Мамзеранцы – 3
- Боже мой! Не может такого быть! - Из зеркала на них смотрели два Яра Святогора. Или два Зормара. - Как же я не заметил сходства раньше? Так мой брат - это вы?!
- Давай теперь на "ты", идёт? Не только ты, я тоже этого не заметил, хотя вёл тебя с момента прилёта. Это мои начальники уловили, когда я вручил им твои фотографии. Давай знакомиться, меня зовут Ярослав Святогор-Соловецкий. А ты, стало быть, Игорь Святогор-Соловецкий.
Зормар молчал. Не в силах переварить услышанное и увиденное, он сел в кресло и обхватил голову руками. Яр терпеливо ждал.
- Уходи, - Зормар поднял голову, - мне надо побыть одному.
- Ты всё ещё намерен выполнить приказ своих начальников?
- Уходи! - с силой повторил Игорь-Зормар, - ты ведь тоже здесь не по велению души. Тоже выполняешь приказ.
- Несколько дней назад это было действительно так. Но с момента, когда я узнал, что ты - мой брат, мои начальники дали мне полную свободу действий. Я мог отказаться от задания. Только мне и в голову не пришло оставить тебя на волю случая. Так что можешь считать, что я здесь именно по велению души.
Зормар молчал.
- Хорошо, я ухожу. Вот, возьми, - Святогор протянул брату толстую тетрадь.
- Что это?
- Дневник нашего отца. Не очень подробный, он писал его от случая к случаю, но, думаю, тебе будет интересно. Вроде первого знакомства с родным отцом.
Закрыв за братом входную дверь вестибюля, Зормар медленно побрёл за кулисы. Неожиданно свалившаяся информация превратила его мысли в невообразимую мешанину. Родился русским, вырос мамзеранцем, кто он теперь? Всю жизнь считал себя единственным ребёнком в семье, сейчас у него есть брат, который может снова исчезнуть и уже навсегда. Почему его судьба распорядилась именно так? Какое решение он должен принять?
Даже не пытаясь привести этот сумбур в порядок, он открыл тетрадь...
"Мальчик умирал. В неполный год от роду заболел двусторонним воспалением лёгких и никак не мог справиться с недугом, перевалить критический момент. Если до болезни он уже стоял на ногах и пытался ходить, то сейчас даже голову не держал. Врачи развели руками: нужен один грамм сульфидина, в больнице антибиотиков нет, а без них ребёнок обречён.
Мать кинулась в военный госпиталь, развёрнутый в селе. Что Вы, мамаша, сказали ей, на весь госпиталь три грамма. Не обижайтесь, рассудите сами, что сейчас важнее: вылечить солдата, который пойдёт на фронт, или Вашего ребёнка, которому нет и года?
И мать пошла по дворам… Через два дня она пришла в госпиталь вместе с сыном. Вот четыре грамма сульфидина, сказала она, сделайте ребёнку нужное количество уколов, остальное - для солдат.
Начиналась вторая половина сорок второго года.
***
Опять апрель и снова снижение цен на хлеб, сахар, мясо… Те, что побогаче, ворчат: лучше бы снизили цены на патефоны, радиоприёмники, костюмы.
***
Казахский посёлок в Павлодарской области. Рудник, добывающий золото. Концентрат возят в Павлодар на верблюдах. На большую платформу грузят десяток металлических бочек с концентратом, запрягают верблюда. Несколько повозок связывают в одну колонну: уздечку заднего верблюда привязывают к хвосту переднего и вперёд. Часто сзади добавляют лишнюю повозку - это для ребятни. Громоздимся на неё без числа, колонна выходит из посёлка, едем с километр. Остановка, повозку отвязывают, верблюда разворачивают носом к дому. Возвращаемся.
Мама на работе, в землянке сидеть не хочется, букварь под мышку и на улицу.
- Слушай, заходи, говорят, ты читать по-русски умеешь? - это казашка из землянки напротив, - почитай букварь, а?
Что ж, и правда умею, хотя до школы не дорос ещё. Спускаюсь вниз. Посреди землянки на цепях висит казан, под ним костёр. Тепло и пахнет вкусно. Читаю пару страниц. Соседка слушает внимательно, склонив голову к плечу, цокает языком, смеётся, словно я её осчастливил. Поит солёным чаем с кусочками сала, набивает мои карманы баурсаками и провожает на улицу. А там уже другая соседка выглядывает, ждёт, когда и ей почитают русский букварь.
Наверное, они выучили тот букварь наизусть…
***
- Юрк, вставай! Твоя очередь дежурить. Одна перекличка уже была, скоро вторая - не проспи.
Ждём хлеб. Привезут его утром, но быть у магазина надо с вечера. Иначе не достанется. Хорошо, что нас трое: можно поспать под стенкой по очереди. Только не дай бог проспать перекличку: вычеркнут из списков, пропадёт талон и сутки без хлеба. Хорошо, что его продают на вес: почти всегда образуется довесок. Буханку трогать нельзя, а довесок разрешено съесть. Делим на три части и сосём. Глотать жалко. Правда, долго сосать не получается.
Пятьдесят первый год.
***
Суворовское училище. Мечта каждого мальчишки. А для мамы - ещё и надежда видеть ребёнка сытым и одетым. Как сын офицера, погибшего на фронте, имею какие-то преимущества при поступлении.
Первая в жизни медкомиссия по-взрослому. От сильного желания поступить заикаюсь и плохо вижу буквы на проверке зрения. Не поступил.
***
Уже несколько дней занятия в школе начинаются с сообщений о болезни Сталина. На переменах никто не резвится, не слышно смеха. Если кто-то торопится и бежит бегом, то перед портретом вождя в большом фойе переходит на робкий шаг и взглядывает виновато. Взрослые говорят, что надежда только на врачей, там ведь собрались лучшие из лучших. Учителя никому не делают замечаний, даже с первоклашками разговаривают по-взрослому.
5 марта. Мир рухнул. Вся школа собралась в фойе, портрет перетянут чёрной лентой. Почти все плачут. Занятия не отменены, только в каждом классе вместо уроков - беседы. Учителя рассказывают о Сталине, отвечают на вопросы детей. Главный вопрос: что теперь будет? Кто нас защитит? Каждый отвечает по-своему, но общее ощущение громадной потери объединяет. Все понимают: как бы ни повернулись события - эта жизнь закончилась. Страшно…
***
Для кого каникулы, для кого - время обучаться ремеслу. Мамин брат предлагает обучить профессии токаря. Работать придётся даром, в неполные четырнадцать на работу не оформляют. Но как же здорово чувствовать себя среди взрослых почти на равных! Дядя даёт задание, показывает, как делать и уходит: он мастер, весь цех на нём. В его отсутствие приглядывают соседи по станку, помогут отцентровать деталь в патроне, закрепить заднюю бабку. Отдельная наука - заправлять резцы на наждаке.
- Пётр Андреич, твой-то двадцать конусов заточил. Силён парень.
Приятно.
***
- Дай дёрнуть!
- Оставь сорок!
Первая папироса. Точнее, бычок. В школьной уборной, в дальнем углу школьного двора. У каждого курильщика своя щель между досками, куда он прячет недокуренное. Учителя-мужчины совершают налёты, выбрасывают заначки. Не помогает.
Жить рядом с Иртышом и не рыбачить?! Так не бывает.
Собрались с другом с ночевой. Полдня готовили удочки, наживку, прикорм, полдня добирались до места. Через Иртыш переправились на пароме, ушли на дальние протоки. Нашли классное местечко, забросили прикорм - завтра от рыбы отбоя не будет. Пока туда-сюда - стемнело. Наломали веток, устроились удобненько, покуриваем, разглядываем звёздное небо, беседуем "за жизнь". Воздух густой от травяных ароматов, речной свежести и близости земли. Не дышишь - пьёшь!
Короткий, но злой ливень врезал под утро. Не помогли ни дерево, ни ветки. Ветер стряхивал с листьев вёдра воды, под ветками моментально собралась лужа. Дрожим в темноте, проклинаем погоду. Самое страшное: промокли папиросы и спички. Едва стало светать, собрались домой: от воды высохнем, а без папирос - не жизнь. Бредём обречённо к парому. В стороне костёр, возле люди, лодка, автомобиль. Серьёзные рыбаки. Надо попросить закурить, авось выгорит.
- Так, парни, а ну садись к костру, - один из рыбаков показал, где можно примоститься, - держите.
В гранёных стаканах до половины водка. Такими дозами пить ещё не приходилось, но была-не была.
- А теперь похлебайте, - тот же рыбак протягивает эмалированные кружки с горячей ухой. Но, что за уха! Ни картошки-моркошки, ни муки-крупы, только навар. Горячий, густой, жи-и-ирный! Настоящая тройная! Одежда высыхает на глазах. Да и не холодно вовсе! А ещё и рыбы по кусочку. По папиросочке бы и жизнь прекрасна и удивительна!
Разжившись пятком папирос, возвращаемся на приглянувшуюся протоку и рыбачим весь день. Ни тогда, ни позже даже не чихнули. Забудешь такое?!
***
Мартовские каникулы. Дома скучно. Поехал в Белоусовку, к дяде. Там двоюродные братья, вместе росли, веселее будет.
Через неделю назад. Транспорт - попутные грузовички. Либо полуторка, либо ЗиС-5, с фанерной кабиной. Но кабина не светит, там всегда находится женщина, или пожилой человек. Ничего, в кузове можно ехать. Правда, буран залепляет снегом и глаза и уши и рот, ноги немного мёрзнут, да и руки тоже. Приходится пританцовывать, прихлопывать, покрикивать. Удивительная вещь - крик. Помогает при любых невзгодах. В крике концентрируется вся возникшая отрицательная информация и со струёй воздуха вылетает наружу. Попробуйте.
Приехали. В десяти километрах от Белоусовки полуторку сбросило с дороги. Да дороги-то и не было, буран всё замаскировал. Шофёр остался с машиной, ждать подмоги. Пассажиры пошли дальше пешком. До Глубокого ещё пяток километров, а там кому куда. Мне ловить следующий попутный транспорт и ещё восемнадцать километров до дома. Вот и Глубокое, родина моя. Отогрелся на почте и на окраину села, ловить попутку. Стоять вовсе холодно, лучше идти, будет машина - догонит. Догнала. Восемь из восемнадцати протопал, пока услышал сзади шум мотора.
Ехали недолго. Через пяток километров догнали целую колонну машин, стоячих. Впереди С-80 (самый, по тем временам, мощный бульдозер) пробивает в снегу дорогу, машины ждут, когда можно будет проехать сотню метров, подтягиваются к бульдозеру и ждут дальше. Залез в кабину бульдозера, всё-таки впереди всех. Бульдозеристу жарко, вперёд-назад, вперёд-назад, рычаги мелькают, педали вниз-вверх, открыл дверки настежь. Буран стих, далеко впереди замаячила станция, до неё пара-тройка километров, да от неё до дома ещё пара. Рукой подать, пойду пешком, быстрее будет. Ног давно не слышно, стучат кирзачи по дороге, как деревяшки.
Зашёл домой - сапоги не снимаются. Смёрзлись с ногами в одно целое. Мама со слезами на глазах принесла два ведра ледяной воды. Ноги с сапогами - туда. Через десяток минут ноги почувствовали тепло. От воды, в которой плавали льдинки."
Да, детство у отца было несладким. Война, потом суровые послевоенные годы в полуразрушенной стране. Трудно представить и понять. Как это может быть, чтобы в военном госпитале не было лекарств? Как же в таких условиях не только выстояли, но и победили? Как могли работать люди, которые получали по кусочку хлеба, за которым их дети вынуждены были ночами стоять в очередях? А ведь не только работали, но и полностью восстановили страну. Работать в четырнадцать лет - это как раз понятно, в Мамзерании работают дети и помоложе. Но даром?! Кому такое в голову придёт?
Зормар встал, прошёлся по кабинету. Почувствовал, что чтение дневника несколько отвлекло его от сегодняшних проблем. Стало даже полегче, будто свежего воздуха глотнул. Присел, открыл тетрадь наугад.
"Семипалатинск. Город ветров. Училище речного флота N7. Преимущества: зачисление без экзаменов и полное гособеспечение. Недостатки: три года брони от армии после окончания. Ну, пока годится, а там посмотрим.
К городу надо привыкнуть. Зарезали одного из наших. Кто, за что - неизвестно. Нашли в городе, на улице, ещё живого. Пока довезли до больницы, истёк кровью.
Через полгода взяли всё-таки зверей. Оказались два отмороженных сопляка. Прояснилась картина. Ехал парень в автобусе, двое пьяных мальчишек стали приставать к женщине. Не вытерпел, сделал им замечание. Притихли, только придвинулись к нему поближе. Вышли вместе с ним на остановке, ударили с двух сторон ножами и обратно в автобус. Пока парень сообразил, что произошло, автобус тронулся. В темноте никто и не видел произошедшего. Он пробежал за автобусом почти пол-остановки...
***
Первая навигация. Три коротких, один длинный, якорь в клюзе, пошли. В кочегарке два котла, четыре топки. Благо, на мазуте. На угле, говорят, после вахты выносят на руках. С непривычки.
На встречных расходимся чинно. Главная задача - дыма из трубы не показать. Котлы должны сжигать топливо до остатка в топках. Это класс. Только дрожащее марево над трубой.
***
- Андрей, у меня к тебе серьёзный разговор, - Это второй помощник механика, Николай. Не один раз стояли вахту вместе, но разговаривать пришёл в каюту. Значит и вправду, серьёзный.
- Садись, рассказывай.
- У меня родился второй сын, ты знаешь.
- Знаю, поздравлял.
- Квартиры у меня нет, это ты тоже знаешь. Живём у родителей. Они настаивают на крещении. Первого мы не крестили, они промолчали. А сейчас требуют крестить, иначе выселяют из дома.
- Как думаешь, это всерьёз?
- Конечно, они верующие и на этот раз не отступят.
- Ну, а я чем могу помочь?
- Ты секретарь комсомольской организации. Если я окрещу сына, ты исключишь меня из комсомола, так?
- А ты об этом не рассказывай. Никто и не узнает.
- Нет, я хочу застраховаться на все сто. Соглашусь крестить только в том случае, если ты станешь крёстным отцом. Если не хочешь, чтобы мы начали скитаться по частным квартирам, окрести моего сына.
- А если откроется? Из комсомола полетим вместе?
- У меня выхода нет. Или-или.
...Январь в Семипалатинске лютый. Мороз под тридцать, да с ветерком. Ветерок такой, что, кажется, кожу с лица сдувает. У церкви пусто, но внутри народ есть. На крещение очередь человек в сорок. С младенцами человек пять, не больше. Остальные желающие принять крещение от подростков, до вполне взрослых людей. Это удивительно. Одеты по-разному. Есть очень прилично, есть и очень бедно. Купил крестик. Родителей в келью для крещения не пускают, только крёстного. Беру свёрток у Николая, захожу. В келье холод, воистину крещенский. В центре, на цепях купель. Батюшка под два метра ростом, лет тридцати с небольшим, нос синеватого оттенка, в прожилках, размером с мой кулак. От дыхания - густая струя пара. Приложил ладонь к купели - лёд.
- Слышь, батюшка, ребёнка в такой купели окунать не дам, заморозим.
- Не волнуйся, сын мой, оголи-ка отроку ручку.
Ну, ручку не страшно. Открыл ручонку до локтя. Батюшка достал маленькую школьную кисточку для рисования, обмакнул в купель и нарисовал водой крестик на ручке. Спрятали эту ручку, достали другую. Повторили процедуру на ножках и завершили крестиком на лбу. Изящно и безопасно.
- Двадцать пять рублей, - батюшка убрал кисточку.
***
Срочная радиограмма на буксир. Бросать все дела, мчаться полным ходом в Павлодар. Там уже три дня ожидают тяги две баржи со свиньями. Колхозы привезли откормленных свиней для отправки на Усть-Каменогорский мясокомбинат, загрузили в баржи, а запланированный буксир ещё не вышел из Омска. Ближайшим оказался наш "Генерал Ватутин".
Картина жуткая. Баржи набиты битком, животных ни накормить, ни напоить. За три дня уже пало около полусотни. Сопровождающие складывают их на брус обноса, для отчёта. Непрекращающийся визг свиней висит в воздухе. Взяли, пошли. Четыреста вёрст вверх по течению со скоростью четыре километра в час. За четверо суток пути визг ослаб. В Усть-Каменогорске выводили каждую свинью отдельно. Животные похожи на гончих собак, сами идти не в силах. Годятся на холодец, разве что, да на щетину. После отчёта, сопровождающие выкинули в реку сотни две павших за дорогу.
***
У одной из прибрежных деревень река делает крутой левый поворот. Правый берег подмывается и постепенно обрушается, смещая русло. Злая усмешка судьбы: неподалёку оказалось кладбище. Из крутого борта обрыва торчат наполовину оголённые гробы. Со следующим обрушением падают в воду. Некоторые гробы до того истлели, что разваливаются и оттуда выпадают кости. Жуткая картина...
***
Первый отпуск после навигации. Размахнулся, шире некуда: на все отпускные, а это три с небольшим месячных зарплаты, сшил костюм. Самый модный. Штапельный, коричневый, в полоску. Тридцать два сантиметра, пиджак спортивного покроя. Поскольку сам танцевать не умею, костюм ходит на танцы без меня. Со всей группой по очереди. Оказывается, в красивом костюме мы смотримся лучше. Витя Симонов, где ты? Белокожий, синеглазый, черноволосый, в этом костюме был вообще неотразим.
***
Как думаете, можно спуститься на дно реки, не замочив ног? Не в аппарате, просто так, как в погреб? Зимой можно. Представьте себе: река встала, толщина льда полметра. Вырубаете майну любой площади, но глубиной сорок сантиметров. Ждёте. Через пару-тройку дней дно майны опять полметра. Вырубаете ещё сорок сантиметров. Ждёте. И т.д. Получается натуральный погреб с ледяными стенами. Так вымораживают колёса пароходов для ремонта.
***
Холодильника на судне нет. Запас провизии в консервах. Иногда, в складчину покупаем у бакенщиков рыбки. Прямо на ходу. Догоняет нас на моторке, пристраивается к борту, чалку на кнехт и все дела. Он нам мешок с рыбой, принимаем, взвешиваем, отдаём деньги. Спасибо, до свидания. Однажды, вместо мешка, подаёт верёвку. Верёвка уходит мимо лодки в воду. Тянем. Белуга. Тридцать четыре кило. Два дня пировали.
Обычно, домик бакенщика стоит в устье какой-нибудь мелкой речушки, на слиянии её с Иртышом. Иногда ужасно хочется пожить в таком месте.
В акватории Омска работаем с лоцманом. На пристанях, пока буксир стоит в ожидании погрузки-разгрузки воза, то бишь, барж, лоцман ловит рыбу. Спускает спасательную шлюпку, уходит вверх по реке на пару километров, сбрасывает сплавную сеть, глушит мотор. И плывёт себе потихоньку рядом с сетью. Берёт только стерлядь. Складывает рыбу в плетёные ивовые туески, в форме маленьких бочонков. И в бак приёма забортной воды. Рыба, практически, в реке. В Омске, на пристани его уже знают и ждут. За часок расторговывается полностью. Нормально.
***
Полуподвальный магазинчик в Омске. Вино и кондитерские изделия. Покупаем вишнёвый ликёр, переходим к кондитерскому отделу: читали, что ликёр закусывают сладким.
- Полкило "Кара-Кум", пожалуйста.
- Ребята, я случайно видела, что вы купили вишнёвый ликёр. К нему лучше "Белочка".
Сорта конфет, может быть, были другими, но мы обалдели. Первый раз в жизни услышали такое. Прямо как в кино. Да за такое внимание, скажи девушка-продавец, что надо закусывать горчицей, взяли бы горчицу.
Хоть смейся, хоть плачь, больше такого нигде не встречал....
***
Село Ермак. По преданию, именно здесь "...на диком бреге Иртыша стоял Ермак, объятый думой...". Если стоял здесь, то на берегу протоки, а не Иртыша. Протока короткая, проходная. И ведь случается такое: Усть-Каменогорская ГЭС закрыла шлюзы именно тогда, когда "Генерал Ватутин" входил в протоку. Вода резко упала и генерал нормально оказался в луже. До пристани сотня метров, а не дойдёшь. Жди милости от ГЭС: поднимет уровень водохранилища до нужной отметки - откроет шлюзы, добавит воды. Обычно это сутки. Вечер танцев отменяется. Музыка на пароходах всегда самая модная, во время стоянок врубаются все огни: габаритные, стояночные, ходовые, аппаратура гонит музыкальную волну на много вёрст вокруг. Молодёжь ближайших деревень слетается, как мотыльки на огонь. Но... извините, у нас пропускной режим. Девушкам - пожалуйте на танцы, мальчикам - послушайте музыку на берегу, палуба не резиновая, всех не вместит. Как после этого местные парни относятся к речникам? То-то и оно.
А тут пароход сидит в яме посередине протоки. Перевозить девчат шлюпкой? Не дадут деревенские Отелло, утопят. Поэтому музыку и заводить не стали. Помаялись на борту, решили сами пойти в гости. В деревенский клуб. Перебрались шлюпкой на берег, пришли. Пустая изба. Когда гонят кино, ставят проектор и вешают на стенку экран. Когда танцы - стулья составляют вдоль стен, освобождая место. Сидим, смотрим, как ловко местные лузгают семечки. У некоторых гирлянда шелухи тянется от губ до колен. Это особый шик. Для музыки надо звать гармониста, вот они, под семечки и совещаются, кого позвать и кто за ним пойдёт.
После танцев - проводы. Провожать безопасно, при девушке драться не полезут. Это блюдётся неукоснительно. Не бросятся и кучей на одного. Понимают, такое чести не прибавляет. Это в городе, где сосед соседа годами не знает, всё можно. Но, попрощался с девушкой - держи ухо востро, можешь по нему получить. Предусмотрели: трое с веслом ходят по деревне, собирают провожающихся. К утру команда в сборе и без боевых отметин.
***
- Пацаны, кто хочет покурить план? - Витёк показывает маленький шарик какой-то серо-зелёной массы, - купил на пробу. Порция - четвертак.
- Может быть вчетвером и выкурим, а? Для начала, чтобы понять, как действует?
- Вот вчетвером-то и не поймёшь ничего. Порция на одного, один и должен пробовать.
- А вдруг что-то не так?
- Остальные же будут рядом, чего бояться? Ну, кто смелый? Или жребий кинем?
Тянем спички. Фортуна завидно постоянна: если гадость, то мне. Забили беломорину, уселись в кружок, понеслась!
- Ну, что? Как на вкус? Нас ещё видишь?
- Ничего особенного. Противно во рту и всё.
Через десяток минут всё так же, ничего особенного. Витёк засобирался в контору пароходства. Это в городе.
- Поехали со мной, одному неохота.
- А вдруг что-нибудь не то? Может, ещё не подействовало?
- Да всё уже. Ничего не будет. Наверное, план не настоящий, обманули.
Не обманули. На остановке автобуса вдруг пропал голос. Все меня слышат, а сам себя - нет. Из-за этого невольно кричу.
- Да не ори ты так, говори нормально, люди думают, что глухой.
На выходе из автобуса чуть было не упал: ног тоже не чувствую. Добрели до сквера, устроился на скамейке.
- Иди в контору, буду ждать здесь.
- Ладно, только никуда не двигайся и не разговаривай.
Такое состояние продолжалось минут тридцать. Потом прошло. Желания продолжить не возникло.
***
Чёрный Иртыш. Верховья реки, город Серебрянск. Это сейчас, а тогда - два десятка домов, пристань и терминал налива. Вверх, в Китай - либо воз из двух спарок по пятьсот тонн с продовольствием (мясо, масло, сахар), либо двухтысячный наливняк с бензином. Вниз, из Китая - руда для почтового ящика в Усть-Каменогорск.
Берег низкий, заболоченный. Поверхность луж блестит масляно: бензиновая плёнка из-за протечек в стыках труб наливного терминала. Брось спичку - загорится и берег и полоса воды в реке вдоль берега. Как в сказке, только не дай бог, найдётся синичка со спичкой. Мало не будет.
***
Во время стоянки в Семипалатинске зашёл в военкомат.
- Мне осенью будет девятнадцать. В армию заберёте?
- Мы не забираем, а призываем. Если уволитесь из пароходства - призовём.
Арифметика несложная: три года брони, в двадцать два призовёшься молодым воином. Командовать тобой будут мальчишки. Нет уж, надо увольняться.
На трёх заявлениях об увольнении одна и та же резолюция: отказать. Выхода нет, ухожу в прогулы. На три телеграммы немедленно явиться по месту работы - молчание, нате вам!
Кто помнит, какая статья КЗоТа о прогулах? Правильно, тридцать третья. Ну и ладно, впереди вся жизнь, ещё не одну трудовую книжку можно завести. Зато, вот она, повестка о призыве. Будем служить.
***
Первым делом - постричься наголо. Зачем ждать, на медкомиссии всё равно остригут, не спросят. Друг - тёзка облысился за компанию, ему в армию в следующем году. Говорит, пусть все думают, что меня тоже призвали.
Мама купила новые кирзовые сапоги и телогрейку. Знала бы она, где их с меня снимут...
На комиссии сказали годен, но не сказали куда. Если в сухопутные, то три года, в Морфлот - четыре.
Лысые по посёлку гуляют отдельной компанией: их уже объединило будущее военное братство. Девчата смотрят с уважением, некоторые собираются ждать. А мальчишкам так хочется верить, что их дождутся! Мир сузился до трёх-четырёх лет. Главное, чтобы дождалась и тогда! Тогда и мир нараспашку! "
Однако отец явно не был тихоней! Зормар улыбнулся, представив себе, как два комсомольца везут в церковь младенца. Он вспомнил с какой ненавистью отзывался о комсомоле отец - тьфу, там отец и тут отец! Он говорил, что в комсомол вступали по принуждению, а дисциплина была такая, что за каждым шагом следили и докладывали в страшные карательные органы. Выходит, что не так уж было и страшно, раз сам секретарь комсомольской организации вытворял такое? Да и родители того механика, ведь не враги же они были своим детям и внукам? Значит религия не так уж и преследовалась, как говорят? А костюм, который стоит больше трёх месячных зарплат и который носят по очереди? Но самое удивительное - что родной отец (теперь Зормар отнёсся к этому слову спокойнее) отказался от отсрочки армейской службы! Ведь родители рассказывали о советской армии такие страсти, что впору было притвориться сумасшедшим, только бы не попасть на службу.
Зормар вышел на сцену. Зрительный зал был освещён. Некоторые зрители спали, положив головы на плечи соседей, кто-то разминал занемевшее от непривычно долгого сидения тело.
- Внимание! - он поднял руку, - если среди вас есть больные, нуждающиеся в приёме лекарств, прошу дать мне список необходимых препаратов.
Несколько человек выбрались в проход и подошли к сцене. Зормар записал названия лекарств и повернулся, чтобы уйти. И услышал в спину:
- Алекс!...
- Рассказывай, - генерал подождал, пока Святогор устроился на заднем сиденье машины и закрыл дверцу, - как он отреагировал? Что собирается делать? Насколько опасны его боевики?
- Начну с главного. Боевики опасны в случае штурма. Будут стрелять до последнего патрона и совершенно нечувствительны к боли, а значит к ранениям. Они запрограммированы на взрыв и самоуничтожение. Игорь ничего не сказал о своих намерениях.
- А что думаешь ты? Как он поступит, по-твоему?
- Трудно сказать наверняка. Но то, что он не вышвырнул меня вместе с дневником отца, даёт надежду на благополучный исход. Время ещё есть, подождём.
Высший Мировой Совет Мудрецов-Толкователей Священного фолианта заседал третью ночь подряд. Ни лёгкий ветерок с океана, ни батареи бутылок с прохладительными напитками не могли остудить разгорячённых Мудрецов. Решался весьма важный вопрос: выработка новой стратегии и тактики по освоению Евразии и Мирового Востока.
- Итак, наша очередная попытка подчинить своему влиянию этот непонятный народ опять провалилась, - Главный Мудрец господин Бенлаз обвёл измученными глазами соратников. - Опять повторяется та же самая история: вначале эти люди легко поддаются воздействию, кажется ещё немного и они - наши. Но именно на последнем этапе евразийцы выходят из-под контроля. Когда много-много лет назад нашим предкам удалось уговорить Князя Красное Солнышко отвратить его народ от язычества и обратить в истинную веру, вы помните, чем всё закончилось?
- Помним, помним, - раздалось несколько голосов, - только кто же мог предполагать, что Великий Князь захочет сначала сам изучить наш Священный фолиант. И не в нашем переводе, мы-то уж постарались бы, чтобы в переводе осталось только то, что ему можно знать. Но Князь нашёл своего толмача и тот перевёл всё, без купюр.
- Вот-вот, - господин Бенлаз устало махнул рукой, - в результате он назвал нашу веру изуверством и выбрал для своего народа совсем другую религию. С этой религией в Евразию пришли правители, которые и близко не подпускали наших людей к управлению.Что оставалось делать нам? Действовать старым испытанным методом: расширять сеть питейных заведений, развивать ростовщичество.
- И что? - вскочил со своего места и замахал руками Хранитель Священного фолианта господин Бенжук, - стоило нам довести своё дело до первых освежительных погромов, правительство запретило открывать шинки и корчмы в пределах городов. Нас опять отодвинули от объекта воздействия.
- Простите, но ведь и Новый и Старый Свет тоже исповедуют в своём большинстве не нашу религию, однако сумели же мы подчинить их своему влиянию. Они теперь и шагу не могут ступить без нашего контроля. - Главный Специалист по выпуску фальшивых Священных фолиантов для непосвящённых господин Бенруль вперил возмущённый взгляд в докладчика. - Почему мы не можем сделать то же самое с Евразией?
- Ты, Бенруль, слишком увлёкся своей благородной работой и давненько не освежал в памяти историю. Кем создан Новый Свет? Правильно, Новый Свет - это сборная мира по освоению территорий. У них нет единой национальности, единого менталитета. Они - потребители по рождению, а потребители это всегда наш материал. И неважно, какую религию они исповедуют, она для них - чисто внешний атрибут благочестия и богопослушания. Главная их религия - деньги, деньги и деньги. За деньги они бросили земли, в которых родились их предки, за деньги выжгли огнём и мечом аборигенов, за деньги готовы убить мать родную, а уж поменять веру - вовсе дело плёвое, лишь бы выгода была. Такие не нужны никакой истинной вере, любую религию они только дискредитируют. А у кого есть столько денег, чтобы понемножку подкармливать этих прекрасных людей? У нас! Поэтому Новый Свет принадлежит нам. Со всеми потрохами.
Со Старым Светом посложнее. Беда в том, что там существуют государствообразующие нации. А значит и государственная политика в той или иной степени имеет характерные черты национального менталитета. Да, в их правительствах много наших людей, да, почти все банки и биржи принадлежат нам. Но наше влияние определяется только финансовой политикой в отношении правительств этих стран. Народ же, как обычно, весьма далёк от планов и действий своих руководителей. А что нам правительство без народа? Даже если мы смогли бы полностью составить какое-нибудь правительство из наших людей, контроля над народом мы не получим. Эти непонятные душа, честь, совесть, любовь, сострадание, прощение - как же они мешают нам?! - господин Бенлаз потряс кулаками, - мы прекрасно знаем, как показать другим эти чувства, когда заставляют обстоятельства, но совершенно не понимаем, когда эти категории начинают руководить действиями людей с другим национальным менталитетом! А уж просчитать результат таких действий совершенно невозможно. Наши исследователи пришли к выводу: чем ярче выражена национальность и национальный менталитет, тем труднее сделать из нации общество потребления. Ну ладно, в Старом Свете мы имеем хоть какое-то влияние, однако Евразия и её дикий народ совершенно не подвержены вирусу потребительства. Они не против улучшения качества жизни, вовсе нет, но, при этом, не теряют тех самых качеств, о которых говорилось выше. Почитая своих монархов, эти люди смотрят на них не снизу вверх, как, казалось бы должно быть, а сверху вниз! И на любую попытку согнуть и позволить надеть на себя ярмо раба, этот народ отвечает стихийным бунтом!
- Скажите, уважаемый Бенлаз, чем отличаются страны, в которых мы имеем наибольшее влияние от стран, где наше влияние не столь велико, как хотелось бы? Я имею в виду не только национальные черты?
- Общественным укладом, разумеется. Почему мы не можем даже подступиться к Мировому Востоку? Да потому, что в этих странах существует жёсткая монархия и строгая религия. И эти ветви управления дополняют друг друга. Наши общины в странах Востока перебиваются мелкой торговлишкой и даже не пытаются вмешаться во власть. При любой попытке сделать это, нас мгновенно ставят на место.
- Вот вы, уважаемый Бенлаз и ответили на наболевший вопрос: что делать? Надо готовить в Евразии свержение монархии и переход к тому общественному строю, который мы, в насмешку, назвали народным или демократическим. Когда властвуют самые изворотливые и самые богатые. А кто самый-самый изворотливый и богатый?
Гул одобрения пронёсся по залу.
- Что ж, так и решим, - Бенлаз поднял руку, успокаивая слушателей. - Для начала создадим в странах Старого Света подконтрольную нам организацию по подготовке разного рода революций. Посмотрим на контингент, желающий эти революции совершать. И из этих людей подберём наиболее подходящих для переворота в Евразии.
На этом очередное заседание Совета Мудрецов-Толкователей Священного фолианта завершило работу.
- Этого только не хватало! - Зормар вздрогнул, однако не повернулся и сделал вид, что возглас адресован не ему. Он не мог не узнать этот голос, он помнил его всегда, лучистые глаза Насти частенько всматривались в него по ночам и тогда он нежился в этих лучах, тянулся пальцами к её пушистым волосам, пытался дотронуться до бархатной щеки. И просыпался с горьким чувством утраты.
Агент ускорил шаг, чтобы быстрее скрыться за кулисами. Зашёл в кабинет главного режиссёра, набрал номер:
- Яр? Я зачитаю тебе список лекарств. Ты должен привезти их как можно быстрее.
- Игорь? С тобой хочет поговорить генерал Вьюгин.
- Ты записал список лекарств?
- Да, конечно.
- Вези. Никаких переговоров ни с какими генералами не будет. - Зормар положил трубку.
Взял в руки тетрадь, пошелестел страницами. Читать не стал, вспомнил начало своей службы в Армии Обороны Мамзерании:
Солдаты грелись у костерка, разложенного между двумя танками. Блокпост охранял въезд и выезд из города, разрушенного авиационными и танковыми налётами. Налёты производились легко и весело, поскольку у жителей города никакого оружия не было. Несколько автоматов и десяток пистолетов, которые находились в руках партизан, серьёзной угрозы для экипажей боевых самолётов и танков не представляли. Поэтому бомбёжки и танковые атаки были скорее увеселительной прогулкой, нежели борьбой с объявленным терроризмом. Город и днём-то представлял собой лунный пейзаж с кратерами и горами обломков, а уж ночью вид был и вовсе устрашающим.
Приближался религиозный праздник и молодые парни хотели оказаться дома, среди родных и близких, где мамы и бабушки напекли всяких вкусностей, но... служба есть служба. Солдаты прекрасно знали, что кроме дорог, из города вели несколько десятков, если не сотен различных троп и тропинок, и только самоубийца может попытаться выйти или выехать из города через блокпост, поэтому не особо тяготились наблюдением. Но вот вдали послышался звук мотора. Солдаты забрались внутрь танков, на всякий случай проверили личное оружие. Звук приблизился, появился белый микроавтобус. Из него вышли несколько поселенцев, живущих неподалёку. Они привезли в корзинах угощение для солдат. Парни вернулись к костру, расселись кружочком и принялись за булочки, сдобы, пирожки, запивая кока-колой и пивом.
За разговорами незаметно возникла песня. Песню знали все, она содержала всего три слова на мамзеране, зато музыка завораживала. Продолжая напевать, люди поднялись и полуобняв друг друга за плечи, пошли по кругу.
- Мы принесли мир вам, мы принесли мир вам - в одну сторону, - мы принесли мир вам, мы принесли мир вам, - в другую.
Песня крепчала, мелодия из зовущей перешла в угрожающую.
- Мы принесли мир вам, - уже не сообщали, а грозно предупреждали поющие.
Вдруг один из них вскрикнул и протянул руку по направлению к городу. В кромешной темноте засветился огонёк. Это где-то проснулся и заплакал ребёнок и мать встала напоить его и укрыть потеплее.
Солдаты бросились к машинам. Башни развернулись, суперсовременные прицелы поймали огонёк в перекрестия.
- Мы принесли мир вам! - взвыл снаряд.
- Мы принесли мир вам! - взревел второй вдогонку.
Зормар потряс головой, отгоняя неприятные воспоминания. Их тогда похвалили. Сначала приехавшие с гостинцами поселенцы, потом - командование. А он ещё долго пытался представить себе, кого настигли их снаряды. По мамзеранскому телевидению сообщили, что это террористы среди ночи стали собираться на ужасный теракт, а свет зажгли, чтобы не потерять оружие. Совсем они дураки, что ли?
Он открыл тетрадь:
«…предписываю Вам 20 ноября 1960 года явиться на сборный пункт по адресу: село Глубокое, ж.д.вокзал, к 18 часам местного времени для отправки к месту прохождения срочной службы.
При себе иметь: приписное удостоверение, зубную щётку, мыло, ложку.
Райвоенком: Имярек.».
Вот и поехали! На вокзале столпотворение. Здесь формируется больше половины состава. Беспрерывно выкрикиваются фамилии, призывники строятся в шеренги и занимают указанные вагоны. Приятная неожиданность: готовились ехать в товарных теплушках, а подали пассажирский поезд. Объяснили: приказ министра обороны, с этого года людей возить в людских вагонах.
Пока распределялись по командам и вагонам, мамы, бабушки и подруги успели выплакаться не один раз. Но, паровоз дал гудок - снова взорвалась вокзальная площадь слезами и криками прощанья… Впереди, как минимум, три года разлуки.
***
Так ведь и не сказали на вокзале куда повезут и в каких войсках служить будем. Сопровождающие сержанты и старшины на все вопросы только загадочно улыбались и пожимали плечами: всё прояснится по дороге.
Улеглось волнение расставанья, начали знакомиться. Не все оказались в состоянии сделать это в первый день. Многие «напрощались» до того, что проспали до утра, а некоторые и поболе. В нашем купе симпатичный худощавый паренёк встал на нижней полке на четвереньки и в таком положении провёл сутки. Пытались положить по-нормальному - упорно поднимался на карачки. Плюнули, оставили в покое. Через сутки сел, как человек. Представился: Володя Рубцов. Объяснил: совсем не пьёт, а на проводах, за компанию, выпил бутылку шампанского. В нём много газу, поэтому мог спать, только стоя на четырёх.
Действительно, оказался непьющим. Три года отслужили с Володей в одной роте, ноздря в ноздрю. Была возможность убедиться.
***
Стыд и срам! И горе нашему бедному, ни в чём не повинному Акиму Ивановичу - учителю географии. Старший вагона, капитан - танкист объявил, что цель нашего движения - город Самарканд. Вот это да! Это же заграница! Где-то рядом Бухара, восточный сказочный город, город Ходжи Насреддина!
Всё оказалось правильно, за исключением одного: не заграница это, а наш, советский областной центр. Как и Бухара. Подвёл Ходжа…
***
Ночной Самарканд. Построили в колонну по пять и пешим ходом через весь город. Вокруг колонны какие-то люди, идут рядом, иногда протискиваются внутрь:
- Слышь, паря, махнём телогрейку на пиджак? Всё равно сейчас переоденут, зачем тебе?
- Друг, снимай сапоги, щас придёте - новые выдадут. Держи ботинки, дойти сгодятся.
- Шапку давай, а? Три года она тебе ни к чему, военную будешь носить. Держи кепку.
- Кирюха, снимай пиджак, скоро гимнастёрку получишь.
- Слышь, зачем тебе ботинки? Снимай, держи тапочки.
- Во, гляди, брюки точно мой размер. Снимай, держи спортивные.
Откуда эти люди узнали, что именно в это время по городу пойдёт колонна новобранцев? Наверняка ведь об этом не сообщали по радио или в газетах.
На тринадцатый километр, к бане подошла совсем не та колонна, которая выходила с вокзала. Внешне, разумеется. Благо - ночь, не видно. Отдавали легко, понимая, что и вправду за три года нужда в этих вещах отпадёт. Пока дожидались очереди на помывку, сожгли на кострах все выменянные лохмотья: ноябрьские ночи и в Самарканде неласковы.
Под утро попал в баню. Наскоро помылся, взял указанную стопку одежды (в размерах будем разбираться завтра) и в казарму. На подушку голова упала уже во сне, успели только разглядеть, что казарма большая, а кровати двухъярусные.
Первое утро первого дня в армии… Ещё не пришло осознание того, что на три года ты отделён от привычного мира жёстким распорядком дня, полной властью командиров над твоим существом, если не духом, то телом уж точно.
- Рота, подъём! - голос старшины дробится на четыре голоса сержантов-заместителей командиров взводов:
-Первый взвод, подъём!
- Второй взвод, подъём!
- Третий взвод, подъём!
- Четвёртый взвод, подъём!
- Рота, повзводно - становись! - старшина, стоя в проходе между рядами кроватей, поднимает руку.
Сложно бежать в строй через полминуты после команды «Подъём!». Пока надеты только бриджи. Никто не объяснял надо ли завязывать тесёмочки, что болтаются внизу, многим неизвестно с какой стороны ноги начинать наматывать портянку, изнутри, или снаружи, как, не глядя, надеть ремень, чтобы звезда на пряжке не повисла вверх ногами.
Старшина смотрит на часы, ожидая, когда последний новобранец займёт место в строю:
- Почти четыре минуты. Товарищи сержанты, объясните военнослужащим порядок действий по команде «Подъём!».
Оказывается, пробуждаться и вставать с постели тоже надо уметь.
- Слушать сюда! Первое движение по команде «Подъём!» - сбрасываем одеяло к ногам, на спинку кровати. Второе - спрыгиваем с кровати так, чтобы следующим движением схватить бриджи. Надели бриджи - хватаем сапоги. Обращаю внимание: бриджи не застёгиваются, а только надеваются. Натянули сапоги - хватаем гимнастёрку, шапку, ремень и бежим в строй. На ходу надеваем гимнастёрку, затем шапку на голову. Уже в строю застёгиваем бриджи, заправляем гимнастёрку и надеваем ремень.
- Всё ясно? - старшина снимает с руки часы, оглядывает корявый строй:
- Рота, отбой! Товарищи сержанты, проверить укладку одежды.
Командиры отделений ходят вдоль кроватей:
- Так, шапка, ремень, бриджи, гимнастёрка. Сапоги рядом. Всё правильно. А где твои бриджи с сапогами?
- Товарищ сержант, не успел я. Так улёгся.
Сержант сбрасывает с новобранца одеяло:
- Раздеться, уложить вещи как положено. Ещё такие умные есть? Нет? Не советую хитрить, никуда вы не денетесь, каждый научится делать подъём за сорок секунд. Всё, товарищ старшина, команда «Отбой» выполнена.
- Рота, подъём!
Оказалось, служить будем в учебной дивизии. Она только что сформирована и мы будем первым её выпуском. Наш полк - танковый, два батальона будут готовить механиков-водителей, третий - командиров танков. Из учебной базы пока только механический парк. Учебные корпуса для теоретических занятий будем строить сами. Казармы - бывшие конюшни буденовской кавалерии. Одно стойло - две двухъярусные кровати. Под одной крышей, безо всяких перегородок - полторы сотни человек. Ну, раз кони жили, то и мы выживем. Бетонный пол мыли так: тряпку намочил посильнее и поволок её от входных дверей внутрь, тащишь, пока не высохнет и не перестанет оставлять за собой мокрый след. Пройденная площадь считается вымытой. Называлось это действо - вождение задним ходом с закрытыми люками.
Первое построение. Командир роты, капитан Шворень, невысокий, полноватый, лет тридцати с небольшим (боже, какой старый?!) оглядел своих подопечных:
- Первым делом - разобраться с обмундированием. Кому в бане попался не его размер - меняйтесь друг с другом до тех пор, пока не останутся те, кому ничего не подошло. Им старшина выдаст подходящее из каптёрки. Ваша фамилия, товарищ курсант?
- Быков, Юра.
- Положено отвечать: курсант Быков, товарищ капитан. Повторите.
- Курсант Быков, товарищ капитан.
- Почему стоите сзади и без сапог?
- У меня сорок седьмой размер. Не нашлось таких.
- Старшина, заказать на склад дивизии.
- Есть, товарищ капитан.
Два месяца Юра ходил, отстав от роты на пять шагов и в домашних тапочках. Два десять ростом и сто пять весом.
- Юр, расскажи, как в вашей деревне в баню ходили? - в курилке внимательная тишина. Те, кто уже слышал, находятся в предвкушении удовольствия от реакции тех, кто слышит впервые.
Юра безотказен:
- А чо особенного? В субботу каждая улица топила баню. Одну на улицу. По очереди. В эту субботу, к примеру, у меня, а в следующую - у тебя. Для экономии. Каждая семья приходила со своей охапкой дров.
- Как же вся улица успевала перемыться-то?
- Так вместе мылись. Разом человек по десять, а то и больше. Сколько на лавках умещалось. Скажем, на одном конце лавки я моюсь, на другом - соседка с дочкой.
Курилка умерла. И взрыв:
- Мужики с бабами, что-ли? Врёшь, поди, как так можно?
- А чо тут такого-то? - Юра флегматично пожимает саженными плечами, - и спинку один другому потрём и попарим как следует.
Помолчав для лучшего переваривания услышанного:
- А кем ты работал?
- Трактористом.
Ну, не может же быть, чтобы с такими свободными нравами всё остальное как у всех! Допрос идёт вглубь:
- И как же ты с девчатами после таких бань?
- Нормально, - Юра уже научился держать паузу и владеть вниманием.
- Как это нормально? - волнуется молодая, горячая аудитория, - что, с одной, что-ли дружил и всё?
- Всяко бывало. Я часто на ферме работал, на молочной. Ну там навоз вывезти, сена или комбикорма привезти. Так, какая доярка в кустики побежит по нужде - та и моя.
- Так они, наверное, только и бегали? В кустики-то?
Юра молча улыбается. Чувствуется, что воспоминания приятные.
Миша Субботин. Один из всей роты призвался позже своего возраста. Ему двадцать один, женат. Интеллигент. На следующий день после приезда обратился к замкомвзвода:
- Товарищ сержант, как Ваше имя?
Сержант удивлённо:
- Евгений Касьяненко.
- А по отчеству?
- Сергеевич, - а зачем Вам это?!
- А меня - Михаил Александрович. Очень приятно. А то «товарищ сержант», «товарищ курсант» - как-то уж слишком официально. Правда же?
- Вы, что, собираетесь обращаться к командирам по имени-отчеству?
- Да, конечно.
- Отставить, курсант Субботин. В армии обращаются только по званиям, запомните это на все три года Вашей службы. Понятно?
- Так точно, товарищ сержант.
- Вот так-то.
Как типичный ( в обывательском понимании) интеллигент, Миша нескладен, неумел и слабоват физически. Гимнастёрка под ремнём никак не хочет расправляться, бриджи, больше, чем у других похожи на кавалерийские галифе, звёздочка на шапке норовит повиснуть над глазом, ухом, но не прямо по носу. На перекладине подтягивается один раз, коня игнорирует полностью. Разбегаться-то он разбегается, только перед самым снарядом тормозит так, что дым из сапог. Но… не можешь - научим, не хочешь - заставим.
- Рубцов, Быков, привяжите свои ремни к ремню Субботина с двух сторон. Взялись крепко. Разбегаетесь вместе. Когда Субботин начинает тормозить - отрываете его от земли и тащите через коня. Вперёд!
И летит Миша воробышком, кувыркается по опилкам. Но, опять же, как истинный интеллигент, терпит, даже не ворчит. Надо - значит надо. Даже странно как-то: за год совместной службы никто не услышал от него ни одного мата. Зато в беседах об экономической политике равных ему нет. Сказывается опыт и, наверное, призвание. Иначе как бы он умудрился в свои двадцать один поработать два или три года бухгалтером?
Что-то неладное творится. Уже несколько дней просыпаюсь утром с ощущением, что ночью описался. Постель вроде сухая, пятен нет, а нос чует. Бегу в туалет - не пустой. Ничего не понимаю. Стал просыпаться раньше подъёма, проверяю, ощупываюсь - всё нормально. Тревожно и неприятно. Но, в конце концов, прояснилось. Благодаря тому, что к подъёму уже не сплю, вижу, как слетают с кроватей соседи. Одеяло от себя и прыжком на пол. Все, кроме одного, того, что спит на нижнем ярусе подо мной. Он, не снимая одеяла, вылезает на подушку, а потом на пол. Улучив момент, проверяю. Вот! Нашёл. Пока матрац не пропитался, запах был, но слабый, зато теперь весь поднимается ко мне.
Найти - нашёл, ну и что? Сказать стесняюсь даже виновнику, не то, что ещё кому-то. Пару дней набирался смелости. Долго убеждал его самому признаться командирам. Сержанты решили вопрос быстро. На утренней поверке:
- Взвод, на оправку и строиться на зарядку! Курсант такой-то, вынести постель на просушку. Кровать заправите вечером, после занятий.
После многих проверок оказался энурез. Парень скрыл это от призывной комиссии. Предложили демобилизоваться досрочно. Он плакал на приёме у командира полка, просил оставить в армии. Назначили штабным писарем (это ж надо, какая игра слов получилась?), перевели жить в отдельную каптёрку. Человек был счастлив.
Гена Ерёмин. Высокий, худой и всегда голодный. На стройке, во время перекура, мечтательно произнёс:
- Сейчас буханку хлеба безо всякой запивки съел бы…
- На спор? Не съешь - купишь две.
- Съем, - решительно сказал Гена.
Детство ещё не выветрилось, сбегали в магазин, принесли хлеб. Уселись кружком, наблюдаем. Половина буханки ушла быстро и, показалось, легко. На второй половине процесс замедлился.
- Пацаны, воды бы глоток.
- А спор? Побежишь за двумя буханками.
Ещё через пять минут:
- Всё, не могу больше. Считайте, что проиграл.
- Ладно, доедай, как хочешь. С водой, так с водой. Считай, что выиграл.
Вопрос на засыпку, для тех, кто не служил тогда с нами: угадайте с трёх раз, чем нас кормили в солдатской столовой? Любое пари держу - не угадаете. В дюралевом бачке на десять порций, в горячей перловой каше плавали десять кусков варёного свиного сала. Каждый граммов на сто пятьдесят. Это в Самарканде, когда на улице плюс тридцать - тридцать пять! В первые дни это выглядело издевательством, тем более, что многие ещё доедали шанежки да бублики из маминых сидоров.
Оценили военный рацион тогда, когда отцы-командиры дали нагрузку по полной программе. Более полугода учились тактике особо зверским методом: пешим по-танковому. Что это такое? Трое становятся в колонну, изображая командира танка, наводчика и заряжающего, один - слева, это механик. В целом - танк. И по полю на максимальных скоростях. Движение в колонне, разворот в боевую линию, атака, отход на подготовленные позиции, рытьё танковых окопов. Полный профиль такого «окопчика» - сорок кубиков земли. Сапёрными лопатками, поскольку настоящие лопаты оставались на настоящих танках. Но надо отдать должное командирам: больше половины окопа рыть не заставляли. Возвращаясь в казармы, снимали белые от высохшего пота гимнастёрки и ставили вдоль стен. Именно ставили, таким был слой окаменевшей соли. Поэтому форма одежды на обед была… опять не угадать - трусы и сапоги. Зрелище не для смешливых: от десятка казарм вытягиваются на центральную аллею десяток колонн, по полторы сотни человек каждая, на которых только армейские, до колен, трусы и избитые вкривь и вкось, но до блеска начищенные кирзачи. Вот тогда, в столовой, истекая потом, за пятнадцать минут съедали и кашу и сало. И много не казалось.
Старшина был у нас изрядным юмористом, правда, источник юмора открылся позднее. Не участвуя в наших занятиях пешим по-танковому, он встречал роту отдохнувшим и бодрым. Поэтому, по дороге в столовую, нередко командовал: «Р-рота!» и рота, высоко поднимая голые коленки, вытягивая носочки, переходила на строевой шаг. Не все командиры одобряли марширование строевым шагом в трусах, но пока не вмешивались. Цирк прекратился после серьёзного происшествия. Однажды к команде: «Р-р-рота!» добавилась следующая: «Песню!». Запевалы затянули: «Маруся, раз-два-три, калина…», но рота подхватила слабо. Старшина, шагая сбоку колонны, пригрозил: «Буду водить вас по плацу до тех пор, пока не споёте, как положено». Но песня не получалась. Когда до столовой осталось тридцать метров, раздалась команда: «Рота! Правое плечо вперёд! Запевай!». Песня совсем скисла, сто пятьдесят человек молча ходили по периметру строевого плаца. Наконец, после очередной команды на поворот, колонна пошла прямо, вышла на центральную аллею и направилась к казарме. Молча. Старшина перепугался не на шутку. Попробовал повернуть роту в столовую, сказал, что ладно уж, можно и без песни, забегал вперёд…, но рота молча обходила его и продолжала идти в казарму. Когда подошли к казарме, оказалось, что старшина исчез, а роту ведёт один из сержантов, командир отделения первого взвода. Расходиться не стали, стояли в строю. Прибежал командир роты, за ним появился дежурный по полку.
- Товарищи курсанты!- капитан Шворень был раздосадован и возбуждён, - мы разберём этот случай потом, а сейчас - на обед.
- Я дал команду, - вступил дежурный по полку, майор Захаров, - на ваших столах уже заменили остывшую пищу.
- Сержант Касьяненко, ведите роту, - капитан махнул рукой в сторону столовой.
Это был последний случай марширования и пения в трусах.
Юра Накалюжный. Рыжеватый, в конопушках. Кудрявый, точнее, волнистый. Симпатичный украинец. Рыжая, в завитушках шерсть не только выглядывает из-под воротничка, но ещё растёт на спине, плечах и, кажется, даже на коленках. Рассудительный, спокойный, чуток себе на уме.
- Юра, тебя девчонка ждёт из армии?
- Ну, не то, чтобы ждёт. Переписываюсь с одной.
- Демобилизуешься - женишься?
- Нет. Надо сначала поступить в институт, окончить его, поработать, получить квартиру. Кое-что купить из обстановки. Потом можно подумать и о женитьбе.
- Юрок, к этому времени невест для тебя не останется.
- Ничего, когда понадобится - найду.
Когда девчонка перестала писать, переживал страшно. Если бы у него была тогда возможность поехать к ней - женился бы, не раздумывая и забыв все свои рассудочные упражнения.
Вася Бурдзгла. Мама - русская, из вятских, папа - солнечный грузин. Плод любви - чёрный, как смоль, горбоносый - беркут позавидует, широко поставленные глаза - здоровенные, чёрные маслины, обрамлённые длинными, девичьими ресницами под изломанными круто, чёрными же бровями. А внутри - весь вятский. Это надо же. Стеснительный, уступчивый, добрейшей души. Сразу чувствуешь - с ним в разведку можно. Не подведёт, не бросит.
У Васи двое дядьёв по папиной линии живут в Грузии. Пишут племяннику, чтобы после армии не возвращался в Челябинск, к папе с мамой, а ехал к ним.
«Приезжай, дорогой, не надо никаких техникум-мехникум, институт-минститут. Даём тебе бригаду рабочих и гектар виноградника. Через год построишь дом, через два - купишь машину. Ну, не «Волгу», может быть, «Жигуля» для начала. Невест построим в две шеренги, сам выбирать будешь».
Вася не колебался ни минуты. Вернулся в Челябинск, окончил металлургический институт. Когда в человеке есть стержень, путь его прям и ясен.
Летние ночи в Самарканде. Иногда приходится намочить простыню, чтобы заснуть. Как спали в такой жаре буденовские кони?
Однажды, не выдержав, пошли после отбоя в бассейн. По одному, будто в туалет, вышли мимо дневального. Почти в полной темноте барахтаемся в бассейне, блаженствуем. Кто-то ещё плавает, слышим, но не видим. Вернулись в казарму опять же по одному.
На другой день, к ротному разводу подошёл командир батальона, подполковник Майоров (ей-богу, не выдумал, был такой):
- Курсанты Долгушин, Накалюжный, Бурдзгла, Субботин, Соловецкий, выйти из строя!
Вышли, уже поняв, в чём дело, но… поздно.
- За самовольное купание в бассейне, в неположенное время, по одному наряду вне очереди!
- Есть по одному наряду вне очереди! - хором.
- До обеда спустить воду из бассейна и очистить его до блеска. Наряд ясен?
- Так точно!
- Встать в строй!
Первое увольнение в город. Самарканд - это сказка!
«О мира блеск, лазурный Самарканд,
В тебе седой истории преданья»
(Гафур Гулям)
Прав был поэт. Гуляя между древних стен Регистана, безо всяких гидов и сопровождающих чувствуешь - здесь казнили и награждали, плакали и веселились те, кто кроил мир по своему усмотрению. Обычный человек среди величественных стен, минаретов, арок и куполов физически ощущает свою малость. А тот, кто владеет этим, будь он метр с кепкой и в прыжке, какой же большой и сильный!
А базар?!
- Шашлык, лагман, шурпа, плов - покупай!
- Виноград, дыня, урюк, кишмиш - покупай!
- Лепёшка, чай зелёный, шербет, рахат-лукум - заходи!
- Вино молодое!
На голодный желудок к такому базару лучше не идти. От запахов и зазывных криков можно упасть в обморок. Тут же, рядом, то, что сейчас называется вещевой рынок. Купить можно всё. От иголки до трёхлинейки.
Сам город утопает в зелени. На улицах чисто. По трамвайным путям, не спеша, цокает копытцами ишачок. На нём женщина. В чадре. Или старичок. В тюбетейке. У них свои дела, им трамваев или автобусов дожидаться недосуг.
Кинотеатр «Шарк Юлдузи» - «Звезда Востока». Не самый шикарный, но именно в нём мы смотрели кино.
Самое общее ощущение: жить в этом городе должно быть приятно.
Парадокс не парадокс, но вот факт: во всех республиках Средней Азии военнослужащим запрещалось посещать старые районы городов. Могли и украсть и убить. И там всегда патрулировал вооружённый наряд. С другой стороны, редкий хозяин винной лавки на базаре не окликнет:
- Ребята, заходите, угощаю молодым вином. Вот открытая бочка, вот банки (поллитровые), пейте, кушайте. Будете уходить - позовите. Хоп?
- Хоп майли.
Солдатских трёх рублей с шестьюдесятью копейками хватало на пару увольнений. А больше и не получалось. Махорку давали бесплатно. Потом появились махорочные сигареты «Звезда». Четыре копейки пачка. Дёшево и сердито.
- Солдатик, солдатик, иди-ка ко мне! - Это командир полка, подполковник Данильченко проверяет строительство учебных помещений. - Будет зима, дождь, холодно, а я прикажу тебе подобрать и сложить вот эти доски.
Так он ругает за беспорядок. Маленький, щупленький, лет шестидесяти с лишним. Когда на полковой развод приезжает командир дивизии генерал-майор Касперович, картина получается карикатурная: от штаба полка чеканит шаг молодой сорокалетний генерал, высокий, фигуристый красавец, а ему навстречу семенит с докладом худенький старичок, с трудом удерживая ладонь у виска. Правда, командовал подполковник всего полгода. Его сменил полковник Караваев. Этот был светлой копией Касперовича. И когда они рубили строевым навстречу друг другу - это было что-то!
Первым приказом по полку полковник Караваев переодел и переобул полк. Хотя сроки носки ещё далеко не вышли. Учёба «пешим по-танковому» да плюс строительные работы превратили обмундирование в лохмотья задолго до положенной замены. Данильченко, в преддверии пенсии опасался нарушить Устав, да и характером слабоват был, зато Караваев не боялся никого и ничего.
Вторым приказом он погнал офицеров полка (всех, без исключения) на ежеутренний кросс. В пять километров. Сам бежал впереди, прибегал первым, доставал секундомер и ждал остальных. Не реже, чем два раза в неделю заходил в общую столовую, присаживался к столу, наливал себе из общего бачка, обедал и уходил. Если молчал, значит нормально.
На 23 февраля распорядок дня поменялся. Нет стройки, нет пешим по-танковому, только теоретические занятия. На обед - плов! Заходим в столовую, а на столах огромные блюда с пловом, ешь - не хочу! Вечером двойная порция сахара и масла, вместо хлеба - свежие лепёшки. После ужина торжественное построение, награждение почётными грамотами, объявление благодарностей. Стемнело и вдруг - салют! Ракеты летели со всех сторон, строевой плац осветился разноцветными огнями. Не уставшие, вкусно поевшие, награждённые, поблагодарённые да ещё и салют. Хорошо!
Первый урок по вождению танков. Это так называется, а на самом деле - танк стоит на колодках, гусеницы болтаются в воздухе. Задача - завести двигатель, суметь включить и выключить две-три передачи. И всё равно не так-то просто. Ревут двигатели, скрежещут коробки передач, гусеницы то взметнутся бешеным рывком, то повиснут беспомощно. Сизоватый дымок из выхлопных труб.
- Привыкайте, ребята, этот запах должен стать вам родным. Лучше одеколона. - Это командир взвода, лейтенант Неумывакин (ну не виноват я, были именно такие фамилии) подбадривает своих курсантов.
Почему-то считалось, что овладеть танком проще всего трактористу. Совсем не так. Общие у танка с трактором только рычаги. Представьте себе трактор, несущийся со скоростью сорок или пятьдесят вёрст в час. Рассыплется к едрене-фене. А тракторист непременно катапультируется, не выдержит. Шофёру такой ход привычнее. Только всё равно, когда подумаешь, что под тобой взбрыкивают сорок тонн, по спине холодок ползёт. Кажется, что никакими рычагами да педалями не удержать. Но постепенно, от занятия к занятию растёт уверенность в управлении, а способность танка преодолевать препятствия рождает почтительное уважение. В самом деле, эскарп, контрэскарп (ступеньки вверх и вниз), противотанковый ров и даже противотанковые ежи можно преодолеть, если ехать умеючи. Самое невинное, на первый взгляд, препятствие оказалось и самым опасным. И для танка и для человека в нём. Это - валик, то, что на дорогах называют « лежачими полицейскими». Если проезжать его без остановки, то передняя часть танка поднимается, а когда центр тяжести перейдёт вершину валика - резко опустится. Получается удар в двух точках: задней и передней при повисшей середине. Был случай, когда на валике танк разломился пополам, а механик-водитель сломал себе спину. Поэтому танк взлетает на валик, в момент, когда центр тяжести совпадает с вершиной (этот момент надо уметь уловить!) - резкий тормоз. Танк замирает, плавно опускает нос и в момент касания земли - полный газ! Это классное вождение. Обычное - то же самое, только скорость не та, тормоз не резкий, да газ не полный.
Наряд на кухню. Не наказание, нет, обычный очередной наряд. Помните?:
- Сколько в полку человек?
- Военная тайна.
- А на сколько человек картошку чистите?
- На полторы тысячи.
С десяти вечера до трёх часов ночи (в три приходят повара) надо почистить шестьсот килограммов. Втроём. Ножичками, поскольку машины для чистки картофеля поломаны и не работают. Заданьице, доложу я вам…
Другой наряд: переборка картошки в полковом овощехранилище. Вылезли на солнышко перекурить и вдруг радио: « Работают все радиостанции Советского Союза! Передаём сообщение ТАСС!». Левитан! Неужели Карибский кризис?! Но дальше: «Сегодня в Советском Союзе успешно осуществлён запуск искусственного спутника Земли с человеком на борту!». 12 апреля, Юрий Гагарин. Прыгаем, кричим, как сумасшедшие.
Приказ по полку: подготовить парадную форму одежды. Дивизионный парад на день Победы. Получить у старшины парадные мундиры, почистить, погладить, пришить подворотнички. И снова сдать старшине. До парада. И вот тут-то и выяснился источник веселья и юмора нашего дорогого старшины. Половины парадных мундиров нет в каптёрке. Пропито. Дело в том, что узбеки весьма охотно покупали солдатское обмундирование вообще, а парадное - просто с руками отрывали. Не для форса, для работы. Добротный материал и сшито удобно. Главным эквивалентом стоимости мундиров было вино. И старшина по одному, по два вынес за полгода чуть не сотню. На что рассчитывал, как думал объяснять пропажу - бог весть. Возможно, думал, что не пригодятся и потихоньку спишутся. Но списали его самого. Уволили из армии досрочно. Выдали новые мундиры и назначили нового старшину.
Дивизионный плац (в обычное время - стадион) обнесён глиняным забором - дувалом. К празднику приказано его побелить. На роту - полсотни метров. Выдали побелочные кисти и ведро извести. Больше нету, тяните на всё задание. Ага, потянешь, по глине-то. На десяток метров и хватило. Пошли искать. Дошли до дома генерала Касперовича. Дом в глубине сада, сад огорожен металлическим забором с кирпичными столбами. Забор уже покрашен, столбы в стадии побелки. Вот и бочка с известью. Подсунули палки и ходу! Заканчиваем белить свою часть и вот он - генерал. На Уазике, сам за рулём, в гражданской одежде: летние брюки и белая тенниска.
- Здорово, орлы!
- Здравия желаем товарищ генерал!
- Как дела? К празднику успеете?
- Уже заканчиваем задание. Осталось пару метров.
- Молодцы! Благодарю за службу!
- Служим Советскому Союзу!
- Ну-ну, не буду мешать. Заканчивайте.
А мы было испугались: а ну, за своей извёсткой приехал?
Пронёсся слух: приезжает Главком Сухопутных Войск - маршал Чуйков. С инспекцией. Вероятно посетит и танковую директрису. Две роты на очистку территории директрисы. Степь бескрайняя. Роты растянулись одной длинной шеренгой с интервалом два метра и на полусогнутых вдоль этой самой директрисы. Задание - собрать окурки. Собрали. Десятка два на полукилометре степи. А Чуйков в степь не поехал. Но нашего полковника Караваева с должности снял. Тряпочное радио донесло: на учениях Чуйков дал Караваеву вводную - Узбекистан заявил о выходе из СССР и отказался поставлять Вашему полку продовольствие. Ваши действия? - Полковник думал недолго: Раздам личное оружие - сами прокормятся.
Попробуйте придумать другой ответ. Как говорится, какой вопрос ….
На выпускные экзамены в дивизию приехал Командующий ТуркВО - генерал Армии Иван Иванович Федюнинский. Если можно не по Уставу - хороший дядька. Он заходил то в одну аудиторию, то в другую, присаживался, слушал ответы курсантов. На бойкие ответы одобрительно кивал головой, и тогда можно было нести любую галиматью - положительная оценка была гарантирована. Главное - говорить громко, чётко и не останавливаясь.
На прощанье пришёл в парк, забрался в Т-54, осмотрелся:
- Вот видите, как здесь просторно. Не то, что в тридцатьчетвёрке. Верно?
- Верно, товарищ генерал Армии!
Ну да. На учениях в тридцатьчетвёрке спали по восемь человек, в пятьдесятчетвёрке - едва пятеро помещались.
Всё. Позади год учёбы, впереди - два года механиком-инструктором в ТТУ - Ташкентском танковом училище. В городе Чирчике.
Первый выезд на занятия с курсантами училища. Самовытаскивание. Есть несколько способов вытащить самого себя из трудной ситуации. Можно прикрепить буксирный трос одним концом к гусенице, другим - к мертвяку на ровном месте. И, наматывая трос на гусеницу, вылезти из грязи. Можно привязать к гусеницам бревно и, подминая его под себя, продвинуться на длину корпуса. Затем бревно переносится вперёд и операция повторяется. И есть элементарная буксировка, когда одна или две машины скребут гусеницами, удерживая буксирный трос внатяжку, а третья с разгона рвёт вперёд. Землю можно вывернуть наизнанку, не то, что танк из грязи вытащить.
Приехали в район занятий. Руководитель командует:
- Загнать машины в болото. Тридцатый - самовытаскивание тросом, тридцать пятый - буксировка, двадцать четвёртый - с бревном.
Те двое - старослужащие, по третьему году и уже по году - инструкторами. Быстренько заехали в болото и доложили: всё, застряли. А моя славная боевая не хочет застревать и всё! Как ни заеду - выезжает на другую сторону безо всяких ухищрений с брёвнами. Нашёл всё-таки колею старую, выровнялся по ней и как ахнул в болото! Вода пошла поверх брони, полилась в люк механика-водителя и в трансмиссию. Попробовал выехать - куда там! Засосало так, что гусеницы не хотят вертеться.
- Товарищ подполковник, машину заливает, надо срочно вытаскивать!
- Ты в очереди последний, вот и подожди.
Через пару часов два танка в кильватер тянут, взрывая землю гусеницами, а спецтягач на базе тридцатьчетвёрки пятится назад, послабляя трос, затем разгоняется и рвёт вперёд всю связку. Однако, фигушки. Из болота торчит только башня и от таких рывков даже не вздрагивает. Последняя надежда - завестись и помогать своим двигателем. Завёл, помог. Выехал, только давление масла упало до нуля. Вода попала в картер, подшипники коленвала накрылись. С первого занятия вернулся на буксире. Те двое:
- Ты что? Не соображаешь? Думаешь, мы тоже заехали так, как ты? Да мы и не застревали вовсе, только вид сделали. И тебе надо было так.
- Но я-то думал надо по честному. Сказано было - застрять. Ну и постарался.
- В другой раз будешь умнее.
Буду, только танк списали на капремонт. Но нет худа без добра. Получил взамен пятьдесят пятую. Единственную (пока) на всё училище. Не новую, надо сделать средний ремонт. За пару месяцев перебрал её своими руками до последнего болтика.
Кроме нас в батальоне служат десятка полтора сверхсрочников. Среди них старшина Суров. Невысокий, худощавый. Участник войны. Воевал на тридцатьчетвёрке со сдвоенной башней, были и такие тогда. Во время боя снаряд угодил под башни, сорвал обе. Из всего экипажа уцелел только механик-водитель. И спустя много лет именно старшина Суров поломал спину на прыжке с валика. Долго лечился, случилось обезвоживание организма, говорит, что весил тогда тридцать килограммов. Мышцы под кожей превратились в маленькие комочки на косточках. Жуть. Врачи почти поставили на нём крест, но он выкарабкался. Начал пить воду большими дозами, а в туалет не ходил. Вся вода уходила на восстановление массы тела. Несмотря ни на что влюблён в машину. Знает её наизусть, а ездит так, что смотреть приятно. Вроде и не торопится, двигатель не перегревает, а норматив мастера вождения всегда перекрывает. И пользуется ответной любовью. Не было случая, чтобы его машина вышла из строя где-нибудь в поле, невпопад. А такое бывает. А бывает и такое…
Возвращаемся с поля. Колонной в десяток танков. Один останавливается. Механик открывает трансмиссию, разглядывает двигатель.
- Что случилось, Аркаша? Помочь? - каждый, проезжая мимо, притормаживает.
-Да, ерунда, справлюсь. Поезжайте, я догоню.
Не догнал. На ужин сходили, а Аркаши всё нет. Что-то серьезное, наверное. Дневальный позвонил зампотеху, тот распорядился:
- Сержанту Муращенко выехать навстречу, не удастся исправить - притащить на буксире.
Коля уехал. Вернулись вместе, Аркаша Петрик поужинал и, ни слова никому не говоря, улёгся спать.
-Коля, ну так что случилось-то? Расскажи, ведь и другим может пригодиться.
- Не пригодится. Не расскажу.
Рассказал, только почти месяц спустя. Когда Аркаша разрешил.
- Ну, подъехал. Он стоит. Говорит, что двигатель не заводится. Аккумулятор уже посадил, не фурычит и всё. Всё уже, говорит, проверил, даже угол опережения подачи топлива менял - не помогает.
- А топливо проверял? Не кончилось?
- Посмотри сам. Полные баки, я их в первую очередь проверил. Передняя группа только пустая.
- А кран-переключатель на какую группу открыт?
- Не смотрел… Ах ты ж, мать честная! Я же всегда ездил на передней группе баков! Коля! Расскажешь кому - убью! Это ж надо так облажаться!
Короче, всех делов было - повернуть ручку крана."
Зормар поймал себя на мысли, что из головы не выходит голос Насти. Она в зале, среди зрителей! А если все эти люди обречены? Если прямо сейчас ему сообщат, что настало время "икс"?! Что он сделает?
Зазвонил телефон.
- Я привёз лекарства, встречай. - это Яр.
- Иду.
Оставив Яра в кабинете главного режиссёра, Зормар вышел на сцену, поднял руку. Дождался, когда зал утихнет:
- Заберите препараты
Насти не слышно... Может быть ему показалось? Он медленно спустился со сцены, пошёл вдоль рядов. И вот, когда половина зала была уже позади, он увидел, как в середине ряда поднимается женщина.
- Алекс! А я решила, что обозналась. Это же вы? Как вы здесь оказались? Вы сказали этим бандитам, что вы - иностранец? Скажите обязательно! Может быть, они испугаются и выпустят людей из зала?
- Идём. Ты не забыла, что наш брудершафт уже позади?
- Не забыла, конечно, только столько времени прошло...
Яр удивлённо посмотрел на вошедших.
- Ты сейчас уйдёшь отсюда и заберёшь девушку с собой, - Игорь старался не смотреть брату в глаза.
- Кто это? Твой друг? Ой, ребята, вы же похожи друг на друга, как две капли воды! - Девушка не могла остановиться, огромное напряжение последних часов требовало выхода. - Давайте что-нибудь придумаем. Нас уже трое. Неужели из этой ситуации нет никакого выхода?
- Ты слышал, что я сказал? Уходите.
- Как это уходите? - Настя с удивленим оглядела братьев. - Да кто же нас выпустит? Вон какие мужики стоят у дверей!
- Сам расскажешь или доверишь мне? - Яр язвительно посмотрел Игорю в глаза.
- Настя, я могу выпустить отсюда только вас двоих. Сам я не могу уйти. Я должен быть здесь до конца.
- Может, может, - ответил Яр на недоумённый взгляд девушки. - Он многое здесь может. Только мы не обязаны выполнять его распоряжения. Я тоже остаюсь здесь.
- Позвони своим, - Игорь впервые посмотрел брату в глаза, - скажи, что я выпускаю девушку. Пусть не стреляют.
- Скажите, вы - братья? - Настя переводила взгляд с одного на другого.