Она смотрела на него. В ее глазах была боль, вскоре сменившаяся умиротворением. Губы что-то шептали.
Взгляд постепенно угасал. Рука ее все также была у него в руках.
А она все смотрела на него, словно боясь, что с ним уйдет и жизнь. И он не мог оторваться от любимой, впадая в оцепенение, не в силах прервать этого нестерпимого прощания.
... Ветер постепенно стихал.
Он сидел у надгробия и всматривался даль, где было нечто, знакомое только ему.
Не силах переносить мучительные видения, которые до сих пор не отпускали его совсем, он тогда сразу уехал, не в силах наблюдать как ее поглотит небытие, когда последние комки этой промерзлой земли сокроют ее последнюю обитель
А ему осталось только нести свою боль в себе.
И кто знает не была ли эта боль тем источником его нынешнего восприятия мира, что лишь однажды разгадал проницательный критик. Но и он мог знать лишь только следствия.
Первопричина была в его подсознании.
... Когда он очнулся, его взор словно опрокинулся в море.
И что же это?
На само горизонте моря медленно, словно поднимаясь сказочным мостом, вырастала радуга.
Ее семицветное полукружье было прозрачным. Но за этой прозрачностью вставала непроницаемая белесая пелена.
Откуда радуга?
Ведь дождя так и не было.
И кто это бежит вдоль плены? Туда, к острову.
Уж не он ли сам?
Чьими же он тогда шагами проносится над волнами, касаясь чуть погруженными в воду ступнями ног гребней волн?
Он чувствует легкую податливость острых краев гребней этих волн.
Вода пепельно-синяя, изрезанная надломами волн. Волны сбегаются к острову, разбиваются о скалы, превращаясь в белоснежную пену. Беззвучными легкими шагами он идет, и даже не идет, а бежит. И бег его похож на полет.
Туда, туда где из пелены тумана вырастает скалистый берег острова. Пустынный и тихий.
Остров светел, и прибрежные воды прозрачны и чисты. Влекомый неведомыми силами он все ближе и ближе к грезам той, ее мечте, видит как перед ним раздвигается неизвестность. Оно и манит, и мучит его. И вот это уже не мечта, а он сам, послушный самому себе летит навстречу неизбежности. И он уже знает, что добежит, долетит до желанного острова, приюта измученной души, чтобы пропасть с ним навсегда.