Первое февраля обычно в Сибири предвещает начало метелей, пронизывающих ветров и последний, отчаянный выдох зимы. После перенесенной болезни, напугавшей меня ртутным столбиком в сорок градусов, я сижу дома – на законном больничном. Я могу себе это позволить! (Этот стеб поддержат те, кто болеет за свой счет, также как и я). За окном свиристят и чирикают что-то серенькие птички, обалдевшие от плюсовой температуры. В новостях сказали, что такое происходит впервые за пятьдесят с чем-то лет, но меня не удивляет. Думаешь, что это природные катаклизмы? Глобальное потепление? Нет. Это просто мы с тобой расстались. По-настоящему. После стольких репетиций.
Вот уже несколько дней мои мысли, как заевшее колесо обозрения, не могут остановиться и все наматывают круги, выхватывая то одну, то другую панораму из прошлого. Вот сейчас всплыли в памяти диски, на которых ты неровно оставил надпись «Рай» и «Супер рай». Интересно, что для тебя рай: место, где мы были или состояние, которого достигли? Интересно, когда попадешь в настоящий Рай, будет ли также легко отказаться от него или…? А впрочем…
Прошел месяц с того дня, когда я почувствовала, что все. ВСЕ.
Тогда появилось такое странное ощущение, что ты – это воздушный шарик, который отделился от меня и куда-то улетает, радостный и зеленый. А я стою и любуюсь, как дура, счастливо улыбаясь смешно виляющему в вышине хвостику-шнурку. Я приняла это как-то легко и без претензий, полагаясь на Господа, который, по всей видимости, разрубил этот гордиев узел, устав смотреть на то, как я скребу по сусекам последние силенки.
На Новый год ты не позвонил и даже не прислал поздравительную смс-ку. Ты отменил все наши планы, не поставив меня в известность. Мои «лучики» потухли для тебя тогда, возможно, это произошло раньше. Так безошибочно угадывающие твое присутствие в космосе они блуждали в потемках, теряя ориентацию в прежде выстроенном, знакомом и понятном пространстве, не осознавая пока, что оно утрачено. Хаос – этот вечный шутник, вечный перевертыш! Кризис жанра подкреплялся долгими выходными, когда вынужденно остаешься наедине с тем, свободным от обязательств трудовых будней, содержимым, которое называется суть. Смысл жизни.
В Рождество Христово я случайно выглянула в окно и увидела, как чистят крышу дома напротив. Черные широкие лопаты смахивали тяжелые куски вялого целлюлитного снега вниз. Ш-ш-ш.. Он разбивался о жесткий, укатанный наст и становился рыхлой кучей, в которой чуть позже затеет возню дворовая малышня. Бу-ух!...
Ш-ш-ш..Бу-ух! Ш-ш-ш..Бу-ух! …
Я подумала: вот так и я должна слететь и разбиться. Хватит! Хватит!!!!!!!!!!! В голове у меня все разрывалось и так хотелось услышать твой голос. Твой голос – это платформа моей веры в Любовь, в то, что все будет хорошо. Но ты не взял трубку. Я не удивилась. Мои руки четко и слаженно работали, опустошая полки, собирая тряпки, бутыльки, коробочки, книжки в чемоданы и сумки. Убираться! Убираться отсюда немедленно! Мне нечего делать в этом склепе человеческих чувств, в этой конуре, где похоронена правда. Зазвонил телефон.
- Что я делаю? Вещи выношу. Какие? Свои. Почему? Потому что… ВСЕ. Накипело.
Когда на Солнце происходят взрывы, то на Земле - процессы, которые называются магнитные бури. Если взрывы достаточной силы, то всполохи огненной массы отделяются от поверхности Солнца, их называют протуберанцами. Для людей это чревато скачками давления и головной болью. А никто и не говорил, что жить рядом с Солнцем легко…
Тот день я прожила под заголовком «Я ушла от него в Рождество». Красивое название, правда?
Вечером, глядя мне в глаза, он задал лишь один единственный детский вопрос: «Почему»? А я, как уставший после многобального и многотолчкового извержения вулкан, не нашла что ответить. Это похоже на то, когда после долгих лет разлуки звонит старый друг и после положенных охов-вздохов спрашивает: «Ну, что новенького»?
Засыпать одной показалось непривычным и я позвонила ему.
- Одевай свою красную ночнушку и приезжай! Теплое тело под боком и кофе утром гарантирую.
Вот еще одна вершина таблоидов: «Теплое тело и кофе». Продать что ли Марининой или выставить на аукцион, на растерзание отечественным детективщицам? Не знаю, понравилось ли тебе, но меня подкупило. Неужели там, где все тропы асфальтированные есть в загашничке пара-тройка авантюрных дорожек? Неужели я что-то не рассмотрела в нем, увлеченная тобой? Я, набросив шубу прямо на ночнушку, села в такси и приехала к нему. Как же пусто! Показалось, что если крикнуть, раздастся эхо. В пустоте и полутьме моя ночнушка выглядела вызывающей роскошью. Но я не стала ее снимать. Секс? Как безвкусный чай из пакетика, который можно хоть тысячу раз окунуть в кипяток, но не добиться аромата.
Через день я вернулась. Ты знаешь почему.
Ничего не изменилось. Магнитная буря прошла, он, как и прежде, уходил на работу, приходил с работы, уходил, приходил… Пустота так и осталась незаполненная ничем, хотя баночки, тряпки, бутыльки и книжки вернулись на свои места.
Протуберанцы, протубеРАНЫ всегда остаются только на Солнце…
Спустя неделю ты позвонил. Неожиданно и вдруг. Выпить чаю? Почему бы и нет? Ведь мы, не смотря ни на что, всегда будем относиться друг к другу хорошо. Я знаю. Мы это уже проговаривали. «Мое отношение к тебе не изменится», так ты говорил в сентябре, когда я так неудачно пыталась расстаться. Хотела быть сильной в твоих глазах. Но была такой жалкой и беспомощной.
Через час мы сидели в «нашем» кафе, на «нашем» месте и по «нашей» традиции пили зеленый чай куболитрами. Мне нравилось смотреть на тебя. Слушать тебя. Чувствовать запах твоего лосьона для бритья. Ты говорил, что должен был побыть один. Что с тобой происходили удивительные вещи. Что ты выходил на уровень подсознания. Что тебе снились невероятные сны. Что Юра помог тебе в этом. Я слушала тебя и… как же мне хотелось впиться в твои губы, целовать тебя до крови, исхлестать тебя по щекам за то, что оставил меня одну, смеяться от счастья, что ты рядом, что ты – со мной, что МЫ… Ты сказал что-то про напряжение между нами. Я рассказала тебе правду. Правду, о которой ты догадывался. О которой ты так нервно курил сигарету за сигаретой, когда мы приехали на берег Обского моря в ночь Ивана Купала, чтобы совершить обряд омовения и очищения. Мы были квиты. Моя «правда» была так похожа на твою «правду»… И они, эти «правды» не приносили нам никакого счастья, как бы мы не тужились и не пытались жить «правильно», потому что так «надо».
Ты смотрел на меня моими любимыми глазами цвета того ночного кофе, с которого началось наше знакомство. Теперь оно заканчивалось. Также, как тогда. На одном дыхании. Ты притянул меня к себе, жадно и долго целовал. Интересно, любишь или…?
- Итак, либо мы создаем ячейку, либо никак? – иронично подытожил ты.
- Либо отношения эволюционируют, либо погибают. – по-моему, так ответила я тогда, а в душе все кричало: Не «ячейку»! Мне не нужна «ячейка». Мне нужна семья. СЕМЬЯ, где есть любящий и любимый муж, где есть любящая и любимая жена, у которых будут счастливые дети! «Ячейка» - это то, что удалось построить тебе, то, что сейчас в твоей душе зияет, как черная дыра и куда тебе не хочется возвращаться, куда ты приходишь отбывать положенное приличиями время, чтобы ребенок не догадался о масштабах пропасти, над которой находится ее призрачное гнездо.
Ты повез меня на «улицу имени Гоги». Ехали молча. Долго сидели в машине, держась за руки. Пальцы судорожно искали друг друга и хватались, и гладились, и сжимались, и мялись, и ласкались… Долго. Не смотря ни на что.
- Я хочу тебя, - призналась я.
- Я тоже, - отозвался ты.
- Поехали.
- Куда?
- В Заельцовский парк.
Машина вывернула из ватного, мокрого, рыхлого сугроба у обочины на дорогу и поехала в сторону парка, в котором мы уже расставались в сентябре 2005.
- Мне казалось, что он ближе, - я не чувствовала скорости.
- Мне тоже, - наверное, и ты не чувствовал. – Зима.
Мы завернули куда-то, куда – мне было не важно. Перебрались на заднее сиденье и, наконец, соединились. Я прижималась к твоему большому телу, к твоей широкой груди, держалась за твои плечи, впитывала в себя твою энергию, отдавала тебе свою, губами впивалась в твои, шептала имя твое…
А потом ты отвез меня к дому. Сказал, что встретимся «на неделе, поговорим с трезвым умом». Я отвечала согласием, хотя понимала, что этого не будет, что это всего лишь вежливость. Я и не ждала этого обещанного звонка. Я не жалела ни секунды, что все вышло именно так. И секс? Особенно! Это было прекрасно, это было …
Спустя несколько дней, на Крещение, я, сбежав с работы, отправилась в Бердск, где все желающие могли окунуться в прорубь. Алексей, банщик, добирался очень долго, но без его переносной баньки в ледяную прорубь было страшновато нырять. И мы ждали. Уже вечерело, когда, наконец, Алексей с семейством приехал, и мужчины поставили палатку и затопили печку. Народу внутри оказалось не меньше десятка, а то и больше. Когда я почувствовала, что ноги прогрелись, то вышла из бани и, пройдя по ледяному коврику круг, подошла к проруби. Глядя на воду, на снег, на небо, я попросила: «Господи, Боженька, сними с меня всю тяжесть, все зависимости, все недуги, укрепи меня в делах моих, в решениях. Дай мне сил». И опустилась в воду трижды, как положено. Когда я вышла из воды, то воздух обжег мое голое тело ледяным холодом, и я быстро побежала в баньку, радостно смеясь! Я это сделала! Меня переполнял какой-то необъяснимый восторг и счастье. Казалось, что теперь, с этого момента, все будет хорошо. Я заходила в прорубь трижды, как не все новички решаются. Но мне нужно было сделать это именно три раза. Для уверенности. Чтобы все было по-настоящему.
Целую неделю после я летала и светилась радостью. Каждый день дарил мне хорошее настроение и оптимизм, и я благодарила Бога за то, что держит меня за руку, что рядом со мной. Вопреки ожиданиям знакомых, я не простудилась, а даже наоборот. Но не надолго. В следующую пятницу я начала кашлять, в субботу поднялась температура, а в воскресенье – жар и бред. Когда в голове начались мультики про то, как мои клетки-воины борются с клетками-инфекцией, я жалела, что под рукой нет ручки, чтобы записать происходящее. Вот был бы сюжет для блокбастера!
И теперь неделю я сижу дома, хотя уже иду на поправку. И вот несколько дней все думаю и думаю о тебе. Хотя я гоню эти мысли, они сами собой возвращаются, как иголка на заезженной пластинке. Я вспоминаю, что последнее время мои слова «я люблю тебя» оставались без ответа. И я знаю, что это вовсе не потому, что ты – «старый воин и не знаешь слов любви», а потому что тебе нечего мне ответить. Я вспоминаю, как сидя в бассейне в «нашей» бане ты вдруг выпалил: «Катька, как же сильно я тебя люблю!» и сжал меня, как старик золотую рыбку. Я вспоминаю, что ты все чаще и все дольше отсутствовал. Я вспоминаю, что в наших встречах было больше разговоров о другой паре и о чужих отношениях, чем о наших собственных. Я вспоминаю, как ты останавливал машину около цветочного киоска, а я делала вид, что не понимаю, куда и зачем ты пошел, а потом ты дарил мне розочку того цвета, который был созвучен в этот день моему настроению. Я вспоминаю твои счастливые глаза, когда мы нашли заводь в ледяной алтайской реке в Челушманском ущелье и купались там или когда на отмели мы искали «золото» и занимались любовью на обозрении целого мира в солнечном свете и бликах воды… Я вспоминаю….
Ты же знаешь, что когда на Солнце происходят взрывы, то…