Взрыв. Помню только взрыв. Открыл глаза – темень. Неужели, глаза? Глаза не болят, значит, они либо есть, либо… их нет? Кто-то идёт, садиться рядом. Снимает с меня каску, меня слепит раненое солнце. Привыкаю, из грунта торчит только моя голова и кисть моей руки.
За неотдание воинского приветствия меня когда-то на трое суток посадили на «губу». Я думал это так – шуточки, хамил там всем подряд. Начальник «губы» невзлюбил меня и каждый день накидывал дополнительные сутки. От моральных и физических нагрузок я начал сходить с ума.
Враг. Это враг, и он сидит предо мной, зная, что я не смогу себя защитить. Достал нож, я таких больших ещё не видел. Лучше бы я ничего больше и не видел. Что же ты делаешь, тварь. Одной рукой он взял меня за торчащую руку почти по-братски, но другой… другой он начал отрезать мою руку. Это моя рука, ты слышишь, это моя рука! Моя левая рука. Я – левша. Без руки мне не взять вилку, не обнять жену, не забросить удочку, не сделать много того, что можно сделать моей левой рукой.
Зачем она тебе, лучше убей меня! Я не могу ничего сказать, только стону. Что будет потом? Он выколет мне глаза или я истеку кровью, которая уже пульсирует из вен? Я и крови то всегда боялся, меня в школе «Донором» дразнили, а теперь вот смотрю и ... и сознание не теряю.
Из стены внутреннего двора гауптвахты торчала водосточная труба. Я принял решение, выводной не успел отреагировать быстро. Выскочил из строя, сунул руку по локоть в трубу и резко упал на спину. Сломал тогда ту самую руку. Меня отвезли в госпиталь, на «губу» не вернули.
Время. Время потеряло реальность, и боли уже нет. Выстрел, спасительная и длинная, как вечность, очередь. Враг упал на меня, и мне нечем дышать. Сейчас я усну, усну и всё. Серая почва поглотит меня навсегда.
Свои. Разведка что ли? Отбросили врага, что-то кричат. Моя рука, её откапывают и бинтуют. Выстрелы, теперь много выстрелов, много автоматных очередей. Будем жить, я и моя рука.
- Что, вены резал? Наркоман, хренов, - пусть думают, как хотят, главное, что рука моя всё ещё со мной.
04.02.07.