Грустная, но вполне правдивая, история о главном.
Плавали, знаем!
Николай Борисов. 15.02.07.
Александр Яковлевич, полный полковник продовольственной службы, нежданно-негаданно вырвался в морское кругосветное путешествие. Кто бы мог подумать, кто бы мог рассказать, что ему, невыездному с советских времен так подфартит. А тут раз и повезло.
Правда друзьям пришлось кое-что изменить в его биографии, и стал он уже не полковником, а простым бухгалтером частной фирмы. Но это не испортило праздника души и тела.
Разве это главное, что ты полковник…или бухгалтер… путешествовать, ведь, приходиться не в форме, а так сказать по гражданке. Да-да, вот они явственные и сочные плоды перестройки.
Погрузившись в белоснежный лайнер, Александр Яковлевич не мог никак поверить ни себе, ни окружающим в то, что ещё немного и он, простой советских полковник, пересечет экватор. Да расскажи ему в советское время, что его ожидает такое путешествие, не поверил бы "ни в жисть". Что вот так запросто и за границей, в простом случае покрутил бы пальцем у виска, ну а в худшем…сами можете догадаться.
Он ходил по палубе, подставлял лицо солнцу и морскому ветру и никак, ну просто никак не мог смериться с мыслью, что это он, что это его многострадальные ноги топчут палубу морского гиганта. Эта исключительность его морского бытия никак не давала ему покоя.
В часы безудержного отдыха он нет, нет да спросит, иного товарища по расслабухе, так тихо, шепотом, по заговорщески: «А вы часом не полковник?» - Чем вызывал недоумение.
На него некоторые стали поглядывать с опаской, настороженно. А один как-то вопросом на вопрос спросил: « А вы сами, часом ни того…не полковник ФСБ?...»
Александр Яковлевич вопросы задавать перестал, но, как говориться, осадок на сердце остался.
И вот долгожданный час настал, экватор пройден. Знаменательный день, час, минута, секунда.
Кто из вас может похвастаться, тем, что пересекал экватор? А? То-то и оно. Теперь и Александр Яковлевич в иной беседе мог нехотя, с ленцой в интонации, сказать: «Да, вообщем-то, ничего особенного и мы плавали, знаем. Экватор? А что экватор? Экватор как экватор. Солнце в зените … ничего особенного и необычного».
Ну и как полный советский полковник он, осознав значимость ситуации, потерял бдительность, утратил внутреннюю собранность и отдался торжеству момента. А так как в данном мероприятии он был не один из советских полковников, то понеслось неудержимое веселье в духе военного корпоративного застолья. Кто бывал на таких застольях, тот знает.
Когда условная линия на топографической карте была, с весельем и фейерверками, преодолена, и алкоголь неустрашимо ударил в голову. Александр Яковлевич почему-то вдруг осознал себя на своем продовольственном складе. То ли морской воздух ударил в голову, то ли непривычная жара, а может и торжество момента, но ему почему-то почудилось нечто знакомое и в атмосфере праздника и в лицах мелькающих перед ним.
Его товарищ, представитель среднего класса из предпринимателей, предложил выйти на палубу, то бишь проветриться и полным ртом вкусить морской экваториальный воздух. Посмотреть на звездное небо, запечатлеть в просветленном сознании калейдоскоп звезд этой части земного полушария.
Обнявшись и поддерживая, друг дружку они кое-как преодолели амплитуду телесного шатания и побрели по коридорам огромного лайнера. А поскольку Александру Яковлевичу чудилось, что он на складе, а оный лайнер складом не был то они, попросту говоря, заблудились.
Осознать случившийся казус заставил мочевой пузырь. Проболтавшись по коридорам, они наконец-то остановились друг против друга и долго всматривались в полузнакомые черты. Пытаясь понять, кто же есть кто?
- Не, Яковлевич, нам надо в обратную сторону…слышишь…музыки не слышно…
-И я про то же, - посмотрев в конец окоселыми глазами и икнув, ответил полковник. Он совсем потерял ориентацию не только в пространстве, но и в своем сознании.
- Давай обратно. Вот здесь у меня за поворотом лестница, а там спуск вниз,- и они двинулись в указанном направлении.
Красный коридор сменился, зеленым, синим, а они всё бродили в поисках выхода, очумелыми взглядами ловя номера кают и настаивая каждый на своей правде в поисках выхода. Они уже дважды помочились, поскольку рези в паху очень мешали мысленным процессам в голове.
И вот когда уже не было сил ни спорить, ни куда нибудь идти, они остановились и, внимательно рассмотрев друг друга, решили перекурить.
Но воспитание довлело и даже в этом состоянии они понимали, что на складе курить категорически нельзя, но…начальнику, когда он очень хочет…, можно.
-Одну затяжечку, Петрович. Эк…эк, одну и я живу. И я тебя…эк… выведу.
- Яковлевич, только одну… эк…эк. Самому невмоготу,- напарник, опершись спиной на стенку, достал сигареты и зажигалку.
- Ну, ты же меня, Петрович, знаешь…эк…эк. Это моё хозяйство…
Они блаженно затянулись сладостным дымом. С минуту постояли внимательно друг друга, разглядывая, словно только что увиделись.
Наконец Яковлевич выдавил:
- Так мы чё здесь?...Петрович,…эк…эк…все гуляют, а мы с тобой тут…
- Так, Яковлевич, воздуха…эк…захотелось…эк…вкусить, морского…
- Вкусили? Эк…
- Вкусили! Эк…
- Ну, так пошли? Эк…
- Пошли! Эк…
Напоследок помочились. И засунув тлеющие окурки, в какую то щель, так они на складе неединожды делали, по дружески обнялись и запев: «…красная армия всех сильней…» двинулись в поисках долгожданного выхода на палубу.
Очутившись на палубе, они влились в процесс увеселения, а поскольку были налегке, то накатили, не только по одной, но и по второй, и третьей, и…по…Александр Яковлевич даже сумел произнести свой любимый тост, для многих не до конца понятный: «…за мир и дружбу, и продовольственную службу…» Но этого он уже не помнил.
Пришел в себя он оттого, что его укачивало, и соленые брызги морской воды то и дело оказывались на его лице, словно норовя привести его в чувства. И добились своего. Он наконец-то разомкнул свои плотно сжатые веки и замер в восхищении…
- Во, зараза, а?...Эк…Петрович, что значит запад, а? Что только не придумают…паразиты…эк,…чтобы развлечь туристов.
Вдалеке красиво горел белоснежный лайнер, а вокруг покачивались десятки шлюпок с туристами.
Да-а, такое незабывается до конца жизни, какой бы долгой она не была.
А если по воспоминании в будущем, осознаешь некую свою сопричастность…к случившемуся явлению и томный холодок ни то страха, ни то ужас чьей-то благодати опуститься к промежности, и вдруг отчего то залихорадит сердце, то…только ради таких минут, наверное, и стоит жить.
По крайней мере, так говорит полковник.
И еще он говорит, что вообщем-то жизнь удалась.
* * * *