Александр Неуймин.
Александра Полторацкая.
'Lasciate ogni speranza voi ch'entrate'
(Dante Alighieri)
Рисовала Аля для души.
... на небольшом холсте бушевала стихия красок. Небо искрилось тысячами вольтовых дуг.
Это было прекрасно. Словно на черном бархате блистали сотни ожерелий, цепочек и бриллиантов, словно на пьянящем черном шелке волос красавицы переливалась драгоценностями золотая сетка. Да, наверное, небо здесь было роковой женщиной - своенравным и волшебно красивым, а во время шторма оно - она? - завораживало, как гнев примадонны...
За окном небо искрилось тысячами вольтовых дуг.
Это было ужасно. Каждая такая драгоценная вспышка в момент сжигала завод или город, если те не находились под силовым куполом. Аля вспомнила историю 10-летней давности. Удивительно, нашелся такой беззаботный, забывший включить силовой купол над городком близ урановых копей. Остался от города один черный пепел. Впрочем, ненадолго. Урановые копи - слишком дорогая вещь, чтобы оставлять ее без присмотра надолго.
Аля любила эту планету-завод, планету-рудник, планету-месторождение. Здесь у нее семья, дом. Неважно, что семья - один черный кот, а домик - вагончик близ завода по обогащению урановой руды. На этой планете одиночество как-то цепляло своим неповторимым очарованием. Наверное, эскимосы ощущают то же самое в своей тундре на Земле.
Но больше всего в жизни Але нравилось рисовать. Иногда она копировала картинки из земных журналов, иногда - вид из окна. Как импрессионисты давным-давно, да, она читала. Рисовала она много и с удовольствием, иногда у нее получались КАРТИНЫ.
Дяде Джону больше других нравились рисунки шторма.
Традиция - сосед приходил с гостинцем из поездок, а она дарила ему свои творения. Куда он ездил, Аля не знала.
Просто, иногда, в его доме вечером не горел свет, а днем сосед нигде не появлялся...
На столе блеснул диод, значит, кто-то пришел. Аля отложила книжку и включила визор. Друга вспомнишь, он и придет.
Аля побежала ставить чайник и открывать дверь. Дядя Джон торжественно, на вытянутых руках, внес пакет. Подарок! Дядя стоял, раздувая щеки, картинно хмуря брови - изображал фанфары. Это тоже было частью Традиции.
Аля тут же заглянула в пакет, любопытно же. Что это? Ой, какой красивый сатин! И диски с кино, с сурдопереводом! Вот здорово-то! Аля кинулась на шею Джону; тот смеялся.
- Иди, чайку поставь, - прочитала она по губам. Кивнула, дескать, сделано, и пошла убирать в комнате, она же гостиная, она же кухня, она же спальня и кабинет. Единое пространство, усмехнулась Аля, как в модных журналах. Краски в шкаф, чашки на стол, дядю Джона на стул, а еще печенье, ложки и заварка. Вроде все, можно садиться.
Гость начал говорить. Может, делился чем-то своим, для него интересным и важным. Наверное, он любил свою работу, или жену. Вот как улыбается - так улыбаются мамы, рассказывая о своем ребенке. Аля делала вид, что слушает, ахала и смеялась в нужных местах. Соседу нравилось, когда его рассказам сопереживали, и она охотно подыгрывала. Дядя Джон был одним из немногих, кто относился к ней, как к человеку, в чьих глазах не плескалась жалость при взгляде на нее.
Потом они начали смотреть ее папки. Дядя Джон внимательно листал рисунки, писал в блокноте, что ему нравится, что нет, Аля яростно отписывалась в ответ. Традиция.
На одном из рисунков он замолчал. Надолго. Аля заглянула - как обычно, из серии "Шторм". Бархат и драгоценности.
- Можно, я возьму? - спросил взглядом сосед. Аля кивнула. Дядя Джон вернулся к созерцанию. - КАРТИНА...
"Как приятно, когда твои работы ЦЕНЯТ". - Подумала Аля,
Но тут его взгляд изменился. Теперь он смотрел не на рисунок, а как-то сквозь. Так делают, когда прислушиваются к чему-то.
Аля двинула рукой, дядя Джон прижал палец к губам. Аля замерла. Что же он услышал? Что там?! Как страшно...
Дядя Джон медленно-медленно отодвинул штору. Обернулся и посмотрел на Алю. Жили у него только глаза, а лицо как будто одеревенело. Але чувствовала в этом взгляде Шторм.
Дядя Джон опустил голову и обмяк. Так теряют надежду или готовятся к бою.
Аля бросилась к окну. Какие-то тени. Похоже, люди. Много людей. И с оружием. Они что, штурмуют наш ее ДОМ?
Дверь разлетелась в щепы. Человек в маске повел автоматом, за ним в комнату ворвались трое полицейских. ...
Аля почувствовала резкий запах пороха.
Она не верила тому, что ЭТО происходило в ЕЁ комнате.
Лица наподдавших были скрыты защитными масками, но, почему-то Аля подумала, что это молодые ребята.
Их было четверо - молодых, здоровых, готовых совершить ПОДВИГ, уверенных в своей победе, чувствующих свою силу, готовых принести в ее дом СМЕРТЬ.
Они рассчитывали на внезапность атаки, они знали, что их сила в стремительном броске. За плечами ворвавшихся была школа спецподготовки, несколько успешных операций, единственное чего не было в их короткой жизни, так это Джо...
Их было четверо... было до того как Дядя начал УБИВАТЬ...
По вагончику метнулся серебристый вихрь.
Спустя мгновение двое из ворвавшихся в комнату полицейских оказались на полу. Тело одного из упавших сотрясали судороги, из рассеченной грудной клетки на белоснежную ковровую дорожку толчками била кровь. Голова второго, словно в кошмарном сне, отделилась от тела и медленно подкатилась к ногам девушки. На Алю смотрели стекленеющие голубые глаза. Автомат, лежащий рядом с обезглавленным трупом, продолжал дымиться, хищно щерившись черным провалом ствола в сторону оконного проема... в сторону Али...
Она с ужасом поняла, что пороховой запах, этот дымок из оружейного ствола могут говорить только об одном - стреляли в НЕЁ...
Те, что пока еще оставались в живых, смотрели друг на друга.
В глазах Али, Дяди Джо и двоих полицейских, можно было прочитать одно желание, нервной жилкой бившееся в районе виска, горячее желание ЖИТЬ...
Полицейские пришли к довольно правильному выводу - отступить. Чего греха таить, вывод ДЕЙСТАИТЕЛЬНО ПРАВИЛЬНЫЙ, но несколько запоздалый. И все же поступали они довольно профессионально. По всей видимости, первый шок от неожиданно резко изменившейся расстановки сил, прошел. Полицейские встали плечо к плечу и синхронно шагнули к двери. Шагнули и замерли в нерешительности - на их пути встал Дядя Джо. Стекавшая с его пальцев кровь, не оставляла повода для сомнений - прорваться без боя не удастся.
Джо развел руки в стороны. Ладони вновь стали похожи на серебристые лезвия мечей.
Это не могло быть правдой - генетические модификации запрещены на всей территории Звездного Союза. Это не могло быть правдой - это было реальностью.
"Ронин" - слово, пришедшее из далекого прошлого Земли. Воин оставшийся без господина - человек кому нечего терять, некому служить, незачем жить...
Дядя Джо рванулся к полицейским.
Первый принял легкую смерть. Словно перезревший фрукт, его тело распалось на несколько частей. Дядя резко вскинул вверх смертоносные лезвия. Алые брызги веером разлетелись в разные стороны.
Последний оставшийся в живых отпрянул на шаг назад но, споткнувшись о тело обезглавленного бойца, стал заваливаться на бок. Руки полицейского судорожно сжали рукоятку автомата. Аля с ужасом увидела, что оружие, продолжая извергать смерть, неуклонно направляется ей в грудь...
В этот момент Джо прыгнул, заслоняя девушку от пуль...
Смерти нет.
Есть очередной поворот ПУТИ.
Комнату пронзил яростный свет прожектора. В помещении стало тесно от нахлынувших людей.
... они прижали Дядю Джона к полу. Кто-то приставил автомат к виску Али. Ее убьют? Дядя Джон что-то заорал, его двинули прикладом. Он замолчал. И только смотрел в глаза Але, как будто за что-то извинялся. И просил не забывать.
Его поставили на ноги, зажали меж двумя силовыми щитами и повели прочь из вагончика. На его место перед Алей уселся полицейский. Она его знала, это их констебль. Хороший человек, только грустный очень. В голове метался единственный вопрос: "Что это все значит?"
Констебль качнул головой, не глядя за Алю, что-то сказал. Железный холод убрался с виска. Полицейский осмотрел разнесенную в хлам комнату, снял каску и почесал лысину. Посмотрел на Алю, вздохнул. Очень специфическое движение, грудь поднимается, и опускается, а на лице в это время самое разное отражается. Полицейский вынул листок из кармана, написал там что-то подобранным с пола карандашом, и разгладил на столе.
"В розыске. Подозревается в подрыве крупнейших заводов русского, китайского и индийского секторов планеты. Опасный террорист. Он убийца!!!". Последняя фраза зло подчеркнута.
Руки вдруг задрожали. Руки? Нет - затрясся стол, а под ногами заработала турбина. Аля впервые услышала звук - всем телом, вибрирующий, грозный гул. Что это?
Констебль кинулся к окну, дернул шторы. В комнату ворвался ослепительный белый свет. Исчезли тени. Силуэт полицейского метнулся прочь, Аля побежала за ним. Земля тоже дрожала, ничего не видно, все застил жуткий белый свет без теней. Аля смотрела прямо на солнце. Солнце, упавшее на землю.
Бешеный ветер ударил под дых и потащил по земле. Рядом пронеслись обломки вагончика. Аля извернулась и ухватилась за какую-то железную стойку. Несколько секунд ветер выворачивал веки, наконец, он стих, безудержное ультрамариновое сияние сменилось багровым свечением. Горький дым защипал глаза. Аля неловко поднялась, посмотрела на обогатительный завод - он горел.
На плечо тяжко рухнула ладонь. Полицейский приблизил губы к самому Алиному уху, и - Боже! она слышала, впервые в жизни! - спросил:
- Понимаешь меня? - она кивнула. - Взорван завод. Килограмм пластида на поясе. Вполне достаточно, что бы послужить детонатором.
Почему-то маленькие колонии очень любят воевать за независимость от Земли...
Аля посмотрела на небо. Сотни ожерелий, цепочками бриллиантов срываясь с черного бархата, яростно били в пожар.
Это было прекрасно, это было ужасно...
Январь 2007.