- Matrix - матка (лат.)
Матрица возлежала широченными бедрами на своём привычном ложе. А её большая грудь лежала прямо на столе. Все сто четыре соска торчали кверху. Ей не нужно было никуда ходить. Все приходили к ней. Ей не нужно было ничего искать. Всё уже было в ней. Кроме мужей. А мужья, как известно, большей частью нужны для оплодотворения. Но дело в том, что в отличие от обычных матерей, матрица имела не одно лоно, а множество лон. Их было так много, что хватало на всех желающих её мужей. Приходи и получай своё.
Давайте условно назовём её лона – гнездами. А то, что имелось у мужей, также условно назовём – штырьками. Так вот, поскольку этих гнёзд между боками матрицы было превеликое множество, она могла легко удовлетворять желание любого штырька. Причем незамедлительно. Собственно, именно это привлекало и поражало воображение. Её глобальность и широта интересов. При этом всегда эдакая распахнутость и любвеобильность. Она любила всех мужей, которые приходили к ней со своими штырьками. Всех и сразу. Естественно, мужьями они становились после того, как… Ну, вы понимаете.
Эти элементы иногда промахивались мимо гнёзд, сгибали, а то и ломали второпях свои штырьки. Отчего матрице становилось очень грустно. Как же это вы так, непутёвые мои, - как бы говорила она, немного волнуясь своим колоссальным, как горное плато, телом. Впрочем, это чисто платоническое чувство быстро сменялось плотским – ибо новый элемент вострил свой штырёк и норовил вонзить, воткнуть, вставить, втиснуть, проникнуть, войти и, что называется, достать. Короче, обратить на себя внимание.
Матрица принимала всех. Когда же от такой всеядности случалась болезнь какого-нибудь гнезда, она требовала соответствующего ухода или обслуживания, скажем так. Тампон и спирт – всё что нужно для обработки. С последующим протиранием неблагополучного штырька, разумеется.
Что и говорить, штырёк штырьку - рознь. Без некоторых она просто не могла жить, то есть функционировать нормально. Они глубоко затрагивали и, прямо-таки, западали в её материнское сердце. Она старалась их удержать крепко и надежно. Изо всех сил. Но, увы, они быстро старились. Потом приходили более мощные, энергичные, деловые и завоёвывали её сердце. Были такие, что заменяли ей глаза и уши. Она смотрела на мир их глазами и слушала их ушами. Иные были даже её устами и глаголили от её имени всю, так называемую, правду или ложь, как посмотришь, как поймешь… Короче, извергали водопады звуков. Впрочем, к таким элементам она относилась прохладно и даже перепоручала их своим дочерям. Которые, разумеется, были при ней. Кровь от крови, плоть от плоти. Она разрешала впускать им в свои порты, скажем так, корабли иных устройств. Пусть потешатся, поиграют, попляшут, повыпендриваются, повыкоблучиваются, порезвятся. Дело молодое. Она ведь и сама не прочь. Главное, чтобы живительный ток тёк в жилах. Опять же, питание – основа жизни. Зная это, она заблаговременно обзавелась бесперебойным блоком питания и - баста. Вот так вот. Не то что некоторые былые подруги. Уже пылятся на свалке. А она живёт и жаждет жизни. Её гнёзда, её многочисленные лона алчут штырька. Они зовут его, зовут их всех, зовут отдать свой заряд, свою энергию, свой сгусток, свою программу… Оплодотвори меня, оплодотвори меня, оплодотвори меня…- молчаливо вопиет каждое лоно.
И, получив своё, матрица рожает, рожает, рождает… Рождает зримые и невообразимые фигуры, конструкции, фантазии. Рождает всё, что угодно. Всё, что заблагорассудится. Всё, что возможно только представить, замыслить, возмечтать. Всё, что Богу угодно. Такова её материнская плата. И она знает: пусть то, что рождает она не реально, но до поры, до времени.
До поры, до времени, господа!