Круглое
(Просто так, фантазия…)
- Ну, круглое такое, доктор. Ну, Вы меня понимаете… Правда?
- Ну да, конечно. Вы только не волнуйтесь.
Старичок доктор сразу подобрел, весь съежился, почернел и превратился в какую-то большую птицу, которая посмотрела на меня участливыми кругло-черными глазами:
- Конечно, я понял.
И улетела. Пришли санитары и вывели меня.
(18.06.99.)
Башмак
(Новелла.)
«Там все было весело. А мне вдруг – все надоело. Я вышел на лестничную клетку и стал ждать электричку. Она пришла, и я, сплюнув на ковер в тамбуре, вошел в нее. «Как хорошо, что есть на свете плохие слова, - подумал я, - их можно писать где угодно и чем угодно».
Все стены в купе были исписаны плохими словами, типа: «солнце», «дрова», «журнал», «очки» и так далее и тому подобное.
- Ваш билетик пожалуйте, - вежливо подкрался сзади контролер и ударил меня в нос.
- Держи, - я плюнул ему в расстегнутые штаны и лег на диван.
- Спасибо большое, - сказал контролер, отчаянно дернул усами, встал на четвереньки и уполз в открытый иллюминатор. Там он некоторое время висел вниз ногами, а затем уселся на крыло и начал что-то играть на волынке.
Я взял со стола губную помаду и написал на стене только что придуманное мною плохое слово. «БАШМАК». Оно было очень плохое и звучало – будто удар топорищем о говно.
- Приехали, - таксист показал на счетчик левой ногой без носка.
- Спасибо, - ответил я, - а трап подадут?
- Уже увезли. Но не беспокойтесь, здесь не высоко.
- Сколько Вы мне должны?
- А, пустяки! – таксист быстро отсчитал требуемую сумму и ловко выбросил в мой карман. – Заходите еще… заходите еще… заходите еще… заходите еще, - затараторил он, и я понял, что его заело.
Пустынное море. Пустынное ночное небо да пустынный берег. А вдали, за едва виднеющимся горизонтом – день. Он быстро приближался, погоняемый огненным колесом солнца, испепеляющим звезды. Наконец солнце влилось в луну. Старое воплотилось в новом, я со спокойным сердцем пошел спать. Но, не дойдя до ближайшей урны, вдруг увидел что-то круглое и блестящее. Оно лежало на тротуаре и жалобно пищало. Я поднял это и поднес к глазам. Оно исчезло.
Тогда я обмотал галстук вокруг ушей и стремглав побежал по скамейкам и унитазам, разбрасывая во все стороны испаряющиеся из меня протоны и электроны. Тут меня осенило: я не смогу остановиться уже никогда, ибо я – в вечности.
В Вечности!
Я засмеялся и заорал во весь мир, во всю Вечность:
- Башмак! Башмак!»
- Ну, хорошо. А что это было-то? – доктор подмигнул мне правым ухом и полез на шкаф.
- Что, что было? – не понял я.
- Ну, это… круглое-то…
- А, это такое… круглое…
- А что: арбуз, что ли?
- Да нет, доктор!
- Монета?!
- Да не монета! Круглое такое… забыл, как называется…
- Мяч…
- Ну, круглое такое, доктор. Ну, Вы меня понимаете… Правда?
- Ну да, конечно. Вы только не волнуйтесь.
Старичок доктор сразу подобрел, весь съежился, почернел и превратился в какую-то большую птицу, которая посмотрела на меня участливыми кругло-черными глазами:
- Конечно, я понял.
И улетела. Пришли санитары и вывели тебя.»
(18.06.99.)