Посвящается друзьям из группы “Апостолъ”
***
Не пугайся…
Просто у меня открылись старые раны…
Майк.
Тихо, а иногда с гудением, в печке шевелился огонь.
Рино поджаривал в нем кусочки хлеба, протягивая их на лучине, тут же с хрустом съедал.
Рино слышал шум аплодисментов за стенкой: в театре закончился последний вечерний спектакль. Стих Шопен. Затопали ногами: потянулись в гардероб.
Рино (Рихард, как его называла театральная братия) давно жил в театре. В клетушке за сценой. Тут же и работал – расписывал декорации.
В его комнате разрисованы были стены; но сейчас неровный, пляшущий рыжий свет огня высвечивал только портреты любимых актрис на левой стене. Окна в клетушке не было никогда, и Рино нарисовал его – распахнутое, совершенно летнее. Многие думали, что окно есть на самом деле.
- Эй, Рихард, а что будешь делать, когда спьяну захочешь выброситься из него? Обидно тебе будет…
Так над ним шутили.
А окна сейчас не было видно, как и не было видно сцены из “Мастера и Маргариты”, изображенной на стене справа. Картина многим не нравилась: Воланд из-под берета смотрел своим пустым глазом очень проницательно. Брал за душу и пугал.
…Рино растянулся у печки на списанном полинявшем занавесе. Хлеб кончился. В голову полезли воспоминания.
“Тогда был Новый год…Алик дремала, свернувшись калачиком, положив голову на плечо Ильки. Сашка на гитаре бренчал, Транс читал стихи…Никто никуда не торопился. Всем хватало места. У нас даже елка была: Алик ее откуда-то притащила. Были даже елочные шары. Блестели…”
Ему захотелось окликнуть кого-нибудь из друзей. И чтобы кто-то непременно отозвался.
Рино взял блокнот, подобрал кусочек угля у печки и начал что-то быстрыми штрихами рисовать на бумаге. Потом бросил. Прикурил от догорающих поленьев, глубоко затянулся. К нему подошел кот, недовольно муркнул на то, что не осталось хлеба, и развалился перед печкой.
Рино бросил в угли окурок, прикрыл дверцу заслонки и лег спать.
***
Денег нет, зато есть
Пригородный блюз!
Майк
Компрос светился огнями. Было еще не поздно, но темно. Порывистый ветер срывал с головы кепку…Высвеченная Башня смерти (здание УВД) на темном фоне неба казалась фантастическим замком…
-Прикурить будет?
Рино поднес зажигалку к сигарете, свет выхватил знакомый до боли профиль.
-Илюха? Илька?!
Тот вскинулся карими блеснувшими глазами:
-Рино!!!
Комсомольская площадь огласилась свистом и возгласами приветствия.
-…Я ведь из дома ушел, - Илья снова припал губами к бутылке “Викинга”. – Где я только ни жил, даже в кинотеатре. В старом. Его потом под снос определили. Летом в парке Горького жил.
-Туда ведь раньше не пускали бесплатно.
-Меня пускали…Я еще в рестораны люблю заходить, на кухню – там кормят, им не жалко!
-Зачем так живешь? Приходил бы ко мне.
-В театр? – Илья изумился. – Ты все еще там?
-Ну, да, - отозвался Рино.
-Да я как-то не подумал, - Илья вышвырнул бутылку в кусты. – Пойдем лучше ко мне.
-А где ты сейчас живешь?
-В одном старом доме на улице Горького. Я не один живу. Нас там много. Панки разные…
Начался дождь. Прогрохотал мимо 7-й трамвай.
Рино поежился, натянул кожанку почти до подбородка:
-Илька! Ты же, наверно, мерзнешь!
-Ни фига подобного. В моем камуфляже и зимой не страшно. – Для убедительности он поднял вверх ногу в тяжелом армейском ботинке на “тракторной” подошве.
Рино ничего не казал, и они повернули направо.
________
Он не любит квартир и паркетных полов…
[sellodo]
В старом доме было светло и весело: из динамиков страшно древнего магнитофона доносились звуки, отдаленно напоминающие музыку “The Clash”, над дверями комнаты чернела надпись “Панки грязи не боятся” и знак анархии…
Панки напились первыми и ушли в маленькую комнату варить “винт”.
Рино, скрывая настороженность и тревогу, взглянул на Илью.
-Да пробовал я их винт, - беспечно сказал тот. – Чухня. Лучше грибы есть. Только негде их сейчас собирать…Не сезон…
Рино покачал головой и уставился на часы, долго не мог разобраться, который час. Поняв, что уже полночь, он прикорнул на любезно подброшенном кем-то из Илюхиных друзей одеяле.
-Илья.
-Че?
-Ты встречаешь кого-нибудь из наших?
-Нет. Последний раз видел всех два года назад, когда меня в армию провожали…Не, еще Алика видел, она рисовала в парке Горького. И все…
-А помнишь, как мы тогда ее с днем рождения поздравляли? И Новый год помнишь?
-Ну, помню…Зачем старое тревожишь? Все прошло…
-Давай соберем всех снова.
-Слушай, зачем ты… - но Илья прикусил язык. – Ты что, на самом деле думаешь, что можно сделать так, как раньше?
-Можно. А я снова портрет нарисую. Общий…Мы впятером и мой кот Бегемот.
-Жив еще твой котяра?! Я помню, он болел у тебя…
-Я его вылечил. Ему дух Булгакова помогает…
***
Я простой музыкант, я живу иногда слишком быстро…
К рок-н-ролльным героям меня все еще не отнесли…
“Апостолъ”
Под аркой железнодорожного моста раздавался голос и звон гитарных струн.
Голос летал между бетонными перекрытиями арки и отражался в замерзающем осеннем воздухе. Гитара звучала уже озлобленно. Но даже проходящие по мосту поезда и шум вокзала не заглушали песню. О землю звенели падающие рубли и копейки. Их подбирал стоящий рядом парень, складывал в коробку.
Музыкант не смотрел на людей. Он прятал лицо под спадающей на глаза длинной челкой. Устало посвящал свои песни улице…
-Ладно, хватит, - сказал он, снимая гитару с плеча. – Пошли на вокзал.
Его друг сыпал заработанную мелочь в карман: сейчас они ее подсчитают и попробуют купить что-нибудь на ужин.
…Как всегда, хватило лишь на “бутылку кефира, полбатона”…
-Может, в общагу сходим? А, Сашка?
Музыкант не отозвался. Студенты в общежитиях любили, когда он приходил, но всем было известно, что он приходит затем, чтобы поесть. За это он платил как мог: пел песни, травил анекдоты, рассказывал о своих бывших концертах. И о друзьях.
-Нет, не пойдем сегодня в общагу. Хватит наглеть.
-Почему сразу “наглеть”? им же нравится, что мы приходим.
Сашка фыркнул “Мы! – подумал он. – Мы…”.
-Говорю, не пойдем. На хавчик сегодня заработал…Заработали. Со студентов нечего деньги трясти. Они нам не обязаны.
-Утлый ты какой-то!
-Сам ты утлый. Если хочешь, иди в общагу. – Сашка поднялся на ноги. - Посмотрю я, как тебя там ждут…
И он направился к выходу. Надо было проветрить мозги. Он захватил и чехол с гитарой, закинул за спину.
На улице опять собирался дождь.
“А с погодой повезло: дождь идет четвертый день, - вспомнил Сашка. И зло подумал: - Опять этот раздолбай испортил мне настроение. Сволочь. Привык на халяву спирт хлебать. Сам бы хоть неделю постоял в этом переходе, поиграл бы на морозе…А то только деньги поднимает. Я и сам бы мог… Еще доводит меня всякой фигней, в общагу ему захотелось. Халявщик хренов”.
Музыкант сел в троллейбус; с безнадежностью в душе сунул контролерше два рубля. Последние деньги. “Завтра еще заработаю”.
Он стал смотреть на город.
Город был красивым. Ничего не видать – огни встречных машин слепят глаза; огни реклам; огни фонарей. Одни огни. И поэтому город был красивым. Непонятно – зима ли, лето…Только ночь и город. А ночью все города одинаковы. И все города красивы…
Сашка вышел из троллейбуса возле Универмага. Перешел дорогу и пошел вниз по аллее к вырисованному на фоне неба огнями силуэту Галереи – “Петропавловки”.
На одной из скамеек аллеи сидела компания: слышались смешки и звон бутылок. Сашка хотел пройти мимо, но его окликнули:
-Эй! Сыграй что-нибудь!
Он остановился:
-У меня руки замерзли. Я не смогу играть.
-Сыграй. По-хорошему пока просим.
Сашка взял в руки гитару, сел на скамейку:
-“Меня зовут Вова, просто Вова,
Учусь в ПТУ и хожу в дискотеку.
Я знаю три слова, три матерных слова,
На этом словарный запас мой исчерпан…”
Тут он понял, что песня им нравится и намека они не поняли. Тогда Сашка вспомнил слова Учителя:
-Нате вам открытым текстом:
“Их называют гопники. Их называют жлобы,
Их называют урлой, а также лохами,
Иногда- шпаной.
Их называют и хамами, но имя им – гопнички,
Имя им – легион, потому что они гопники,
Они гопники, они – гопнички,
Они мешают нам жить, они мешают мне…”
Сашка получил резкий удар под подбородок. Из его рук вырвали гитару. Он успел спрыгнуть со скамейки, но его повалили на землю – лицом прямо в мокрый асфальт, закрутили назад руки. В бок врезался чей-то ботинок, потом – еще…
Внутри словно что-то оборвалось. Из прокушенной губы стекала кровь. Все огни куда-то внезапно исчезли, и Сашке показалось, что город – это темный чугунный шар, на дне которого лежит он, музыкант, и ничего не видит…
***
Девушка Катя на старом Арбате
Рисует портреты за десять минут…
“Кафе”
Сашка очнулся. Было уже светло. Город жил. А музыканту было нелегко: он едва разогнулся (колени были подтянуты прямо к голове), сел на асфальте, опираясь на руки. Долго сидел, опустив голову. Потом оглянулся: за скамейкой валялась гитара. Но поднимать ее уже не имело смысла: она была разбита.
Если бы Сашке в этот момент могло стать еще больнее, то стало бы. Но он и так чувствовал себя вывернутым наизнанку.
Он поднялся. Куда теперь идти? Вот тебе и заработал на пиво! Как теперь без гитары?
Сашка поднял голову. Навстречу ему шла девушка. Удивительно знакомая…”Испугается, наверно”, - подумал он, но с тропинки не отошел.
Но девушка вдруг остановилась:
-Шурик?!
Он долго не мог разлепить спекшиеся губы, наконец прохрипел:
-Ал-ка?..
-Пойдем немедленно ко мне! Я “скорую” вызову!
-Да не надо…Я же жив. А в больнице бомжей не лечат.
Она остановилась на секунду. Потом сказала:
-Ну, значит я тебя буду лечить.
Они шли несколько минут. Сашка с удивлением понял, что Алик привела его к Галерее.
-У меня глюки? –спросил он. – Да? Надо же, как меня избили…
-Никакие не глюки. Живу я тут.
-В Галерее?
-Ну, не совсем в самой Галерее. Но считай, что да.
-А там уже комнаты сдают и больницу открыли?
-Мало тебя били за твой базар…
_______
Алик жила, конечно, не в одном из тех чистых, светлых, увешанных картинами залов. У нее была комнатушка рядом с гардеробом – такая узкая, что там помещалось лишь три поставленных в ряд стула, лавка кустарного производства, мольберт и ящик с разными художественными инструментами.
На стульях, накрытых одеялом, расположился Сашка. Алик смазывала его раны антисептиком (попросили у вахтера); Сашка морщился и задавал вопросы:
- А как ты догадалась, что меня “за базар” били?
-Да тебя только за это и бьют! Двадцать два года, а ума нет…
-А куда ты шла сегодня утром, когда меня обнаружила?
-В магазин, покупать форматы…Я в Цирке портреты рисую.
Сашка помолчал и сказал, как будто в пространство:
-Портреты ведь дорого стоят…А ты живешь тут, квартиры у тебя нет…
-Я за один портрет беру двести рублей, - отозвалась Алик. – В месяц выходило бы очень много, но…За эту комнату тоже надо платить, в Цирке- вносить плату за “рабочее место”, надо покупать бумагу…И еще много всякой ерунды. На квартиру никак не накопить.
-Мне уж тем более…Осень для меня – голодное время. Едва ли рублей пятьдесят в день получается заработать…Еще этого подхалима Рубана кормить надо…А сейчас как? Гитару разбили, я вообще не знаю, как теперь зарабатывать.
Алик призадумалась, потом сказала:
-Гитару я тебе найду. Но вот оставить тебя здесь надолго я не могу. Знаешь, ты отыщи Транса, Серегу…
-Ретранслятора? – усмехнулся Сашка.
-Да. Он все еще в Балатове живет, у него квартира. Я думаю, он тебя пустит к себе, хоть и ненадолго.
-Когда поедем?
-Дня через три. Ты вылечишься, а я в выходные буду работать…А сейчас я пойду все-таки куплю форматы и чего-нибудь поесть. А ты можешь пока посмотреть старые фотки – альбом на лавке. Ну, пока…
Алик ушла.
Сашка лежал на стульях и думал. Потом все-таки поднялся, взял альбом с фотографиями…В нем были снимки, в основном, четырехлетней давности: школьная пора, “подвальный” период, тусовки. Веселые лица. Веселое небо. Зеленые деревья. Или подвал – родной и тоже веселый.
Вот Новый год: Илюха с палкой колбасы сидит под елкой; Алик поднимает бокал; Транс чем-то недоволен – скучает над своей гитарой; Рино в шутку душит Шурика – его шляпа валяется на полу…Или вот день рожденья Алика: вчетвером (Транс фотографировал) сидят на заснеженной скамейке, ноги по колено в снегу; в обнимку с бутылкой пива сидит Рино…
Сашка пролистал альбом и задумался. Наверное, и в самом деле пора найти Транса. А он, может быть, знает, как найти остальных. Они очень давно не собирались вместе. Даже дни рождения уже проходят порознь и с кем-то чужим…А после окончания школы клялись: встречи раз в год – это как кровь из носу, беспременно! Дни рождения - это святое! Потом, видимо, все это забылось…
Сашка вспомнил, что находится в Галерее.
“Алик живет в Галерее! Рино в театре жил когда-то…Я – в зале ожидания…Илька, наверно, пришел уже давно из армии; неизвестно, где он…Один Транс живет как человек”.
…Пришла Алик, положила свои форматы за лавку, а из сумки достала колбасу и свежий батон:
-Питайся, солнце мое!
Сашка уничтожал бутерброды один за одним, благодарно и в то же время виновато посматривая на Алика.
Она молчала. И вдруг произнесла:
-Сидим тут вдвоем…Собраться бы всем, как раньше…
Сашка даже жевать перестал:
-Я только что об этом думал!
-Значит, время пришло. Только бы Транса найти…
***
Мой дом – словно потерянный рай на земле…
А. Иванов
Соседи не любят твоих песен,
Они привыкли терпеть…
В. Шахрин
Сергей “Транс” жил один в двухкомнатной квартире на ул. 9 Мая. Иногда вторую – свободную – комнату он кому-нибудь сдавал, но сейчас она пустовала.
Транс сидел на кухне с гитарой: одновременно сочинял песню (придумывал музыку на свое новое стихотворение), готовился к завтрашнему выступлению в театре-студии “Странник” и еще пил чай.
Вдруг раздались три коротких звонка в дверь.
Транс даже вздрогнул: во-первых, раньше это был условный знак, а во-вторых, он никого не ждал в гости. Было уже слишком поздно. Третий час ночи.
…Транс распахнул дверь – и сначала глазам не поверил: на пороге стояли Рино и Илья!
У Сергея даже бейсболка на затылок съехала (бейсболку эту он носил всюду, даже дома):
-Ребята! Это же ВЫ! Как вас сюда занесло?
“Ребята” похлопали его по плечу, и вскоре все расположились в кухне.
Илья откровенно признался, что от жилья Транса он балдеет; Рино сказал:
-Счастливый ты человек, Транс…
Сергею стало не по себе, но долго смущаться ему не позволили.
-Мы, думаешь, с чем пришли?.. Да не с коньяком! Я имею в виду – зачем мы пришли?
-Зачем? - тут же заинтересовался Транс.
-Нужно найти Алика и Сашку.
Транс даже вздохнул, сыграл на гитаре “Полонез”…
-Ну, что ты молчишь, Ретранслятор? – не выдержал Илья.
-Я думаю!.. Это, ребята, клевая идея. Только как и где их искать?
-Не знаю. Но искать надо.
-По крайней мере, новый год мы должны встретить вместе, - добавил Рино.
…На этом решение вопроса было приостановлено. За окном уже наступало утро, а на кухне все горел свет, звучала гитара, голоса друзей; на плите посапывал чайник…
В шесть утра Рино поехал в театр, а Илья остался у Транса на неопределенный период времени.
Илья лежал на диване, пил кофе и приводил Ретранслятора в ужас своими рассказами о житье-бытье с панками и о том, что ему доводилось жить на улице Героев Хасана в старом желтом, забытом всеми, киоске с красной эмалевой надписью “Rock Zone”…
-У меня там был аккумулятор, я к нему лампочку присоединил – светло было…Я даже газеты читал…
***
Вчера я встретил школьных друзей,
Мы не виделись добрый десяток лет…
В. Шахрин
Трамвай полз медленно. Застревал в пробках. По пути подбирал цыган (они наспех исполняли а капелла куплет из песни “ветер с моря дул”, быстро собирали мелочь в грязные ладошки и, топая босыми ногами, выпрыгивали из трамвая).
Сашка скучал. Он давно не был в Балатове. Давно не был у Транса.
Красный кирпичный дом, в котором жил Ретранслятор, располагался сразу за трамвайной остановкой.
Сашка зашел в подъезд, в котором не изменилось ничего: даже все так же темнел выцарапанный когда-то давно пацифик на небеленой стене…
На звонок дверь открыл не Транс.
Сашка спросил, вглядываясь в полумрак квартиры:
-Сергей дома?
Илья не стал разыгрывать друга и спокойно сказал:
-Заходи, Сашка. Ретранслятор ушел в студию…
_______
Мою песню услышат тысячи глаз…
Чиж
Снова пришел Новый год.
В “гримерке” Рино горели свечи, но он опять сидел возле печки.
Алик расположилась рядом, прямо напротив огня: он освещал ее лицо и светлые волосы рыжими бликами, отчего она казалась похожей на Кассандру.
Транс ненавязчиво играл на гитаре, вполголоса пел какой-то блюз; ему подпевал Сашка. Илья, склонившись, читал вытащенную из кучи хлама потрепанную книгу Троицкого “Рок в Союзе”.
…Рино задремал; к нему подошел Бегемот и попытался поточить когти о колени хозяина. Рино слегка вздрогнул, отогнал кота.
-Эй, ребята! Ребята, - позвал он.
-Что, Рино? – отозвалась Алик.
Он улыбнулся, снова стал смотреть в огонь:
-Да так…Новый год пришел.
В “гримерке” раздался смех, заглушивший гитарный звон и ход старых часов, которые молчаливо возвестили, что прожит первый час нового года.
28.10.00 – 4.11.00
Пермь – Нытва.