Сегодня мне исполнился бы год. Кажется, это так мало, но на самом деле это очень много. Я, по крайней мере, уже мог бы сидеть и улыбаться маме. Улыбаться той улыбкой, которой обычно улыбаются дети своим любимым родителям. А я улыбнуться не могу. Я вообще ничего не могу.
А сколько ещё таких, не родившихся детей, как и я? Миллионы. А может уже миллиарды. Мы могли бы родиться, расти, ходить в школу, работать… Из нас бы могли выйти отличные менеджеры, директора, писатели, повара. Мы бы жили и радовались жизни. Но наши мамы, увы, не захотели рожать.
Многие из них, без доли сожаления шли на аборт. Шли на аборт, как в театр или магазин. Шли, как на помойку, где оставляют никому уже не нужные вещи. Мусор.
За что? За что нас убивают? Разве мы виноваты в том, что хотели появиться на свет? Разве мы виноваты, что нас зачали в пьяном бреду?
Люди, опомнитесь! За убийство человека сажают в тюрьму. А почему же за аборты даже штраф не берут? Мы, обреченные на смерть дети, тоже люди, только ещё не сформировавшиеся. Мы тоже хотим жить, но нам даже не дают посмотреть на свет.
Я видел свою маму. Видел, когда меня из неё вынимали. Я был маленьким, почти зародыш, но я уже всё понимал. Я видел её лицо, ничего не выражающий взгляд, стеклянные глаза, смотрящие в потолок и легкая улыбка на губах. Я слышал её слова, единственные слова, которые я услышал за свою короткую жизнь: «Наконец-то я могу жить спокойно. Выкиньте этого уродца подальше. Это проклятый ребенок».
Почему я проклятый уродец я так и не смог понять. Я не уродец, я всего лишь то, что получилось от двух выпивших семнадцатилетних подростков. Я часть их, во мне могла бы течь их кровь, во мне могло бы биться сердце, готовое творить добро, во мне могла бы быть жизнь…
Я человек, но я ненавижу людей. У них нет ни души, ни сердца. Сердце и душа были только у женщины в больнице, которая взяла меня на руки, погладила, заплакала и, положив в пакетик, выкинула в мусорное ведро, как и просила моя мама…
11 февраля 2007 г.