Старая версия романа. Сохраняется как первый вариант романа.
Новая версия представлена в разделе "Свет обратной стороны звезд".
С неба падал редкий моросящий дождик. Колеса телеги заунывно скрипели, копыта лося мягко шлепали об утоптанную землю дороги. В такт с движениями ног большого сильного зверя, телега шла рывками, раскачивая седоков.
Фёдор, страдая от тяжелого похмелья, смотрел ничего не выражающими глазами перед собой. Говорить, думать и сидеть не хотелось. Но лежа было еще хуже, – начинало укачивать. Конечникову – старшему было болеё-менеё комфортно только при пешем ходе.
Однако, долго идти на своих двоих Фёдор не мог, не позволяли перебитые ноги. Вот и приходилось сидеть, тоскливо просверливая взглядом придорожную траву и посасывать рассольчик из бутылочки, когда становилось особенно хреново.
Рядом дремал дед, Конечников – самый старший, по своему обыкновению свесив голову на грудь и улыбаясь чему-то во сне.
Виктор с утра успел похмелиться, оттого выглядел молодцом. Он мурлыкал что-то про себя и изо всех сил делал попытки разговорить брата.
- Федь, выпей, полегчат, - предложил он. – Рассолом горю не поможешь.
- Спасибо, - ответил Фёдор.
- Ну Федька, чегой ты кислый, - произнес Виктор, протягивая бутылку. – Вот она радость жизни.
- Витька, ты соображаешь? - вяло попытался отбиться Фёдор. – Приезжает мужик в местном треухе и заношенном, грязном «гондоне», который в самых зачуханных гарнизонах последний шамотник не оденет. При этом он заявляет, что он капитан ВКС и требует, чтобы фельдшер занялся обморочным, впавшим в детство стариком из местных. В довершение, от него тащит сивухой домашней выделки, чесноком, луком и хреном. Смесь ядреная, духовитая, нафиг с ног валящая непривычного человека.
- Тише, ты это самое, не выражайся, - покосившись на сына, сказал Виктор.
Младший Конечников, хитрый малец 8 лет от роду, делал вид, что его здесь нет, ковыряясь в носу и с нарочитым вниманием глядя в серое небо над верхушками деревьев.
Однако, уши Алешки, как локаторы отслеживали каждое слово взрослых. Старший сын Виктора проникся к дяде и везде ходил за ним хвостом, после того, как Фёдор подарил племяннику подзорную трубу, пистолет, стреляющий пластиковыми шариками и маленький ножик. Но главное было не это. Вечерами Фёдор показывал родичам свои армейские снимки, иллюстрированные туристические справочники по разным планетам империи, крутил через внешний проектор компа фильмы.
Качество изображения из-за сверхмаксимального увеличения было посредственным, но большой мир, находящийся где-то там, у обратной стороны звёзд, поразил мальца в самое сердце. И теперь, ребенок всеми правдами и неправдами напросился в поселок, и сидел тихо, как мышка, лишь бы быть рядом со своим обожаемым дядей, который в глазах ребенка был олицетворением возможности пробить облака и уйти чудный, яркий, волшебный мир громадных звездолётов, жестоких битв и неведомых, волнующих кровь опасностей.
- А, ладно, - махнул рукой Фёдор. – После антисептического раствора у медицины тоже трубы будут гореть. Веселые мужики, пышущие перегаром, наведут его на правильные мысли. Ты огурцы взял?
- Взял, а то как же, - ответил Виктор, потягивая кринку.
- Вот и молодец, - похвалил его Фёдор, бесцеремонно залезая грязными пальцами в рассол. – Давай.
Брат дал ему бутылку и Конечников сделала пару глотков, чувствуя, как домашний вонючий самогон проникает в каждую клеточку прибитого похмельем тела. Потом Фёдор закусил огурчиком и замер, чувствуя, как возвращается способность видеть и понимать мир без стеклянного звона в голове и боли в патологически расширенных сосудах мозга. Это было кстати после навевающей смертную тоску мокрой просеки и мыслей о деде Арсении, убитой Алене, а главное, странной нестыковки его давних снов и настоящей действительности.
Под действием самодельной отравы, мир вокруг стал удивительно реальным, ощущаемым каждой клеточкой тела. Занавешенная дождиком и туманом даль, будто по волшебству обрела четкие очертания.
Недовольство, раздражение и скука отошли куда-то далеко, вглубь сознания, впустив другого Фёдора, самоуверенного, веселого, контактного, но при этом плоского, как рыба с глазами на спине из морей Старой Земли, примитивного и заурядного как чурка в поленнице.
Но Виктору, похоже, с таким Фёдором было проще, слишком много недосказанного стояло между ними.
- Ну, - спросил брат. – Чего замер?
- Хорошо пошло, - сказал Фёдор, возвращая самогонку.
- Ну вот, а ты не хотел. Давай закурим, что-ли братуха. Доставай свои блатные.
Конечников вынул пачку дорогих, сигарет представительского класса, черных с золотом длинных и тонких, с добавкой гашика, рассчитанных на долгие, расслабленные разговоры ни о чем.
Этот дорогой ширпотреб казался совершенно невозможным, чужеродным осколком иного мира в телеге с преющим, мокрым сеном на осклизлой лесной грунтовке, в окружении мрачных елей и голых, плачущих от непрекращающегося, нудного дождика берёзок.
- Ишь, ты, суки, - с удивлением, перемешанным со злостью, произнёс Виктор, разглядывая пачку с чужими, непонятными ему буквами. – Каку красоту умеют сотворить.
- Не стесняйся, мы в поселке еще купим, - подбодрил его Фёдор.
- А откуда у нас в поселке такое курево? – недоверчиво спросил брат. – Там же наши космонауты.
- Все просто. Есть нейтральная сторона, которая закупает курево и деликатесы на Глюкранде и продает в Нововладе, загребает на Алой лечебные травы и коренья, меняя их в торговых рядах офисных модулей Скайсити у эланцев на компьютеры и дорогие наручные коммуникаторы, которые в свою очередь сдает нашим барыгам на постоянно действующей ярмарке Эпсилона.
- Суки, - через некоторое время зло сказал брат, высадив до фильтра эланскую сигарету, выматерился, бросил «бычок» на дорогу и поинтересовался. – Федя, а ты откуда знаш?
- Был я в Скайсити. Меня в комиссию назначили по их кораблям. Тогда решался вопрос о закупке. Мы, как группа испытателей, учили матчасть, летали на этих коробочках. По десять часов занятий и полетов, под бдительным оком эсбешников, потом обратно в миссию. Один выходной в неделю – экскурсия. Торговые центры, заводы, офисы крупных компаний, крупные клиники. Выставка достижений великого предпринимательского духа звёздной нации. Витрина… Пропаганда и агитация того, как можно заработать на враждующих лохах.
Перед Конечниковым вдруг явственно пролетели эти дни, которыми он тогда тяготился, и которые сейчас стали казаться ему просто раем, время, когда ещё адмирал Убахо не пришёл убивать тех, кто сжёг родную планету эланского флотоводца и 500 миллиметровые пушки главного калибра второй эскадры «бессмертных» еще не пристреливались по сияющему острову орбитальной крепости.
- Во как, - уважительно сказал Виктор. – Как они там живут –то?
- А по всякому. Медицина у них на высоте, но народ все равно больной и хлипкий. Всю жизнь среди стен и коридоров. Воздух мертвый, регенерированный, гравитация ненастоящая, за блистерами окон - черный, пустой космос.
Конечников опять мысленно улетел за парсеки от места, где мокрый лось волок скрипучую, примитивную повозку.
- Это же сдохнуть можно… - протянул Виктор. – Страшны, небось, все, как смертный грех.
- Нет. Они же наполовину искусственные, все с имплантами.
- Ох и них... - поразился Виктор и тут же оборвал свою фразу, покосившись на Алешку, который все также делал вид, что ничего не слышит, хитро поблескивая глазенками из под рваной, засаленной шапки. – А импланы – это что?
- Импланты. Это то, что вживили вместо настоящего. Например, зубы. К 25 годам, у жителя Скайсити, как правило, все зубы заменяются вживленными протезами.
- Это чего, у них ни одного своего зуба? – поразился Виктор.
- Да, - ответил Фёдор. – У них и органы есть замененные, или механические, или искусственно выращенные. С их лицами работают хирурги, мышцы поддерживают в тонусе приборы. Постоянные инъекции энзимов и гормонов. Зато выглядят до старости как огурец.
- Тебя там случаем импланами не нашпиговали? Выглядишь больно молодо, - пошутил брат.
Про энзимы и гормоны он просто не понял.
- Не. У нас этим строго было. Даже зубной был свой собственный. И лечил зубы по-старинному, лазером и бормашиной.
- А зачем? - удивился Виктор.
- У этих пендосов все дорого, без штанов останешься от лечения, - пояснил Фёдор. – Да и что поставят – неизвестно. Вдруг «жучок»…
- Какой такой жучок? – не понял брат. – Нафиг надо, еще жуков каких-то в кишки зашивать.
- Жучок - это устройство, которое подслушивает и отсылает запись разговоров на приемник. Или шарит в наших компьютерах.
- Ох и твари, - зло сказал Виктор. – Не могут без подковырки. А могут такого жучка поставить, чтобы человеком править изнутрех, мысли ему нашептывать, ходить заставлять, яриться, на стенку от боли лезть?
- Могут, Витька, - ответил Фёдор.
- Суки, - ответил Виктор, покачав головой.
За этим разговором телега выехала из леса и, переваливаясь на некруглостях колес, подползла к поселковому КПП, - будке при деревянных, явно сколоченных из местных материалов воротах, перегораживающих дорогу.
От них, справа и слева, отделяя луг от серых заплаток распаханной земли, шло заграждение из завитой в спираль колючей проволоки, подпертой слегка обтесанными дрынками из леса, успевшими посереть от зимних вьюг, дождей и жалящего летнего солнца. Проволока была явно привозная, заботливо доставленная в трюмах какого-то грузового лайнера, очевидно с остальным необходимым для хозяйства поселка грузом. Гальваническое покрытие колючки потускнело, но ржавчина еще не коснулась металла.
Фёдор отметил про себя, что заграждение поставлено сравнительно недавно, не больше пяти лет назад.
- Эй, стой! – раздалось из будки. – Куда прешь, дубина!? Ярмарка по воскресеньям. Разворачивай оглобли!
- Мы к фельдшеру, - вежливо ответил Фёдор. – Пропустите нас, постовой.
- Ишь, чего захотел. Езжай отсюда, лапотник.
- Постовой, ко мне, - скомандовал Фёдор. – И язык свой попридержи, когда с капитаном разговариваешь.
Конечников вылези из телеги и опираясь на палку, двинулся к будке.
- Ах ты мать твою, - уже на тон ниже буркнул охранник. – Молись, если обманываешь.
Рядовой караульной службы направился к Фёдору, кутаясь в плащ-накидку.
Конечников протянул ему удостоверение.
- Ещё вопросы есть? – спросил он.
- Виноват ваше благородие, - утратившим важность голосом сказал солдат, отдавая честь.
- Открывай, - приказал Фёдор.
- Никак нет, не имею права, - оправдывающимся тоном, ответил постовой, снова поднося руку к каске.
- Начальника караула сюда и прапорщика Топоркова, - приказал Конечников.
- Сей момент, - угодливо ответил солдат.
Он вытащил служебную рацию и нажал клавишу вызова. Сканер в браслете Фёдора отозвался жужжанием. Блок настройки нашел параметры служебной частоты.
- Господин прапорщик, - доложил охранник. – Человек с документами капитана ВКС, на имя Конечникова Фёдора Андреевича, требует, чтобы его пропустили в поселок.
- Капитан Конечников? – отозвался голос из динамика. – Есть такой. На прошлой неделе прибыл в отпуск. Спроси, зачем ему в поселок надо?
- Дай сюда, - приказал Фёдор, отнимая у солдата рацию. – Здорово, прапорщик.
- Здравия желаю, - ответил комендант. – Чем обязаны?
– К фельдшеру мне надо. Самому медицине показаться и деда своего показать.
- Показаться - то можно, будет ли толк, - ответил Топорков. – Петрович наш сегодня на голову занемог.
- Птичья болезнь? Перепил? – спросил Фёдор. – Так я его на ноги поставлю.
- Вам видней ваш бродь, только будет ли польза от такого лекаря.
- А выбор у меня небольшой.
- Воля ваша. На площади дом справа. Амбулатория. Там он.
- Спасибо, прапорщик.
- Открывай, - распорядился Конечников.
- Ну, ты лихо с ентим, - восхищенно сказал брат, кивая головой назад в сторону КПП. – Вот уж помыслить не мог, что ты наших космонаутов обломаш.
- А, ладно, - ответил Фёдор. – Как вспомню, как в прошлый раз меня тут встречали, самому себе не верится. Всю кодлу на ноги поднял. Скажи, чего это поселок огородился? Воевали, что-ли?
- Не, - ответил брат. – Тут как-то поселковые учудили, завели себе зверей диковинных. Коров называется. Не знаю, видел ли. Большой зверь, тяжелый, едва ходит. Жрет и срет целый день. Этих коровов завели, а коров он не лось, отбиваться от серых не умеёт. Так и изодрали волки половину стада. Так космонауты гребаные, мало того, что свой поселок тут всадили, так еще и пастбище для коровов своих отрезали. И еще какие-то грядки накопали. Такая, доложу тебе, братуха дрянь растет, глаза на лоб лезут, как хватанешь.
Виктор кивнул на бурые плети ботвы, сваленные в кучи на неровном, перекопанном поле.
- А ты чего пробовал? – поинтересовался Фёдор.
- Ягодки, - ответил Виктор.
- Так их же не едят. Из земли клубни копают. Их варят и жарят. Вкусно.
- А, - ответил – Виктор. – Понятно теперь, чего они в земле роются, как кроты.
- Коровы молоко дают и мясо.
- Ученый, - усмехнулся Виктор. – Пантелей купил себе корова, бешеные деньжищи отдал. 10 лосиц купить можно. Хвалит, сказывает, что стоит того.
- Хочешь, купим и тебе корову? – спросил Фёдор. – Детей молоком поить будешь.
- На кой он мне? – возразил брат. – Стереги весь день, чтобы волки не утащили.
- Так она одна лосиц пять заменит. Ведро молока в день.
- Во как, - поразился Виктор. – Дельно.
- Федя, - сказал Виктор. – Мне тут после похоронки твои деньги пришли.
Было видно, что он не слишком хотел говорить на эту тему, но как человек порядочный, решил расставить все точки, чтобы между ними не было недоговоренностей.
- Хорошо, - ответил Фёдор. – Это я распорядился перед последним боем. Оставь их себе. Хозяйство подправишь, деда будешь кормить, детям образование дашь. Да и я еще погощу пару месяцев.
- Три тыщи пятьсот двадцать пять рублев и восемьдесят три копейки, - возразил брат.
- Зачем мне в армии деньги? – равнодушно ответил Конечников. – Будем живы - потом сочтемся.
- Ну, а как же… - попытался снова возразить Виктор.
- Лет через пятнадцать, снова об этом поговорим…
- Ладно, - сказал Виктор. – Нам тут каки-то карточки дали, так на них и одежу дают, и припасы. Отдам я свою, возьмем коньяка твоего, цигарок золоченых, жрачки…Погуляем. Я угощаю.
- Какие такие карточки? – удивился Фёдор.
- А вот, - Виктор с готовностью достал из «сидора» кусок пластика и потянул брату. – Цена ей грош, а если поторговаться можно ружо взять с пулями и ящик консервов.
Фёдор долго вертел в руках именную кредитку, поднес её к считывателю сигнального браслета. На экранчике высветилась сумма в десять тысяч.
- Нифига себе, - удивился Фёдор. – Откуда это у тебя?
- А это в тот год, позапрошлый всем давали. И старым и малым. Имя спрашивали, заставляли крестик на бумаге ставить. Я вместо крестика свою подпись изобразил, так барин удивлялся, откуда я грамоте обучен.
- А не сказали, для чего это? - поинтересовался Фёдор.
- Сказали, как не сказать. Дескать за все наши мучения от князя-мператора помоща. Спасибо яму, энтому князю- мператору. Многие уже поменяли, довольны. Материев, ниток, ружа, ножи, струмент получили. Кто побойчей, рублев на пятьдесят. Я потом посмотрел, сколько все это в лавке стоит. За какую-то карточку. Добрый, наверное, человек энтот князь-мператор.
- Карточку свою спрячь, - сказал Фёдор, протягиваю кредитку. – Нет её у тебя. И бабу свою попроси разузнать, кто уже сменял. Список составим.
- А зачем? – поинтересовался брат.
- Потом объясню.