И шел снег…
И раздирала душу музыка - не по-волчьи, огрызаясь и причавкивая, а как клещ, медленно, но неотвязно.
Мужчина за соседним столиком старательно запихивал в рот кусок за куском. И время от времени поднимал на меня усталый взгляд. И я не могла понять, от чего он больше устал – от снега за окном или от этих нескончаемых кусков торта.
И кофе он пил с заметным отвращением.
А я вертела в руках ручку и смотрела на темный экран мобильника.
Он – был моим колдовским яблоком, которое следовало бы давно пустить вкруг по блюдцу. Чтоб увидеть.
* * *
Когда-то в отрочестве, перемежая «Овод» «Поющими в терновнике», чувствовала себя несчастной оттого, что не было рядом со мной такого, в черной сутане, высокого и умного, чтобы бежать к нему, задыхаясь от всего того что переполняет сердце, чтобы склониться к его руке, прошептать «падре», прижаться к ней губами и почувствовать теплую ладонь на голове – все будет хорошо, девочка моя! Все идет так, как и должно идти.
И, разумеется, не было в этом ни на йоту религиозности. Одно только желание – пусть он будет сильным и всепонимающим.
Всепонимающим и всепрощающим, как ему и положено.
* * *
А снег все шел. Манной небесной осыпал прохожих, а те отчего-то совсем не выглядели счастливыми.
Кафе вдыхало в себя облепленных снегом и замерзших, а выдыхало позже – сытых и умиротворенных.
А я сидела у окна и писала на листочке: «И люди идут вереницей…»
А прямо перед витринным стеклом сидел вислоухий рыжий пес и рисовал черным носом на стекле то растущее, то сжимающееся в точку облачко.
И смотрел мне в глаза.
А я чувствовала себя предательницей - предательницей его, этого мерзнущего бродячего, и себя.
Мне бы встать из-за столика, втащить рыжего за загривок в переполненное кафе и накормить горчащим тирамису. И допить, наконец, этот чертов кофе со вкусом бургундского. И обнять пса за шею, и вдохнуть пахнущую детством мокрую собачью шерсть.
Мне бы шагнуть, куда хочется, чтобы не было причин потом говорить себе – мне жаль.
Но проще оказалось улыбнуться усталому мужчине и написать на клочке бумаги:
«Давно мечтала посидеть одной в кафе. Пить кофе, смотреть на улицу, слушать музыку.
Оказывается, это грустно…»
И шептать бессмысленные мантры, и записывать их. И вспоминать детскую мечту о сильном и всепонимающем в черной сутане.
И слышать – все будет хорошо, девочка моя, все идет так, как и должно идти.
И думать, как все эти мантры выглядят со стороны? - наверное, глупо.
Наверное, глупо. Но – что поделаешь, подумала я и дописала:
«Давно мечтала посидеть одной в кафе. Пить кофе, смотреть на улицу, слушать музыку.
Оказывается, это грустно. Слишком много снега, музыки и одиночества».
А мужчина с темными усталыми глазами допил кофе, доел торты, кивнул мне, прощаясь.
Наверное, ему тоже показалось, что музыки – слишком много.
А пес ушел. И правильно сделал.