Вырываясь из сна поднимаю трубку. Ее голос вплетаясь в незаконченный сон образует причудливую мозаику.
- Привет, не разбудила?
- Да, разбудила, видимо на то причины есть?
- Ладно не сердись, может я позвоню позже?, - а в голосе надежда и ожидание смешались с нетерпением и желанием быть услышанной и понятой
- Чего уж там, все равно, - даже не пытаюсь скрыть досаду, переворачиваюсь на спину.
- Ты не выносим в своем утреннем настроении, но я тебя все равно… - дальше идут милые глупости шепота и улыбок, которые я ощущаю почти физически.
- Не знаю, - отвечаю машинально и без должного трепета, за что сразу и получаю:
- Хватит казаться неприветливым и грубым, я знаю что ты всего лишь пытаешься казаться сильным. Эта привычка слишком дорогого тебе стоит, - ее голос становится слегка нравоучительным и одновременно проникновенно панибратским. Она словно говорит, я тебя слишком хорошо знаю, что бы обидеться и просто бросить трубку.
- Понятно, конечно, - путаюсь в наречиях и междометьях, пытаясь выбрать между сном и и разговором, пытаясь ухватить последние капли мозаики и оттянуть падение в мир утра.
- Я знаю, что ты не любишь, когда тебя будят, но ты сам виноват. Ты не оставляешь мне шанса поговорить с тобой в нормальное время. Тебя либо нет, либо ты занят, либо слишком мил, - приоткрываю один глаз на будильник, там 9 утра. Легкое раздражение окончательно выплевывает меня в действительность. Голос в трубке продолжает литься, добавляя связей с действительностью:
- Вчера была пятница, мы могли встретится, но ты же как всегда был занят, работал. Я пытаюсь понять как это можно делать в любое время дня и ночи и не понимаю. Знаешь мне было одиноко и я много думала о нас, - я потягиваюсь и окончательно открываю глаза, утреннее пространство попадает в сознание вспыхивая неясным светом через цветные шторы, в трубке идет продолжение монолога, столь похожего на часть какого-то плана по пробуждению таких как я:
- И мне показалось, что мы говорим на разных языках. То есть, я хочу сказать, что ты конечно же понимаешь меня, и все такое, но мне тяжело понимать тебя. Ты слишком отстранен от настоящих отношений, - я уже сел на кровати и почти готов к участию в разговоре, который повторялся миллионы раз в миллиардах звонков и писем, встреч и фильмов. Кожей чувствуя вторичность уже сказанного, одеваю штаны.
- Ты чего спишь? – в ее голосе зазвучало подозрение
- Нет, просто встаю и одеваюсь, ты продолжай, прежде чем, я что-то скажу я хочу услышать все до конца
- Хватить издеваться, - почти обида, впрочем тут же забытая, слишком многое хочется сказать.
- Нет я ни в чем тебя не обвиняю, это было бы глупо, особенно немного зная тебя. Я прекрасно понимаю, что сейчас ты проснешься до конца и в очередной раз убедишь меня, что я полная дура, что мир прекрасен и таких отношений, как у нас с тобой не было и никогда не бывало на Земле. Все это я конечно же понимаю, твои уроки не прошли даром, НО я точно знаю, - все я уже оделся выпил глоток воды, перебрался в кресло, открыл окончательно глаза и тупо рассматриваю фотографию на стене, одновременно пытаясь сообразить, как меня угораздило взять трубку в это мягкое субботнее утро. Она уже выехала на скоростную автомагистраль и мчится по ней, так что остается только попытаться догнать и сесть на мягкое сидение рядом и лишь потом начинать мягко притормаживать машину пытаясь свернуть ее в один из ближайших съездов сентиментальности или нежности.
- Я точно знаю, что ты просто боишься серьезных отношений, которые наложат на тебя какие-то обязательства. Ты боишься потерять свободу, которая по большому счету ни что иное как эгоизм, - я закрываю глаза и начинаю представлять себе Ее с телефонной трубкой. Там в своей квартире, среди милых и любимых мягких игрушек, на большой кровати, с которой ведется весь этот монолог, она сидит в своем любимом шелковом халатике, который лишь называется так. Сидит и води пальцем по простыне, а в самых сложных местах даже хлопает ладошкой по кровати, закрывая один за другим пункты своих перечислений. Сколько раз я наблюдал это сидя в кресле напротив, когда она говорила с подругами, мамой или потенциальными и истинными кавалерами ее жизни. Столь живо представив эту картину, я даже улыбнулся, а ее голос продолжал лететь ко мне:
- Твой эгоизм, он очень хитрый, я это только вчера поняла. Конечно, сложно назвать эгоистом человека, который ничего не хочет, кроме радости общения, выражаясь твоими словами и достижения цели в жизни, которую ты сам знаешь, только почему-то никогда не можешь ее раскрыть передо мной. Ты всегда отшучиваешься, - как мне лень впрыгивать в этот болид ее желаний. Я прислушался к себе, нет, не могу, не хочу, не буду. Конечно же я эгоист, и сейчас в очередной раз нарушу неписаный закон телесериалов.
- Стоп. Остановись, ты умница. Я тобой горжусь, ты все расставила по своим местам. Мне даже нечего возразить тебе. Ты абсолютно права.
- Нет, нет подожди ты не имеешь права, просто согласится со мной, - она отчаянно пытается затащить меня в свой сериал.
- Почему не имею, все. что ты говоришь, верно, я согласен с этим.
- Прекрати ерничать. Ты должен поговорить со мной, - она сама нажимает на тормоза, пытаясь разглядеть выезд с этой дороги.
- Послушай, я не ерничаю, я серьезно, считаю что ты права в своих мыслях по моему поводу.
- Все понятно, ты не желаешь говорить со мной, - она увидела съезд с дороги и плавно выруливает к нему. Пожалуй так оно лучше.
- Наверно я просто не выспался, давай попробуем поговорить еще раз, потом.
- Вот, я так и думала, что ты со мной не согласен, - снова газ в пол и резкое перестроение в крайний левый ряд. Ну и ладно, тогда я взлетаю…
- Слушай, мне так охота в душ. Отпусти меня пожалуйста, давай созвонимся попозже, - она замирает выбирая между гонкой в одиночестве и заездом в бокс и выбирает:
- Хорошо я еще позвоню тебе, - заезд в бокс, правильный выбор.
- Конечно, буду ждать, - и капельку нежности в голосе.
- Ладно врать-то, ты не выносим, - но я слышу, что в душе она верит в мои слова.
- Пока.
- Пока, - ее голос уже теплый и полный надежд.
Кладу трубку, иду на кухню.