«Я есть» - означает «меня не было», «меня могло не быть»,
«меня может не быть», «меня не будет» - Джон Фаулз «Аристос»
I.
Темнота. Абсолютную тишину нарушают только редко падающие со звоном и грохотом на каменный уступ пещеры капли воды. И где-то вдалеке, если прислушаться, можно различить шаги и дыхание… или это всего лишь галлюцинация, порожденная уставшим от темноты и спертого воздуха пещеры сознанием…
II.
Яркий импульс света и щелчок закрывающейся диафрагмы. Несколько минут в глазах только блики от вспышки.
- «Полина! Работай, твою мать! Ты же понимаешь, что твои вялые соски и скучающий взгляд мало кому нужны! Какого черта?! За что, твою мать, я тебе плачу?» – откуда-то издалека раздается пискляво-истеричный и громкий, но в то же время хриплый, мужской голос.
Совсем еще юная (на вид не больше 14-15 лет), но уже оформившаяся невысокая девушка с крашеными волосами и слишком расширенными зрачками, упирающимися в неопределенную точку пространства, что-то невнятно бормоча себе под нос, поднимается с пола, накидывает на обнаженное тело дешевого вида халатик – имитацию шелка, и, бросив недовольный взгляд в пустоту, направляется к холодильнику за кусочками льда.
III.
Просторный сад. Теплые лучи яркого летнего солнца, периодически выглядывая из-за внезапно появившихся перистых облаков, нежно ласкают личико младенца, мирно спящего в коляске, в то время как молодая румяная мамаша беззаботно болтает с идущей рядом пожилой женщиной. Легкое дуновение теплого ветра, всколыхнувшего растущие по бокам аллеи кусты шиповника, и малыш напоминает маме о своем существовании громким плачем.
- «Ой! Анна Генриховна, пойдем мы уже, наверно, домой… Что-то Темочка устал. Наверно проголодался. Да и муж скоро с работы вернется» - с очаровательной белоснежной улыбкой обращается молодая женщина к пожилой даме в светлой шляпке с цветком, перчатках и элегантном голубом плаще.
- «Конечно-конечно, милая! А рецепт пирога я тогда Вам завтра с утра занесу. Передавайте от меня мужу горячий привет».
V. (I)
«Кто-о я?!.. Где я-я-я?!..» - слышен истошный вопль, сопровождающийся грохотом камней, и раскатывающийся продолжительным эхом по глубокой пещере. Последующие 10 минут – тишина и пустота. Совсем близко раздаются тихие всхлипывания и щелчок зажигалки.
Сжавшись в комок и поджав костлявые колени к самому подбородку, держа перед собой зажигалку и устремив испуганный взгляд на голубой трепещущий язычок пламени, на скользком каменном уступе сидит юноша. Дрожит всем телом, мокрая и грязная одежда липнет к телу.
Все пространство заполняет голубой дрожащий свет. Формы и очертания начинают кружиться вокруг центральной точки – голубого огонька. Эпизоды из жизни сменяются, как кадры из фильма в ускоренном темпе:
1. Школа. Маленький мальчик, сидя за первой партой, усердно тянет руку. На парте абсолютный порядок, тетради и учебники сложены ровной стопкой, рядом – ручка и карандаш. На лице ребенка – лучезарная и немного озорная улыбка.
- Ну, отвечай, Антон – слышен голос учителя.
2. Уютный маленький чердак. По полу разбросана золотистая солома. Перед маленьким окошком на коленях сидит девочка с распущенными волосами такого же золотистого оттенка. За ее спиной стоит мальчик. Глаза широко открыты; почти не дыша и закусив нижнюю губу, он осторожно, словно боясь сломать, разбить, что-то испортить, или просто причинить боль, расчесывает деревянным гребешком длинные красивые локоны. Сквозь редкие щели между досками пробиваются яркие лучи, в которых видны кружащиеся в воздухи пылинки.
3. Ночь. В свете редких фонарей видны мусорные бачки и очертания подворотни. Слышны громкие звуки, вздохи и стоны. Из подворотни спотыкаясь выбегает наполовину раздетая девушка (яркий смазанный макияж, вульгарная одежда), громко смеется. Следом за ней, на ходу застегивая брюки, выбегает подросток, много младше девушки. В растерянности останавливается. По лицу текут слезы.
4. Крыша. Сумерки. Дует прохладный ветер. Внизу в городе мелькают огни проезжающих машин, светофоры, неоновые вывески. По бокам голубоватые окна, в которых различимы силуэты людей. На краю крыши, прислонившись спиной к трубе и запрокинув голову к небу, наблюдая за рассекающим темно-синее небо ярким лучом прожектора, стоит молодой парень. Достает сигареты, щелкает зажигалкой. Голубой язычок пламени…
II.
Наконец-то он ушел. Она со вздохом облегчения закрывает за фотографом дверь. Поворачивается спиной, запрокидывает голову, закрывает глаза и медленно сползает на резной паркет огромной прихожей шикарных апартаментов, принадлежащих в ближайшие 2 дня съемок только ей.
Полина неспеша проходит в гостиную. На фигурных часах над камином уже 5 утра. За окном начинает светать. Девушка подходит к стеклянному столику в углу, наливает из стоящей на нем бутылки дорогое шампанское. Садится на большой кожаный диван, достает из кармана халата пачку дамских сигарет, прикуривает… Голубой огонек модной фирменной зажигалки привлекает ее внимание. Полина всматривается в него и по ее бледному лицу начинает блуждать немного грустная улыбка.
Голубой огонек, за которым видны абсолютно черные глаза, так что не отличить радужную оболочку от зрачка…
III. (II, IV, V)
Черные глаза с красивой аккуратной подводкой. Молодая женщина довольным взглядом окидывает легкий, только что нанесенный на свежее румяное лицо, макияж. В высоком зеркале отражается приоткрытая дверь, за которой видна детская деревянная кроватка с мирно спящим малышом.
Звонок входной двери. Женщина открывает. На пороге - мужчина с цветами. Мужчина заходит и, обнимая жену, зарывается лицом в длинные золотистые густые локоны.
- Ну что, принесла Анна Генриховна рецепт? – спрашивает мужчина, снимая ботинки и поглядывая на отражение детской кроватки.
- Нет, Антош! Она завтра утром обещала занести!
I.
Юноша зажигает яркий фонарь. Резко встает и направляется к выходу из пещеры. Колени уже не дрожат, дыхание не прерывисто.
Горы и скалы. Светит солнце. Слышны отголоски небольшого водопада. По широкому зеленому лугу твердой походкой удаляется в сторону станции молодой человек с рюкзаком за спиной и в испачканной песком и глиной одежде.
ЭПИЛОГ.
«Мы находимся в наилучшей из возможных ситуаций, поскольку ничего не знаем достаточно глубоко, дальше поверхности: мы никогда не узнаем, почему; мы никогда не узнаем завтра; мы никогда не узнаем бога и существует ли он вообще; мы никогда не узнаем даже самих себя. Эта таинственная стена вокруг нашего мира и нашего представления о нем должна не расстраивать нас, а лишь возвратить ко дню сегодняшнему, к жизни, к нашей эпохе.» - Джон Фаулз «Аристос»