ДЕ ЖА ВЮ
Вам всегда, что-то показывают.
Не отворачивайтесь. Наберитесь сил.
Готовьтесь увидеть главное.
Геннадий Дудник
Ты все больше удаляешься от внешнего мира, получаешь новое зрение, постигаешь природу вещей… и с такой непомерной радостью, проваливаешься в неосознанное.
Тебе открывается, что мир - удивителен и прекрасен.
Мир - доступен и прост. Но несказуем, ибо лишен эмоций.
…Вначале ничего не было. И пространство было пусто. Потом возникла точка. Точка пришла в движение, и пространство породило волну, а волна породила первый звук. Первый звук породил первый знак. И это был знак Ом. Потом знак Ом породил другие знаки, а те, в свою очередь, еще: и знакам не было счета.
Его вынули из тупика западной иерархии, и окунули туда, где срывают покров столетий. Его освободили от мыслей и лишили эмоций. И показали, как устроен мир.
Показали, как рождаются звуки, а звуки порождают знаки. Ему открыли чакры. И первым было сердце. Оно раскалилось до красна, затем открылось, словно раскололось сверху. И он увидел, как пылают события и время, плавятся города и континенты. Сердце дышало огнем и беспощадно топило все. Было жарко и тяжело. Много трудилось сердце. И справилось.
Знания превратились в ощущения. Понимание - в орган чувств.
Мир обнажился.
Он увидел, как растут деревья, и что помогает движению простейших.
Ему показали, как структура пространства диктует форму, и какой может быть архитектура, когда человек не отворачивается от того, что ему показывают и говорят. Пространство задает архитектурные формы, но не наоборот.
Потом появилась дорога. На скале, в позе лотоса сидел Буда, окруженный холодным голубым свечением и ореолом с розовым отливом. Дорога справа обогнула скалу и привела к храму. Храм повторял структуру пространства и был необъятным. Он блуждал по многомерным и бесконечным коридорам, заглядывал в прошлое, настоящее и будущее. И бесчисленные образы носились вокруг, сменяя друг друга.
Из темноты явился многорукий Кришна, танцующий в огненном ореоле. В огненном ореоле явились его послы.
Пробился свет, все вокруг заполнили яркие картины.
Ему показали истоки импрессионизма. Он увидел, где находили свои образы экспрессионисты. В каких муках рождался черный квадрат. Всю безалаберность жизни художников, их пренебрежение к себе и зрителю. Он превратился в мысль, прошел через призму сознания, двигал кистью и оказался на полотне. Он видел мир глазами этих художников. И не понимал только одного, почему их полотна так блеклы и несмелы по сравнению с тем, что способны они чувствовать. Логика Малевича и логика революционных движений в искусстве начала ХХ века за мгновение перестала быть недоступной. Увидел, как то, за что на Западе сейчас платят миллионы, уже тысячелетия в изобилии культивируют на Востоке.
Потом пространство стало дискретным и рассыпалось на мелкие кусочки, которые образовали стройную структуру. Он увидел несколько сфер, прозрачных и невесомых, внутри сфер находился бестелесный образ божественного начала. Он то собирался в единое целое, то распылялся до облака необъятных размеров.
Затем раскрылась закупоренная предрассудками голова. Содержимое внутри черепной коробки вдруг куда-то испарилось. И сквозь эту пустоту, через джунгли и живописные развалины, вдаль уходила долгая дорога. Он оказался в непрерывном потоке знаний, который струился из бесконечности.
Он увидел, что знания – неотъемлемое свойство пространства. Прежнее убеждение, что мысли – это продукт деятельности мозга, теперь вызывало улыбку и навсегда кануло в небытие.
Открылся третий глаз или нечто другое. Но во лбу пекло так, что, казалось, стало светло даже ночью.
Потом долгое беспамятство и трудное возвращение. Вхождение в тело. Осознание себя и обстановки…
---
Теплым апрельским вечером он долго ехал к заветному месту, где особенно красив закат. Потом сложно добирался до самой высокой точки, прыгая с камня на камень. Примечая в расщелинах игральные карты. Потом любовался закатом, проводил солнце на отдых и начал собираться в обратный путь. Но тут его сознание неожиданно разделилось. Он явственно ощутил виртуальное пространство, почувствовал, как медленно растворяется в нем, и перестал ощущать время. Со стороны казалось, что в его поведении ничего не изменилось. А он изо всех сил пытался и никак не мог собрать свои многочисленные воплощения, которые разбежались по всей округе, словно капризные дети. Их было так много, что невозможно было сосчитать.
Мало того, что они не желали его слушаться, но и время у всех текло по-своему. И у каждого были свои впечатления.
Теперь, чтобы вернуться, ему нужно было постараться всю эту ораву, по одному, убедить осмотрительно передвигаться и прыгать по скалам с ловкостью альпиниста. Все препятствия теперь он преодолевал по несколько раз, вникая в трудности каждого. Словно пастух, ведущий отару овец. И нельзя утверждать, что не было робких, трусов и паникеров. Кого-то надо было заставлять, кого-то уговаривать, а на кого-то даже рычать.
Потом он сел в одиночестве и потерял счет времени совсем. Он не знал, сколько прошло жизней, и не представлял, что происходит вокруг потому, что стали воспламеняться его чакры. Было нестерпимо горячо и сухо в горле. Он стонал и вопил, ибо его тело превращалось в факел. Огонь охватывал то одну часть тела, то другую. Все требовало воды, а воды не было. А когда она, наконец, появилась, оказалось, что вода имеет вкус и температуру жидкого металла. Стало совсем непереносимо. Внутри закипело. И он умер.
Ему показали, какой тяжелой и вязкой станет кровь, заполнившая разгоряченное от натуги сердце. И образовавшийся горячий сгусток остановит его. Как он будет ловить мгновения, принимая каждое за последнее. Как сознание будет еще жить, а тело уже перестанет быть послушным. Как легко, без эмоций он выйдет из физического тела. И единственное, что его при этом будет тяготить – обременение своим беспомощным телом окружающих.
Это случилось 5 апреля.
А на следующий день, так и не поймав последнее мгновение, приобрел он неведомое прежде состояние прикоснувшегося к вечности. После смерти своей обрел он невероятный доселе покой. Которым природа иногда награждает человека на закате, когда стоишь на высоченной горе у кромки океана, словно паришь. И весь бескрайний мир перед тобой, а ты - на вершине блаженства.
Зачем торопиться, если перед тобой вечность.
Но 5 апреля он видел не только смерть, он был близок к грани, за которой притаилось безумие. Это было по-настоящему страшно. И того стоило. Ибо он преодолел еще один свой страх. Навалилось нечто такое тяжелое и невыносимое, что придавленная мысль не могла подняться с колен. Он с ужасом увидел, как мечется в поисках осмысления ощущений, которые обрушились на него. Почувствовал себя по-настоящему беспомощным. Потому что увидел, как поделился на два полушария его мозг, и одна половинка отодвинулась от другой на ощутимое расстояние. Как фразы, сказанные ему и произнесенные им, разделились во времени и приобрели прошлое, настоящее и будущее. Как они живут независимой жизнью в этом временном континууме. Материализуются и взаимодействуют друг с другом, словно живые существа. Он узнал, что кроме его Я живут еще несколько неосознанных, но вполне реальных и независимых его воплощений. И он – результат действий сильнейшего из них на этот день. Как недостойно жалок и низок он бывает в минуты слабости. Как безумен и страшен может быть, если утеряет связь внутреннего с внешним.
Так обрел он вторую родину - страну, где люди не разучились смотреть в небо. Ибо умер и заново родился здесь в муках. В рикше. В священном городе Хампи. И сам принял свои роды.
На третьи сутки новой жизни, когда солнце уже красиво погрузилось в океан, пальмы раскачивались, ловя отблески яркой луны, а небо обнажило невероятно близкие звезды, он услышал требовательный и жесткий ритм нижней чакры.
Был долгий день, теперь надвигалась ночь. Дремлющий океан стонал непрерывно. И только ритм нижней чакры носился над сумрачными волнами. Тьма пробудилась, напряглась и торжественно подняла над океаном исполинский фаллос. Вокруг него, предаваясь вожделению, поначалу водили хоровод, а затем, резво понеслись в галоп обнаженные девы. Крутя бешеные водовороты, нарезая волны и поднимая брызги.
Он смотрел в небо, звезды приветливо подмигивали ему. Потоки бурного восторга накрывали один за другим. Он дождался, когда разбегутся мурашки с загривка, а неприлично счастливая улыбка застынет у него на устах. Поднялся, сделал несколько шагов и упал на кровать. Впечатления смешались, в упоении рождался музыкальный мотив….
А если хочешь, чтобы твоя музыка заполнила ночь, надо позаботиться, чтобы она была созвучна этим ярким звездам, бездонному небу, могучему океану и этим высоким пальмам.
Он все сопряг, расставил по местам, и ему было достаточно.
…