Боль... Чужая боль захватила внезапно. Целиком. Быть рыдающим небом теперь мой удел до конца жизни. Знаю, мои слезы не смогут никому принести облегчения, тем более никого не воскресят. Эта чужая боль всегда будет со мной - я приняла ее как свою и уже никуда не отпущу.
Рано... Утро никак не хотело начинаться, потому что знало: для кого-то не наступит уже никогда. И все-таки было несправедливо рано. Солнце тщательно скрывалось за облаками, стыдливо пряча свой свет от того, чей свет погас навеки.
Смерть... То, что она положила конец страданиям - не имело значения. В тот день смерть ненавидела свою работу. Но слушала, как мерзлые комья земли стучали по детскому гробу. Видела, что маленький ангел, не успевший встретить свою восьмую весну, упокоился на глубине двух метров. Понимала: скорбящим лицезреть милое доброе лицо с большими глазами на фотографии будет мучительно, но другой возможности у них нет.
Люди... Всех, некоторых даже не знакомых друг с другом до сего момента, объединило горе. Цветы в их руках - море гвоздик и роз выглядели слишком живыми для этого дня. Снег от падающих слез моментально таял, едва соприкоснувшись с солеными каплями, а его ослепительная белизна снега резко контрастировала с черными одеяниями собравшихся.
Церковь... Запах свечей и ладана дурманил. Кислорода катастрофически не хватало и именно здесь, в церкви, чувствовалась дикая обида на Бога за то, что тот позволил такому юному созданию отдать ему свою душу.
Жизнь... Не смотря ни на что жизнь продолжалась. Она выглядела укором и насмешкой над теми, кто остался жить и над самой собой. И, по сравнению с этой чужой болью, в ней не было ни нужды, ни смысла…