С.В.
Почему так бывает? Ищешь встречи с человеком, которого любишь, просишь Бога о такой малости – случайном мимолетном свидании, - но все напрасно. А потом проходит несколько лет – и неожиданно встречи, о которых мечтал, которые воображал себе, - происходят на самом деле. Но где теперь былая страсть? Не волнует кровь прикосновение рук, не бередит душу взгляд. Значит, Бог, как всегда, всё знал. Знал Он и то, что не было любовью давнее чувство. А значит, не нужны были свидания, которые принесли бы лишь горечь и разочарование.
Но бывает и наоборот. Но и в этом случае все правильно, ибо тоже задумано Богом.
Я давно уже не испытываю волнения, проходя мимо здания на углу центральной улицы. Здание это изменилось до неузнаваемости. На нем в незапамятные времена написано было ЗАГС. Не понимая значения слова, я думала в детстве, что так называется дом, что это его название. Бывают дома трехэтажные, или деревянные, или …ЗАГСы. Так мне казалось в то время.
Наш детский сад находился неподалеку, за высоким решетчатым забором. И мы с Никитой, умным черноглазым мальчиком, возвращаясь домой и убегая вперед от родителей, часто поджидали их на углу, прямо под вывеской ЗАГС. Мы стояли там, взявшись за руки, - и прохожие неловко шутили по поводу того, что нам рановато еще думать о свадьбе.
И хотя я давно не испытываю волнения, проходя мимо выкрашенного в зеленый цвет дома, но почему-то всегда думаю: «А здесь был ЗАГС. И мы с Никитой стояли, взявшись за руки». Старый асфальт возле здания заменили плиткой, похожей на силуэты разрезанных деревянных катушек от ниток. Затем эти катушки переходят в плитки, параллельные стороны которых изрезаны тремя острыми углами. Следующая серия плиток украшена кругами. Все плитки узкие и короткие, и нога не умещается внутри, и приходится наступать сразу на несколько «катушек», или зигзагов, или колец. А мы с Никитой любили бежать по асфальту и перепрыгивать через пыльные асфальтовые трещинки, образованные пробивающимися к свету ростками тополей.
Мне часто приходится бывать возле бывшего ЗАГСа и детского сада, от которого остался только решетчатый забор. И всякий раз настигает меня воспоми-нание о маленьком друге моего детства – Никите. Он подарил мне в день рождения игрушечного зайчонка. Зайчик этот и сейчас сидит на моем письменном столе. У него широкие голубые шаровары, рубашка в синий горошек и один пластмассовый башмачок. Второй потерялся почти в тот же день рождения. Я искала его безнадежно, но больше всего меня огорчило, что на лапке зайца, под башмачком, не оказалось острых коготков. Лапка была гладкая, даже без пальчиков. Второй башмачок я снимать не решилась, надеясь, что пальчики и коготки на месте. Башмачок за много лет так и не разносился. Гладкая ровная поверхность осталась первозданно-скользкой. И, наверное, даже хорошо, что вторая лапка была необутой. Если бы зайчику вздумалось попутешествовать, он не поскользнулся бы на асфальте, или на льду, или на каменных плитках возле бывшего ЗАГСа.
Мы встретились с Никитой еще раз, когда нам исполнилось по пятнадцать лет. Это было в спортивном лагере, на берегу ласкового озера. Он приехал в род-ной город, в котором не был несколько лет, - а часть каникул решил провести на озере, куда приехала и я. Мы узнали друг друга сразу же. Мы катались с ним на лодке и ловили щук, которые, как заколдованные, повисали на спиннинге, едва блесна уходила под воду. Мы по очереди сидели на веслах и без конца закидывали в воду блесну. Никита рассказывал мне о разных странах. Бывал ли он в них? Не знаю. Но мне было интересно слушать его, словно он пересказывал содержание хорошей книги или веселого фильма. «В Финляндии мы ныряли в озеро прямо с крыльца маленького домика с сауной», - говорил Никита. И мне представлялся веселый крошечный домик посреди озера. Ступеньки уходят под воду, и дверь открывается прямо в озерную гладь.
«А в Китае я научился есть палочками. Это очень просто!» - продолжал Никита. Он отламывал у прибрежного куста две тонкие веточки, складывал их в пальцах правой руки, и они, похожие на длинный клюв, волшебным образом удерживалась, открываясь и закрываясь.
«А в Болгарии я попробовал глоток ракии. У нее вкус солнца и трав». Этого я не могла себе представить и потому просто продолжала слушать своего друга.
Когда лодка приплыла к берегу, Никита выпрыгнул на песок и помог мне выбраться. Сонные щуки на дне лодки уже не открывали бессловесные рты. Никита взял в руки мою ладонь. Солнце было горячим. И терпкие травы источали аромат. Мы коснулись друг друга губами. Голова у меня закружилась, словно я глотнула горячую солнечную ракию.
---
Мы не встретились больше с Никитой. Но так случилось, что я оказалась спустя много лет в городе, где он жил теперь. И хотя я не искала встречи с ним, понимая, что прошлое – это лишь мои воспоминания, - но Бог рассудил по-другому. Я купила в метро газету и увидела в черной рамочке сообщение о кончине моего друга Никиты. В газете называлось место и время прощания с покойным.
В ритуальном зале было холодно и одиноко. Над Никитой склонилась не-знакомая женщина – его жена. Она не плакала. Она гладила его щеки и губы. Я постояла рядом с гробом, положив на руки Никите четыре красные розы. Аромат цветов струился в зале. У меня закружилась голова. Я думала о том, что никогда не искала встречи с Никитой, - но оказалось, что он прошел через всю мою жизнь.
На похороны я не пошла. Я купила в магазине бутылочку красного вина, вернулась в гостиницу и выпила один глоток, который показался мне горьким и терпким, словно ракия, которую я никогда не пробовала. Он показался мне горячим и солнечным, словно наш единственный детский поцелуй на берегу лесного озера.