Уходя, Антон еще раз обернулся и пристально посмотрел на крайнее окно второго этажа, в котором уже не горел свет.
- Что ты там опять высматриваешь? – раздался в темноте нетерпеливый голос его спутника. – Поторапливайся…
Антон вздрогнул и покорно пошел, уже не оглядываясь. Чувство уныния и безысходности, охватившее его еще тогда, в комнате, когда он стал свидетелем бессмысленного насилия, теперь просто придавило его, лишило сил, воли… Он шел не разбирая дороги, глядя в землю и не понимая, куда и зачем он идёт.
Они вышли, наконец, на освещенное тусклыми фонарями шоссе, совершенно пустое и холодное. Слева еще высились мрачные пятиэтажки, типичные для окраины города, а справа уже тянулась лесная полоса. Шорох их шагов так отчетливо звучал в угрюмом безмолвии квартала, что, казалось, разносился на многие километры вокруг. Но Макс был спокоен: дело было сделано, а убраться отсюда уже не представляло для него никакой сложности. Он быстро стаскивал с себя экипировку, маску и складывал всё это в большой брезентовый мешок.
- Там за поворотом есть печь для сжигания мусора, - сказал он, с любопытством поглядывая на Антона и, видимо, забавляясь его печальным видом.
Через пятьдесят шагов они свернули на какую-то тёмную тропинку, едва различимую среди густой листвы дубов. Они начали углубляться в лес. Луна, желтевшая на небе, едва-едва освещала их путь. Сейчас бы не помешал тот фонарик, который они случайно оставили на квартире убитой. Ветви хлестали Антона по лицу, но он не пытался прикрыться от них рукой; он как будто ничего не замечал теперь и ничего не чувствовал.
Наконец, в воздухе почувствовался удручающий запах сырости, дыма и едкого зловония. Еще шагов через двадцать мрачные деревья расступились, и их взорам открылась небольшая и неприветливая площадка, заваленная горами мусора. Посередине стоял ржавый садовый чан, весь в дырах, сквозь которые угадывались ещё тлевшие угольки.
Макс умело разжег костер, побросав на угли обрывки газет и доски от ящиков, которые валялись тут и там. В огонь полетела вся их экипировка, бумаги и все прочее, что могло их скомпрометировать. Макс оставил при себе только пятизарядный револьвер.
Он уже почти со всем закончил, как вдруг пронзительный вопль заставил его подскочить на месте. Он в ужасе обернулся, машинально выставив револьвер.
Антон стоял с бледным, искаженным лицом. Безумный взгляд его блуждал по объятым мраком кустам.
-В чем дело? – пробормотал Макс, замирая от страха.
- Там… в кустах…там что-то было… - не своим голосом ответил Антон, все еще бледный, как полотно.
Но сколько Макс не вглядывался во тьму, он не мог ничего разглядеть. Внезапно он понял, что могло напугать Антона.
-Друг, - насмешливо сказал он, выпрямляясь и пряча револьвер, – это только тени. Видишь – мы разожгли костер, и от него бегают эти чертовы тени. Ну и напугал же ты меня, черт возьми! Больше никогда так не делай… А впрочем, надеюсь, мы больше не встретимся.
Макс покончил, наконец, с костром, и они начали продираться обратно через заросли. Но Антон был по-прежнему сам не свой. Даже в царившем здесь полумраке можно было разглядеть, что он трясется от страха.
-Макс, - проговорил он. – Я должен сказать тебе кое-что важное…
-Слушай, давай потом! Сперва выберемся отсюда, а потом скажешь.
-Макс, это срочно… ты не понимаешь…
-Лучше не раздражай меня! – огрызнулся Макс. – Ты и так до смерти напугал меня своим диким криком. Так что уж будь добр, помолчи.
-Макс, но послушай меня… я видел… я видел…
-Неужели трудно помолчать? – прервал его Макс, чувствуя, что ему становится жутко от всей этой болтовни. – Сказал: не хочу тебя слушать…
Отчаяние выразилось на лице Антона.
-Господи… господи… - шептал он как заведенный. – Это конец… это конец… конец, конец!...
Они шли еще две минуты.
- Черт возьми!- выругался вдруг Макс, шедший впереди, во мраке, среди ветвей. – Мы ведь по той же самой дороге возвращаемся. Как тут можно заблудиться? Слышь, Антон, ты не помнишь, мы по этой дороге шли? Антон!
Но никто не отвечал ему. Он злобно обернулся.
Но за его спиной никого не было.
- Что за хрен… - пробормотал Макс. – Куда подевался этот придурок? Может, в обморок упал?.. Ну да черт с ним. Дело сделано. Он мне больше не нужен.
И он пошел дальше один. Он шел уже пять минут, десять, а тропинка все не выходила на дорогу. А лес кругом, казалось, становился все более густым и непроходимым, как будто он не выходил из него, а, напротив, углублялся в самую чащу.
-Да что за чертовщина! - проскрежетал Макс, потеряв всякое терпение.
В этот момент на небо надвинулась туча, и луна исчезла. Все погрузилось в совершеннейшую тьму. Макс остановился и напрягал зрение, в надежде, что глаза сейчас привыкнут. Но безуспешно: было так темно, словно ему завязали глаза шарфом. Леденящая душу тишина сковала всё вокруг. Вот теперь Макс по-настоящему раскаялся, что не захватил фонарик.
Вдруг ему послышался какой-то шорох. Он схватил револьвер. Сердце его бешено заколотилось.
- Антон, это ты?
Молчание.
- Антон, отзовись, а то я стреляю!
Ответа не последовало.
Зато шорох повторился, но уже в другом месте.
Макс вздрогнул, чувствуя, что у него ноги отнимаются от страха.
Он хотел опять сказать что-нибудь, но голос его не слушался.
Шорох повторился вновь и на этот раз в третьем месте.
Охваченный нечеловеческим ужасом, Макс поднял револьвер и начал стрелять – вправо, влево, не целясь, наугад…
Наконец, патроны кончились. Луна выглянула из-за облаков, осветив окрестности неверным сиянием.
Антон лежал в пяти шагах от него, уткнувшись лицом в траву. Руки его были нелепо расставлены в разные стороны, тело совершенно неподвижно. Он был мёртв. Убит одной-единственной пулей из револьвера, угодившей точно в сердце.
Сдавленный вопль ужаса исторгся из груди Макса. Он упал на колени, схватил себя за волосы и так сидел, тихо постанывая и качаясь из стороны в сторону, как сумасшедший.
Луна снова исчезла за тучей, и всё вновь поглотилось мертвенной тьмой; теперь уж навеки.