«Твое желание быть с ней – полностью исполнено»
- прозвучало из динамика сверху сообщение, и молодой человек в белой пижаме открыл глаза. Он лежал не подвижно, но осматривал помещение вокруг себя, волнуясь, лишний раз моргнуть. Байковая пижама была не застегнута на рубашке в первых двух пуговицах и примялась в рукавах. Пижамные штаны закусили одну половинку низа рубашки и подпрыгнули аж до колен, скатившись в беспорядке до одной из вариаций порванной гармони, и лишь тем отличались. Что по структуре ткани штанин были более мягкими и нежными. А вот комната не располагала к приятному восприятию времени и уютности состояния. Формой она была шарообразной из квадратов, с мягкой перегородкой вокруг них. Все было белым и резало глаза. Свет яркой лампочки, что была вверху, отражалась во всех стеклянных квадратах, и сотни раз отблескивая, попадая в глаза - успокаивалась. Молодой человек щурился, но продолжал неподвижно рассматривать комнату, как бы неудобно не было лежать в этом шаре.
Свет погас. Он напряг мышцы спины и ног, немного выпрямился и приподнялся над полом зафиксировавшись на плечах и пятках ног. Закрыл глаза, но свет не отступал и ярко-белым остался не роговице ещё минуту. Он протер глаза и поджавши под себя ногу сел. Будучи абсолютно темной, комната, хотя лишь еле заметное свечение ещё было в том месте, где только что горела лампа, подавляла сознание на сон. Прошла ещё одна минута тишины и не подвижности. Здесь даже мысль не рождалась, будучи не раздраженной, в пространстве. Он решил встать, но полностью потерялся в пространстве, да и босые ноги скользили по стеклянным квадратам. Он стал на четвереньки и удерживая равновесие все же распрямился в полный рост. Постоявши секунду времени, он в воздухе начал искать опору и склонившись к ногам, нащупал квадрат, и аккуратно проводя поочередно руками, протянулся вперед и лег на живот. Ощущая неудобство, лег на спину. Босые ноги скользнули по стеклянному монитору – спустился вниз. Штаны подкатились поколело вновь, а рубашка вылезла, оголивши спину. Закатились немного рукава. Он не двигался и лишь в темноте ему заметно, взгляд передвигался со стороны в сторону.
Прошла минута, ещё к бесконечно до идущему времени. Тускло засветились квадраты - бледно-серым с голубым отливом. Весь свет их легких свечений сконцентрировался в центре шара. Он видел это, не пошевельнувшись, лишь немного медленнее моргая. Откуда-то сверху, чуть левее, и эхом прокатившись по стенкам, донеслось падение капли, звуком схожее на угодившее в чуть наполненный бокал, или хрусталь, забытый у отвесной стены, на который падает роса с листка тропического растения. Частота падения ровно совпадает с двумя импульсами вены у виска, и половиной. Так что на шестом ударе крови о висок с каплей – идет звук один в один.
Сто двадцать пять капель без первых десятков, которые не были заметны за увлеченным рассматриванием однообразных мониторов. Экраны загорелись цветами молока и золота степей. Размытость краски на секунду. И фото одно повсюду. Её лишь фото. Везде одно. Впервые он оживился. Он на колени стал и наклонился к ближайшему монитору. Всмотреться в синие глаза, столь знакомые, что были вот так близко. Её черты лица и столь знакомые повороты волос, вдоль линий щеки, скул и шеи, он повторял их рукой. Розовые губы, что чуть заметной ямочкой. Розовые губы, что еле разошлись в улыбке. И признанное им лучшее её фото за его жизнь, вновь показало – высокий лоб и чуть заметная бровь, что так же светла, как и волосы. Её русые волосы... ещё остались, контуром на экране, хотя он и погас, как и по соседству, и позади. Все погасли и лишь, что ближе всех был к точке, где совсем недавно горел свет, ещё показывал столь знакомое и любимое лицо. Он встал и смотрел в него. Приподнялся на цыпочки, чтобы быть ближе и рассмотреть то, что мог бы описать с точностью до миллиметра. Ему казалось, как и прежде, что с фотографии смотрят именно на него. Но и это исчезло, оставив по себе бледно-серый след и легкий еле заметный контур.
Особенно резко зазвучали капли по пространству. Он присел на корточки и повалившись на бок, клубком лежал поджавши ноги и обхвативши их руками. Пальцами, сотворивши замок, он смотрел туда, где должны были быть в полной темноте её колени. Но ничего вокруг не было видно, что не было признаком не существования пространства. Он тихо и мирно лежал, неподвижно и молча.