В подарок Ксю по прозвищу Табак
и всем тем, кто упрямо движется к цели.
Жара, томная морская волна, нежно гладит прибрежный песок, перебирая песчинки и ракушки прозрачными нежными струями. Солнце, вскарабкалось на небесную высь и раскалясь до бела, палит с высоты напропалую, все, что не успело укрыться, теперь иссыхает, тлеет и жарится в его безжалостных лучах, и лишь бескрайнее море неторопливыми волнами, мирно играет мириадами перламутровых бликов, ослепляя изнывающие от жары окресности неуместной блестающей роскошью. В тени прибрежных скал, развешенные на шестах, сушатся сети. Усталые черные лодки дремлют под сенью сгорбленных ив. Рыбаки расположились под навесом, веселые и шумные они уже поделили утреннюю выручку и теперь обсуждают очевидное, перекусывая и выпивая, беззлобно подшучивая друг над другом. Вечером праздник.
У ручья, в густой тени разлапистого дуба расположились усталые Звездные Ловчие. Изнуренные жарой и толчеей орущего рынка, они теперь неторопливо готовятся вкусить плодов от трудов своих. В закопченном котелке, источая пьянящие ароматы, призывно бурлит наваристая похлебка, рядом нанизанные на прутики истекают соком на шипящие угли, куски жаренной рыбы, в хрустальной прохладе горного ручья ожидают своего часа две пузатые бутыли домашнего вина, атмосфера пропитана торжественностью и волнительным духом скорого блаженства и неги.
- Хорошо продали, не ожидал. Три еше про запас остались. Завтра рыбаки придут, купят, обещали.
- А зачем рыбакам звезды?
- Да мало ли. Слышал, что они на них черных Щук морских, ловят.
- А на что-нибудь другое, Щук этих поймать нельзя? на блесны там всякие, или на живца?
- Нет, только на звезды небесные эта Щука с глубины поднимается, все перепробовали - только на звезды идет.
- А Щука эта, чем так хороша?
- Да ничем, она не хороша, есть ее нельзя – отравишься, шкура толстая – не пошьешь ничего, совершенно бесполезная образина. Столько народу зазря из-за этих тварей погибло, жу-у-у-уть.
- Она, Щука эта, большая что ль, что на людей нападает?
- Здоровущая, бывает и с лодку рыбацкую, а то и больше. Пока ее не ловят, не нападает, а вот как звезду увидит, тут держись, жуть какая злобная.
- Так зачем они тогда Щук то этих ловят?
- Вот и спроси зачем - рыбаки, одно слово, народ необразованный - дикий – подцепив деревянной рогаткой в котелке, кусок рыбы побольше, извлек его из мутноватого бульона и, переложив на сорванный лопух, протянул напарнику - Ешь.
- Это точно, хрен ты их поймешь, здоровые, а наивные как дети. – и молодой напарник, отломив от сочного белого куска щепоть, отправил ее в рот, задумчиво прожевал и с удивлением протянул – Вку-у-у-усно, просто и очень вкусно.
- Вкусно, но не просто, по тому, как во всем нужна причина, последовательность и мера, а иначе: хаос, увядание и смерть – он шумно отхлебнул горячей похлебки из мятой алюминиевой кружки и, продолжил, сглаживая помпезность фразы - ну одним словом не вкусно будет, если по другому.
Море радуется дню и улыбается миру расплескивая миллионы веселых разноцветных искр. Солнце неумолимо жарит. На море штиль, мир светел, беспечно ленив и благодушен, нет горя, нет страданий и нет смерти, но там, в холодной глубине морской расщелины, у подножья базальтовых рифов, в тени темно-бурых водорослей, в безмолвии бездны, словно призраки бесшумно скользят темные тени хищных рыб. Морские Щуки - им чужда праздная сытость жаркого дня, они безупречны, строги и внимательны. Черные рыбы двигаются неторопливо, чуть заметно поводя плавниками, они следят, неустанно следят, за тем, что бы вечный покой бездны не нарушался никем и никогда. Они, проплывают, в строгом порядке, над выступающими из песка белесыми костями погибших моряков, над брошенными грозными когда-то, стволами корабельных пушек, над забытыми безвольными якорями все еще прикованными к переломанным ребрам когда-то красивых и гордых барков, каравелл и фригатов. Они движутся над ветхими остовами мертвых кораблей с траурными крестами сломанных мачт, и в каждом их движении чувствуется уверенность и сила. Черные стражи кружат над мерцающими россыпями золота, жемчугов и каменьев, выпавших однажды из разбитых сундуков и, гибнет вера теперь – в могущество богатства. Они оставляют под собой в холодной тьме груды дорогого оружия и изысканной утвари, которые все тише кричат тускнеющим блеском серебра и стали о славных победах и пышных пирах, под ними остаются забытые разбросанные тусклые всполохи драгоценных каменьев в царственных украшениях, которые уже не властвуют и не покоряют, а лишь тихо молят о малом лучике света, чтобы блеснуть еще раз, хоть раз, хоть мгновение, миг, но холодная мгла непреклонна, и стражи ее опытны, верны и беспощадны.
- Кто, если не мы спасет этот мир? Кто если не мы пожертвует собой, без колебаний? Жизнь – мгновенье, порядок вечен. Кто сумеет сохранить то, что создано временем? Кто если не мы? - рыбий взгляд непроницаем, красный зрачок неподвижен, надежная стража продолжает свой путь – Упавшая в бездну звезда, это ли не начало вселенского краха? Если небесные звезды станут светить из темных глубин, что станет небом, а что будет бездной? и куда нужно будет отнести жизнь, а куда тлен после нее, и как тогда воздать живым живое, а мертвецам мертвое? У всего свой порядок, свой срок, предназначение и воля, и если есть возможность не дать звезде скатиться в бездну, не дай ей сделать это - так рассуждали Черные щуки, так они жили и будут жить, пока существует бездна. Черные упругие тела бесшумно рассекают холодные воды, оберегая порядок вещей и суть их и причину, и кружат, кужат в сторожевом порядке.
В блаженной, тени могучего дерева, на плоском камне, лежат свежие огурцы с помидорами, пучок зеленого лука, жестянка с солью, лимон, ржаная лепешка и веточки-шпажки с кусками обжаренной рыбы. Бутыль вина, уже опустошена на половину и находится тут же под рукой, у камня.
Костерок прогорел и теперь дымит, догорая головешками. Звездные Ловчие развалившись на ворохе своих таинственных снастей, добродушнозадумчивы, сытая нега, хмель и усталость бессонной ночи берут свое; беседа течет медленно и плавно, слова длиннее и весомее, паузы многозначительнее.
-Причина, порядок и мера, да-а-а-а. Ну-у-у-у, мера оно понятно, - и отхлебнув вина из бутыли, продолжил Ловчий помоложе - пучок травы пряной, две ложки соли, пять кусков рыбы, ну-у-у-у еще, вина литр, и еще там разного всякого, это ясно, и порядок тоже ясно -чего траву солить, когда рыбы еще нет, а вот с причиной объясни-ка, не поня-я-я-я-ятно, что-то.
- А проголодался? это ли не причина? или вот настроение хорошее? – тоже причина, стал бы ты, рыбу то эту есть, когда бы тебя каждый день пирожными с заварным кремом кормили, или скажем, паштетами из соловьиных печенок? Ясное дело - не стал бы, потому, как не было бы у тебя надлежащей причины. Или вот я готовить стал бы, если бы настроение не было бы? Так, что причина - она основополагающая.
- По-о-о-о-онял, чтобы рыба вкусная получилась, и в правду нужна для начала причина, а уж потом мера, порядок, а еще спички, что бы костер разжечь, соль и напарник, чтобы был зануда философ-пьяница - и он довольный своей шуткой, добродушно засмеялся.
- Тьфу, глуп, ты все-таки. Жри, и не разглагольствуй. – и старик забрав бутыль у напарника припал к прохладному горлышку. Глотнул, зажмурился, замер словно сожалея о чем то, и после паузы глотнул еще.
- Во припустился, ты, глянь, чего это он?
На противоположном берегу бухты, среди рыбаков наблюдалось какое то оживление
- Не поделили наверное чего-нибудь, дерутся, рыбаки, одно слово, дети моря - проворчал старый Ловчий, отставил бутыль и повернувшись, устроился поудобнее, что бы созерцать происходящее.
- Вот выловлю Черную Щуку, тогда узнаете – обиженный и разгоряченный, он выбежал из гогочущего круга загорелых белозубых рыбаков и, обжигая босые ступни, припустился по белому песку подгоняемый их смехом. Он бежал к лодкам сгрудившимся в тени старых деревьев – самую большущую поймаю, сделаю из глаз амулет на удачу, а из зубов ожерелье, вот тогда узнаете, вот тогда посмотрим еще. Любая тогда за меня пойдет. Вот женюсь на самой красивой, вот тогда узнаете.
Беглец запрыгнул на борт ближайшей шаланды и, упав на ворох прибранных парусов, шмыгнув от обиды носом, смахнул навернувшуюся слезу. Минута, две - обида не проходила. Оглядевшись,он достал из кармана парусиновых штанов тряпицу, и аккуратно ее развернул. Перед ним на ладони лежало его сокровище, его несметное богатство, его единственная надежда, судьба, жизнь, его все. На ладони лежал маленький зеленоватый комочек света, он приятно грел руку и, казалось, подмигивал, переливаясь мягкими изумрудными оттенками:
– Звезда небесная. - Она неярко светила, и было с ней так чисто и светло, так хорошо и мирно, так спокойно, что обида прошла, и ощущение безграничного счастья и добра вернулось:
- Сегодня такой день, праздник, а они. Ничего то они не понимают, и ничего не знают, только и проку, что здоровущие как гориллы, сети тягать. А Щуку свою, я обязательно поймаю, и будет она самая, самая большая и самая, самая черная.
……………….продолжение, наверное, будет …………………….