Было раннее утро октябрьского дня. Сторож Прохор вышел на улицу и, потянувшись, произнес:
-Красота какая! Нет, что ни говори, родной природы нет ничего лучше. Глаз радуется, душа поет! А воздух-то, воздух! Пьянит!
-Здорово, Прохор! – во двор сторожки зашел давний друг сторожа Федор.
-Здорово, Федька! Как жизнь?
-Идет помаленьку. А у тебя?
-Да тоже все ничего. Работаем в поте лица, как говорится. А ты? Все лодыря гоняешь?
-Я-то? Ну, приходится. Начальник, чтоб ему пусто было, обещаниями все кормит. Мол, завтра приходи, Федор Степаныч, завтра, али послезавтра – там видно будет.
-Да уж, неудача. А что ж он так? Не подходишь ты ему, что ль, чем?
-Да я на этом деле собаку съел, коли хочешь знать! Никто лучше меня эту работу не сделает! Да он по знакомствам набрал невежд. Они сидят там сложа руки и денежки получают, а наш брат вертится как белка в колесе и получает копейки за свой труд! – плюнул в сердцах Федор.
-Да ты не серчай! – утешительно потрепал друга по плечу Прохор. – Бог видит, кто кого обидит. И на него найдется управа. Айда лучше чай пить с вареньицем. Сейчас я только в погреб слажу. А ты проходи пока в дом. Марфы-то нет: в город, к сыну, уехала. К вечеру только вернется.
Только друзья собрались зайти в дом, как во двор вбежала взволнованная чем-то женщина.
-Привет, Прохор. Привет, Федор, - затараторила она. – Вот вы тут стоите и лясы точите, и слыхом не слыхивали, что на деревне-то творится!
-Здорово, Зинаида! Ты чего кричишь как на пожаре? Что такого могло случиться?
-А ты, Федор, мог бы и помолчать, коли тебя не спрашивают! – огрызнулась Зинаида. – Андрейка, Петров сын, вчера в озеро бросился!
-Да ты никак лапшу нам на уши вешаешь, баба!
-И вовсе нет! Его сегодня только вытащили. Грех-то какой! Грех-то какой великий! – запричитала женщина.
-Вот молодежь нынче пошла! – покачал головой Прохор. – Чуть что в омут с головой! В буквальном смысле! Никак бороться не хотят.
-Федор! – продолжил сторож, взглянув на друга. – Федор, да что с тобой? На тебе лица нет!
-Да ведь этот Андрейка, - прошептал побелевшими губами Федор, - он ведь мне все равно что сыном был! Придет, бывало, ко мне и говорит: «Дядя Федя, сделай мне свистульку!» Ну, я, куда деваться, вырезывал ему из дерева всяких диковинных животных. А сейчас его уже нет. Нет, встряхнул головой Федор, - не верю я тебе Зинаида. Не такой он парень, чтоб вот так в озеро…
-Да мать его так же: горючими слезами обливается, а сама шепчет как заведенная: «Не может быть. Не может мой Андрюшенька над собой такое сотворить!» Смотришь на нее – сердце кровью обливается! В один миг поседела. Петр тоже сам не свой, руки опустил. Андрей ведь его правой рукой был, во всем помогал: на работе, по хозяйству. Послушный такой был. Никто поверить не может, что он сам утопился.
-А ты перестань болтать, глупая баба! Шла бы лучше Анну в горе поддержала, а то бегаешь по деревне как угорелая и трезвонишь об их беде! Стыда у тебя, что ль, совсем нет? – вышел из себя Прохор.
-А ты на меня не кричи! – отбила атаку Зинаида. – На свою жену будешь кричать, а на меня не смей! Я, знаешь ли, слов на ветер никогда не бросаю. А то, что я всем рассказываю, так уж натура моя такая. Да и поможет им, глядишь, кто.
-Вот мы сейчас и пойдем, - сказал Прохор. – Я только куртку захвачу.
-А Марфа-то твоя где? – поинтересовалась Зинаида, когда Прохор вышел из дома.
-Эх ты, любопытная варвара! Всюду свой нос засунуть надо! Оторвут тебе его когда-нибудь!
-А неужели это секрет? – загорелась Зинаида.
-Да хватит с тебя секретов сегодня. – Засмеялся Прохор. – К сыну она уехала в город. Обещалась к вечеру воротиться. Да электричка может не прийти, так она на утреннем автобусе прикатит. Ну, будет болтать, пойдемте.
Сказав все это, Прохор запер дом и направился за ворота. За ним поспешили Федор и Зинаида.
Подходя к дому Александровых, они увидели огромную толпу у ворот.
-Ну и шум, - поморщился Прохор, - хоть святых выноси! Что ж они так разгалделись? Как будто свадьба, а не похороны.
Он проложил себе дорогу через толпу локтями и зашел в просторные чистые сени. Оттуда – в дом.
-Здравствуй, Петр! Здравствуй, Анна! Слыхал я про ваше горе. Может, чем помочь могу?
-Здравствуй, Прохор! – ответил Петр. – Спасибо за заботу, но мы уж как-нибудь сами. Гроб уже сделали. Я у Фомы попросил, у него заказов почти нет.
-А Анна-то как? – шепотом спросил сторож.
-Да она с ночи, как Андрея в дом принесли, все плачет, ни на что внимания не обращает, никого не узнает. Вот и с тобой сейчас не поздоровалась. И все что-то шепчет про себя: «Сон в руку! Сон в руку! Не хотела, ой не хотела, чтоб это случилось!» Уж и не уразумею никак, то ли она рассудок потеряла, то ли еще не совсем умом тронулась.
-А Настасья у вас где?
-К подружкам в соседнюю деревню уехала. Вернуться сегодня только к вечеру должна.
При этих словах Петра в комнату вбежала девушка лет семнадцати.
-Отец! Мама! – закричала она. – Где он? Где мой брат? Неужели правда, что люди говорят?
-Доченька, не кричи! – зашикал на нее Петр. – Правда, правда, к нашему несчастью. А ты почему так рано вернулась?
-Да мне просто сегодня утром отец Кати сказал – он к нам в деревню вчера приезжал. Ну, и был при том, как Андрея вытаскивали. Я тут же собралась и очертя голову бросилась домой. Когда похороны?
-Мы тебя хотели дождаться. Раз ты уже здесь, то похороним послезавтра.
-Хорошо, - всхлипнула Настя.
-Ничего, ничего, доченька, - прижал ее к себе отец, - переживем как-нибудь. Все ж ты еще у нас осталась. О тебе заботиться будем.
-Приходите послезавтра с Марфой на похороны, - сказал, обращаясь к Прохору, Петр.
-Обязательно придем. Сочувствую вашему горю. Не буду больше надоедать. Вам нужно побыть в семейном кругу…
С этими словами Прохор вышел на улицу. Падал первый снег…