Я проснулась оттого, что Женька, вставая с кровати, толкнул меня своей попой. Оказалось, звонил телефон.
- С ума сошли что ли, четыре утра! – крикнул Женька и кинул трубку.
Плюхнулся обратно в кровать, подлез ко мне, сопя, заключил мое тело в своих лапах. Он моя Большая Грубая Ласковость.
Через минуту телефон зазвонил снова. Женька вскочил опять, схватил трубку, готовясь ругаться, но на другом конце провода сорвалось на гудки.
- Вот уроды! – бранился Женька – Узнаю кто – убью.
- Ну зачем же так раздражаться – успокаивала его я. – Телефонные хулиганы. Им как раз и нужно человека из себя вывести. С ними надо спокойно.
Телефон, дав мне возможность на практике объяснить Женьке, как именно нужно разговаривать с телефонными хулиганами, вновь нахально зазвонил.
- Алло! – произнесла я тихо.
Женька обиженно удалился на кухню.
- Добрый вечер, вы уже спите? – спросил вкрадчивый мужской голос.
- Еще бы – не без ехидства отметила я.
- Простите, мне просто очень захотелось поговорить! Вот бывает же так, что очень-очень хочется поговорить, но рядом никого нет… Но у меня не так. Я хотел поговорить как раз с вами. Ни с кем, кроме вас… Я знаю, вы рисуете…
- Мы знакомы, кто вы? – спросила я.
Я действительно неплохо рисую. У моего бывшего приятеля до сих пор висит моя картина на стене, как память.
- Разумеется, я знаю вас.
- Надеюсь, и я вас.
- И вы меня. Только вы не подозреваете об этом.
- То есть? Вы что, за мной следите?
- Да. Вы очень красивая. ТЫ очень красивая.
Я не нашлась, что ответить. Приятно ведь… Только немного не по себе от неопределенности.
- Давай встретимся! – предложил мой собеседник.
- Хорошо – неожиданно для самой себя согласилась я.
- Завтра в двенадцать – сказал он и повесил трубку.
- Но где? - спросила я пустоту.
«Странно» - подумала.
- Чего им там не хватает? – крикнул, вернувшись, Женька.
- Меня – с улыбкой ответила я.
- Чего? – вспыхнул Женька.
- Они не станут больше звонить. Подростки балуются – примирительно заверила я его.
- Подростки? Какие подростки в такое время?
- Обычные школьники, – объясняла я, подлизываясь к нему, чтобы уйти от ненужных вопросов. Потерлась носом о его плечо. Он смягчился, и я, улучив момент, легонько укусила его за мочку уха. По Женькиному телу пробежали мурашки.
- Ах вот ты как! – шутливо возмутился он.
И мы подрались - подушками.
***
Утренние солнечные зайчики томились в замкнутом пространстве нашей спальни. Я потянулась с удовольствием, расположившись чуть ли не поперек кровати – могла себе это позволить, потому что Женька уже ушел на работу, освободив свою половину. Потом встала, приняла душ, покривлялась перед зеркалом.
Оделась и вышла из квартиры – гулять.
Вспомнилось: телефон звонил вчера ночью. Кто-то мечтал меня услышать – не сумел заснуть… Пусть лишь розыгрыш... Телефоны «где - ты - привет - привет - правда - ли - почему - же - зачем - гудки - поздравляю - люблю - тебя - только - не - пропадай». А что за ними - там где нам не видно? Оно движется, переливается, меняется, тает и снова застывает, становясь иным. В неосязаемом телефонном пространстве плавает самая важная в твоей жизни новость, неизвестная тебе до поры до времени. Рано или поздно она подберется близко-близко к трубке, прижмется к ней, реальной, пластмассовой… и ты услышишь… Что именно? Не торопись узнать: быть может, Оно обрушится на тебя злобой и безысходностью, предательством, и никогда больше не будешь счастливым. В клубке проводов запутались, притихли, затаились рассказанные и услышанные тобой истории. Они молчат, будто ждут. Но придет время, когда они зазвучат… Это прекрасно – ведь воспоминание. Это страшно, потому что не знаешь толком, сколько неосторожных мыслей и откровений прижилось в неизведанном Там-за-Телефоной-Трубкой.
Погруженная в мечты, я выбежала из подъезда.
И вдруг услышала, что кто-то кричит мне вслед:
- Остановись!
Я обернулась и увидела незнакомого парня.
-Остановись! – повторил он.– Ведь это я!
- Кто ты? – спросила я смущенно. – Я тебя не узнаю.
- Разгляди меня хорошенько – сказал он и заулыбался.
Солнце слепило парню глаза, и он едва заметно жмурился, напоминая котёнка.
- Посмотри на меня. Ведь я тебе нравлюсь! - сказал он - Посмотри. Не убегай. Не лишай меня радости видеть тебя. Ведь это так легко! Делать приятное себе и тем, кто рядом…
Ты ведь знала, что я такой. Правда? … Я тебе почти родной.
- Да ладно? - засмеялась я.
- Неужели ты не поняла этого, когда говорила со мной по телефону?
- Так это ты звонил мне вчера? – растерявшись, пробормотала я.
- Разве это мог быть кто-то другой? – сказал он, совсем развеселившись.- Пойдем - он взял мою руку.
Он настоящий – мелькнуло в моей голове.
- А ты думала, что я из пара и облака? – усмехнулся он, заставляя меня поражаться его интуиции.
- Куда мы пойдем? – спросила я.
- Это недалеко – ответил он. Закрой глаза, не бойся. Доверяй мне.
Я доверяла. Двигалась уверенно и свободно. Впитывала кожей наступившую весну. А весна опускалась на мои ресницы, и они оттого становились тяжелыми и горячими.
- Мы пришли – объявил он.
- Уже? – не поверила я.
- А ты сама взгляни!
Вокруг было безлюдно. И куда подевался мой двор, мой город? Мы шли по ровной песчаной дороге, справа и слева от нас виднелись полуразвалившиеся маленькие деревянные домики.
- Где мы? – спросила я.
- Меня зовут Иржи – отозвался он.
- Очень приятно… А меня Лиса – представилась я, недоумевая. – Так где мы?
- У тебя красивое имя. Лиии-са! Назови и ты меня по имени!
- Вообще-то меня зовут Алиса, но все с детства сокращают до Лисы. Ты все же расскажешь мне, где мы?
- Позови меня по имени!
- Так где же?
- Позови…
- Ты что, не можешь ответить? – рассердилась я.
- А ты не можешь слушать? Слышишь только то, что тебе важно. А сама не знаешь, что важно, а что нет. … Из-за этого вы, люди, не только ошибаетесь, но и не даете права другим помочь вам избежать ошибки. Вы настаиваете, а ваши собеседники соглашаются, проявляя слабость. Поэтому вы одиноки, вы зациклены на себе. И мне жалко вас.
- А ты, значит, не такой? – язвительно заметила я.
- Ты не такая… - признался он тихо.
- И какая же я? – мое раздражение сменялось любопытством.
- Ты особенная… НЕПОВТОРИМАЯ!
Я рассмеялась. А что еще оставалось делать? Не станешь ругаться с человеком, который делает тебе комплименты.
Да и что, в самом деле, может быть важнее, чем имя? Иржи… Ведь мне в данную минуту не нужно знать больше. Безразлично, как называется селение, куда мы попали, и абсолютно не хочется понять, каким образом. Тепло, спокойно и хорошо – все – главное.
Тепло? Было тепло только что… Но теперь тучи сгущаются неприветливые и деревья раскачиваются на ветру жалобно. … Странно… Голые деревья, с корявыми ветками… И трава кругом пожухлая, старая… Но… а как же весна, отвоевавшая уже свои права у зимы?
- Это что? – спросила я.
- Осень – понял он мой вопрос.
- А почему не весна? – растерялась я.– Была же весна! Куда ты ее дел?
- Весна! – мечтательно и тихо пропел-проговорил он - Весна-весна. Прекрасная простодушная страстная весна. Голубоглазая пылкая весна! Безрассудная, откровенная, доверчивая. Понятно, что ты ее любишь. Она соединила нас. Мы дети одной весны, так и знай! Я не стану дарить тебе весну – она подарила тебе меня. Или ты подарила мне ее. Весна – за окошком. Весна – в твоем сердце. Весна – в твоей жизни. Я сделаю все, чтобы так было всегда. Но сегодня я покажу тебе осень. То осень не природная, но человеческая. Страшная осень. Ты увидишь только самое ее начало – дальше не стоит. Посмотрев на нее однажды, ты не захочешь, чтобы она захватила тебя. Ты обойдешь, оплывешь, облетишь ее. Ради самой себя, ради весны… А теперь смотри, смотри… Внимательнее… Душой смотри…
Вертер завывал злобно. И молчаливый промозглый дождь выдавливал из себя изморось, тающую на лице холодящей пленкой. Дома стояли сырые и оскорбленные непогодой, надутые от наполнившей их обиды. С одной из крыш сорвало обломок черепицы, и он, выписав зигзаг в воздухе, опустился около наших ног.
- Ну вот, - сказал Иржи. - Чья-то иллюзия разбилась… Очередная…
- Чего?- не поняла я.
Он улыбнулся устало и чуть разочарованно, но по-доброму – так улыбаются малышу, когда тот спрашивает о чем-то слишком очевидном.
-Многое из того, во что верят люди – иллюзия. И рано или поздно они это осознают. Тогда иллюзия превращается в злобу.
Он встряхнул головой
- Смотри! – сказал он.
Взмахнул рукой, указывая на корявое дерево. На нем сидели вороны – целая стая. Через миг вороны покинули ветки, закружили над домами, неистово каркая.
- Противные какие! – поежилась я.
Иржи подобрал свалившийся обломок крыши, сжал пальцами, и на них осталась грязная полоса.
- Злоба заразительна… Вот ведь и они нормально жили. Они верили, что придет время, когда они обретут счастье. Но годы шли, они старели, но в их жизни ничего не менялось. И она не выдержала, взяла детей и уехала к матери в соседний поселок.
- Да кто они-то? – перебила его я.
Люди… Те, чья иллюзия разбилась. Вот, - протянул он мне кусок черепицы, я отстранилась, - видишь, какая черная, прогнившая. А все потому, что они стали ненавидеть друг друга. А так нельзя, нельзя ненавидеть. Иначе мир разорвется. Сломается, понимаешь?! Тогда наступит конец. Ты должна это знать, потому что, если ты поселишь в своем сердце злобу, если даже такие, как ты…
- Да я ведь ее давно уже там…
- Молчи! – прикрикнул он на меня. И посмотрел так сурово, что я засомневалась, не ударит ли он меня, - Молчи, - сказал он мягче. Ты слышишь меня? Счастье, мечта – они так неуловимы! В них волшебство. Но люди корыстны, мелочны, необязательны, ленивы. Последнее совсем не плохо, между прочим. Но все дело в том, что они еще и очень жадные. И вечно им мало, мало, мало! Жадность рождает зависть. Зависть надламывает дружбу. Дружба искажается, прячется, выворачивается в одиночество. Одиночество зовет за собой скуку, скука толкает на ошибку, ошибка приводит к непониманию. Непонимание накрывает душу стеклянным толстым колпаком. И душа сохнет, пустеет. Она жаждет наполниться. Рано или поздно настанет момент, когда в душу проберется ложь – она то везде пролезет, что ей стеклянный купол – она заползет в самое сердце. И начнет расти, расширяться, увеличиваться. И очень скоро ей будет не хватать места. Тогда человеческий организм начнет ее переваривать, обращая в злобу, - на глазах Иржи появились слезы, - В злобу! И все… нет человека…
Он смотрел на меня открыто и внимательно. Плакал, совершенно не стесняясь. Он чего-то ждал.
Я дотронулась осторожно кончиками пальцев до его щеки, смахнула слезы. Нечаянно задела ладонью его губы – горячие и нежные. Я подумала об этом и смутилась своей мысли.
- Получается, что нас окружают лишь иллюзии? – спросила я – И рано или поздно они обязательно разрушатся?
- Хахххх! – выдохнул он обрадовано. Его глаза наполнились светом, который отразился в не успевших еще высохнуть слезах.
- Ну почему же? ... Нет! – прошептал он. Потом заговорил взволнованно и торопливо, - Есть люди, которые все понимают. И они не злятся, если замечают, что все случилось не так, как они надеялись. Потому что они настолько хорошие, что не могут злиться всерьез. Не подумай, что это из-за того, что у них черствая душа. Наоборот, они чувствуют гораздо сильнее остальных. Они знают, что такое настоящая боль – такая, что мешает двигаться и говорить. Но люди карабкаются сквозь нее, продираются навстречу новой надежде.
- Для чего?
- Для чего??? Как это…, - произнес он так, как будто я пырнула его, безоружного и кроткого, ножом, - Для того, чтобы верить, чтобы жить…
- Как жить? Во лжи? Не понимаю, в чем смысл… Зачем бороться за то, чего не существует, не имея смелости признать правду? Это же самые несчастные люди!
- Да нет же, нет! Что ты! Они не несчастные, они счастливые, только они. Да ты и сама это знаешь! Если все в мире – выдумка, обман сознания, то боль и разочарование – это самая нелепая иллюзия, сотканная из тоски и стонов. И если уж суждено человеку существовать среди образов и миражей, то каждый волен выбрать для себя самую добрую, самую красивую сказку.
Между прочим, - добавил он, - это ты меня придумала. И я такой, как тебе хочется. Иначе я не надеялся бы, что когда-нибудь ты полюбишь меня. Если бы я придумывал тебя, я многое бы сделал по-другому. Но мне остаётся лишь любить тебя со всеми твоими недостатками. Любить до безумия. И жить с этим, жить тобой, и быть счастливым.
Я не совсем поняла. Иржи казался сумасшедшим. Странные слова, и он сам странный.
Мы помолчали…
- Туманит, - сказал наконец Иржи - Туман. Туман туманит.
И засмеялся по – детски открыто.
- Да это ты туманишь! Говоришь непонятное.
- Поймешь. Я объясню тебе. Я обязан успеть.
- Куда ты торопишься? – поинтересовалась я.- Ну же?
…
- Ты же не умираешь?
- Нет, что ты. МЫ БУДЕМ ВСЕГДА.
- Как это? – не поверила я.
- Если ты захочешь меня услышать – позвони мне, - сказал он. - Просто сними трубку и позови меня по имени!
- Да ты еще и врунишка!
- А вот это неправда. Я никогда не обману тебя… Потому что ты выдумала меня правдивым.
Я недоверчиво фыркнула и отвернулась от Иржи. И вдруг поняла, что стою около подъезда своего дома, будто бы и не уходила никуда. А Иржи пропал. Я посмотрела по сторонам – его нигде не было.
***
За окном стемнело. Через открытую форточку в комнату проникала свежесть весенней ночи. Мне не спалось. Все-таки странный денек сегодня выдался. Кто же этот молодой человек, и как зовут его на самом деле? Да был ли он? Был. Я видела его вполне отчетливо… Где же Иржи мог меня заметить? В бассейне? В Кафе? На улице? А главное – как ему удалось сыграть со мной такую шутку? Но в любом случае очень приятно – появился новый поклонник, и очень симпатичный.
Во мне проснулось любопытство. Я встала с кровати. Подошла к телефону, отдавая себе отчет в абсурдности своих действий. Сняла трубку. Вопреки моим ожиданиям, гудка не было. Разумная половина моего сознания уверяла: «Что-то с аппаратом», но в глубине души появилась уверенность в том, что, стоит мне произнести имя Иржи, и я услышу его голос. И я тихо и осторожно прошептала: «Ир-жи!»
- Я знал, что тебе захочется это сделать – ответили мне.
От удивления у меня перехватило дыхание. «Волшебство, волшебство!» - стучало в голове.
- Как это? – спросила я.
- А я тут знаешь что нашел? – спросил Иржи, не обращая внимания на мой вопрос.
- Нет, как это возможно?
- Я нашел у себя в сундуке крошечный фонарик, который…
- Ты договорился с телефонистками?
- Этот фонарик будет освещать тебе твой путь, чтобы у тебя на душе всегда-всегда было светло…
- Или просто отключил телефон, а сам прячешься за стенкой и говоришь при помощи какого-то устройства?
- Я сейчас начищаю стекло, чтобы пламя горело ярче.
- Я хочу знать, в чем дело. В конце концов, это мой телефон. Я жду объяснений!
- Он будет гореть, как солнце в ясный летний день. Крошечное солнышко. Твое собственное. Я подарю его тебе. … Замечала ли ты, как прекрасно солнце раннего лета? Нужно это замечать… обязательно. В вашем мире так мало прекрасного! Непременно научись ценить. Это очень важно… Ты научишься… однажды утром ты проснешься и осознаешь. Будет солнце - такое, как я пообещал. Ты вспомнишь меня. Все будет по-другому…
- Ты неисправим! – воскликнула я, смеясь.
- Это ты… такая… Совсем мне не веришь! Словно я нелепица какая-нибудь. А я настоящий… - ответил Иржи немного обиженно и вполне серьезно.
- Ну прости, пожалуйста, прости! Хорошо?!
- Я никогда не сержусь на тебя. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
- Я люблю тебя…
И откуда он такой взялся? Подумать только: «В вашем мире так мало прекрасного!»… А в вашем? Забавный он все-таки! Но милый.
***
На следующий день мы с Женькой отдирали старые обои. Это настоящая пытка! Первые хозяева квартиры, вероятно, клеили их на века. Для того чтобы оторвать от стены клочок пожелтевших обоев в раздражающий цветочек, приходилось сначала обильно сбрызгивать их из пульверизатора, а потом соскребать со стены мокрую бумагу. Вот когда захочешь, чтобы твоя квартира была как можно меньше! Я сдалась после двух часов работы. Зато мой Женька, как настоящий мужчина, трудился до самой ночи. Еле уговорила его перерыв на обед сделать. Вечером он, уставший, измученный, удовлетворенно оглядывал комнату. Все ободрал! Я сказала Женьке, что он молодец – упорный! А он ответил, что ради меня горы свернет.
Вот только маленький кусочек обоев Женька не заметил – он в самом углу почти, и не видно его совсем. Женька хотел убрать, но потом мы решили оставить пока – в другой раз обдерем. Весело он торчит на стенке. Как флажок.
День насыщенный был, но у меня ощущение, словно он прошел впустую. Это потому что я с Иржи сегодня не встретились. Но он пообещал, что завтра мы увидимся. Не могу дождаться! Я даже почти привыкла к мысли, что Иржи не такой, как все остальные. Может, он с другой планеты?
***
Иржи сидел на лавочке раскинув руки. Когда я подошла, он окинул меня томным взглядом исподлобья. Ха! Герой-соблазнитель! Потом он резко встал, взял мою руку, наклонился к ней и поцеловал. Сказал:
- Сегодня все будет красиво. Ты любишь музыку? Я знаю, любишь. Я пригласил для тебя самого лучшего музыканта. Тебе понравится. Только прислушайся!
Через мгновение до меня донеслись тихие отзвуки скрипки. Я огляделась по сторонам и увидела невысокого толстенького человечка. В ответ на мой взгляд, он учтиво поклонился, не прекращая игры.
Мы гуляли по набережной. Смотрели на реку, на чаек, взволнованно кружащих над водой. Музыкант шел сзади нас. На расстоянии, чтобы не мешать нашему разговору, но так, чтобы мы могли слышать его скрипку. А играл он удивительно – просто, свободно и с душой. В его мелодиях сквозило что-то неуловимое, невесомое, надрывное. От этих песен хотелось порой заплакать, порой засмеяться. Сердце колотилось бешено.
- Где ты нашел такого скрипача? – спросила я у Иржи. Кто он такой?
- Он мой сосед. Очень хороший человек. И занятой. Согласился нам поиграть только из-за того, что он мой старый друг. Ну и еще потому, что ты ему очень понравилась.
- Правда? – спросила я смущенно.
- Конечно – ответил Иржи с теплотой и нежностью.
Я обернулась посмотреть на музыканта. Он улыбался мне и покачивал головой утвердительно.
- Это он в такт мелодии, или он все слышит? – встревожилась я, - некрасиво обсуждать человека прямо у него на глазах!
- Да нет… В глаза – нормально. Вот за глаза – некрасиво. Тем более, мы по-доброму. Да ты не беспокойся. Он не слышит. А улыбается тебе просто потому, что ему приятно тебе улыбнуться.
- А чем он обычно занимается?
- Играет. Но он не обычный музыкант. Хотя и не бывает обычных музыкантов. Все они немножко волшебники. Ну а этот – самый настоящий волшебник. Он играет для людей в самые важные моменты их жизни - когда человек рождается и умирает, влюбляется или радуется, грустит и сомневается. Но играет он только тем, у кого чистое сердце. Прислушивайся к себе! Если ты услышишь его скрипку, то знай, что поступок, который ты совершаешь, правильный. А если ты заметишь, что музыкант долго не появляется, то будь осторожней, ведь это означает, что ты делаешь что-то не так.
- Говоришь, что он твой сосед? А где вы все живете? В обычных домах?
- Да, но у нас нет ничего полностью своего. Поэтому получается, что в действительности каждому из нас принадлежит все, что нас окружает. Вот я, например, запросто могу пойти к Мастеру Снов. Он поселился на большом дереве, в уютном домике. И я могу там жить, у него – столько, сколько мне захочется – Мастер не будет против. Сны он хранит в стеклянных колбочках. У него их миллионы. Но каждый вечер он выдувает новые. Именно выдувает. Очень похоже на мыльные пузыри. Сначала Мастер приготавливает раствор, потом аккуратно опускает в него волшебную трубочку, и после того, как она намокнет, начинает неторопливо выдувать новый сон. А дыхание у него тоже волшебное. Сама понимаешь, что Мастер очень добрый. Ведь, если бы он был злой, то сны получались бы тревожными или страшными. Есть у него и несколько таких снов – они достались Мастеру по наследству от прадедушки, а тому – еще от кого-то. Иногда эти сны вырываются наружу – потому, что Мастер слишком рассеянный. Видела бы ты, как он гоняется по своей комнатке, чтобы поймать и спрятать непослушные сны! Я в этом иногда ему помогаю. Мне совсем не трудно. Кстати, я приглядел для тебя отличный сон. Скоро ты его увидишь.
- А ты не можешь спросить у Мастера, что означает сон, который я недавно видела?
- Конечно, а что тебе приснилось?
- Это было страшно.
- Расскажи мне.
- Одиночество… Во сне мне казалось, что все те, кого я любила, исчезли. А я пытаюсь их найти, но не могу. Я иду все время вперед. А перед глазами одна и та же картина – сплошь пустыри, голая серая земля – ни цветов на ней, ни деревьев. И мне снится, что я обхожу планету кругом. И возвращаюсь туда же, откуда уходила. Но я не знаю этого, и, надеясь найти близких, я из последних сил ползу вперед. Мне все тяжелее, и кажется, что я умираю. Но на самом деле я жива. Я одинока. И мне страшно. Так продолжается вечность.
Иржи слушал внимательно. Я замолчала, но он так ничего и не сказал. Он положил руки мне на плечи и рассматривал мои глаза. А потом обнял меня крепко-крепко.
- Не смей думать об этом, - прошептал он мне на ухо. – Это зло. Это смерть.
- Разве смерть это зло? – спросила я, уткнувшись в его грудь – Мне хочется верить, что это не так. Но на самом деле я боюсь умирать. Потому что, когда я думаю об этом, я понимаю, что жизнь бессмысленна. И правда, для чего это все: учиться, выходить замуж, искать работу, заводить семью? Ведь рано или поздно каждый человек умирает. Независимо от того, много ли хорошего он сделал. Зачем стремиться к чему-то? Чтобы войти в историю? Но я не хитра и не талантлива. Чтобы родить детей? А если они будут так несчастливы во взрослой жизни – тогда, когда меня не станет – что лучше бы они вообще не появлялись на свет? Получается, что судьба всех людей одинакова – рождение и смерть. А что между ними – не слишком важно. Это грустно.
- Верь в любовь Нужно же во что-нибудь верить…
***
На мой День Рождения Женька подарил мне цветок. Но это был не просто цветок, а представитель нового вида розоцветных, только что выведенного английскими селекционерами. Женька достал его через знакомых, положив на это много сил, и, как следствие, денег. Но не смотря на всю свою уникальность, цветок оказался очень похожим на наш родной шиповник, только был поменьше, ничем не пах и рос не на газонах, а в горшочке. Я терпеливо выслушала Женькины поздравления, и даже попыталась изобразить восторг, еще раз доказав себе, что актрисы из меня не получилось бы – Женька в очередной раз заметил, что мои мысли далеки от реальности.
Если бы только он знал, что я не только не думаю о настоящем, но и существую в другом мире.
Я даже не могу сказать точно, отмечали ли мы мой День Рождения дома. Помню лишь то, как спешила на встречу с Иржи. Бежала к нему мимо всех проблем, мимо упреков. Торопилась увидеть самого дорогого человека на свете.
- У меня для тебя подарок – сказал Иржи.
Я заинтересовалась.
- Отвернись и закрой глаза!
Я послушалась. Ждала, с трудом сдерживая любопытство. Наслаждалась сдержанной осенней прохладой и свежестью легкого ветерка.
- Протяни ладошку – руководил Иржи моим телом, моими мыслями – я безропотно подчинялась.
На мою руку опустилось что-то мягкое, почти воздушное, обволокло пальцы невесомой теплотой. Я открыла глаза, и увидела маленькую игрушечную собачонку. Точь-в-точь такая же была у меня в детстве. Ее звали Кнопкой. Она потерялась где-то. Должно быть, я оставила ее в одном из парков, гуляя там с родителями. Как я плакала по ней! Мне было тогда около пяти лет.
А теперь собачка лежала на моей руке - такая, какой мне запомнилась. Она распласталась на животе, только хвостик торчал вверх. А глаза – темные и круглые, умные-умные, и добрые. И в этой игрушке - частичка моей жизни, которая, как я думала, была потеряна, а оказывается, бережно сохранена Иржи, для того, чтобы я, став взрослой, вновь возвратилась в то время, когда была по-детски бесхитростной и безрассудной.
- Ты радуешься – отметил Иржи, заглянув мне в лицо – Это хорошо, значит, и я буду радоваться тоже.
- Спасибо, спасибо тебе! – засмеялась я.
Он был счастлив. Я обняла его.
- Вот видишь, ты меня любишь! – сказал он. Поэтому я живу. Но ты можешь убить меня. Это просто. Я умру в тот самый миг, когда ты перестанешь любить. Поэтому, прошу тебя, люби – всей душой, всем сердцем, слепо, безнадежно, страстно люби. Подари мне жизнь! Навсегда. Потому что любовь – это единственный повод жить.
Домой я вернулась радостная. Протянула собачку Женьке: «Смотри, друг подарил! У меня в детстве такая же была. Милая, да?» Женька ничего не ответил, только глазами сверкнул оскорблено. Ну и ладно, пусть дуется, если ему так нравится…
***
Я не заметила, как прошло лето. Улетело единым днем… И все было не так, как раньше. Я не чувствовала сладкой ленивой истомы, наполняющей тело под жаром солнечных лучей. Не умирала от скуки, не убивала время. Я жила. ЖИЛА! Однажды Иржи взял меня за руку и повел в страну, куда дорога лишь счастливым. Я гуляла по ней и удивлялась. И мне было хорошо. А он, мой самый лучший друг, неустанно сопровождал меня в наших походах в царство Волшебное. Вот так и прошло лето. Будто бы не разжимая рук.
А потом пришлепала осень. В хлюпающих калошах. Промокшая и усталая. Нависла над городом. Глядела на людей из-за облаков, будто исподлобья. А я не ощущала осени. Я была далеко. Была вместе с Иржи.
***
- Он уже заснул? – спросил Иржи, присев на краешек моей кровати и вглядываясь в Женькино лицо.
- И давно.
- Тогда мы можем идти.
- В такое время? Но куда?
- На улицу.
- Я не одета…
- Тогда на балкон. Пойдем-пойдем, не замерзнешь!
Иржи смотрел вдаль, не на меня. Был усталым и грустным. Молчал. Схватился за перила, нервно сжал их пальцами.
- Что с тобой? – спросила я.
- Мы в ответе за тех, кого приручили…
- Ты это к чему?
- Сент Экзюпери. Вспомнилось…
- А… Я очень люблю эту сказку! – засмеялась я.
- Да, сказка хорошая… - вздохнул он. – Просто… живешь вот ты с Женькой. Он о тебе заботится. А ты не любишь его ничуть.
- Потому что я люблю тебя. Это логично вроде бы.
- Я умру в тот день, когда ты разлюбишь, - прошептал Иржи.
- Этого никогда не произойдет.
- Ты так ничего и не поняла.
Мы стояли, обнявшись, и смотрели вдаль.
- А можно научиться летать? – спросила я. Мне хотелось развеселить Иржи.
- Конечно – улыбнулся он.
- Правда? – не поверила я.
- Ну еще бы. Давай руку!
- Прямо сейчас?
- Боишься?
- Нет.
- Так давай же руку!
Еще мгновение – и мы полетели бы. Но тут произошло то, чего я никак не ожидала. Балконная дверь распахнулась, и из спальни выбежал Женька в одних трусах. Растрепанный, бледный.
- Не двигайся! И не смотри вниз! Смотри мне в глаза.
- Успокой его – сказал мне Иржи.
- Девочка моя, иди ко мне! Вот так! – Женька схватил меня на руки и потащил в комнату.
- Но я хочу летать! – обиженно крикнула я Иржи.
- Летать можно и на земле. Помни это! – прошептал он.
Женька усадил меня на кровать, набросил на мои плечи теплый свитер. Хотя Женьке самому не помешало бы согреться – он дрожал, а его побелевшие губы еле двигались, приговаривая:
- Зачем ты этого захотела? Почему все так?
Он поплелся на кухню, через минуту вернулся с горячим глинтвейном, налитым, почему-то в кружку.
- Выпей – велел мне. – Почему же все так, а?
Эта его фраза меня раздражала. И куда пропал тот Женька, которого я знала раньше: сильный, уверенный в себе? Что с ним стало? Вот он уставился на меня – безвольный… тюфяк …
- Давай спать, а? – предложила я Женьке, возвращая ему пустую кружку.
В ту же минуту залезла в кровать, отвернулась к стенке. Женька погасил свет и лег рядом, придвинулся ко мне вплотную, сжал мое тело в своих объятьях. Мне стало неуютно и душно под тяжестью его лап. Женька все еще дрожал, и я почувствовала отвращение к нему. А он все шептал мне на ухо:
- Все будет хорошо, Малыш, мы справимся… Обязательно справимся. Обещаю тебе! Все будет хорошо.
***
На утро Женька ушел на работу.
А я вышла на балкон и ждала Иржи.
ЖДАЛА Иржи.
И это было странно. Потому что раньше, стоило мне только захотеть, он сам появлялся ниоткуда.
А сегодня, стоя на холодном полу, я ощутила одиночество и слабость. Почувствовала злобное дыхание дождливой ветреной осени.
Я испугалась.
Вернулась в комнату. Засунула ноги в пушистые тапки, закуталась в плед.
Отправилась на кухню и приготовила горячий шоколад. Включила радио. Прислушалась.
Музыка зазвучала отвратительная, резанула по ушам.
Переключилась на другую волну – громкий, надрывный голос. Бессмыслица. Нелепые фразы. Казалось, за ними скрыто нечто тайное, страшное, неотвратимое.
Новая радиостанция. И вдруг – мелодия приятная, неуловимая. На один миг. А потом – сплошные помехи. И не разобрать ни слова. Но что-то нежное, непременно нежное… там о чем-то добром пелось, наверняка.
Все же Иржи мог давным-давно появиться.
Рука тянулась к телефонной трубке. Движение обрывалось мыслями: «вдруг не подействует»
Ведь тогда, пол года назад, я не сомневалась, что услышу голос.
Теперь дрожу.
Сижу смирно на небольшом кухонном диванчике, вжавшись в него насколько хватает сил. И надеюсь… на тепло.
Наконец-то! Звонок в дверь!
Подбежала, открыла. И так и встала, как вкопанная.
На пороге – Женька.
Молчу, уставилась в пол. Плачу.
- Что с тобой? – это Женька дотронулся до моего подбородка и повернул мое лицо к себе.
Наверно он сделал это с нежностью. Потому что он всегда был нежен. Только я перестала это чувствовать. Обменяла на отвращение. «Наверно»
- Ничего – тихо и затравленно ответила я.
- Нет, правда, что случилось?
…
- Скажи мне!
- Да ничего не случилось! – закричала я на Женьку, удивляясь силе собственного голоса. – Ничего не случилось!
Хотя… вообще… знаешь, случилось! Только что я скажу тебе!? Что ты поймешь!?
Я просто не могу найти то, что мне дорого. Слышишь?
И не лезь ко мне. Не приставай с расспросами.
Ты не поможешь мне!
От тебя только больнее!
Потому что ты не такой.
Не такой, каким бы ты мог быть для меня!
Не такой, которого могла бы я любить беззаветно и искренне!
Ты… ты…
Обычный…
Прости.
Я ушла в спальню, закрыв за собой дверь. И смотрела в окно. На чужих прохожих.
И слышала… не ушами, а какой-то клеткой организма… как Женька плачет.
Сидит на полу около входной двери, в ботинках и куртке – не раздевшись, такой, как пришел – сидит и плачет, закрывая глаза руками.
Внутри что-то натянулось и лопнуло, оставив щемящий след.
Наверно мне было жаль.
Наверно, Женьке хотелось быть для меня неповторимым.
***
Прошло три недели. И полтора дня.
Иржи не было.
Женька ходил «с работы на работу», умножая мою тоску.
Молчал и почти ничего не ел.
А я совсем разучилась спать. Сильно похудела и с трудом могла ходить.
Сидела перед выключенным телевизором без дела. Без желания, без смысла.
Я поняла, что Иржи больше не придет.
НИКОГДА.
Я произносила про себя самое страшное слово, которое только знала.
«НИКОГДА»
Я обнимала игрушечную собачонку, подаренную в День Рождения. И это было единственным, что доставляло хоть небольшую радость.
***
Еще через месяц я набралась смелости, сняла телефонную трубку и позвала: «Иржи! Ир-жиии! Ир-жиии!»
И услышала то, что и должна была услышать.
Длинный пронзительный гудок – гул.
Пролежала с температурой неделю.
***
Я не была на улице целую осень.
Женька, кажется, простил меня, спихнув всю вину за наши ссоры на моё болезненное состояние.
Мы снова начали разговаривать друг с другом.
И мне это было не противно.
Напротив, во мне возрождалось, согревая, позабытое уже ощущение родного человека рядом.
- Ну все, хватит сидеть дома! – сказал сегодня Женька. – Ты просто обязана выйти на улицу. Зима – первый снег выпал.
И мы пошли гулять.
Просто ходили взад – вперёд по парку, взявшись за руки.
Скоро стемнело, и начался снегопад. Тяжелые хлопья плавно и медленно опускались на землю.
А мы стояли под фонарем и смотрели, как снег падает.
Женька рассказывал что-то и смеялся, изо рта у него шёл пар, щеки раскраснелись, а ресницы покрылись инеем.
И мне было хорошо и спокойно. Под фонарем, под снегом.
***
Под Новый год я увидела Иржи.
Он пришел.
Во сне.
Я спала и не знала, радоваться ли мне или нет.
В любом случае, это был всего лишь сон.
Иржи смотрел на меня и улыбался. И было в его взгляде нечто такое, что напоминало мне Женьку.
Это было странно, и я терялась, молчала.
Он заговорил первым.
- Ну как ты? – спросил он. – Я знаю, что лучше.
- Правда уже лучше, - ответила я. – Только… Тебя ведь нет на самом деле…
Иржи молчал.
- Тебя нет. Это я придумала тебя, потому что мне было очень одиноко. Так ведь?
- Не совсем. Действительно, ты придумала меня. Но это не значит, что меня нет. Я есть. В тебе.
- Это почти то же самое, что нет.
Иржи вздохнул.
- Ты обманул меня. Ты не волшебник, а я не особенная. Я обычная.
…
- И то, что мы будем всегда – неправда тоже. Хотя… о чем я? Ведь я сама себя обманывала.
- Нет, нет же! - заговорил наконец Иржи. Все то, что я рассказывал – правда.
- Кто ты?
- Я часть тебя. Я твоя любовь, твоя надежда. Я то, что остается от человека после его смерти. Должно же ведь что-нибудь оставаться… Мы будем! Мы будем всегда!
- Может быть, ты... Я не смогу проверить этого.
- Сможешь… Женька сохранит тебя для меня – твой образ поселился у него сердце, в мечтах. Навсегда.
- Но если так… Что станет с ним самим, с Женкой?
- Я не знаю.
- А я думала, ты знаешь все.
- Все кроме этого. Потому что лишь от тебя зависит, что с ним будет.
- Что мне делать?
- Просто люби, люби его сильнее. Люби больше жизни, больше всего на свете. Храни его.
- И что тогда?
- Тогда? – Иржи обрадовано засмеялся. – Тогда я стану очень на него похожим.
Я стану на него похожим.
***
Наступило 1-е июня. Солнце светило в окошко. Обрадовано и яростно – давно не было такого ясного утра. Женька сопел во сне и улыбался. С полки удивленно смотрела игрушечная собачка Кнопка.
А я была счастлива…