ТРИ КРЕСТА
На каждого преступника по каре.
Не по людской – так по божьей!
В церкви звонил колокол. Его гул далеко разносился вокруг, плыл над городом почти до самой Ангары. На солнце ярко сияли золотые купола и большой, ажурный православный крест. Церковь была старая. Она пережила и время, и людскую первобытную дикость большевистского засилья. В то далекие года взрывали храмы, переоборудовали церкви под конюшни и склады, расстреливали священников, переплавляли святые ценности, с присвистом и гиком гадили на алтари, раскапывали кладбища. Наверное, где-то под землей тяжко ворочались гуманисты, про слова и дела которых просто так, между делом позабыли…
Церковь, старая и величественная, словно освященная дыханием времени, смотрела с высоты своих куполов на город, такой шумный, многоликий и странный. Кресты и золото нестерпимо ярко отражали лучи солнца, клонившегося к закату. Дин - дон, дин - дон, дин - дон! Звонил колокол в старой церкви.
У забора густо росли кусты сирени, наверное, такие же старые, как и сама святыня. По улице, иногда оборачиваясь на веселые звуки колокольного звона, спешили по своим делам прохожие. Дневная жара, от которой плавился даже асфальт, наконец начала спадать.
Возле церкви был разбит парк, вернее, длинная тенистая аллея рядом с автодорогой. Нестерпимая жара все равно не смогла убить тени могучих кленов, тополей и пышных, разросшихся за много лет кустов черемухи и сирени. По окраине тротуара стояли несколько рассохшихся скамеек.
На одной из них сидели трое молодых парней. Один, лениво мусоля пальцами сигарету, наблюдал за клубами дыма. Второй, толстый и рыжий, время от времени плевал на асфальт у своих ног, стараясь при этом не попасть на новенькие белые кроссовки. Третий парень, стильный и аккуратный брюнет с модной стрижкой и в темных солнцезащитных очках просто откинулся на спинку скамейки и заложил руки за голову. Прямо перед парнями поднималась старая церковь, и было хорошо видно раскачивающиеся колокола и фигуру звонаря на башне.
Молодые люди сидели здесь уже час. Толстый в который раз начал:
-Ну что он там, умер, что ли? Сколько можно?
Брюнет не спеша поправил очки на потном носу.
-Не переживай. Никуда он не денется. А вот ты со своим нытьем мне уже надоел. Не нравится – дуй домой.
Толстый затих, но, похоже, ненадолго.
Парень с сигаретой выпустил очередную струю дыма и начал нервно вертеть красивую металлическую зажигалку с выдавленным силуэтом хищного орла. Ему тоже порядком надоело здесь сидеть, но Леха, брюнет в очках, лучше их всех знал, что делать. Надо – значит, надо. Не зря же Алексея признали лидером? Он поистине обладал мозгами Остапа Бендера, и чисто по-остаповски был утонченно - вежлив и холоден со всеми, даже с врагами. Легкая наглость и самоуверенность даже шли ему.
Толстого парня звали Пашкой. Единственное, что он умел делать хорошо и на совесть – так это жрать и таскаться по девчонкам. Все друзья не раз и не два поражались его искусству неукротимого ловеласа и бабника. Хоть Пашка и не был наделен красивой фигурой, интеллектом или смазливой физиономией, девчонки ходили за ним чуть ли не табунами, что чрезвычайно льстило его самолюбию. В этой же компании рыжего ценили за исполнительность, закрывали глаза на природное скудоумие и использовали исключительно как «таранное орудие», благо Павел со своей стокилограммовой тушей для этого отлично подходил.
Парня с сигаретой звали Стасом. Он был старше двоих своих товарищей на два года – ему уже исполнилось двадцать лет. Стас был примечателен именно тем, что не имел ровным счетом никаких примечательностей. Среднего роста, среднего телосложения, на лице несколько прыщей, вечно с сигаретой в зубах… Словом, сама заурядность. Но Леха этой неброскостью активно пользовался в своих целях. Правда, и внутренне Стас ничем не выделялся из серой массы толпы. Не обладал ни умом Лехи, ни феноменальной простотой Пашки, и был самым обычным человеком и в компании, и в жизни. Не за что глазу зацепиться.
Троицу нельзя было назвать бандой. Они не вламывались в чужие квартиры, не махали оружием под носом у перепуганных людей, не грабили конкурентов. Они «зарабатывали» деньги совершенно другим путем.
У Лехи среди прочих друзей было несколько осведомителей, безусловно, тоже взятых «в долю». Они примечали пенсионеров среди своих знакомых или соседей, умудрялись выяснить, как и когда они получают какие-нибудь деньги в банке или в кассе, и сообщали Алексею. Остальное было делом техники. Спустя пару дней где-нибудь в темном подъезде или в подворотне старики расставались с наличностью. Ввиду надежности дела Стас, Пашка и Леха грабили только тех пенсионеров, которые жили одни. Деньги, как известно, не пахнут, а совесть давно уже научилась быть сговорчивой девочкой.
На счету троицы были уже две бабки и два старика, один из которых, ко всему прочему, был еще и одноногим ветераном войны. Кто-то из дедов, когда его начали обыскивать, попытался было вспомнить молодость и оборониться, но Пашка так сжал его в своих медвежьих объятьях, что чуть не переломал стариковские ребра, как спички.
Леха и его друзья никогда не зарывались, всегда работали идеально чисто и не оставляли следов. За два года деятельности на них ни разу даже мимоходом не вышла милиция, так что у парней не было ни малейшего повода беспокоиться. Благодаря уму Алексея и старательности Стаса и Пашки, все всегда проходило как по маслу.
Сейчас, сидя на лавочке перед церковью, троица поджидала свою пятую жертву. Старик сегодня ходил в сберкассу получать деньги, а потом неизвестно зачем отправился в храм. Судя по сообщению осведомителя, сумма была не то, чтобы большой, но на халявку и уксус сладкий. Переводы приходили старику раз в месяц, но жил дед один, без всякой родни. Леха нутром чуял, что тут дело беспроигрышное. Наводчик сработал великолепно, и одинокий старик был для троицы лакомой добычей.
Сегодня, этим вечером, должно состояться маленькое, совсем ничтожное ограбление, такое незаметное, что никому и в голову не придет искать преступников. У милиции прочих дел полно, ей недосуг. Ну из-за чего тут беспокоиться? Подумаешь, старика ограбили, отобрали последние деньги. Но было удивительно – отчего далеко не каждая банда бралась за такое?
Леха обернулся, глянул на ворота церкви и вдруг положил ладонь на плечо Стаса.
-Идет! Пашка, готовься, Стас, бросай свое кадило!
«Бычок» докуренной сигареты, рассыпая искры, улетел в траву, пущенный щелчком, и утух там. Все трое парней как бы нехотя поднялись со скамейки.
Показалась фигура старика. Дед обернулся и размашисто перекрестился, поклонился куполам, а потом довольно резво зашагал по аллее в сторону видневшихся вдали домов.
Старик шел быстро, заложив руки за спину, его чуть сгорбленная спина в сером пиджаке то и дело пропадала за фигурами прохожих, мелькала далеко впереди. Троица на порядочном расстоянии шла следом.
-Во чешет! – поразился Стас. – А ведь вроде дед. Спортивный…
-Ага! – хохотнул Леха. – Каратист – дзюдоист. Старичье нынче лихое пошло, всякой дурью мается, вместо того, чтобы дома на печи сидеть.
Старик тем временем свернул в переулок. Пашка, на миг потеряв его из виду, завертел рыжей головой. Ага! Вон он, просто на другую сторону улицы перешел, поближе к домам. Леха велел понемногу сокращать расстояние до цели. Обстановка была им на руку – никто не будет обращать внимания на троих парней, идущих следом за одиноким стариком.
-Внимание! – скомандовал Алексей.
Дед свернул под арку, во двор, и мгновение спустя его спина уже мелькнула за дощатой дверью подъезда двухэтажного деревянного дома. Но секунду спустя следом, как стая шакалов, быстро вошли трое парней.
Старик даже не успел поднять на первый пролет скрипучей лестницы, как его уже окружили. Пашка, как бы отрезая ход к отступлению, встал внизу у двери, Стас моментально вырос рядом с дедом, встав на одну ступеньку выше, а Леха выдвинулся вперед. Все четко, слаженно и отработано. Старик удивленно, еще ничего не понимая, оглядел парней.
-Что вам надо, ребята?
Леха отметил, что у деда был спокойный, высокий голос. Не волновался, стало быть. Парень нагло улыбнулся из-под темных очков.
-Деньги. Нам нужны ваши деньги, которые вы сегодня получили в сберкассе. Будьте добры, отдайте их нам!
Парни ожидали, в принципе, чего угодно. Что дед полезет в бой, что начнет кривать, что заплачет и станет упрашивать не грабить его. Но вышло иначе. Старик спокойно улыбнулся сухими губами:
-А вам совесть позволяет это делать?
-А что это такое? – ни к селу ни к городу ляпнул Стас. – Расскажите нам!
Дед грустно глянул на парня. Луч солнца упал из маленького окошка на лицо старика и осветил его седые, белые как снег волосы и худое, морщинистое лицо.
-Что толку вам рассказывать? Говорить надо с теми, кто будет слушать, а вы же поглумиться решили. А деньги? Что ж, вас трое, вы вон какие молодые да сильные. Берите, если только поперек горла вам не встанут.
Старик вынул из внутреннего кармана пиджака пухлый конверт и протянул его Лехе. Тот проворно сунул его за пазуху.
-Спасибо. С деньгами надо расставаться легко. Они приходят и уходят. Ладно, пошли ребята! Не грусти, батя!
-Какой я тебе батя? – вдруг вскипел старик Да был бы у меня такой сын, я бы удавился! Креста на вас нет!
-В бога веруете? – осведомился Стас. – И в церковь ходите? А как же заветы коммунистические?
Дед вынул из-под рубашки нательный крест на засаленном шнурке.
-Смотрите, вражьи дети! Ни стыда у вас нет, ни совести! Все забыли!
Но Стас вдруг улыбнулся и метко плюнул старику в руку. Старик молча отер слюну с крестика.
-В святое плюешь, щенок? Ну погоди, он вас всех и покарает!
Лицо деда стало таким грозным, что даже в Алексее что-то дрогнуло. Взгляд старческих глаз ударил по парням, как луч лазера. Леха схватил Стаса за плечо, пихнул вниз.
-Спасибо за деньги! Всего хорошего!
Но старик молчал.
Троица быстро, как-то трусливо вышла из подъезда и зашагала по улице. Леха обратился к немного сникшему Стасу:
-Ну и зачем ты это сделал? Повыпендриваться захотелось? Эх, дурак…
-Что, в Господа поверил? – неумело съязвил Пашка.
-Молчи, толстый. Ни в кого я не верую, но хрен его знает… А впрочем, все ерунда. Давйте деньги глянем, что ли. Не обманул он нас?
Но все оказалось в порядке. Две тысячи рублей лежали в конверте. Маловато, конечно,но что сделаешь? Леха вынул двадцать новых сотенных купюр и поделил натрое, по пятьсот рублей на каждого. Еще триста наводчику, а на остальные тут же решили идти маленько подгульнуть. Где-то недалеко был пивбар.
Ночное увеселительное заведение, похожее на простую забегаловку, находилось в паре кварталов от двора, где ограбили старика. Туда сейчас и держала курс троица.
На полутемных улицах Иркутска стало тихо и почти безлюдно. Только изредка попадались влюбленные парочки, случайные прохожие или разношерстные компании. На автобусных остановках наоборот стало шумно – народ собирался с работы домой. Чем дальше – тем чаще стали попадаться кучки подростков и шпаны.
Вывеска «Бар» переливалась разноцветными огнями. Леха, шествовавший впереди всей «команды ух», повернулся и показал Пашке кулак:
-Не бузеть и к девкам не соваться, ловелас хренов! Хватит на сегодня приключений. Стас, тебя это тоже касается.
Стас и Пашка молча пожали плечами, дескать поняли, но все трое понимали, что этот запрет будет действовать только на трезвые головы. Парни не понимали, отчего у командира вдруг испортилось настроение. Неужели из-за того плевка в крест?
Троица вошла в бар. В нос сразу же ударила тяжелая смесь из густого табачного дыма, тошнотворно-сладких дешевых духов, перегара и испарений от разгоряченных в танце тел. Среди этого амбре можно было уловить едкий и вязнущий в ноздрях дымок конопли. Громко играла музыка, несущаяся из двух колонок, подвешенных под потолком. Сам музыкальный центр, похоже, находился под стойкой бара. В полутьме неспешно колыхались фигуры танцующих, неоновые лампы тщетно старались создать иллюзию хорошего освещения.
Все столики оказались занятыми, но еще оставались места возле стойки, на грязных, ободранных табуретках. Леха кивнул друзьям, и они стали пробираться туда.
Они взяли бутылку «Звезды Байкала» и по пиву на каждого. Затем пристроились в уголке, разлили водку. Леха, взяв под донышко белый пластиковый стаканчик, приподнял его:
-За удачный исход общего дела!
И выпил до дна. Водка оказалась тепловатой, противной, от чего еще больше подмечалась ее горечь. На закуску взяли пакетик чипсов, и сейчас захрустели ими. Водка почти сейчас же ударила по мозгам, накрывая иллюзией беззаботности и легкости. Когда осилили водку, то взялись за пиво.
Леха давно уже снял свои темные очки, засунул дужкой за ворот футболки и свысока оглядывал полутемный зал забегаловки. Народу было много. В основном, это веселилась молодежь, явившаяся сюда ради дешевого спиртного и компании. Гремела сходившая за музыку танцевальная белиберда.
На непривычные к такой обстановке уши давил многоголосый говор толпы. Леха чувствовал, как от всего этого у него начинает болеть голова. Он уже чувствовал, что веселья не получится, как ни крути.
За стойкой, около которой сидели Алексей, Стас и Пашка, кружился, как белка в колесе, молодой парень-бармен, проворно подавая пиво и водку многочисленным посетителям и складывая деньги в кассу. В грязных, засаленных зеркалах крутились лучики ламп.
Леха почувствовал, что ему уже надоело просто так сидеть и взирать на чужое веселье. Зачем он сюда пришел? Развлекаться. Но никого из девчонок, пригодных на этот вечер и ночь он пока не видел. Другие были либо с друзьями, либо такие неблаговидные, что не хотелось и связываться.
Но Пашку удержать был не в силах даже запрет командора. Он восседал на табуретке, вертя по сторонам рыжей щекастой головой и выставив напоказ перевалившееся через резинку штанов пузо. Уши парня напоминали по цвету два помидора. Пашка водил вокруг глазами в поисках цели. От водки на щеках обильно высыпали веснушки.
Стас докуривал невесть какую за вечер сигарету, а Павел уже навострился переходить к активным действиям.
В это время к стойке подошла уже основательно поддавшая девчонка и выудила из кармана джинсов кошелек.
-Пиво! Одну «Балтику – девятку» - потребовала она у бармена.
Леха даже не повернул в ее сторону головы, а Пашка уже ретиво взялся за дело.
-Девушка! Можно вас на минуточку?
Девчонка обернулась. Она не была настроена агрессивно, но алкоголь уже сделал свое дело, да вдобавок кто-то уже успел за сегодня испортить ей настроение.
-Что надо?
-А как вас зовут?
-Никак! – девчонка взяла бутылку пива у бармена. – Отстань от меня, сделай милость.
-Зачем так грубо? – Пашка встал с табурета и шагнул вперед.
Девушка оценивающе глянула на его толстую веснушчатую физиономию и брезгливо скривила губы:
-Отстань.
-Можно вас на танец?- не унимался Павел.
-Слушай, - не выдержала девчонка. – У меня тут есть друг, который очень не любит, когда ко мне пристают типы вроде тебя. Так что иди своей дорогой.
Девушка собралась уйти, и может, все обошлось бы, если б Пашка не сделал очередную глупость. Он ни с того ни с сего решил, что ему уже все дозволено, и пошел на сближение. Это увидел и Стас.
-Ох и наворотит он сейчас дел!
Но вмешиваться уже было поздно. Пашка попытался было со своей слоновьей грацией взять девчонку под руку, та отшатнулась, бутылка выпала из ее рук и хряснулась об мраморный пол, разлетевшись вдребезги. Растеклась лужа пенистого пива. Гул в забегаловке вдруг на миг смолк, только неестественно громко орала музыка. Пашка, еще не совсем понимая, что натворил, шарахнулся в сторону, а девчонка, грязно выругавшись, подскочила к нему и с размаху приложила ладонь к толстой щеке. Пашка от оплеухи злобно матюгнулся, но тут ему на плечо легла чья-то ладонь.
За спиной рыжего стоял здоровенный амбал, судя по всему, друг девушки, а рядом возникли еще трое его друзей. Мордовороты, похоже, были настроены решительно.
Стас и Леха молча слезли с табуретов и подошли к Пашке, который стоял с самым потерянным видом и, видимо, соображал, как ему отделаться от экзекуции. В том, что она вот-вот начнется, никто уже не сомневался.
Амбал небрежно спросил:
-Ну и что ты к девушке лезешь? Она же сказала, что у нее тут есть друг. Пиво вон ей разбил. Нехорошо!
На побелевшем лице Пашки отчетливо проступил след от ладони девчонки.
-Я ей по-доброму…
-Я тебе тоже так и ответила! – взвилась девушка. – А ты полез ко мне!
-Ну ты-то молчи…
Пашка не договорил. Кулак амбала, размером с небольшую сковороду врезался ему в челюсть. Трое мордоворотов тоже ринулись в бой. Закипела яростная драка. Бармен орал из-за стойки:
-Прекратить! Прекратить!!! Милицию вызову!!!
Но его уже никто не слушал. Стас катался по полу в обнимку с одним из нападающих, а Леха, прижавшись спиной к стойке, отмахивался пустой бутылкой и ногами от двоих других. Амбал сосредоточенно месил Пашку возле перевернутого столика, держа одной рукой за грудки. Народ в забегаловке с интересом наблюдал за потасовкой, но вмешиваться не спешил.
Пашка тем временем сообразил, что его сейчас попросту замолотят, сильно дернулся, оставил в руке противника клок футболки, пнул амбала в пах, вытер кровь из расквашенного носа и, как заяц, ринулся к выходу. Но не тут-то было. Мордоворот сцапал деревянный стул, одним прыжком настиг беглеца и что есть силы двинул им по рыжей Пашкиной голове. Парень ахнул, когда стул разлетелся вдребезги об его череп, сделал по инерции еще пару шагов, обернулся и вдруг упал во весь рост на пол, забившись в агонии.
-Убили!!! – прокатился вопль по толпе.
Амбал стоял с остатками стула в руке и изумленно глядел на труп у своих ног. Всем было прекрасно видно, что куски дерева, которые все еще сжимала ладонь парня, напоминали неправильной формы крест.
А потом все как по команде бросились вон из бара. Мордоворот бросил палку, схватил за руку перепуганную девчонку и, не обращая больше ни на кого внимания, бросился бежать. Стас оторопело смотрел на орудие убийства около трупа Пашки, и до него медленно доходило, что это крест. Похожий на тот, в который он сегодня плюнул.
-Бежим! – крикнул Леха и толкнул друга ладонью в плечо.
Они вдвоем выскочили на улицу, где уже не осталось и следа от оравы посетителей бара. Никому не хотелось попасть в милицию в качестве свидетеля убийства. Пару секунд спустя в забегаловке остался только бармен, дрожащими пальцами набиравший на телефоне номер милиции, высунувшийся из кухни повар, и лежащее на полу тело Пашки.
Стас и Алексей бежали по темным улицам. Прочь! Прочь от бара, где убили Павла! Где оба парня видели в руке убийцы деревянный, словно бы случайно получившийся крест. Получается, прав был тот старик, когда сказал, что Бог покарает их за тот плевок? Но только за плевок ли? Не за то ли еще, что два года подряд занимались грабежом пенсионеров? Алексей и Стас не хотели признаться друг другу в этом, но им было страшно. Очень страшно. Черный ужас, похожий на панику, разом выветрил хмель из голов. Если подумать – то Пашка был наименее виноват из всех их. Плюнул – то Стас. Но рыжий стал первой жертвой. А что же тогда уготовано оставшимся двоим? У Стаса от испуга перехватило дыхание. Он уже не бежал, а быстро шел рядом с Алексеем.
-Что теперь делать?
Леха хрипло вздохнул сквозь зубы.
-Иди домой. Менты приедут – плети что-нибудь, сам придумаешь. Я отбрехаюсь. И ни о какой ерунде не думай. Дед просто сдурел на старость лет, тоже мне, пророк нашелся! Пашку угрохали за дело, нечего было по бабам шляться. Иди домой, спи, я завтра с утра тебе позвоню, поговорим.
Дом Стаса был недалеко, буквально в паре сотен метров от центральной улицы. Парни попрощались, и Стас быстро пошел, почти побежал через знакомые дворы. Ему вроде бы удалось на время отогнать черный, липкий страх, гадюкой поселившийся в сердце, обмануть себя. Все получилось случайно, Пашка влез в беду сам, никто не просил его вязаться к этой девке, а крест в руке убийцы – просто случайность – и ничего более! Стас говорил это себе - и не верил этой успокоительной лжи.
Стас жил в частном деревянном доме. Родители на несколько дней уехали к знакомым на дачу, и парень пока обитал в избе - пятистенке один. Именно поэтому он и ощутил сейчас свой страх с такой силой! От него некуда было спрятаться, некуда убежать.
Странно! Он так перепугался за свою жизнь, что его чуть не хватил кондрат, а ведь прежде никогда не думал, что сталось с теми стариками, которых он грабил. Что они могли попросту умереть с голоду, потому что лишились последних денег, отнятых малолетними налетчиками. А сейчас пятьсот рублей жгли Стасу карман.
Все время оглядываясь, как будто его могло настигнуть что-то страшное, парень достал ключи и отпер калитку. Во дворе сонно гавкнул пес, но, признав хозяина, утихомирился. Стас быстро прошел по дорожке мимо сарая, гаража и теплиц, открыл дверь дома и сразу же зажег в сенях свет, хотя никогда раньше прежде так не делал.
«Ну чего я так перепугался? - увещевал он сам себя. - Психопат!»
С толстым рыжим Пашкой Стас никогда прежде не водил особенной дружбы, но убийство человека прямо на твоих глазах кого угодно напугает до дрожи в коленях.
Стас пытался найти вескую причину своего панического страха, и не мог. Он вспомнил глаза того амбала с крестом в руке, и по спине пробежал холодок. Стас за свои двадцать лет никого всерьез не боялся, но сейчас его пробирало до самого нутра. Господи, как ему сейчас хотелось вернуть тот момент, чтобы не повторить полный тупой бравады перед друзьями плевок в крестик старика! Парень уже боялся, что не дотянет до рассвета – попросту сойдет с ума.
Стас зачем-то позажигал везде свет, запнулся и расшиб ногу об двадцатилитровую канистру с бензином, стоящую посреди зала (ее позавчера принес из гаража отец, да видно так и позабыл тут), сел на стул и принялся тупо смотреть в красный угол, на иконы. Лица святых, темные, вычерненные временем, были грозны и сумрачны. Как будто гневались. Иконы не умели судить или прощать, они просто взирали на мир так, как их когда-то сделал неведомый мастер.
Парень вынул из кармана хрустящие купюры и с ненавистью посмотрел на них. Что теперь с ними делать?
Стас немного подумал, потом накинул куртку, вышел во двор, выудил из поленницы полешко, расщепил его топором на тонкие щепки и с охапкой лучин вернулся в дом, к печи. Не вполне здраво соображая, что делает, он сложил щепу шалашиком в печи и поджег их. Сразу появилось пламя и заплясало желтым язычком по деревяшкам. Стас дождался, когда они немного разгорятся, потом взял деньги, скрутил их в трубочку и швырнул в печь. И долго стоял, смотрел, как горят и ежатся в огне банкноты. К терпкому дымку примешался запах горелой бумаги и типографской краски. Стас молча глядел на огонь.
Все! Он сжег эти проклятые деньги! Не надо больше бояться! Не было никакого плевка и никакого старика! Можно жить спокойно. А Пашка, идиот, царство ему небесное, погиб по собственной дурости. Все!
Стас, стараясь утешить сам себя, подошел к иконам в углу и неумело перекрестился, точнее, дернул крест-накрест рукой по груди. Потом ушел в другую комнату и лег на кровать. Ему надо уснуть, иначе мозг не выдержит такой нагрузки. Стас встал, взял аптечку из шкафа, нашел там упаковку димедрола и проглотил половинку горькой таблеточки. Ему сейчас нужен сон, пусть даже и искусственный…
Напряжение этого вечера, страх и черное видение креста переросли в свинцовую усталость. А может, это уже подействовало снотворное. Стас повалился на кровать и мгновенно уснул мертвым сном.
Щепки в печи догорали. Изредка то одна, то другая тихо потрескивали, разбрасывая искры. Стас не закрыл дверцу печки, и искры изредка долетали до стоящей рядом с печью жестяной бадейки с мусором. Вот одна из них попала на сухую былинку, но не потухла, как предыдущие, а замерцала в темноте, как зловещий глаз. Через минуту закурился легкий дымок, и тонкая ниточка поплыла по комнате. На кончике былинки родился маленький огонек. Медленно-медленно, как бы нехотя, от него загорелось еще несколько щепок, а потом и весь мусор в бадейке. Заполыхал самый настоящий костер.
Еще пара минут – и затлелся пол, ковер на полу. Ставшее большим и хищным, пламя жадно лизало стены, мигом взобралось по скатерти на стол. На темных ликах святых, которые смотрели на пламя с образов, плясали блики и сполохи, казалось, что несуществующие губы что-то говорят.
Дорожка – ковер медленно, как бикфордов шнур горела, и пламя подползало к стоящей на полу канистре с бензином…
Пожар набирал силу. Из-за открытой форточки пожар разгорался все сильнее и сильнее. От нестерпимого жара полыхали, скручиваясь в трубочки обои, занималась дранка под ними. Но стояла ночь, и не было того, кто мог бы разбудить спящего в соседней комнате за плотно закрытой дверью Стаса.
И все же узенькая струйка дыма проникла через какую-то щелку внутрь. Парень на кровати заворочался. Мозг отреагировал на необычный внешний раздражитель и послал команду в одурманенное снотворным сознание: «Тревога!» Ах, черт! Что там гудит и трещит? Отчего пахнет дымом? Стас медленно разлепил глаза. В комнате уже стало трудно дышать. Горящая лампа на потолке висела как в тумане. Парень подскочил, словно ужаленный, и пинком распахнул дверь…
Ему открылся пылающий огненный ад, пламя языком метнулось навстречу, и в этот момент взорвалась канистра с бензином. Огненная жидкость окатила парня с головы до ног, превратив его в живой факел. Задыхаясь, вопя по-звериному, человек-костер помчался было к входной двери через сумасшествие пожара, но запнулся и упал на полыхающий пол. От стены отвалился здоровенный пласт штукатурки и рухнул на Стаса. «Вот и конец!» - мелькнуло в голове. От боли и страха парень заорал… Это было последнее, что он сделал в жизни.
Через полчаса к горящему дому собралась толпа. Пожар! Во дворе надрывался скулящим лаем барбос на цепи. Люди, поднятые среди ночи с постели огненным маревом снаружи, не гомонили, а просто молча стояли и ждали, когда приедет пожарная команда, кем-то уже вызванная.
Дом начал постепенно разваливаться. Проседала горбами крыша, трещали подгрызенные огнем стены и балки стропил. Скоро все провалится внутрь…
-Стаська – то сгорел! – выли бабки в толпе. – Он один дома был…
-Он, поди, пожар и наделал…
Дом начал коситься набок, но вот… Медленно, как в кошмарном сне прогнулась, рухнула крыша, но две балки продолжали стоять, словно поддерживаемые неведомой силой. Одна вертикально, другая – на ней, и толпе, собравшейся на пожар, вдруг явился гигантский огненный крест. Люди испуганно шарахнулись, заметив это, но через пару мгновений все рухнуло, смешалось, и дом превратился в исполинский, бесформенный костер-могилу.
…Леха проснулся ни свет ни заря и, даже не одевшись, побежал к телефону. Он знал, что Стас сейчас дома один, так что можно звонить в любое время. Но никто не брал трубку! Алексей три раза набирал номер, ждал по десять гудков, но на другом конце провода молчали.
Заподозрив неладное, Алексей начал в спешке собираться. Стаса нет дома в такую рань? Де же он? Пропивает деньги, или…
Через пару минут Леха уже шел по улице. На сердце лежал камень тревоги. Всем нутром парень чувствовал, что за эту ночь произошло что-то страшное. Леха сейчас больше всего на свете желал оказаться у Стаса дома и убедиться, что он просто крепко спит, и потому не подошел к телефону.
Вот и знакомый поворот, выход на улицу сектора частных домов. Леха ускорил шаг, и вдруг замер, как вкопанный. На месте Стасова дома раскинулось черное пепелище пожара, размытое брандспойтами пожарной команды. Леха оторопело подошел ближе. В воздухе до сих пор витал свежий запах гари и чего-то еще. Наверное, так пахла смерть. Стасов дом сгорел. И сам парень, наверное, тоже, вместе с избой.
Леха явственно услышал, как в его голове кто-то сказал металлическим голосом: «Ты следующий!» Алексей долго стоял на месте, тупо смотрел на пепелище, а в голове потоком неслись бессвязные мысли: Стас сгорел, Пашку убили… Убили крестом! Остался только он, Леха. Проклятье старика! За тот плевок! Он, дед, должен знать, как отвести беду! Если так, то надо скорее бежать к нему, просить, каяться, умолять! Деньги – вот они, в кармане штанов!
Алексей пошел прочь от пожарища. По пути он старательно обходил десятой дорогой все, что только могло быть похожим на крест, а когда в старой церкви раздался колокольный звон, то шарахнулся, как ошпаренный. Леха спешил.
Парень был на грани паники, только выдержка и остатки смелости не позволяли ему сойти с ума. Опасность была неизвестной, призрачной, неясной. Откуда ударит? Но она тут. Совсем рядом. Леха сейчас был похож на безумца – он шел по краю улицы, вдоль стен домов, поминутно поднимая голову и глядя на небо, затравленно озираясь по сторонам, испуганно провожая глазами проносящиеся мимо машины.
Вот и тот двор, куда вчера следом за стариков вошли под арку Алексей, Стас и Пашка. За одну ночь погибли двое. Третий изо всех сил бежал просить прощения за свое преступление. Он был готов каяться за все свои грехи, ошибки и темные дела, лишь бы беда прошла мимо. Лишь бы не задела крылом. Лишь бы не сбылось третье проклятие.
Леха миновал арку и оказался в небольшом, заросшем сиренью и черемухой дворике. Вчера он этого не заметил, а сейчас увидел перед собой старые деревянные двухэтажные дома, детскую песочницу, лавочки, железные гаражи. Алексей немного постоял, вспоминая, где живет старик, и уже сделал шаг в сторону…
Завывая мощным двигателем, во дворик ворвался красивый джип «Паджеро». Водитель не мог знать, что сразу же за углом стоит человек, и слишком поздно заметил Леху. Раздался визг тормозов, но сразу остановить тяжелую машину на скорости пятьдесят километров в час было невозможно. На резкий вой и скрежет Алексей обернулся, и тут бампер джипа врезался ему в живот. Машину занесло, она ударилась задом о стену дома. Зазвенело битое стекло.
Удар был настолько сильным, что Леху пронесло несколько метров по воздуху и с размаху впечатало в двери железного гаража. Дужка замка и петли пробоя легко вошли в человеческое тело, ломая позвоночник, сокрушая ребра. Свет в глазах Алексея померк. Он, уже мертвый, постоял пару секунд у двери гаража, а потом медленно упал лицом вперед, разбросав по земле руки.
Если бы кто-то мог видеть сверху его тело, то он бы поразился правильности фигуры, которую образовывали сдвинутые ноги и широко раскинутые руки трупа. Это был крест. Крест, который покарал за эти сутки своих оскорбителей.
Сбылось третье проклятье.
В церкви звонил колокол. Его гул далеко разносился вокруг, плыл над городом почти до самой Ангары. На солнце ярко сияли золотые купола и большой, красивый, вонзавшийся в ярко-синее небо православный крест.