Глава пятая. Бунт марионетки или Лестница в Никуда.
Без пяти минут семь Кармус стоял на углу проспекта Согласия и Имперской.
Ещё вчера он почти решил для себя, что никуда не поедет, что отказывается принимать роль куклы на верёвочке, отвергает навязываемую игру, что он, Кармус Волленрок, поднимает бунт.
"Я – свободная личность! Даже Букашка осмелился сбежать из рабства. Значит, это возможно. Просто, с чего-то нужно начать. Первый шаг всегда самый трудный, потом будет легче. Малое неповиновение породит большее, пока не превратится в привычку и необходимость. Вот он – путь к Свободе!"
Но за ночь что-то произошло, что-то неуловимое хрустнуло в нём с неумолимостью обречённости... то ли в восприятии мира, то ли себя самого, а скорее – в сочетании того и другого, породившем нечто третье, ускользающе несбыточное...
Быть может, было то изодранное отчаянными лапками колесо белки, смиренная отрешённость Козла или зов дудочки, полнящий одинокой тоской, а может, надменная непроницаемость Хамелеона..., - но встав по утру и мутно взглянув на город, Кармус рассеянно провёл рукой по лицу и предметам в квартире, словно прощаясь, и... обнаружил, что его тело, - вне всякой зависимости от него самого, - проделывает ряд операций, ведущих его к выходу в не рассеявшийся ещё мрак.
Тело двигалось само, автоматически, без всякого на то приказа Кармуса, словно его, - Кармуса, - и не было вовсе, и оболочка, лишившись прямого своего хозяина, всецело подчинилась иному, дальнему, но невообразимо более могущественному. Ниточки натягивались, мышцы сокращались, двигались ручки и ножки, одевая рубашку, шнуруя ботинки, водружая очки...
Кармус вышел из дому, не заперев двери. Утренняя медитация осталась несвершённой, овсянка несваренной. Вся полученная вчера наличность была при нём.
Словно ведомый на поводке заговоренный манекен, двинулся он навстречу клубам несвежего тумана, полонящим предрассветную мглу и выглядящим едва ли не материальнее его самого.
"Я – свободная личность", - твердил он где-то в недрах подсознанья... и продолжал идти, как заведенный. Он переставлял ноги, дышал в меру необходимого, проявлял минимальную заботу о собственной безопасности... Не более...
Туман нехотя рассеивался, поглощаясь на день сырыми камнями и, так же нехотя, с натугой, что-то оттаивало в Кармусе, в самой глубине его, внутри, никак не влияя на внешнюю покорность.
Он вспомнил Заснежье. Странно, годами не вспоминал он своего прошлого, мира до и вне Империи. А сейчас, вот, вспомнил. Может, было то прощанье с собственной памятью? с собою самим – прошлым, теперешним, c так и не-сбывшимся-будущим? А может, именно там, в позабытых закоулках сознанья, надеялся он невольно отыскать подсказку, проблеск намёка, помощь?
Пред Кармусом встали полу-стёршиеся, выцветшие этюды: листопадное разноцветье, шумные паводки, протяжные крики птичьих клиньев в до неправдоподобия чистом, высоком небе, просторы... Он вспомнил цвет снега, сугробы, голубые в ночной белизне, узоры инея, вкус сосульки... Сквозь пыльную затхлость города к нему пробились запахи сирени и мяты, хвои и лесной земляники, молока и хлеба...
То не была ностальгия, он прекрасно помнил и всё прочее: ненависть и презрение, стыд и страх, допросы и слежки... Кармус не забыл ничего. Но главное – его собственное, нутряное знание , что мир, знакомый ему с рожденья, в котором он рос, взрослел и познавал себя, - мир этот был не его. Ни природа его, ни язык, ни нравы – всё чужое... Да, Заснежье было красивым, по-настоящему сильным своей истиннойстью и... чужим.
А его мир, тот, которого он не видел и не знал отродясь, но искони ощущал родным и желанным, - лежал где-то там, за горами и морем, у бескрайних болот, в месте, именуемом "Империя".
В Заснежье было много таких, как он. Местные называли их по-разному, но всегда – оскорбительно: болотники, ползучие гады, навозники, жабье племя... Это уже здесь, в Империи, он стал "заснежником", а там был болотным гадом...
Между Империей и Заснежьем не было общей границы. Но это не мешало им столетьями пестовать вражду, пребывая в состоянии глухой, необъявленной войны. Открыто эммигрировать в Империю было невозможно. "Болотники" делали это поэтапно, кружными путями, опасными и тайными.
Кармус, как и многие его соплеменники, научился годами жить двойной жизнью, скрывать и скрываться, вынашивать планы и ждать... Да, в Заснежье он был инородным телом, притворяясь своим.
"Вот оно, - сказал себе Кармус. – Внутреннее неповиновение мощнее внешнего. Они думают, что я покорился? Что мною можно вертеть и тянуть за ниточки, как подвесного болванчика? Пусть думают. Я их перехитрю!"
И он, уже осознанно, зашагал к месту назначения.
Тайный, никому кроме себя самого не объявленный бунт, удобен вдвойне: он усыпляет совесть, не требуя никаких внешних проявлений, не грозя разоблаченьем, не нанося вреда... Идеальный выход для Рыбы по имени Волленрок.
***
Кармус стоял на углу проспекта Согласия и Имперской и ждал автобуса.
Без одной минуту семь вдалеке замаячило чёрное пятно. Оно плавно приближалось к Кармусу, и вот, секунда в секунду, перед ним остановился фургон, фургон, не автобус. Он был угольно-матовый, из непроницаемого стекло-металла, казалось, отталкивающего от себя мельчайшие частицы пыли и гари. А ещё он выглядел бронированным и герметичным. И абсолютно бесшумным.
Фургон замер, двери отворились и Кармус заглянул внутрь. Водителя не было. Как не было его кабинки, руля и рычагов управления.. Вообще ничего.
"Ага, - сообразил он, - ещё одна новомодная штучка на дистанционном управлении. Робот на колёсах."
- Кармус Волленрок, - прозвучал металлический голос, - Кармус Волленрок, войдите внутрь.
Голос был мерный, безучастный, как маятник и, быть может поэтому, казался особенно зловещим.
Кармус не двигался. Всё его существо кричало: тебе туда нельзя!
- Кармус Волленрок! – повторил робот нетерпеливо.
Кармус сделал шаг вперёд, взялся за поручень, занёс ногу на ступеньку. На него повеяло чем-то сладким, почти приторным, тошнотворным. Запах отдавал хорошо продезенфицированной падалью. Кармус сглотнул. Тот, кто вёл его за ниточку, дёрнул покрепче. Кармус занёс вторую ногу.
- Ну ты даёшь, заснежник! – раздался за его спиной знакомый хрипловатый голос. – Совсем спятил? Жить надоело? - И на его плечо легла крепкая рука. – А ну, вылезай оттуда! Не для того я спасал тебя от Скелетонов, чтоб скормить этому катафалку! Давай, давай, пошли отсюда...
Кармус сидел в кабине такси, тупо уставившись перед собой. Фургон, постояв ещё пару секунд, тронулся, и теперь тихо ехал по городу. Такси неотступно двигалось следом.
Он только что закончил рассказывать всё, что предшествовало его появлению у фургона, чувствуя как натяжение ниточки ослабевает, как душа и воля возвращаются в тело и это последнее неохотно восстанавливает способность им повиноваться.
- Сейчас всё сам увидишь, гляди, - сказал водитель.
Фургон поравнялся со зданием за высокой стеной, стилизованнной под древний мрамор. Оно было известно на весь город и никто, без крайней на то нужды, к нему не приближался. Ворота отворились, заглотили фургон и сомкнулись вновь. На них, выгравированная в камне острозубым ритуальным шрифтом, щетинилась надпись: "Имперский крематорий. Плоть - пеплу. Дым – небу."
- Ну, теперь до тебя дошло? Или ещё нет?
- Но как..., - Кармус был в шоке.
- Газ. Они делают это газом. Ты входишь в фургон и... исчезаешь. Перестаёшь быть, понимаешь? Фургон покружит с пол-часа по городу и прибывает сюда. Всё. Никаких вопросов. И на одного недовольного в Империи становится меньше. Не зря тебя спрашивали про друзей и родственников: ты для них – как раз тот самый идеальный кандидат в покойники.
- Но мне дали направление. Официальное, с печатью и подписью...
- Ну да, почему бы и не дать направление мертвецу? Он, ведь, всё равно не сумеет им воспользоваться..., - и таксист весело рассмеялся. – Впрочем... ну-ка, покажи его.
Кармус протянул розовый бланк..
Таксист задумчиво вертел его в пальцах.
- Вы что-то знаете об этом месте? Что это такое – Лестница в Никуда?
- Скажи, - вместо ответа спросил тот, - ты ещё хотел бы попасть на эту работу?
Кармус подумал и сказал:
- Да, я хотел бы туда попасть. Теперь – даже сильнее прежнего, ведь это делаю уже я сам, без ведома Хозяина Бюро, осознанно.
- Верно, - усмехнулся таксист. – Выйдет то же самое, но наоборот. Кое-кто в этом, так называемом Бюро, сильно удивится. Но будет уже поздно. Конечно, - поправился он, - если ты опять не сморозишь очередную глупость, а поведёшь себя правильно. Но сейчас я уже постараюсь и сам не выпускать тебя из виду, ты можешь пригодиться... Особенно, если тебя и впрямь возьмут на должность Охранника Лестницы...
- Я? Пригодиться? Чем? И что это вообще за место такое – Лестница в Никуда?
- Кое-что я знаю, - медленно проговорил таксист, - Кое о чём догадываюсь. Но многое дал бы, чтобы знать больше. Если ты не передумал, я отвезу тебя на Лестницу.
- Я не передумал. Только сначала... я не успел позавтракать... Вы знаете где здесь можно поесть овсянки?
- Овсянки?! О, господи! И это твой завтрак?! Ладно, будет тебе овсянка.
***
Они ехали на север. Шумные кварталы центра сменились тихими ухоженными улочками. Вместо небоскрёбов и крикливых реклам потянулись особняки и виллы за крепкими изгородями, чередовавшиеся лужайками и цветочными клумбами. Над ними деловито стрекотали поливочные распылители.
Кармус был поражён: никогда, за время своего проживания в городе, не видел он ничего подобного, даже не подозревал, что такое возможно. Впрочем, он никогда и не забирался так далеко на север.
- Не обольщайся, - угадал его мысли водитель, - это всё бутафория, пластик. Цветы неживые. Трава искусственная. Тут можно даже услышать пение соловьёв. Механических.
- И они поливают водой пластиковую траву?!
- Ну конечно, - улыбнулся водитель. – Иллюзия должна быть полной, не так ли?
- Если хочешь увидить хоть что-то настоящее, - добавил он, - езжай на юг, в кварталы бедноты. Только там и остались ещё живые существа... И я говорю не только о четвероногих...
Такси проехало ещё немного и остановилось, не доезжая до угла.
- Всё, парень. Дальше я не еду. Теперь слушай: поворачиваешь за угол и идёшь всё время прямо. С правой стороны появится высоченная каменная стена, с этакими золотыми прожилками. Идёшь вдоль, пока не увидишь ворота. Позвонишь в звонок. Это и есть твоя Лестница в Никуда. Остальное будет зависить от тебя. Только от тебя, понял?
- Понял.
- И ещё одно. Ты меня не видел и не знаешь, усёк?
-Да.
- Видишь вот тот проулок слева? Я постою там с часок. Не появишься – значит тебя взяли. Я приеду тогда под сумерки. Отпустят раньше – жди меня там, договорились?
- Договорились.
- Ну, счастливо тогда.
***
Кармус нажал на кнопку звонка и стал ждать. Долгие минуты не происходило ничего, только две видео-камеры по обеим сторонам ворот скрестили на нём прицельные зрачки. Наконец, из квадрата динамика послышался голос.
- Да?
- Я из Бюро. У меня к вам направление на работу. Охранником.
- Охранником?
- Да, Охранником. На Лестницу в Никуда.
И опять тишина, ещё дольше прежней.
- Протяните своё направление на вытянутой руке к видео-камере.
Кармус протянул.
- Ждите.
Ворота приоткрылись и Кармус обнаружил себя стоящим нос к носу с могучим мужчиной. Выше его на голову, атлетического сложения, стриженый до короткого ёжика круглый череп, квадратный подбородок, тяжёлый, непроницаемый взгляд. Он был одет в цельный спортивно-военный комбинезон серебристо-зелёного цвета, плавно переходящий в такие же мягкие сапоги. Комбинезон был совершенно гладким, ни швов, ни карманов, лишь талию обхватывал широкий обруч пояса. По поясу бегали разноцветные огоньки, то и дело высвечивая встроенные в него коробочки, датчики, устройства.
"Многофункциональный костюм, - сказал себе Кармус. – Вершина последних достижений высоких технологий" О таких он только слышал в выпусках новостей. И вот, сподобился...
Мужчина упёрся в Кармуса взглядом, способным расплющить танк.
- Ваше удостоверие и направление из Бюро.
Кармус передал.
- Идите за мной. Не отставая. И по меньше глазейте по сторонам.
Кармус честно старался следовать указанию, но получалось это с трудом: он не поспевал и глазел по сторонам. Впрочем, смотреть было особенно не на что: вокруг простирались, сколько охватывал глаз, бескрайние зелёные лужайки, полого поднимавшиеся кверху и исчезавшие за гребнем искусственного холма, лишь немного не доходящего до низко нависшего сизого неба. Лужайки разрезались надвое узкой прямой дорогой, покрытой мельчайшим голубоватым гравием. Дорога поднималась на холм, скрываясь за линией горизонта, и издалека казалась ребристой. И всё. Ни зданий, ни людей. Тишина и пустота.
Мужчина в комбинезоне, которого Кармус успел окрестить "воином", пересёк наискосок зелёное поле и остановился перед едва заметной травяной кочкой. Он нажал кнопку на поясе и из него брызнул узкий, ослепительно-изумрудный луч, ударивший в кочку серией сложных молниеносных вспышек. Кочка отозвалась на код, раскрываясь сегментами, как купол обсерватории и обнажая вход. Крутые ступени вели вниз, в темноту.
- Идите за мной, - приказал мужчина и, не глядя на Кармуса, стал спускаться. По мере его продвижения, бетонные панели стен загорались тусклым лимонно-зелёным и гасли за спиной Кармуса.
Коридор с рядом дверей. Мужчина, подойдя к одной из них, приложил ладонь к прямоугольнику индикатора и дверь бесшумно отъехала в сторону.
Комната навевала мысли о подводной лодке: низкий металлический потолок и такие же стены, сплошь покрытые заклёпками, экранами, мониторами. Металл серебристо-зелёный, незнакомый. Обстановка дышала строгостью, функциональной простотой. Но за металлическим столом сидел человек, являвший полный контраст месту своего обитания и при его виде Кармус невольно вспомнил персонажей исторических романов: невысокий, но дородный, бородатый и розовощёкий, - он был разодет в рубашку малинового бархата и небесно-голубой камзол с воланами. Голову его украшал гиганских размеров многоцветный бархатный берет сложной конструкции. С шеи на грудь спускалась тяжёлая золотая цепь с кулоном в виде жабы из дорогой яшмы. Толстые пальцы топорщились перстнями.
- Вот он, барон, - сказал "воин", передал документы Кармуса и застыл по стойке "вольно", широко расставив ноги и заложив руки за спину.
Барон оглядел Кармуса и сосредоточился на документах, уделяя особое внимание направлению из Бюро.
- Хм, - проговорил он сочным баритоном, - выглядит настоящим. За личной подписью Начальника ... Кармус Волленрок... Вы имели с ним личную беседу? – И он перевёл взгляд на Кармуса.
- Да, направление было выдано лично им и при мне.
- Так, так... и как же вы, извольте полюбопытствовать, знали как сюда добраться, а? Вам объяснили это в Бюро? – В голосе барона сквозила неприкрытая ирония.
- Нет..., - Кармус заколебался, - в Бюро мне сказали, что меня подберёт утром чёрный автобус, но... но я предпочёл взять такси и приехать самому.
Брови барона полезли под берет в явном недоумении.
- Чёрный автобус? Такси? Уж не хотите ли вы мне сказать, что в Бюро вам выдают направление на должность Охранника на Лестницу в Никуда, говоря, что вас подвезёт до неё некий "чёрный автобус"?! И что вы, - почему-то, - раздумываете в него садиться, берёте первое попавшееся такси, говорите водителю: "Лестница в Никуда, пожалуйста", - и он привозит вас... сюда?!
- Именно так, - сказал Кармус со всей возможной невозмутимостью. – А что, в этом есть что-то необычное?
- Необычное?! – воскликнул барон. – Да это неслыханно! С каких это пор... нет, это попросту невозможно! Вы, конечно, пройдёте проверку на детекторе лжи... и если всё, что вы сейчас рассказали окажется правдой... Если уже любой таксист знает... Как он выглядел? – прервал себя внезапно барон. – Опишите мне таксиста, подробно!
- Высокий, смуглый, горбоносый брюнет, по-моему, с карским акцентом, - Кармус вдохновенно врал, с точностью до наоборот описывая своего таксиста.
- А само такси? Номера, вы, конечно же, не запомнили, а марка, цвет?
- Марка – "адмирал"... наверное... я в этом слабо разбираюсь... А цвет – жёлтый.
Барон выразительно кивнул "воину", тот всё понял и направился вон из комнаты.
- И созвонитесь с Бюро! – крикнул ему вдогонку барон.
- Расскажите-ка мне о себе, Кармус. Мы, разумеется, наведём и свои справки, но это потом... А сейчас я хотел бы послушать вашу собственную версию вашей же жизни. Что вас привело сюда? И учтите, меня интересуют не столько формальные подробности: где? когда? сколько?, но, главным образом – почему? Вам понятно? Я хочу понять: что вы за человек, как личность, что вами движет? К чему вы стремитесь и какими путями и методами стараетесь этого достичь? И что слышите, когда прикладываете ухо к себе самому. Начинайте. Если потребуется, я буду вас останавливать и уточнять.
Кармус был более, чем удивлён, вмиг изменив своё мнение о бароне: под гедонисткой личиной вельможи, оказывается, скрывался психолог. Никогда ещё при принятии на работу не доводилось Кармусу получать возможность свободно и беспрепятственно рассказать о себе. И он решил её не упустить. Даже если, - сказал он себе, - даже если в результате ему придётся покинуть это странное место, так и не разгадав его тайны.
- Когда я вслушиваюсь в себя самого, то слышу гулкость, - начал Кармус с конца, - гулкость и пустоту.
И он стал повествовать о своей жизни, чуть ли не с рождения, о детстве и юности в Заснежье, о борьбе за выживание, стремленьи к свободе, мечтах об Империи; о своём философско-музыкальном образовании (при упоминании об этом, барон оживился и задал ряд уточняющих вопросов), о жизни в городе, поисках себя, уходе жены, отшельничестве, любви к сумеркам... о духовных исканиях и муках творчества, о тщете и бессмысленности борений и неиссякаемой жажде роста... о пренебрежении быдлом и неспособностью работать на кого-то... даже о своей диете и целобате...
Кармуса выворачивало на изнанку, поток был неудержим, многое из сказанного, он сам тут же оценивал, как самоубийственно лишнее, ненужное, вредящее, понимал это, но ничего не мог поделать: из него выплёскивалось всё, накопившееся за последнее время, все страхи и унижения, боль и одиночество, томление и стыд... И он рассказал о себе так, как не рассказывал ещё никому.
Когда он замолчал, бледный, взволнованный, со сбившимся дыханьем, - барон помолчал немного и спросил:
- Скажите мне, Кармус, а что вы думаете о городе? О городе и его обитателях? И об Империи вцелом.
- Я их ненавижу, - не задумываясь выпалил Кармус с храбростью отчаившегося: терять ему было нечего, он и так уже сжёг все мосты. – Ненавижу и люблю. Презираю и горжусь. Я вижу в городе символ зла, одно большое гипертрофированное извращение, и нисколько не опечалюсь, провались он этой же ночью в породившую его трясину. Я даже жажду его погибели, как... как и его спасения и вознесения в небеса, как жажду и своих собственных... Быть может..., - Кармус внезапно осознал что-то очень важное, - быть может потому, что и сам являюсь его частью.
Барон молчал... молчал, глядя на Кармуса, сквозь него, бесконечно далеко сквозь... Наконец, он кивнул самому себе и сказал:
- Не знаю, какой дегенерат в этом зачуханном Бюро разродился несвойственной ему мыслью, и почему послал вас сюда. Но он был прав. Вы принимаетесь на должность Охранника. А теперь слушайте.
- Вы видели лужайки по дороге? Ваша работа будет заключаться в прохаживании по ним. Ничего более, понятно? Вы будете стоять или прогуливаться вдоль дороги, ведущей наверх. Но лишь до того места, где на ней появляется первая ступень, превращая дорогу, собственно, в лестницу. Выше этой черты подниматься вам запрещено. Категорически запрещено. Нарушение этого грозит вам чем-то гораздо большим, нежели простым увольнением. Ясно?
Кармус кивнул.
- Теперь об условиях. Вы работаете по гибкому графику, часы не регламентированы, их может быть два, а может – двенадцать и более в день. Иногда же вы будете получать несколько выходных подряд. Вне зависимости от всего этого ваша зарплата будет 50 империалов.
Кармус поднял бровь: это немногим превышало его месячное пособие в Бюро.
- В неделю. И это начальная сумма. Вы принимаетесь на испытательный срок. Продолжительность его не ограничена. Мы наведём о вас справки и поглядим, как вы справляетесь... со своими обязанностями. Вы получите форму и аппарат связи. Никакого оружия. Далее. Мимо вас будут проходить люди. Они будут появляться в воротах, на машинах и без, и подниматься вверх, по дороге. Самые разные люди. Быть может, кое-кого из них вы узнаете в лицо или вам покажется, что узнали. Но ни при каких обстоятельствах, - вы слышите, Кармус, - ни при каких! – вы не вступаете с ними в контакт: не подходите близко, не отвечаете на вопросы, не заговариваете с ними сами, не откликаетесь на призывы о помощи... ничего! Вы только стоите или патрулируете лужайки. Это понятно?
- Так... что там ещё? Вам полагается трёх-разовое питание, которое, смею надеяться, - не оставит вас равнодушным. Если работа оканчивается в сумеречное время – вас отвезут домой. В дневные часы вам придётся добираться самому, транспорт в этих районах ходит редко, но зато он, практически, безопасен. Ваш непосредственный начальник – Вальдер, вы его видели, это человек в стальном комбинезоне. По всем надобностям обращайтесь к нему. Вопросы?
Вопросов у Кармуса не было. Кроме одного.
- Скажите, барон... Я не знаю, что это за место и, думаю, вряд ли вы мне скажете, по крайней мере, сейчас. Но то, что оно секретное или, как минимум, конфиденциальное и очень частное – не вызывает сомнений. Почему же вы даёте запрос на охранника... в Бюро? Ужели не проще было бы подыскать достойного кандидата на эту чувствительную должность из числа...эээ... приближённых? из закрытого круга?
Барон одобрительно усмехнулся.
- Логично, логично. Знаете, Кармус, в чём ваша проблема? В том, что вы безнадёжный гуманитарий. Будь у вас хоть какое-то образование в области точных наук, да просто обладай вы склонностью к аналитическому мышлению, - вы бы такого вопроса не задали. И знаете почему? Потому, что имели бы малейшее, пусть и интуитивное представление о законах причинности и случайности. Да, Кармус, случайности. Вы обращали внимание на объявления о наборе в секретные службы? тайные агенты? контразведку? А ведь они публикуются открыто, в широкой прессе. Никогда не задумывались: почему? Именно поэтому: случайность. Может быть что угодно просто потому, что... может быть всё. Как видите, фактор случайности срабатывает. По крайней мере, иногда.
Барон посмотрел на Кармуса со сложным, трудноопределимым выражением, где читались любопытство, симпатия, быть может, толика сочувствия, но – ни капли презрения, превосходства или насмешки.
И Кармус понял, что какой бы ни была та новая игра, в которую он вступил, - правила её в корне иные, отличные от всего знакомого прежде, и что потребуются все его полу-забытые способности выживания, дабы познать их, не набив при этом через чур болезненных шишек.
- Желаю удачи... Кармус Волленрок.
Он уже взялся за дверную ручку, когда...
- Вы слышали о СС?
Кармус медленно обернулся.
- Да, слышал.
- Добро пожаловать!
***
Полностью непроницаемый для посторонних, клуб СС считался вне всяких юрисдикций, государство в государстве. Ни министры, ни комиссии парламента, ни тайные службы не имели туда свободного доступа. Членство было не купить ни деньгами, ни статусом, ни должностью, ни заслугами. Лишь отпрыски древнейших, аристократичных семейств, восходящих своими корнями к легендарной Жабе-Прародительнице, могли иметь формальные основания для подачи заявки, что, впрочем, вовсе не гарантировало принятия.
Кармус вспоминал всё это, прохаживаясь по лужайкам вверенной ему территории. На нём красовалась, как влитая, новая форма из мягкого, почти невесомого материала, напоминавшего помесь шёлка и тончайшей кожи, золотистая, с пробегающими по ней тёмными бликами. Как и у Вальдера, она незаметно переходила в такие же мягкие короткие сапоги, правда, пояса не было, лишь к предплечью крепилась коробочка переговорного устройства.
Вальдер закончил свой инструктаж и удалился. За время беседы Кармуса с бароном, он успел, очевидно, переговорить с Бюро и теперь смотрел на него по другому: с удивлением, дружелюбием и какой-то, не вяжущейся с его обликом весёлостью, что вовсе не повлияло на его манеру изъясняться отрывисто и скупо: военная выправка неискоренима.
Они обошли границы владений вдоль внешней стены и вплоть до запретной линии: условной черты, проходящей на уровне первой ступени Лестницы. Вальдер показал Кармусу встроенные в ландшафт камеры слежения и другие датчики. Некоторые были замаскированы под бабочек или птиц, другие – под прихотливые россыпи цветов, всё – неживое.
Вокруг было пустынно и совершенно тихо. Испарения города доходили сюда лишь отчасти и непроницаемый колпак смога, истончившись, подёрнулся просинью, робко напоминая о гипотетическом присутствии небес, так и не получивших позволенья заявить о себе в открытую.
Наступал тот неуловимый час, когда псевдо-день переходил в псевдо-ночь, порождая сумерки. Кармус почти физически ощущал трепетание пространства, воспарение токов, сгущенье света. Эфемерность обретала себя, развоплощая материальное.
Из-под земли появился Вальдер. Уходящий свет обвил синевой посеребь его костюма и он, казалось, плывёт по сиреневеющей траве, не достигая земли, как Лунный Рыцарь из сказаний Болотного эпоса.
Подойдя к Кармусу он протянул ему висевший на плече термос.
- Хлебните горяченького. Тут чай, такой, как просили. Скоро появится ваш первый гость. На этом смена закончится и я отвезу вас домой. Ах, да, кстати...Мы получили результаты детектора. Вы говорили правду.
Раздался переливчатый звонок и Вальдер направился к воротам. Он глянул в окошко, распахнул их нажатием кнопки на поясе и внутрь бесшумно въехал автомобиль. Цвета бутылочной зелени, сверкающий позолотой и стальными барельефами на кургузом приземистом тулове, - он являл произведение искусства, баснословно дорогую игрушку в стиле "ретро". Во всей Империи едва ли насчитывалось более двух десятков подобных шедевров и каждый из них был неповторим, отличаясь от всех прочих.
Автомобиль сделал широкий круг по немнущейся траве и остановился перед гравийной дорожкой. Шофёр в фуражке открыл заднюю дверь. Появился владелец: статный, ещё выше Вальдера, седоволосый, с властной осанкой. Кармус стоял слишком далеко, чтобы различить детали, лишь увидел, что человек одет во что-то цельное, тёмно-искрящееся.
Он кивнул на приветственный жест Вальдера, глубоко вдохнул и медленно, торжественно двинулся по дороге вверх.
"Это церемония, - почувствовал Кармус, - ритуал, со строго установленной атрибутикой. И я вижу лишь его начальную фазу."
Он не ошибся. Когда человек поравнялся с "запретной чертой", шагнув на первую ступень Лестницы, послышались звуки музыки. То была прелюдия к аппосионате одного из классиков золотого века Империи. Кармус знал её с младенчества и всякий раз благоговел заново пред чарующим сплавом чистоты и мощи, утончённости и благородства. Музыка неслась отовсюду, полнила пространство, возносила... Громкость, ритм, тембр, - удивительно соответствовали вибрациям густеющего сумрака, порождая... магию. Кармус стоял завороженный, не в силах сдвинуться с места.
Человек взобрался на гребень и застыл, глядя в потустороннее, сокрытое от Кармуса. Музыка крепла, воспаряла и в почти неразличимом гаснущем свете, Кармусу почудилось, будто он различает некие клубы теней, вздымающиеся кверху, оттуда, из-за холма.
Человек двинулся дальше, навстречу теням, и вскоре скрылся из виду. Мелодия, достигнув почти непереносимого по чуткости апогея, стала стихать, покуда не угасла, растаяв в оголившейся тьме.
***
Когда маленькая, вездеходного типа бронированная машина Вальдера на огромных ребристых колёсах миновала условный проулок, Кармус различил краем глаза силуэт такси, стоявшего в темноте с выключенными фарами.
По дороге молчали. Вальдер подъехал к улице Герцога Фердинанда и Кармус попросил высадить его в паре кварталов от собственного дома, сославшись на то, что ему надо заскочить в лавку: интуиция подсказывала ему, что так будет правильнее. Она его не обманула.
Подойдя к дому он увидел таксиста. С безучастным выражением лица тот прислонился к стене, тупо уставившись в полумрак – типичнейший персонаж ночного города, сотни и тысячи подобных населяли его сумеречные чащобы.
Никто из них не подал виду, что узнал другого, но зайдя в подъезд, Кармус понял, что таксист идёт следом.
- Будь осторожен, - послышался сзади его тихий голос, - все шансы за то, что твоя скромная обитель удостоилась визита людей из Бюро: насколько я знаю этих уродов, они не позволят просто так разгуливать на свободе сбежавшей жертве "чёрного автобуса", ты для них в любом случае мертвец.
Кармус поднялся на четвёртый этаж. Дверь квартиры была распахнута настежь. Он зажёг свет. В комнате царил невообразимый разбой. Это был не обыск, а погром. То ли из мести, то ли в попытке запугать, но всё было методично изломано, искорёжено, разодрано в клочья.
- Я понимаю, что ты принят на пост охранника?
- Да, я принят.
- Тебе больше нельзя здесь оставаться. Думаю, они сделали это ещё утром, как только обнаружили, что фургон пришёл в крематорий пустым. И могут прийти снова, несмотря на то, что теперь им придётся иметь дело с твоими новыми хозяевами, - таксист усмехнулся. – Так или иначе, я кое о чём позаботился. И снял тебе комнату. Она во всех смыслах лучше этой конуры, к тому же, много ближе к твоему месту работы. И полностью безопасна. Завтра я заплачу твой недельный взнос за эту и приберу тут малость. А теперь, собирай-ка по-быстрому всё, что выудишь ценного и целого из этой мусорной свалки и поехали. На какое-то время Кармус Волленрок исчезнет с поверхности.
Всё уцелевшее имущество Кармуса вместилось в чемодан и пару ящиков с книгами.
Он бросил взгляд через плечо на то, что осталось, глазами полностью равнодушного постороннего. То была уже успевшая пожухнуть картинка из жизни случайного, совершенно чужого и незнакомого ему человека.
Прошлый Кармус Волленрок и вправду умер.
***