В конце июня был получен приказ грузиться на поезда для поездки в Оренбургские степи, Выезжали к месту событий полками – полк, в котором служил Витек, выехал первым. Эшелонов было много – с легкими танками, артиллерией, самоходными артиллерийскими установками (САУ), бронетранспортерами и абсолютно новыми автомашинами ЗИС (в те времена завод был еще имени Сталина), зенитными орудиями и счетверенными пулеметами, с новыми 120 мм минометами и катюшами, с новыми полевыми кухнями и тягачами на гусеничном ходу. В каждом эшелоне был один пассажирский вагон для офицеров и теплушки (телятники) для солдат, один пульмановский вагон для походной кухни – в этом же вагоне было оборудовано помещение под столовую, открытые платформы с техникой, которые охраняли войска МВД. Витьку еще до выезда выдали 20-тизарядный пистолет в деревянной кобуре – автоматический пистолет Стечкина (АПС), кобура служила прикладом при стрельбе, что было не очень удобно, но необходимо, так как отдача была настолько сильной, что практически никто не мог удержать пистолет – после выстрела редко какой Геркулес мог устоять на ногах. Почему-то носили их с левой стороны. Пистолеты эти были очень неудобные – кроме сильной отдачи, они были тяжелые (около 1.6 кг), на конце деревянной кобуры для соединения с пистолетом был штырь, который рвал одежду, подготовка к стрельбе занимала много времени (около минуты), для стрельбы требовались обе руки. Единственное преимущество этого пистолета заключалось в том, что был он многозарядный и мог стрелять очередями, но этого, видимо, оказалось недостаточно, так как, еще не доезжая до места назначения, у Витька пистолет изъяли, а так как Витек нигде больше их не видел, то можно полагать, что их сняли с вооружения, а Витек остался вообще без какого-либо оружия. Автоматы Калашникова выдали еще в прошлом году, и к настоящему времени уже все научились ими пользоваться. В первые же дни были очень смешные и драматические случаи. Как-то еще в батарее АИР после того, как старшина и Витек пристреляли автоматы, личный состав батареи выехал на стрельбы. По неопытности комбат решил начать обучение личного состава из самого трудного упражнения – стрельбы короткими очередями из положения стоя. Для выполнения этого упражнения выдается девять патронов, и исполнитель должен сделать три очереди по три выстрела в каждой. Старшина каждого солдата и сержанта тщательно устанавливал в устойчивую позу, проверяя их устойчивость толчком в правое плечо – имитация отдачи, только после этого выдавал патроны для зарядки автомата. Автомат заряжали на линии огня. Кстати, уходили с линии огня с открытым затвором и рожком, вынутым из автомата. Поэтому случайных ранений и убийств не происходило. Стрельба проходила нормально – комбат, старшина и командиры взводов стояли на линии огня справа от стреляющего. Но вот, подошла очередь стрелять хлюпику-одесситу. Старшина проверил устойчивость, немного покрутил головой, усомнившись в достаточной устойчивости хлюпика, но все же выдал патроны и отошел к командирам. Комбат скомандовал «огонь», и через несколько секунд он, взводные и старшина, низко пригнувшись, метнулись назад подальше от огневой линии, так как пули засвистели над их головами. Хлюпик-одессит нажал курок и с перепуга забыл его отпустить, поэтому сила отдачи развернула его на девяносто градусов и согнула так, что ствол уже смотрел почти вертикально вверх, что, собственно, и спасло незадачливых смельчаков, выдвинувшихся на огневой рубеж, что делать запрещено. Кстати, после этого инцидента уже больше никто так не рисковал, да и порядок занятий по стрельбе тоже был изменен – вначале все стреляли лежа единичными выстрелами, затем уже лежа короткими очередями, потом с колена одиночными и очередями, и лишь после того, как все эти упражнения были освоены, стоя одиночными и потом очередями. Кстати, Витек и старшина были единственными, кто при стрельбе очередями попадал в мишень двумя и реже тремя пулями. Абсолютное большинство стрелков попадали только первой пулей, но и этого было достаточно, чтобы получить отличную оценку.
Итак, мы оставили Витька, едущим в «телятнике» в Оренбургские степи спецэшелоном со своим полком. Эшелон двигался точно по расписанию – три раза в день делались остановки на небольших полустанках для принятия горячей пищи и заполнения выгребных ям общественных туалетов. Иногда на таких полустанках, кроме будки железнодорожного сторожа, ничего не было. В таких случаях близлежащие кустарники и лесонасаждения наполнялись «противопехотными минами». Кстати, женский персонал, представленный в основном стенографистками, телефонистками, телеграфистками и т.п., находился в пассажирских вагонах, там же находились служащие полкового оркестра вместе со своими инструментами, которые на всех остановках играли бравурные мелодии для воодушевления солдат «на ратные подвиги». До некоторой поры сии слова многие произносили в кавычках. Но это было действительно до некоторых пор. А до каких пор, станет известно из дальнейшего изложения жития Витька.
Так строго по расписанию в определенных местах, на определенное время останавливался эшелон, но познакомиться с девушками Витек не смог, хотя и очень к этому стремился, так как они из вагона не выходили, а только выглядывали в открытые окна, и самое большее, что мог Витек – помахать им в окно и послать воздушный поцелуй. Вскоре после завтрака поезд приехал на небольшой полустанок, который, кажется, назывался Тоцкий (так назывались лагеря, где проходили маневры), где и приступили к выгрузке матчасти. Так как Витьку не нашлось применения его способностей в этом деле, то ходил он около вагонов и своими советами мешал работать другим. Разгрузка тягачей и полевых кухонь, бронетранспортеров и автомашин проходила быстро, легко и просто, так как для этой цели на станции был смонтирован специальный помост, высота которого точно совпадала с высотой платформы, к нему подкатывали платформу, и самодвижущееся средство (СДС) своим ходом переезжало с платформы на помост, имеющий на противоположной стороне пологий спуск, с которого СДС спускалось на землю. Солдатам необходимо было только освободить СДС от креплений, для чего использовались ножницы – резка проволоки, и ломики – снятие колодок («башмаков»). Одновременно с освобождением СДС водители заводили моторы, и разгрузка эшелона заняла не более получаса, после чего прозвучала команда «по машинам» и прибывшие поехали дальше. Ехали долго, так как часто останавливались, очевидно, проверяя ориентиры на местности, но далеко ли, близко как-то добрались до цели продвижения – колона остановилась в степи, только выехав из векового соснового леса, и прозвучала команда «спешиться» и затем «строиться». Все построились повзводно в четыре шеренги, и командовавший подполковник сказал, что все должны пойти в свои каптерки, взять спальное белье и заправить постели в палатках, расположенных позади строя, командиров рот и взводов он пригласил в штаб батальона – большая палатка 25х25 кв.м. На всех палатках были таблички, на которых была представлена вся необходимая информация, поэтому помкомвзвода легко нашел нужную каптерку, и все выстроились в колону по одному за постельным бельем. Вскоре подготовка «спальных мест» была закончена, к этому времени повара успели сварить обед, и горнист полкового оркестра протрубил «бери ложку, бери бак, а не хочешь – иди так», означавшее призыв к принятию пищи. Обед был вкусный, сытный и обильный. На первое был борщ из концентратов, который Витьку очень понравился, так как был жирный, в нем было много томат-пасты, все овощи были сварены до полной готовности (не хрустели на зубах), и только картофель оставлял желать лучшего, так как был сухой и, очевидно, недостаточно размоченный в воде. Но во всех следующих борщах использовался свежий картофель, отчего борщи стали еще вкуснее и сытнее, а у Витек вновь занялся любимым делом – чисткой картошки.
Везде в степи кипела работа по рытью траншей, окопов, блиндажей, укрытий для автомашин, наблюдательных пунктов, углублений для палаток вместо фундаментов. Выполняли эту работу саперы с помощью специальной техники – траншеекопатели, экскаваторы, бульдозеры, грейдеры, асфальтоукладчики (прокладывалось три новые асфальтовые дороги), понтоны и прочее. Подразделение, в котором служил Витек, только немного подравнивала лопатами стены блиндажей, окопов, укрытий для автомашин, но большую часть времени проводила в тактических учениях, изучении местности и ориентированию на ней по компасу. Учения в основном проходили в противогазах и комбинезонах, защищающих от радиации. Витек тоже иногда участвовал в таких учениях, но так как он этим искусством быстро овладел сполна – мог быстро (превышая нормативы) одеть противогаз и комбинезон, ориентироваться на местности (разбирался по компасу, где «север», «юг», «восток» и «запад»), то командование его чаще использовало, как картофелечистку, была в подразделении такая машина, но после нее «дочищать» картошку приходилось дольше, чем чистить ее с самого начала.
Оренбургские степи обладают уникальным климатом: дневная температура доходит до сорока градусов Цельсия в тени, а ночью температура опускается ниже десяти даже под полной луной. Такие температурные колебания очень досаждали нашим воякам, Витьку, который не любит холода, они не нравились втройне, так как он любил спать в одних трусах, а при такой температуре, несмотря на то, что спал он под двумя одеялами, было очень холодно – он ни раз просыпался среди ночи, выстукивая зубами известные мелодии на прохладные темы, такие, как например, «Холода, тревоги …» да еще чего-то там, а чего еще Витек от холода вспомнить не мог. Самая низкая температура бывала под утро, поэтому Витек попросил, чтобы его будили с утра пораньше – раньше, чем он успевал замерзнуть – чистить картошку, а досыпал он после завтрака. В это время погода была самая подходящая, чтобы отдыхать, или работать, или заниматься боевой подготовкой. Кстати, расписание занятий вскоре изменили таким образом, чтобы в самое жаркое время суток отдыхать в палатках, которые поливали водой, чтобы уменьшить в них жару, а занятия перенесли на раннее утро и вечер, когда было не так жарко, как днем. Вскоре Витек подружился с поварами, которых тут же обыграл в очко, за что они его, чуть было, не побили, но ограничились тем, что забрали деньги и предложили играть с участием посредников, которые им ничем не помогли – все одно все деньги оказались в кармане Витька. Имея средства, Витек нашел в одной из близлежащих деревень (их еще не переселили) самогонщицу Нюру, у которой и начал заправляться качественным отличным семидесятиградусным самогоном. Витек и его новые друзья обычно выпивали по сто пятьдесят перед ужином (по новому расписанию ужин был почти перед самым отбоем), чтобы не так сильно мерзнуть ночью. Ребятам так понравилась эта затея, что они были даже рады тому, что проиграли деньги Витьку. Но счастье их было недолгим – их поймал за распитием замполит полка, который посадил Витька на 5 суток на губу, а поварам дал по два наряда вне очереди, но так как без поваров подразделения не могли обойтись, то им просто к их ежедневной работе добавили мытье котлов, которое они и так выполняли, когда никто из служащих подразделения не получал наряда вне очереди.
Полевая гауптвахта представляла собой глубокую яму на десять человек со ступеньками для входа, накрытую возвышавшейся нал ней палаткой. Благодаря тому, что она была глубиной в рост человека, днем в ней было прохладно, а ночью – тепло. На губе в это время сидело шесть человек, Витек пришел седьмым. В отличие от всех других палаток губа была расположена на опушке леса, ее охранял один караульный солдат. Караул был постоянный – дежурили одни и те же солдаты, с которыми Витек вскоре подружился. Он подружился также с разводящими и начальником губы капитаном Бобровым Анатолием Спиридоновичем.
«Сидеть на губе» Витьку понравилось: никакой тебе зарядки, занятий, учений, саперных работ – встал, потуалетился, съел вкусный обильный завтрак (хотя у Витька был строгач, но караульные и повара были хорошими людьми), затем улегся в тени палатки и потом за ней «кочуешь» вокруг палатки, после сытного обеда и до ужина продолжается «охота за тенью». Часто солдаты, идущие на учения, с завистью глядели на прячущихся в тени палатки «арестантов губы», пьющих дюшесы и крем-брюле из холодных запотевших бутылок, которые им покупали караульные в магазинах, расположенных во всех подразделениях. Высокая плотность продовольственных и промтоварных магазинов была обусловлена тем, что на полигоне было много офицеров высших чинов – солдаты обычного генерал-майора уже и за начальника не воспринимали, не говоря за майоров и полковников, так много их здесь сосредоточилось. И все они были чем-то заняты, чем-то озабочены, чем-то командовали, что-то выясняли, от кого-то что-то требовали!
Однажды вечером Витек, договорившись с охраной, пошел в ближайшую деревню (то ли Ольховка, то ли Макеевка) к своей знакомой Нюре, у которой купил два литра самогона, чтобы согреваться от утренней прохлады, а так как идти пришлось через лес, то Витек по вполне понятным причинам – «черт его водил в лесу» – заблудился, в результате чего опоздал к отбою, и этот факт стал известен начальнику губы, который после часового ожидания был вынужден доложить начальству о случившемся чрезвычайном происшествии (ЧП). И только благодаря тому, что Витек буквально через несколько минут после доклада появился на губе, ему удалось избежать очень серьезных последствий за побег с губы. Капитан Бобров моментально «исправил» свой предыдущий доклад, объяснив пропажу Витька тем, что Витек заболел дизентерией (в частях, участвующих в учениях, в это время вспыхнула эпидемия этого заболевания), поэтому вместе с охранником отсутствовал на вечерней поверке. В части дизентерии его доклад полностью отвечал действительности – Витек под охранной в это время находился в медсанчасти, где подтвердился этот диагноз. Кстати, из леса Витек вышел самостоятельно, идя по просеке, вырубленной для асфальтовой дороги. На просеку он попал случайно, а вот направление движения выбрал интуитивно и, что удивительно, правильно. Так что на этот раз ему удалось «обвести черта вокруг пальца».
Что касается эпидемии, то она действительно вспыхнула, но разгореться не успела, так как медицинские работники применили радикальное средство для борьбы с диареей – заболевшим ничего не давать есть, кроме лекарств. Возможно, так было не везде, но в той медсанчасти, куда попал Витек, было именно так, и Витек очень быстро выздоровел, хотя заметно похудел. Кроме того, ему еще помогла дезинфекция желудка и кишечника семидесятиградусным самогоном. Недельное пребыван6ие в медсанчасти Витьку не засчитали как отсидку на губе, поэтому еще два дня после лечения он «досиживал» на губе, и ему так это понравилось, что он уговорил капитана Боброва продлить ему срок еще дней на пять, а так как для Боброва это не составляло большого труда, он добавил Витьку пять суток строгача «за невыполнение распорядка гауптвахты». Так что Витьку еще пару раз пришлось обращаться к Нюре – теперь он не блудил по лесу, так как просека вела почти прямо в село, и, кроме того, Витек старался обернуться туда и обратно засветло.
Ребята были рады возвращению Витька с бутылкой самогона в подразделение – с губы его забрал старшина. Был поздний вечер, уже было прохладно, так что бутылку тут же раздавили и улеглись спать. У Витька кто-то уворовал одно одеяло, и он под утро немного замерз под одним одеялом, поэтому рано утром он пробежался по палаткам и забрал со свободной постели чье-то одеяло – свободных постелей было много, так как их было мало в медсанчасти (дизентерия). Кстати, есть много воспоминаний и официальных документов по поводу учений на Тоцком полигоне, но нигде Витек не читал о вспышке эпидемии дизентерии в частях, участвовавших в учениях. Коль скоро, мы уж коснулись вопроса «воспоминаний», то следует сказать, что многие из них очень напоминают «бред сивой кобылы», настолько они далеки от действительности, но оставим их содержания на совести авторов, которые, по всей вероятности, вообще не были на этих учениях, или были настолько далеко, что до них дошли только отголоски, или их память притупилась, от «избыточной радиации». Поэтому, уважаемый читатель, не очень верь всякой стрекотне «воспоминателей», которые до сих пор находят остатки «поражающих факторов» ядерного взрыва. Недавно по TV показывали фильм об этих учениях, и в одной из сцен этого фильма на переднем плане показали Витька с дозиметром на шее – я его видел, поэтому я верю тому, что слышал от него. К тому же, он не любитель хвастать сверх меры – его биография достаточно насыщена и без дополнительных прикрас.
После этого отступления предлагаю вернуться вслед за Витьком в Тоцкие лагеря.
Возвратился Витек в свое подразделение, и «жизнь тут пошла уж иная», как поется в одной популярной народной песне: учения с применением ядерного оружия (имитация), помощь саперам в сооружении всевозможных укрытий, освоение нового оружия. Так как у Витька забрали пистолет Стечкина, то ему выдали ракетницу, которую он осваивал каждый вечер, а иногда и ночью – стрельба ракетами разного назначения и разного цвета стала забавой всей батареи минометчиков. Витьку больше всего нравились осветительные ракеты, которые на парашютиках повисали в воздухе минуты на полторы-две, также ему нравилось пускать ракеты разного цвета «очередями» одна за другой, а так как их количество было почти неограниченное, то «очереди» были длинными, и Витек давал попускать ракеты всем желающим из батареи. Иногда ребята устраивали соревнования – кто быстрее выпустит десять или двадцать ракет, для чего у старшины брали полный ящик ракет. И Витек хотя очень часто, но далеко не всегда выигрывал эти соревнования. Так как других развлечений не было, то Витек, используя разные каналы, узнал, где находятся палатки солдат и сержантов, служащих в штабе дивизии, и как-то в свободное время отправился туда, в надежде разыскать Гришу и Жору, и, возможно, познакомиться с девочками, которых при штабе и офицерской столовой было немало, а в ближайших магазинах девочек вообще не было – все довольно немолодые женщины, или мужчины. Жору он нашел в палатке, и они вместе пошли к Грише, который рисовал очередной номер штабной стенгазеты в деревянном домике политотдела дивизии. Оторваться от работы надолго Гриша не мог, так как газету нужно было закончить до завтра, поэтому Витек полчаса поболтал со штабными друзьями, и они с Жорой пошли кто куда – Витек в свое подразделение, а Жора на смену в штабной домик телеграфистов. Договорились встретиться через два дня – Жора пообещал познакомить Витька с очень симпатичной девочкой. Но встреча не состоялась ни через два, ни через более дней, так как начались занятия и подготовка к учениям «ударными темпами» – Витек, как и все другие, имел свободное время только для того, чтобы написать раз в неделю письмо маме. Если же выпадали свободные минуты, то Витек впадал в глубокий «наркотический» (под наркозом) сон – дневная жара выжимала из него не только пот, но и физические силы, так как к жаре добавлялись длительные переходы в индивидуальных средствах противохимической защиты (противогаз, полиэтиленовые комбинезон, чулки и накидка). Как Витек скучал по губе в эти дни, но всякие нарушения дисциплины (он «терял» средства защиты, дозиметр, радиостанцию, прятался в лесу) не помогли ему получить наказание в виде ареста на губе – брошенные им вещи подбирал бронетранспортер, его в лесу быстро находили и усаживали на бронетранспортер, чтобы он немного отдохнул. Не удалось ему сачкануть и за счет медсанбата – констатировали, что он абсолютно здоров во всех частях тела, а душой занимается замполит, что он и делал после каждого нарушения дисциплины Витьком.
В войсках поползли слухи, что в учениях будет использована настоящая атомная бомба, чему Витек не верил, полагая, что подвергать такому риску тысячи военнослужащих никто не решится – небольшое отклонение бомбы от намеченной цели чревато гибелью людей. А отклонение вполне возможно, полагал Витек, так как бомбометание ведется с большой высоты. Поэтому Витек не верил всем этим слухам. Витек не мог поверить в то, что реальная атомная бомба будет сброшена на людей, даже тогда, когда он, как и все другие, дал расписку «о неразглашении». Он был уверен, что ядерный взрыв будет имитирован с помощью большой массы тротила, что будет очень напоминать настоящий ядерный взрыв – саперы, как убедился Витек на разных учениях, научились это делать очень искусно. То, что учения будут грандиозными, Витек не сомневался, так как тому было множество подтверждений: огромное скопление войск, вся техника новая, множество генералов «разного калибра» (от генерал-майоров до генералов родов войск и генералов армии) и даже был замечен заместитель Министра обороны Маршал Советского Союза Г.К. Жуков, разъезжающий на виллисе по всей территории Тоцкого полигона. Несколько позже, ближе к середине сентября, Витек еще больше убедился в серьезности учений, увидев Министра обороны Маршала Советского Союза Н.А. Булганина, заместителя Министра обороны Маршала Советского Союза А.М. Василевского, И.В. Курчатова, Н.С. Хрущева, В.А. Малышева, которые, объезжая передовую линию наступающих войск, спешились и подошли к первому минометному расчету, где находился и Витек вместе с комбатом. Опередивший их Г.К. Жуков бодро доложил о готовности войск к выполнению задания Правительства и Министра обороны, а Н.А. Булганин очень оригинально представил И.В. Курчатова: «А это с длиной бородой отец атомной бомбы. Я вот пытаюсь догнать его бороду, но не получается». При этом он указал на свою небольшую бородку. Все рассмеялись такой шутке и пошли к машинам, чтобы ехать дальше. Г.К. Жуков бегом, как мальчик, обогнал сих руководителей партии и правительства, впрыгнул в свой виллис и возглавил колону ЗИСов и ЗИМов. Витьку не понравилось поведение Г.К. Жукова, героя войны, бегающего в угоду «начальству», как послушная «шавка». Впрочем, возможно, Витек был не совсем прав. Несколько позже окоп посетила вторая большая группа маршалов и генералов начальников военных округов и армий, затем столь же большая группа руководителей вооруженных сил стран, дружественных СССР, затем еще большая группа командиров корпусов. Этим командирам и начальникам докладывал комбат, который от волнения начал заикаться, но все же переборол себя и второй группе докладывал уже более спокойно. В докладе следовало только сказать, что батарея минометов такого-то полка, такой-то дивизии к выполнению задания по прорыву обороны противника с применением атомного оружия готова. Группу представителей стран, дружественных СССР, сопровождал Г.К. Жуков, который несколько конкретизировал доклад комбата. Когда же один из генералов китайской армии поинтересовался, зачем на концах стволов минометов навинчены какие-то устройства, то Г.К. Жуков промолчал, и, не слушая переводчика, пошел к машинам, а комбат объяснил китайскому генералу, что это глушители, которые уменьшают яркость вспышки при стрельбе. Пока он объяснял это генералу, машины начали отъезжать, и китайский генерал вынужден был к машинам бежать, что Витек воспринял, как негостеприимность со стороны Г.К. Жукова, и в результате чего Г.К. Жуков в его глазах еще больше потерял в своей интеллигентности – типичный солдафон, решил Витек. Так великий маршал, герой войны для Витька превратился в туповатого солдафона – Витек назвал его «солдафон-устав», «грозный держиморда». Кредо Г.К. Жукова было: по отношению к начальству – снизу вверх, а к подчиненным – сверху вниз, промежуточных положений для него не существовало. И пал маршал Жуков ниже уровня горизонта. Кроме презрения, в душе Витька по отношению к нему ничего не осталось – может для кого и герой, а для Витька он был обычным служакой, солдафоном, кирзовой душой.
На следующий день во всех подразделениях зачитали приказ о проведении учений с применением атомного оружия. Витек не слышал этого приказа, так как был в это время у своей знакомой Нюры, откуда притащил полтора литра отличного семидесятиградусного первачка. Ребята кратко познакомили Витька с содержанием приказа, и главное, что Витек вынес из него, заключалось в том, что учения начинаются завтра утром. Чтобы не замерзнуть ночью, а ночи стали холодней – середина сентября все-таки – ребята перед сном приняли по сто пятьдесят, а некоторые, в том числе и Витек, и побольше, затем все улеглись спать, так как завтрашний подъем ожидался по тревоге.
Четырнадцатого сентября рано утром (на час раньше обычного) комбат, не ожидая сигнала тревоги, поднял батарею, устроил ранний завтрак, а в девять двадцать, когда по радио была объявлена атомная тревога, боевые расчеты быстро укрылись в блиндаже. Так как батарея находилась на переднем рубеже (в пяти километрах от предполагаемого эпицентра взрыва атомной бомбы), то блиндажи были стационарные: стены были обложены бревнами и досками, верхнее трехслойное перекрытие было из бревен диаметром 20-25 см и сверху еще засыпано полуметровым слоем земли (песка) и слоем дерна, который находился на уровне поверхности земли, дверь была выполнена из квадратного бруса (10х10см), обитого досками и фанерой, кроме того, была герметичная резиновая дверь, внутри блиндажа вдоль стен были сделаны скамейки, прикрепленные к стенам и полу, в блиндаж с помощью мощных вентиляторов подавался фильтрованный воздух. В таком блиндаже укрылся с комбатом и боевым расчетом и Витек. Коль скоро речь зашла о полевых фортификационных сооружениях, то кратко опишу и другие укрытия. Окоп для миномета был сделан глубиной в человеческий рост, имел полуметровый земляной (песочный) бруствер обложенный дерном, в котором были амбразуры для стрельбы стоя, стены были укреплены хворостом (плетеный забор), окоп соединялся с блиндажом траншеей, стены которой были укреплены досками, в пятидесяти метрах от окопа находилось два укрытия для автотранспорта, представлявшие из себя обыкновенные ямы, глубины которых соответствовали высотам автотранспортных средств – бронетранспортеру для командования батареи и автомашины ГАЗ-51 с тентом для личного состава взвода минометчиков. Укрытия для автотранспорта также соединялись с окопом для миномета глубокими траншеями. Кроме того, окоп соединялся траншеей со специальным отсеком для боеприпасов – вчера туда завезли около 2500 мин с дополнительными пороховыми зарядами.
Итак, примерно в девять двадцать личный состав укрылся в блиндаже, ожидая, когда прозвучит ядерный взрыв и команда «огонь», по которой должен начаться артиллерийский обстрел «противника». И примерно в девять тридцать пять он таки «прозвучал». Блиндаж раскачался, как небольшой корабль в десятибалльный шторм – в первый момент Витек решил, что это вчерашние алкогольные градусы «выходят из него», но, присмотревшись, он увидел, что все судорожно схватились за скамейки, чтобы не упасть, и, кроме того, вскоре раздался взрыв такой силы, что сравнить его просто не с чем, представить его невозможно, его нужно слышать. Резиновая герметическая защитная дверь растянулась «пузом внутрь блиндажа» на метр и, нвтужно хлопнув, разорвалась пополам, что и послужило командой к выходу из блиндажа на исходный рубеж. Выйдя наружу, Витек почувствовал давление воздуха со стороны эпицентра атомного взрыва (ветер) и увидел «атомный гриб» таким, как он неоднократно видел в условиях имитации. Откуда-то приехали кинооператоры, которые тут же начали съемку, но особо обращать на них внимание никто не мог, так как раздалась команда «радиационная опасность», по которой необходимо было облачиться в индивидуальные противохимические средства защиты (ИПХСЗ), что все, кроме кинооператоров, и сделали, затем по команде «огонь» началась скоростная стрельба по заданным целям. Витек все время наблюдал за радиационным фоном, и, так как он оставался намного ниже предельно допустимой дозы (ПДД), снял противогаз, который ему мешал не только говорить и смотреть, но и слышать радиосигналы. Кинооператор же попросил его на некоторое время вернуть противогаз на место, чтобы он зафиксировал Витька на пленку в «нужном виде». Витек выполнил его просьбу, затем все же снял противогаз, и в эпизоде «посадки на бронетранспортер» он фигурирует в фильме не в противогазе, как другие, а в наушниках и без каски. Этим эпизодам предшествовала в течение двадцати пяти минут стрельба такой интенсивности, что ствол миномета накалился до красна (краска обгорела), поэтому по команде «в атаку», ребята были вынуждены втащить миномет на машину в собранном виде. Кстати, тента на машине после атомного взрыва не оказалось, его нашли после учений за несколько километров от укрытия машины – его сорвало ударной волной, так как глубина укрытия оказалась недостаточной. Тент унесло ударной волной вместе с металлическими дугами для его крепления – это была единственная открытая машина, за что комбат получил не совсем заслуженный выговор, так как ответственность за полевые укрепления несли саперы, которые их сотворили. Во время артподготовки над головами минометчиков со свистом проносились снаряды тяжелых гаубиц и реактивные снаряды «катюш», разрывы которых были видны и слышны, как непрерывный гром. Через несколько минут после начала артподготовки, началась бомбардировка более глубоких эшелонов обороны «противника», дополняющая громыхающую степь более мощными громовыми ударами – местность, лежащая перед наступающим передовым отрядом, в состав которого входило и подразделение, в котором наступал Витек, пылала, дымилась, была окутана фонтанами вздыбленной земли, слившимися в единую огненную земляную стену. Но вдруг артподготовка закончилась, и прозвучала команда «в атаку». За доли минуты подразделение погрузилось на машины – Витек и командование загрузились в бронетранспортер, Витек сидел около водителя перед открытым окном. Взмах флажком, и автомашины двинулись вперед на сближение с «противником». Бронетранспортер двигался по асфальтовой дороге, а колона машин двигалась на расстоянии 20-25 метров от дороги вслед за танками, расчищавшими дорогу от поваленных деревьев. Скорость передвижения была небольшой – пару раз личный состав батареи спешивался позади наступающей пехоты и имитировал обстрел огневых точек «противника», к полудню колона достигла эпицентра ядерного взрыва, отмеченного на достаточно ровной поверхности земли огромным белым крестом (примерно 100х100 метров). Витек непрерывно следил за показаниями дозиметра – всюду (и в эпицентре тоже) показания были намного ниже ПДД, о чем сообщалось также по радио – Витек уже давно снял с себя (ИПХСЗ), так как радио сообщало, а его дозиметр подтверждал, что радиационная опасность отсутствует. Правда, в некоторых местах, которые проезжала наступающая колона, стояли знаки «радиационная опасность», и колона такие зоны объезжала, тогда как бронетранспортер проезжал через них, и Витек убеждался, что и там радиация была меньше ПДД. Витек был шокирован увиденным в зоне действия ядерного взрыва. Километра за два до эпицентра лес был полностью повален – вековые деревья диаметром от полуметра до метра были сломаны, как тонкие карандаши, они образовали мощные завалы, с которыми с трудом справлялись тяжелые танки, среди этих завалов то здесь, то там попадались мертвые дикие животные и птицы (белки, зайцы, лисицы, ежи, сороки, кукушки, дятлы и др.), которых Витек до взрыва в этом лесу не видел, а также убитые взрывом бараны, козы, лошади и коровы, оставленные в лесу для испытаний. По мере приближения к эпицентру лес все больше представлял собой поле пней и навороченные огромные горы стволов деревьев, многие из которых горели, тлели, дымились, как и пни. Ближе к эпицентру лес вообще был полностью уничтожен, горела трава и расплавившаяся земля. Техника (самолеты, танки, САУ, бронетранспортеры, автомашины, различные орудия и пр.) вблизи эпицентра была искорежена, на ней горела краска. Витька удивил вид танка без башни, лежащей на расстоянии 10-15 метров от танка, и стоящий рядом с танком очень обтекаемый самолет, похожий на МиГ-15, который не горел и был целым и невредимым. В окопах блеяли бараны, некоторые окопы (траншеи) были завалены песком, стены некоторых траншей сошлись вверху вместе, животные, которые были на открытой местности, все сильно «засмажились» (частично обуглились) и лежали вверх ногами, глядя удивленным взглядом широко открытых глаз на этот безумный жестокий мир. Зрелище не для слабонервных. Удаляясь от эпицентра, колона, в которой ехал Витек, еще пару раз «обстреляла противника», использовала ИПХСЗ, так как имитировался ядерный взрыв, форсировала реку, проехала через какую-то деревню, где горело несколько домов, затем через эпицентр (по той же дороге) «с победой» вернулась на исходные рубежи. Кстати, на обратном пути комбат остановил бронетранспортер в эпицентре и вышел, чтобы рассмотреть все повнимательней. С ним вышел и Витек. Правда, от увиденного он большого удовольствия не испытал, но удивительного увидел столько, что хватило на всю оставшуюся жизнь. Под ногами был тонкий слой стекла, трескавшегося под ногами, – произошло остекление песка из-за высоких температур (выше 1200С) – трава выгорела до такой степени, что не видно было даже ее следов (корней в песке), только стеклянная корка. Видимо от высокой температуры животы баранов и коров вздулись и были готовы лопнуть. От натяжения кожи оскал их ртов был страшным, даже ужасным – он выдавал их предсмертные мучения. В радиусе примерно 200 метров вообще никакой живности не было. Или животные полностью сгорели, или их тела разметало в разные стороны ударной волной. Витек мимо воли представил себе на месте этих животных людей и содрогнулся от охватившего его ужаса. Он быстро вслед за комбатом, который тоже, по-видимому, испытывал чувства, аналогичные тем, что и Витек, вскочил в бронетранспортер и облегчено вздохнул, когда комбат скомандовал «вперед», и машина рванулась по расплавившейся асфальтовой дороге к месту дислокации подразделения.
Для желающих узнать больше об атомных учениях на Тоцком полигоне имеется Приложение 2 «Тоцкий полигон».
Уже на второй день после учений подразделение, где служил Витек, погрузилось в эшелон и отправилось в родной Брест. Мысли Витька, как и многих «стариков», были уже дома в Харькове, он уже представлял себе, как в своем гражданском костюме пойдет к знакомым ребятам и девчонкам, как о многом сможет им рассказать. Но самое главное, о чем он думал и мечтал, продолжить учебу в школе, чтобы после ее окончания поступить в ВУЗ на какую-либо гражданскую специальность, потому что он вспомнил, как пытался поступить в морское, а затем в летное училища, и сейчас после службы в армии понял, какое это было неразумное мероприятие – служба, покорность, дисциплина, беспрекословное подчинение начальникам, среди которых немало дураков и дебилов. Разве это можно выдержать долго. Витек был уверен, что служба в армии для него ничем хорошим не могла окончиться. С такими немного грустными, но, в основном, счастливыми мыслями Витек и не заметил, как их эшелон прибыл в славный город Брест.
Как ни мечтал Витек, как ни торопился он домой, но еще целый месяц ему пришлось слоняться по казарме, прежде, чем он под одобрительное «ура» устроил прощальный ужин всей батарее во главе с ее командиром – спиртные напитки были из-под стола на случай появления какого-либо нежелательного начальства. Стол ломился от обилия яств, для маскировки стаканов на столе стояли бутылки с различными напитками: ситро, крем-брюле, лимонад, крюшон и другие. Только красную икру и крабов, купленных в магазине на учениях, Витек оставил для дома, потому что этот продукт был уже дефицитным, как и настоящая сырокопченая московская колбаса, которую Витек купил там же на учениях.
Обилие продуктов на столе Витек смог обеспечить, так как его кошелек опять был полон тугриков. А наполнил он его совершенно случайно по уже известному сценарию. Случилось это так. Недельки через две-три после того, как Витек возвратился из учений, было еще сравнительно тепло – начало октября – он, скучая, брел по плацу в поисках занятия, чтобы «убить время», вдруг услышал неразборчивый шепот, змеящийся из-под трибуны, из которого вырывались более громкие отдельные слова типа: «очко», «дай еще», «перебор» и другие, явно определяющие картежную тематику. В висках Витька застучали молоточки, сперло дыхание, энергия сосредоточилась внутри тела, а тело мелко-мелко задрожало, внутренний голос сказал «играй», окружающий мир растворился, его окутало биополе интуиции, которое втолкнуло его под трибуну, где семеро грузин играли в «очко». Все дальнейшие действия Витька были бессознательными – ним руководил «внутренний голос», определяющий ход игры, сознание (а может, то было подсознание) только «запрашивало» нужную карту, которую в большинстве случаев Витек получал, почему он и выигрывал. Интуиция подсказывала Витьку, получит ли он «запрошенную» карту, чем корректировались его ставки. Когда Витек наполовину опустошил карманы темпераментных и азартных грузин, они заподозрили его в шулерстве, но Витек разрешил им играть, держа в руках его карты, т. е. без его физического участия, но и после этого Витек продолжал выигрывать, а грузины – удивляться. Проиграв все деньги, которых было немало, грузины попытались уговорить Витька, играть в долг, но Витек не согласился, а, шутя, предложил сыграть на вагон мандарин, вспомнив интересный случай, происшедший еще в батарее АИР, где служил грузин по фамилии Кукитдзе, по имени (нет, не Авас) Сосо, по прозвищу «Грузин». Однажды этот Грузин попросил замполита отпустить его в отпуск недели на две-три, чтобы побывать на свадьбе брата своего. Замполит ничего лучше не смог придумать, как ответить армейской кирзовой шуткой: пришли, мол, вагон мандарин, и я дам тебе отпуск хоть на целый месяц. И как же испугался и удивился этот «кирзовый шутник», когда получил извещение с товарной станции города Бреста о том, что на путях его ждет товарный вагон, который нужно немедленно разгрузить, так как за задержку он будет оштрафован. Витек точно не знал, чем кончилась эта смешная история, он только слышал, что командование дивизии смеялось громче атомного взрыва (после учений Витьку было с чем сравнить), шутник получил строгача, а мандарины выкупили для офицерского буфета. Грузины очень хотели отыграться, поэтому Витек дал им свои координаты и предложил свои услуги в любое время дня и ночи. Но они так и не появились пред его ясны очи во все оставшиеся дни его службы.
И вот в первых числах ноября месяца Витек отбыл на гражданку, чтобы больше никогда не пересекаться с армией, уставами, дисциплинами и прочей армейской мишурой.
ПРОДОЛЖЕНИЕ