Мифы рода Тодосиенко. Сказания
Эту историю нашего рода завещаю своим внукам Денису и Юрию и внучкам Анастасии и Таисии.
Ребята!
В наших жилах течёт кровь двух славных родов:
Польско-шляхетского рода Tukalsky (русифицированное Тукалевских)
и болгарско-украинского рода Тодосиенко.
Оба этих рода ничем себя не запятнали, были верными
гражданами своей страны и всегда берегли честь своего рода и
приумножали его славу.
То же завещаю и вам, мои наследники!
*******************Сказания рода Тодосиенко.********************
собранные и записанные Тукалевским(Тодосиенко) Матвеем Игоревичем
с его воспоминаний и со слов его матери - Тукалевской(Тодосиенко)
Антонины Ивановны.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ РОДА.
Праотец рода - Тодосий(Иванко Тодосиенко) г.р.(предположительно)-1870.
Основателем этого замечательного рода по семейному преда-
нию был болгарский мальчик-сирота Тодосий. Его родители погибли в
войне болгар против турок и после освобождения Болгарии русской арми-
ей, он пристал к одному из русских полков на правах сына полка и
вместе с русскими солдатами после Русско-турецкой войны 1877-1878г.
шел в Россию.
По дороге через Украину он сильно заболел и был оставлен
в одном из украинских сел (предположительно Малое Половецкое Киевской
губернии) на попечение общества села.
Он выжил, выздоровел и был усыновлен небогатой украинской
семьей.
При венчании сельский священник записал в церковную книгу, заменявшую в те времена
книгу ЗАГС, ему фамилию, образованную из его болгарского имени - ТОДОСИенко.
Так пошел род Тодосиенко.
Тодосий родил сына Гордея.
Гордей родил сына Ивана - моего деда.
Ветвь
Тодосиенко Иван Гордеевич и Ткаченко Евдокия Ивановна.
ДУМА ПРО ОТАМАНА.
__________________
Это - любимая песня Ивана Гордеевича Тодосиенко.
Украинский устный фольклор.
На лiжку твердому, на голой землi,
Вгорнувшись в казацьку хiрею,
Лежав головою на простiм седлi
Отаман козацький, та й ждав, щоб прийшли
Хвилини розлуки с землею...
I подруга вiрна край його була,-
З життям iй прелегша розлука
Богато походiв вона вiдбула
Богато голiв з плеч могутнiх стягла
Важенна козацька саблюка.
Але ж помiраты в цьому куренi
I лежнем лежаты,- не сила
Степ скрiзь оживаэ тепер по веснi,
Лунають ячання, та дзвонять пiснi
Мене ж тут недоля побила...
Велiть мою волю в останнiй мiй час:
Мене на коня посадити
Хай поки ще свiт менi Божiй не зчас
Вступлю я в стремена, та гляну ще раз
На батька - на степ, моi дiти!
I погук останнiй почувши смутный
Казацтво коня вже сiдлаэ
I старого батька садовлять вони
I тихо рушають у степ у рясний
I тихо кiнь вiрний ступаэ...
...I iдуть все далi...
I iдуть всi мовчки...
Отаманiв кiнь зупинився
I мертвий отаман закрив своi очi
На луку седла вiн схилився...
Больше всего сказаний осталось у меня в памяти от моей,
светлого образа, матери - Тукалевский(Тодосиенко) Антонины Ивановны.
К сожалению, писать я это стал поздно, поэтому воспоминания отрывисты
и расплывчаты.
Мой дед - Тодосиенко Иван Гордеевич - большую часть своей
жизни прожил в историческом городе Белая Церковь. Какое-то, доволь-
но продолжительное время, он работал у графини Браницкой объезчиком
леса, по-украински, АТА'МАНОМ.(Произносится с ударением на втором
слоге.)
Графиня Браницкая была одной из богатейших землевладель-
цев центральной Украины. Ее землевладения были огромны и занимали
немалую часть Киевской губернии. Основная родовая усадьба ее нахо-
дилась на окраине города Белая Церковь в большом лесном массиве на
берегу речки Рось.
Графиня, очевидно, любила лес. Ее хобби было приумножать
этот массив, который являлся прекрасным оазисом в лесо-степной Ук-
раине. Она много внимания уделяла благоустройству своей вотчины и
образованию в ней множества маленьких чудес. Она выписывала деревья
со всех стран света и прилагала много усилий к их акклимитизации.
Ныне этот лесопарковый массив в г.Белая-Церковь называет-
ся Александрийским заповедником. Сейчас он порядком расхищен и
уничтожен нынешним украинским безхозяйстованием, но ещё можно
наблюдать огромные деревья, завезенные из разных стран света,
даже из Америки.
В усадьбе пани Браницкой, как ее звали ее крепостные и
служивые(по-украински - холопы) было много разных диковинок, о ко-
торых мне рассказывали и моя, доброй памяти, "баба Явдоха"(Тодоси-
енко Евдокия Ивановна), и моя мать.
Долгими зимними вечерами моя бабушка, перебирая мне волос
на моей голове, которая уютно покоилась на ее коленях, поведывала
мне эти сказания и эти рассказы заменяли мне в детстве отсутс-
твующие в первые послевоенные годы детские книжки.
К сожалению, память сохранила немногое, которое со време-
нем приняло вид новелл.
Аллея любви.
____________
Пани Браницкая спланировала свой огромный парк так, что с
аэроплана, как гласит предание, можно было прочесть, написанное ри-
сунком аллей парка, ее имя.
В парке было множество небольших водоемов - озер(по-укра-
ински,- ставков). Они образованы были огромным множеством ключевых
истоков,поэтому постоянно пополнялись и были из свежей питьевой во-
ды. Они соединялись между собой через систему водопадов и водосбро-
сов, образуя единый комплекс.
Под одним из водопадов проходила небольшая аллейка, кра-
сочно заросшая специальным плюшем, мхом и еще, Бог знает какими ди-
ковинными растениями. Там была маленькая беседка, в которой, по
преданию, любила сидеть графиня.
Аллея, образованная с одной стороны скальной породой,
обильно заросшей зеленью, с другой стороны сплошной водяной стеной
падающей воды, была замечательна. Там было прохладно даже в самый
жаркий полдень.
Чертово растение.
_________________
В этих озерах пани Браницкая развела много рыбы. Разной
от самой экзотической до простых украинских карпов. Селяне тайком
пробирались в заповедник и браконъерничали. Их вылавливали и нака-
зывали. Но крестьяне продолжали лов рыбы, причем по своему неве-
жеству наносили большой урон, т.к. ценную рыбу графиня завозила с
большими затратами из разных концов света.
Тогда она, чтобы отвадить их от запретного лова рыбы,при-
казала пану лесничему(в отличие от лесников - простых объезчиков и
охранников леса, лесничий был инженером, паном) засадить берега
озер с наиболее ценной рыбой каким-то заморским растением, прикаса-
ние к которому вызывало на теле большие и долго не заживающие язвы.
Крестьяне назвали это растение чертовым.
Березовый домик.
________________
По обычаям тех времен графиня услаждала приезжих своих
гостей - панов - и сексом. Для этого в одном из тихих закоулков за-
поведника был построен небольшой домик. Графиня приказала отделать
его березовой корой, которая постоянно обновлялась. В этом домике
жили украинские красавицы из крепостных, отобранные из близлежащих
сел. Это был, по нынешним меркам, дом терпимости, только не пуб-
личный и сугубо ведомственный. Долго в этом доме красавицы не жили
- года 2-3. Потом контингент меняли.
Надо сказать, что графиня, по мерке тех времен, распоря-
жаясь бесконтрольно жизнью и смертью своих крепостных, была, скажем
так, не крайне жестока.
"Отработанный материал" она щедро награждала и давала
возможность завести свою семью и хозяйство. Порой, даже давала
вольную, т.е. освобождала крепостную и она превращалась в свободно-
го человека.
По причине своей красоты и обеспеченности эти девушки были
довольно завидной партией для любого селянина.
Моя мать, Тукалевская(Тодосиенко) Антонина Ивановна, од-
нажды, уж после смерти бабушки, высказала подозрение, что наша бабу
шка - Тодосиенко(Ткаченко) Евдокия Ивановна, возможно, в свое время
была одной из наложниц Березового домика, потом ее графиня выдала
за моего деда - Тодосиенко Ивана Гордеевича, наградив хорошим при-
даным.
Эта версия объясняла то неравенство, которое бросалось в
глаза всем, кто видел эту пару. Дело в том, что Евдокия Ивановна
была очень красивой блондинкой, с удивительным золотистым оттенком
волос, стройной и высокой, с отличной фигурой и с большими голу-
быми глазами. Дед же был невыского роста, моложе бабушки и, несрав-
ненно более скромной внешности. Бабушку он боготворил до самой сво-
ей смерти и не перечил ей никогда. В доме царил полный матриархат.
Живая вода.
___________
Бабушка умерла на 94 году жизни в 1952 году. Последние годы
жизни она мало ходила. У нее очень болели,натруженные за долгие годы
непосильного труда, ноги. Она лечила их по своему.
Надо сказать, что бабушка была большой знаток трав. Что ныне
называется - знаток народной медицины. А по сельски сказать - зна-
харь. Она лечила многих людей и многие это помнили. В годы оккупации
за городом был временный лагерь военнопленных. Бабушка не могла но-
сить туда еду, сами жили впроголодь, но она заваривала травы, нали-
вала в бутылочки и бросала через ограду военнопленным. Видимо, эти
отвары не одному бедному солдатику спасли жизнь!
Помню, как в старом, покосившимся и готовом рухнуть, когда-то
огромном и просторном двухэтажном сарае, оставшемся от всего бабуш-
киного большого хозяйства, она вывешивала собранные ею разномастные
очень пахучие пучки трав. Она чему-то пыталась учить и меня, и мою
мать, да не в коня, видать, был корм...
...Прошло много лет после ее смерти и как-то в Сочи приехал
мой товарищ с Севера и у него внезапно, после первого похода на мо-
ре, страшно распухла нога, которую он когда-то повредил. Опухла ло-
дыжка до гигантских размеров. Ни вызванный врач, ни всевозможные ле-
карства не помогали. И тут моя мать - Антонина Ивановна - пошла в
лес и принесла в снятом с головы платке ворох разной травы. Она сде-
лала паровую ванну с этой травой и наутро опухоль спала, как не бы-
ло! Я тогда маме сказал:
- Мамуля! Какая ты у меня мудрая! Все знаешь, даже травы!
На что она ответила:
- Нет, не мудрая, а дурная твоя мама! Была бы умная, у своей
матери хоть чему-то научилась, вот она травы знала!
- Так твоя же трава помогла человеку!
_ Так помогла какая-то одна травка, а какая - я не знаю!
Просто я насобирала все, что нашла и какие собирала твоя бабушка и
их и заварила! А она бы одну заварила! Травы знала и мне пыталась
передать, да у молодых все старики - дурные, вот я не училась у нее!
А тут еще время такое, когда все народное лечение предавалось анафе-
ме и считалось знахарство чем-то преступным. А я - молодая комсомол-
ка - краснокосынничица стыдилась матери-знахаря, вот и осталась ду-
рой!
Воистину! Прозрение к нам приходит поздно:"Что имеем мы не
ценим, потерявши - плачем!".
...Баба Явдоха пока двигалась, лечила себя сама. Сядет, быва-
ло, на крылечке и просит меня:
- Розум мий! Прынысы мени крапывы!
Я ей, чертыхаясь, надергаю крапивы, а она оголит больную ногу и ну,
хлестать себя этой крапивой!
Только лет через сорок я где-то прочитал, как это полезно.
Бабуля знала цену не только травам, но и водам. Она давно
приметила, что вода одного из многих родников в Александрийском за-
поведнике очень полезная. Носила понемногу эту воду пока могла, а
когда уже не могла, то умоляла меня:
- Унучку, розум мий! Прывезы мени живои водычкы з парку!...
Этот родник она мне заранее показала и я, если не капризни-
чал, то гонял с бидоном за этой "живой водой"...
Когда бабушка уже истлела в земельке, я, тридцатипятилетний
мужик привез на Украину в Белую Церковь своего первенца - Глебушку,
чтобы ему показать откуда его корни.
Мы еще застали бабушкин дом. Сходили в заповедник. И там я
прочитал над родником с бабушкиной "живой водой":
"Радановый источник. Вода очень полезна при..."
Памятник любовнику графини Браницкой.
_____________________________________
Бабушка рассказывала, что графиня была страстно влюблена в
своего конюха. Он был хром и некрасив и бабушка все удивлялась чем
же это он приворожил графиню. Эта связь графини с холопом была по
тем временам очень опасной, как для доброго имени графини, так и для
жизни ее любовника. Поэтому сохранялась в жесточайшей тайне. Всякий
проявивший в ней осведомленность погибал. Поэтому бабушка уже через
десятки лет после революции, все-равно, рассказывая об этом понижала
голос.
Наконец, связь эта приняла такой скандальный характер, что
кто-то из родственников графини "принял меры" и любимец графини был
жестоко убит. Графиня с трудом перенесла эту потерю и, как подозре-
вала бабушка, даже слегка помешалась на этой почве. Она похоронила
своего любовника в памятном для нее (или для них?!) месте у беседки,
а чтобы исключить всякие толки замкнула это место в каменную сферу.
Эта сфера не имела ни окон, ни дверей и внешне выглядела как простое
украшение парка, а не как помещение. Вход туда был только подземный.
Графиня приходила туда и грустила на могиле любимого.
После революции, когда ненавидящая толпа крестьян громила и
растаскивала все графское богатство, вскрыли и этот оригинальный
склеп-памятник, разбили памятник и осквернили могилу и на долгие го-
ды это сооружение оставалось как полусфера непонятного предназначе-
ния. Я помню ее вплоть до 52 года. Мы с пацанами бегали туда и сби-
вали камнями куски сохранившегося внутреннего лепного орнамента по-
толка, обжигали куски и относили в школу, как мел для доски.
Катакомбы.
___________
Мы вернулись в Белую Церковь в 1949 году. Там стояло три до-
ма, построенных дедом. Война их пощадила, хоть прокатилась тяжелым
безжалостным катком по Белой Церкве, которая не единожды переходила
из рук в руки.
Первый дом деда - скромная "мазанка"(так на Украине звали до-
мики из самодельного кирпича - глина пополам с навозом). В этом доме
жила старшая мамина сестра Ева Ивановна Рысич(Тодосиенко).
Жила она хорошо. По тем временам даже зажиточно. Было у нее хозяйс-
тво: корова и свиньи.
То были времена, когда те семьи, в которые возвращались с
войны мужики, поднимались из общей бедности как на дрожжах. Муж тети
Евы - дядя Гриша Рысич - вернулся с войны капитаном. Работал на "ру-
ководящей должности" в сельхозтехнике. Имел служебный мотоцикл с ко-
ляской, на котором изредка, к великой зависти всех пацанов, меня
немного прокатывал. Правда, для этого он просил меня отойти подальше
от дома, чтобы тетя Ева не видела. Она меня крепко недолюбливала. Но
о ней - в отдельной повести...
Наша семья валялась "на дне", т.к. отец, хоть и вернулся с
войны живым, да с мамой разошелся, угробив тем самым дальнейшую жизнь
и ее, и наше с Зоинькой детство и юность. Бросив нас на это самое
дно, с которого мы карабкались потом всю жизнь, вплоть до 70-х го-
дов. Да и не выкарабкаться бы нам, если бы не неистребимая и неисто-
вая сила моей святой матери. (Земля ей пусть всегда будет пухом! Да
пусть не забудут ее материнский подвиг никогда ни мои сыновья, ни мои
внуки!)
Недаром в Сочи на маминой могилке, святыми руками Зоиньки и
ее детей был поставлен замечательный памятничек и на нем портрет ма-
мочки по пояс, с букетом гвоздик и справедливейшей надписью:
"Низкий до земли тебе поклон за твой материнский подвиг!"
Мать сумела ОДНА, заменив нам отца, вытащить нас с того дна и
вывести в люди, дать образование, воспитать в нас добрых людей и
гордых граждан своей Родины.
Воистину, поклон ей до земли!
...А тогда, разбитая горем, оскорбленная и брошенная отцом,
она приткнулась(больше было некуда!) к своей престарелой маме.
Бабушка жила в основном доме (апогей его строительства!) де-
да. Дом был большущий и построен таким образом, что с улицы он был
одноэтажный, а со двора двухэтажный. Мама рассказывала, что двухэ-
тажные дома строить крестьянам то ли нельзя было, то ли было наклад-
но, так дед схитрил. Это была основная усадьба деда. Там стоял боль-
шой сарай для скота и сена и погреб.
По другую сторону Дома дада стоял хороший пятистеночек, кото-
рый когда-то дед пострил для своего старшего сына - дяди Сени.
Но о нем в отдельном повествовании.
Погреб был огромен и глубок. Выложен был добротно, как и все,
что строил дед. Причем, весь выложен большим камнем. Ступени большо-
го спуска, все переходы, ниши и просторные помещения. А выход и над-
земная часть была кирпичная. Однако, от взрыва гранаты, брошенной в
погреб во время боев, свод спуска дал большую трещину и наклонный
свод висел на честном слове, да на загадочной крепости секретного
раствора, которым дед сцементировал кирпичный свод. В этой связи,
нам, детям, лазить в погреб категорически запрещалось, отчего мы это
делали еще с большим удовольствием.
Надежную дедову дубовую дверь разнесло от взрыва и к нашему
удовольствию погреб закрывался на дощатую слабенькую дверку, которая
для нас помехой быть не могла. Я, да соседский пацан - Валерка Сте-
паненко - стали изучать погреб. Там стояли несколько огромных старых
рассохшихся дубовых кадок под соления и полно было всякого, непроня-
тно как попавшего туда хлама и мусора. Помню, мы там, в одном из по-
мещений нашли на крюке, торчащем из стены, заржавленный немецкий ав-
томат, который мать немедленно, завернув в тряпку, отнесла в город-
ской отдел милиции. Время было сталинское. Законы были суровы, а гра-
ждане законопослушны...
Несмотря на то, что нас нещадно наказывали за каждый визит в
погреб, мы его потихоньку изучали. Дело в том, что один из его от-
ветвлений был под потолок засыпан каким-то мусором и только над са-
мым сводом был лаз в... неизвестность. Этот лаз нас тянул, как маг-
нит. И однажды, экипировавшись куском мотузка(веревка по-украински),
да утащенном из дома огарком свечи и заветным коробком спичек, мы с
Валеркой полезли в этот лаз.
Долго пришлось расчищать лаз, пока, наконец-то, мы смогли
пробраться дальше. Там за мусором оказался тоже отсек, в котором мы
и нашли тот автомат. В самом углу отсека отвалившиеся камни стены
открыли какую-то дыру. Мы с Валеркой ее расширили и попытались су-
нуться туда, но побоялись, т.к. эта дыра, оказалось, выходила в ка-
кой-то полуразрушенный тоннель...
...Много позже я узнал, что, оказывается от католического го-
родского храма в центре города до имения графини Браницкой имелся
подземный ход. На это указывали исторические документы в местном ра-
еведческом музее, народная молва и (даже!) литературное насле-
дие.(Пушкин."Кочубей")
Мама рассказывала, что дед, когда вырыл свой большущий пог-
реб, понял, что попал в подземный ход. Соответственно, испугался,
т.к. "многие знания - многия печали" и немедленно заделал брешь кам-
нем стены погреба.
Бабушка рассказывала, что в имении Браницкой было очень много
подземелий. Тайными ходами соединялись многие службы имения. После
войны в этих полуразрушенных подземельях обосновались недобитки вся-
кого сброда. Поэтому, после многократных облав, властью все извест-
ные выходы и входы были подорваны и уничтожены.
Благодеяния графини.
____________________
Надо отметить, что благодеяния графини Браницкой семье
наших предков не окончились принудительно-добровольной женитьбой
дедушки и бабушки.
У дедушки и бабушки родилось, кажется, 11 детей. Однако,
в те времена детская смертность была очень высокой и до взрослого
возраста дожили только пятеро: Семен, Кирилл, Ева, Людмила и моя мать
- Антонина.
Родовая память не сохранила объяснений, но то ли графиня
за что-то сильно благоволила к деду, то ли помог Его величество
Случай, замешанный на неистовом желании деда "поднять детей", но
факт остается фактом - оба моих дядьки Семен и Кирилл получили
блестящее для того времени образование. Семен окончил консерваторию
по классу, кажется, контробаса. Кирилл получил образование агроно-
ма.
В то время получить такое образование могли только дети
из семьи благородных кровей, к которым, естественно, крестьянскую
семью деда отнести нельзя никак.
Семейное предание сохранило легендарную повесть о том,
как старший - Семен попал в консерваторию.
В трудовой семье деда и бабушки все работали от зари до
зари. Бабушка содержала большое хозяйство. У нее было небольшое
стадо коров, коз, баранов, дворовая птица.
Через обязанность пастуха прошли все дети. Пастушил в
свое время и дядя Семен. С малолетства он был музыкально одарен. Он
сам научился делать свирельки и неплохо на них играл.
Однажды, когда дядя Семен выдувал рулады из своего нехит-
рого инструмента, мимо проезжала графиня со своими гостями. Пос-
кольку тогда даже графини двигались на лошадях, а не в несущемся,
гудящем и закрытом авто в грохочущем автопотоке, то проезд по вла-
дениям графини был, как правило, неспешным, с демонстрацией ее уго-
дий и земельных богатств.
Кто-то из гостей обратил внимание на красивую игру дяди
Семена. Графиня была (как это присуще, вероятно, всем полякам!) не-
вероятно тщеславна. Она подозвала пастушка, чтоб он еще сыграл для
панов. После этого импровизированного концерта, кто-то из панов вы-
разил сожаление, что явный талант пастушка пропадет втуне, ибо ему
по его положению, получить музыкальное образование невозможно.
Кто-то из окружающих графини, то ли из лести, то ли каверзно заме-
тил:
- Для графини Браницкой нет ничего невозможного! У нее и
холоп(так называли подневольных крестьян на Украине) может получить
высшее музыкальное образование!
То ли время было такое, когда революционные идеи проника-
ли и в среду дворянства, то ли тщеславной графине понравилась идея,
но так или иначе дед был немедленно призван пред ея светлые очи.
Она заявила деду:
- Иван! Слышала игру твоего сына! Готовь его,- я его нап-
равляю на учебу в Киев!
В те времена и благодеяния облекались в форму приказа.
Вероятно, этому приказу дед был очень рад. Таким образом, дядя Се-
мен оказался студентом Киевской консерватории. Графиня сумела до-
биться исключительного разрешения и всю учебу оплатила.
Что же касается образования дяди Кирилла, то дед сумел
каким-то образом выпросить и для него покровительства графини. Он
пристроил дядю Кирилла в помошники к пану-лесничему, благо дядя Ки-
рюша высказывал с детства пристрастие к травам и растениям, позже
сумел добиться рекомендации и поддержки от пана-лесничего, которого
очень ценила графиня, и "атаковал" графиню своей челобитной за сы-
на.
Бабушка говорила, что основной довод, которым мудрый дед
оперировал, это, что по закону русских князей "Миловать - так мило-
вать, а казнить - так казнить!" графиня должна быть столь щедра,
чтобы, помогая старшему сыну выкарабкаться "в люди", не посеяла ан-
тагонизма между братьями.
Так или иначе, но и Кирилл оказался в Киеве в сельхозака-
демии на полном пансионе графини.
Дядю Семена я не застал. Он погиб в 1943 году во время
окупации Белой Церкви.(Если Бог мне даст силы, я опишу его смерть.)
А с дядей Кирюшей меня дважды сводила судьба. В 9 лет и в
18 лет. И помню кое-что из его рассказов. Особенно мне врезалось в
память, как его соученики в академии его преследовали и помыкали
им. И как, сквозь белую ткань обязательных форменных перчаток у него
проступала, с детства въевшаяся в кожу грязь, как только потели ру-
ки. Почему-то именно это, среди немалых мучений ученичества, вреза-
лось в память на всю жизнь дяде Кирюше...
Семен Иванович Тодосиенко.
__________________________
Дядя Семен, как уже указывалось, был старшим сыном деда Ивана
Гордеевича Тодосиенко. Благодаря вышеупомянутому благодеянию графи-
ни, он получил высшее музыкальное образование. Он работал в белоцер-
ковском музыкальном театре в симфоническом оркестре. Есть сведения,
что в последние годы и дирижировал.
Женат он был на еврейке - тете Соне. Она была сварливой, жад-
ной, крикливой неврастеничкой. На этой почве и прошло разъединение
семейств - дед Иван Гордеевич отделил сына, хоть и мечтал всегда
жить большой семьей. Дядя Сеня любил свою жену безмерно, что и пос-
лужило причиной его гибели.
Во время оккупации города, кто-то донес на то, что тетя Соня
- еврейка и ее забрали. То ли сволочная человеческая природа донос-
чика послужила тому причиной, то ли не менее сволочной характер те-
ти, которая сумела восстановить против себя всех соседей, а, может
быть и то и другое, но тетю Соню расстрелляли на краю города у рва.
Когда дядя Сеня узнал об этом, он пошел к этому рву и там, очевидно,
от переживаний помешался. Он долго плакал на могиле, а потом напал
на охраняющего захоронение полицейского, за что был на месте убит.
Эта смерть отозвалась в нашем роду еще и тем, что мой дед в
тяжелые голодные тридцатые годы, спасая семью свою, сдал лучшую
половину своего большого дома в аренду государственной аптеке. Сам
он был мудрым, но неграмотным и отдал все документы сыну Семену, как
наиболее грамотному для храниения. После же смерти Семена и Сони, их
детей (мальчика и девочку) надежно спрятали, но их дом был полицаями
немедленно ограблен и подожжен. Естественно, сгорели и документы деда
поэтому бабушка, а позже мама моя, никак не могли доказать, что
аренда давно закончилась. Было много судов. В то время простому
гражданину было невозможно судиться с государственным учреждением,
коим являлась аптека. (Впрочем, не многое в этом вопросе изменилось
и по сей день!"Сила солому ломит!")
Последний Верховный суд Украины принял "соломоново" решение:
Дом считать государственным, но бабушка вправе условно владеть своей
половиной дома посмертно с правом передачи этого права только одному
своему первому наследнику.
После этого решения новый управляющий аптечным управлением
города облюбовал дедов дом и правдами-неправдами выселил бабушку,
маму, меня и маленькую Зою в полуподвальное помещение, сделав там
тяп-ляп ремонт и сам вселился в нашу половину. Судиться с новым про-
изволом у мамы не было ни сил, ни средств, ни веры в добрый исход.
Так мы и жили в подвале при керосиновой лампе, впрочем, и наверху у
нас не было электричества, хоть оно было за стенкой в аптеке.
Великий подвиг нашей матери еще и в том, что она не дала
обозленности поселиться в наших душах и мы, ее дети, никогда не за-
таивали злобу на Родину, четко разделяя Родину и Правителей.
Первое - вечно, второе - преходяще. Первое - свято по умолча-
нию, второе ценится по заслугам.
Помню, как молодая еврейка - жена аптечного управляющего -
разваливлась в кресле на бывшем нашем крыльце и полностью оголялась
для загара, ничуть не смущаясь нас, детей. Мать ее стыдила, но она
будто не слышала, отдаленная высоким крыльцом и не менее высоким по-
ложением мужа от этой, презираемой ею, подвальнопроживающей...
...Странно как-то наш род был связан с еврейской нацией! С
одной стороны мои дядья Семен и Кирилл были женаты на еврейках.
Из-за фамилии Тукалевских часто принимали за евреев. С другой сторо-
ны, как я заметил, никогда представителям нашего рода не приносили
не только счастья, а мало-мальский какой-то пользы ни семейные, ни
случайные связи с представителями этой нации. Самые пакостные, самые
непримиримые, самые ненавидящие враги в моей жизни были из этого
странного племени! Столь же странного, сколь и чуждого нам.
Поэтому, мои потомки, когда рано или поздно заинтересует вас
вопрос есть ли в вашей крови хоть капелька еврейской крови, вспомни-
те эти мои строчки:
В крови Тукалевских по корню Матвея Александровича (моего деда, в честь которого я и назван) есть кровь болгар, украинцев и поляков, но нет ни капли крови иудеевой.
Мама моя говорила:
"Тукалевские - не евреи..."
И добавляла: "... к сожалению!"
За свою жизнь я так и не определился: "к счастью" или "к сожалению".
Это Вам судить, мои потомки...
...Окончу свой рассказ о дяде Семене.
После войны повзрослевшие и спасшиеся дети Семена и Сони про-
дали остатки дома и усадьбу родителей и на этом их след в моем по-
вествовании теряется.
Теряется потому, что я очень мало о них слышал от бабушки и
мамы. В нашей семье к ним царила отчужденность. Видать бабушка не
могла простить семени иудееву гибели своего старшего сына!
(Продолжение следует)
Примечание: Я в первоначальном варианте адресовал свои обращения к внуку Юрию Тарасовичу. В той связи, что он единственный, к моему большому сожалению, который несёт знамя фамилии Тукалевских дальше по жизни.
Но я подумал, что ведь в этом эссе я рассказываю не о фамилии Тукалевских, а о не менее достойной фамилии Тодосиенко.
Поэтому было бы справедливым и правильными обращаться ко всем моим внукам и внучкам.