- Поймите, вам рано или поздно надоест, - говорил врач. - Вы увидите, но будет уже необратимо.
- И так необратимо. Какая разница. Я пришёл не за этим. Мне не нужно от неё избавляться. Я не хочу от неё избавляться. И это моё дело. Это моя боль.
- Да Вы - мазохист, - выдохнул доктор, облокотившись о спинку кресла. Он положил ногу на ногу и скрестил ручки. - Что же вы хотите?
- Понять хочу. Её понять.
- Так спросите.
- Так не отвечает. Молчит. Чёрт бы её… нет, не он, не её. Ему-то как раз её и не хватает. Такой там точно не было. Понимаете, доктор, заговариваю, тихо так, чтоб не спугнуть - молчит. У меня сил нет. Объяснений - ноль. Нет. Два объяснения. - Хочет бросить меня, а по стеснительности (ха! смешно) не может, второе - ей не о чем со мной говорить. Доктор, посмотрите на меня.
- Ну?
- Я тупой? Со мной не о чем говорить?
- Я бы не был столь категоричен…
- А она со всеми болтает, кроме меня. С дружком своим, я же не идиот, я всё вижу. “Порадую тебя скоро, мой карасик. Ты один мне предан…”.
- Бросьте.
- Что?
- Бросьте её, говорю Вам. Как коллега коллеге.
- Доктор, она врушка.
- Немножко? - пытается шутить светило науки.
- В том и дело, что множко. Многоврушка какая-то.
- Ну, должна же быть причина, чтобы Вас не любить.
- Доктор, а может ревность, а?
- Был повод?
- Да если бы. Познакомился, встретились, выпили…
- Дама?
- Мэн. Мэнней не бывает. И без последствий, заметьте. Молчит же. Или такое скажет, что уж лучше бы убила. Я устал. Пожалейте меня, доктор.
- Ну-ну, коллега, не раскисайте.
- Сакэ не помогает. Неа. В тоске, как рыба в песке. Жабрами хватаю, хватаю - сушь. Сахара…
Вечер. Настольная лампа. Смотрю на себя в зеркало. Снимаю врачебный халат. Приём закончен. Вот и поговорили.