Тонкие пальцы с французским маникюром нервно постукивают по оконной раме, выбивая ритм одной из песен «Города 312». Сквозь чисто вымытое окно пробиваются последние лучи заходящего солнца, радугой переливаясь на подоконнике. В комнате тихо, лишь тикают стрелки часов, и слышится свист чайника из-за закрытой двери кухни, выкрашенной в белый цвет. Черный кот, не двигаясь, дремлет в кресле на пледе, на столе стоит кувшин с родниковой водой и пара стаканов, и единственный включенный торшер создает ощущение тепла и спокойствия. Девушка сидит на подоконнике и пустым взглядом смотрит на улицу, где по очереди зажигаются фонари, быстро мчатся машины, разбрызгивая воду в лужах, и люди в черных одеждах проходят мимо, не замечая друг друга, будто они одни в целом свете, будто важны лишь их чувства, их действия, а все остальное – не столь важно. В многочисленных серых домах кое-где горят огни, рассеивая осеннюю пустоту. Деревья угрюмо роняют свои листья и молча гнутся под потоками западного ветра, оставаясь почти полностью голыми, а пожелтевшая трава еще хранит в себе умершие бутоны летних цветов, не сорванных прошедшим летом детьми. Облака лениво ползут по небу, ничуть не заслоняя дневное светило, время которого уже прошло, и оно спешит скрыться за верхушками деревьев небольшого леса. Его последние лучи золотят уже подготовленные к ночи поверхности крыш, отражаясь от небольших луж, затаившихся между кровлей. Природа медленно умирает, наслаждаясь теплом последнего заката.
В глазах девушки отразилась искра страха, тут же сменившаяся грустью; кто знает, что она увидела в этом тусклом пейзаже. Она слегка привстала и распахнула форточку, высунув на улицу руки: ей хотелось почувствовать теплоту лучей солнца, ощутить полет ветра, возможно, мечтая поймать его ладонями, но через секунду она вновь села обратно на подоконник и уставилась стеклянными глазами в окно. Нельзя. Нельзя долго наслаждаться свободой, иначе потом будет еще болезненнее ее потерять. Внезапно в комнату ворвался холодный порыв ветра, заставив девушку вздрогнуть и тут же закрыть форточку, вернувшись к состоянию, что было до этого. Он ей напомнил те секунды завороженного взгляда, то чувство независимости, что ушло пару секунд назад, и сердце невольно сжалось, то ли от того, что вновь может ворваться ветер с воспоминаниями, то ли от того, что его больше не будет никогда.
Ее черные как смоль волосы сверкали в лучах, а челка, выкрашенная в розовый цвет, загораживала один из безразличных ко всему голубых глаз. Она почти не улыбалась и дни напролет пребывала в одиночестве, что давало ей безграничные часы для раздумий. Девушка отвела взгляд в сторону и наткнулась на пачку сигарет, лежавшую рядом; ее глаза, подкрашенные розовыми и черными тенями, слегка сузились, отражая небольшое сомнение, а пальцы вновь стали постукивать по оконной раме. Ее мысли не были заняты ничем, кроме той пачки сигарет, в сердце было пусто, а напряженная тишина давила на уши, заставляя слегка дрожать. Она сделала вздох и, собравшись, схватила пачку и, вытащив из нее сигарету, закурила, думая, что это может приглушить чувства и неприятные мысли и подарить спокойствие от одиночества. Из слегка распахнутых губ вырвался тонкий поток дыма, и она как зачарованная проследила за тем, как он растворился в воздухе, и сделала еще одну затяжку. На ее дрожащих руках было надето несколько разноцветных браслетов, скрывавших порезы на внутренней стороне предплечья, черная футболка с черепом обтягивала худощавое тело, но ничуть не мешала неровному дыханию. Девушка докурила сигарету и, не задумываясь, затушила бычок о коленку. Слегка подпалив штаны, она почувствовала, как боль от огня пробежала по коже, но через секунду затихла. Она сложила руки и вновь устремила взор на солнце. Ведь сейчас ее ничто не волновало, она даже не думала о том, что это последний закат, но, не двигаясь, продолжила сидеть на подоконнике.