыгнула носом.
– Валерий Кириллович, – представился Зубров. – Пойдемте, Надя. Нам надо быть теперь там, с ним, – он взял ее опять под руку и шепнул в самое ухо: – Но это наша с вами тайна, – девочка посмотрела на своего спутника, не понимая, что относится к тайне, но он равнодушно смотрел вперед. Она уже не сопротивля-лась, а послушно семенила рядом.
Чтобы зайти в линейный пункт милиции им пришлось пройти сквозь оперативников, оставшихся у входа для перекура.
Когда Зубров и Надя зашли в комнату милиции, «разговор» шел полным ходом. Карманы Глеба были вывернуты наизнанку, а выпотрошенное содержимое лежало на столе. Гражданский и заграничный паспор-та, водительское и журналистское удостоверения, членский билет шахматного клуба «Слован», коробка им-портных спичек. «Я всегда ношу в кармане коробок спичек». – вспомнил Зубров, как Глеб достал из карма-на коробок и предложил прикурить ему. «Зачем тебе спички? Ты же не куришь». «Спичкой удобнее в зубах ковырять, – подмигнул Глеб Зуброву, – Удобнее… нежели зажигалкой». И они рассмеялись. Жди от него чего угодно и не угадаешь!
Портмоне, которое так же выпотрошили, как тушку курицы, разве что не общипали, тоже лежало на сто-ле. Там же были рассыпаны несколько мелких купюр, мелочь разных валют и какая-то фотография с негати-ва – непонятного силуэта с ободранными кусочками глянца на условном лице. Эти кусочки остались приле-пленными к прозрачному вкладышу портмоне. Его Губанов не вырвал. Это все, что успел заметить Валерий Кириллович, когда вошел.
– Ага, вот и Валерий Кириллович, – резко выпалил Губанов. – Узнаете? Вот он, знаменитый «Шман». Вы его сумку принесли? Очень хорошо, – протянул Губанов и взял сумку. Зубров ничего не ответил, срабо-тала многолетняя привычка – меньше болтать, особенно в ответственные моменты, только буркнул, больше для себя:
– Такой вещдок потеряли.
Губанов его не слушал. Опьяненный удачей, он вообще никого не слышал и не слушал. Он быстро по-дошел к столу, резко повернулся и попытался с легкостью закинуть сумку на стол, но не получилось и он остался стоять с ней в руке.
– Ну-ка, посмотрим, что у него тут в сумке? – сказал он, впиваясь в Глеба своими сощуренными глазка-ми.
Зуброва разозлило поведение Губанова, но он ничего не сказал и прошел через всю комнату к столу. На-дя, ничего не понимая, осталась за спиной Глеба. Она как бы спряталась за любимым мужчиной, но и вид ее красноречиво говорил, что эта худенькая девчушка способна тигрицей прыгнуть на любого, кто осмелится их обидеть. Ее широко раскрытые, не мигающие глаза отображали все сразу: и вопрос, не один, а сразу много, и испуг, и ужас, и дикую решительность.
Губанов, наверное, тоже все это увидел в ее глазах и сделал вид, что ему все равно, где она стоит. Хотя, по инструкции, во время следственного действия рядом с подозреваемым никто не должен находиться. Но в его планы входило достать «Шмана» сразу и для достижения своей цели он был готов на все.