Приступая к публикации нижеследующих отрывков, я хотел бы сказать несколько слов о том, почему я, собственно, это делаю. Я знаю, что в определенных кругах давно уже вызывает недоумение тот факт, что хотя со времени посещения мной славного монастыря прошло уже немало времени (прошу извинить невольный каламбур), тем не менее подробный отчет о нем до сих пор не был представлен вниманию читающей публики.
А дело здесь вот в чем. Несмотря на то, что по возвращении я буквально сгорал от желания поделиться с кем-нибудь результатами моей экспедиции, о том, чтобы сделать это немедленно, не могло быть и речи. Требовалось надлежащее время, чтобы во-первых – прийти в себя; во-вторых – упорядочить впечатления; и в-третьих – изложить их в подобающей форме.
Выбор последней оказался не таким уж простым делом, ибо я почти сразу убедился, что собранному мной материалу будет слишком тесно в изначально предназначенных для него рамках журнальной статейки. Решив эти рамки раздвинуть, я задумал, было, серию репортажей под общим рабочим названием: «Как я провел лето». Но уже скоро мне стало ясно, что никакая серия не решает проблемы, скорее наоборот: одна кургузость грозила вырасти в череду кургузостей с продолжением.
«Эх, была не была!» – сказал я себе и, дабы не мелочиться, взял да замахнулся на целый роман. Но вовремя припомнив, что сам я не люблю читать романы (а тем более – их писать), я спешно стал переделывать неначатый еще толком роман в киносценарий. Однако предвидя, что придирчивые критики сочтут, будто для остросюжетного боевика всей истории не хватает действия с драками и стрельбой, а для любовного фильма – пикантных подробностей, я попробовал облечь ее в стихотворную форму и, сопроводив бравурными маршами, превратить в программную оперу или на худой конец в разухабистый мюзикл, который со временем можно было бы поставить где-нибудь на Бродвее.
Но будь то роман, сценарий или оперное либретто – основная трудность заключалась не в выборе формы, но в определении содержания, то есть в отделении того, о чем непременно хотелось поведать широкой общественности, от того, о чем разумнее было бы умолчать.
Словом, предстояла серьезная, кропотливая и смертельно скучная работа, за которую я приготовился засесть, засучив рукава. И наверняка засел бы, если бы друзья не донимали меня расспросами:
– Максим, что ты там пишешь? Дал бы хоть нам почитать.
– Нет, – отвечал я, – пока еще рано. Вот доведу начатое до конца, тогда и почитаете.
– Да ты еще ни разу не доводил начатого до конца, – не унимались они. – Тебе, может быть, завтра кирпич на голову свалится. Что же, мы так и не узнаем, что такое этот твой монастырь?
– Ах, ребята! Что за нелепая постановка вопроса? Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится, – отнекивался я, в глубине души понимая, что они, возможно, не настолько уж и неправы.
Ведь, в сущности, так ли уж важно, в какой именно форме дойдет до людей правда о марксистском монастыре? Важно лишь, чтобы кто-то безвестный донес до них эту правду, и чтобы они знали, что это сделал я.
Так часто бывает, что люди, от литературы далекие, своевременно сообщают заработавшемуся писателю (порой грубой шуткой, порой бестактным замечанием) тот самый, столь необходимый ему для прорыва творческой блокады, тонизирующий пинок под зад.
В конце концов, уступая настойчивым просьбам (и чувствуя, что работа моя затягивается надолго, если не навсегда), я решил приступить к публикации нижеследующих отрывков – с тем чтобы хоть немного удовлетворить любопытных и в надежде на то, что меня после этого оставят в покое и дадут, наконец, возможность нормально работать.