Становление мастера

 
 Студент второго курса технологического университета Женя Степанов, высокий и тонкий юноша, подперев голову рукой, смотрит осоловелыми глазами на Юрия Александровича и, с трудом преодолевая липучий сон, пытается уловить смысл его рассуждений. Перед собеседниками на столе недопитая бутылка водки, остатки жареного судака с картошкой и вкусно пахнущие малосольные помидоры с прилипшими листиками сельдерея и укропа.

- Так ты меня понял, о чём я? Значит, смотри, завтра в семь утра. Ну, давай ещё по одной, да закусим помидорчиками. Знатные они у твоей матери получаются. Я сколько помню, у Анны Николаевны всегда лучшие соленья были. Все соседи у неё рецепты брали, да только никто повторить не мог.
 Юрий Александрович наполнил рюмки, подцепил вилкой брызнувший рассолом красный плод и громко окликнул:

 - Анна Николаевна, где вы там? Идите к нам, окажите уважение, пригубите рюмочку. Сын ваш, как никак, на каникулы приехал. Я как чувствовал, иду домой, дай думаю, бутылку возьму, так, на всякий случай. Захожу во двор, а тут, на тебе, Жека.

 Из смежной комнаты заглянула в дверь Женькина мать, – невысокая, с аккуратно убранными в узел тёмными волосами. Бросились в глаза сына седина на её висках, мелкие морщинки на лбу и узенькие плечи. Нежность наполнила его сердце. Поднялся он и, чуть покачнувшись на нетвердых ногах, с любовью обнял её:
 - Мамочка, дорогая моя, как же я скучал по тебе!
 - Ой, Женечка, что-то тебя покачивает! Юра, не хватит ли вам вино пить? У меня пирог уже почти готов, сейчас чай подам и сама к вам присяду.
 - Ну, Анна Николаевна, вы всё думаете, что Жека ваш ребёнок. Он, вон, уже с меня ростом. Мужчина! Что ему со ста грамм будет? Тем более, что завтра мы с ним трудовую жизнь начнём…

 - Какую ещё трудовую? Сын только-только порог переступил, а ты его уже куда-то засватал! И не думай! Пусть немного дома побудет, отдохнёт от учёбы, вон худющий какой.
 Юрий Александрович не сторонний человек в доме Степановых и, несмотря на свои сорок с лишним лет, относится к Анне Николаевне, как к матери. Свою настоящую он не помнит: едва родив первенца, оставила она вполне благополучную семью и сбежала с каким-то заезжим молодцом.

 Отец Юрия Александровича, тихий и беззлобный художник -оформитель, на это только развел руками и сказал тогда соседке:
 - Сколь сучку не корми, её всё одно, к прошлому тянет. Да я сам виноват, – когда потаскушку в жены брал, знал, на что шел. Но такая она несчастная была, а глаза такие голубые… Надо было бы официально расписаться, может, и не сбежала бы, а подумала прежде.

 Но, видимо, какие-то чувства хорошие к своей гражданской супруге художник, как звали его дворовые, сохранил; попыток обзавестись новой сожительницей больше не предпринимал и в пьянство, как часто бывает в таких случаях, не ударился. Всё внимание уделял сыну. Зарабатывал художник неплохо и, первое время, нанимал няню. Ну, а позже это уже не требовалось. Соседствующие семьи жили дружно, двери квартир в те времена не запирались, замужние хозяйки, как правило, не работали, а дети всех возрастов дни напролет проводили во дворе и занимались только собой. Кормились, как попало и когда придется, делились по братски яблоками и хлебом с сахаром. Матери, что называется, отлавливали своих чад, не желавших отвлекаться от игр и, чуть не насильно, принуждали обедать вместе с приятелями. Главная забота, –чтобы со двора не исчезали, да самовольно не бегали на речку.

 У Степановых тогда своих детей не было, и Анна Николаевна, без всяких договоренностей и обязательств, с большой охотой занималась добродушным малышом. В детстве Юру во дворе любили все. Крупного сложения, не по годам рассудительный и оттого немного смешной, обладал он добрым характером, любил нянькаться с детьми младшего возраста, а для ровесников был надежным и верным товарищем. В стычках с ребятами из соседних домов первым вставал на защиту своих и, благодаря природной силе и уверенности, никогда чужакам не уступал. Учеба в школе давалась ему легко и, несмотря на прогулы и некоторую, то ли леность, то ли заторможенность мышления, считался твердым троечником.

 Время летело, и однажды увидели соседи Юрия Александровича в форме студента горного факультета. Рост под два метра, солидный животик, лицо простоватое, но вполне приятное, ручищи, как грабли. В черном костюме с голубыми кантами, молоточками на петлицах, при золотых пуговицах и эполетах с институтским вензелем– генерал, да и только! И первую стипендию Юрия запомнили дворовые – всех соседей обошел, всех угостил шампанским и всем оставил по пригоршне шоколадных конфет.

 После окончания института направили его в Белокалитвенский район, на какую-то шахту в глухомани. Отец Юрия Александровича, который сильно к тому времени постарел, получал иногда письма и рассказывал дворовым, что сын стал большим начальником, женился, и деньги большие старику переводит. Так ли, нет ли, мало ли чего может придумать одинокий и больной человек, но деньги у него, точно, были.

 Ни много, ни мало лет прошло, но явился вдруг и сам Юрий Александрович. Первыми, кого навестил, были Анна Николаевна и Женя. С трудом вспомнил Женя бывшего соседа и показался ему поначалу гость старым и неинтересным… Пришел он не один, привел с собой и жену. Выглядели они с иголочки. Был на Юрии Александровиче парадный костюм, белая рубашка, галстук. На лацкане пиджака орден Знак Почета и какой-то значок шахтерского отличия. Жена его понравилась и Анне Николаевне, и Жене: в ярко синем платье, темноволосая, с очень красивым лицом, смотрела она ясными глазами на мужа снизу вверх.
 
 - Вот, знакомьтесь, жена моя, и жизнь моя, Тоня, Тонечка, лапушка моя. А это Анна Николаевна, моя вторая мама. Ничего, что я вас так представляю?

 Тоня, как представил её Юрий Александрович, нисколько не смутилась:
 - Вы простите Юру, он всем хорош, но слишком простой. Мне даже неудобно, как он меня при людях называет. Шахтеры, знаете, какие? Там что ни слово, то мат, а по- другому они, вообще, не понимают, о чем речь идет. Правда, Юру они уважали. Я слышала случайно, как он с ними на их же языке разговаривал. Это ужас какой-то, я так испугалась, подумала, что он с ума сошел и его срочно в больницу надо. А он, как ни в чем, ни бывало, через минуту уже вместе со всеми хохочет.

 - Да ведь это значит, что любит он вас, и пусть так будет всегда, дай вам Бог здоровья. Юра, а вы, вообще, надолго ли приехали?
 - Навсегда, Анна Николаевна. Надо уже за отцом присмотреть, да и у меня эта шахта в печенках сидит. Каждую ночь, то взрыв, то завал, а уголь наш, по большому счету никому и не нужен. Качество не то. Сейчас вот предложили работу здесь, в проектном бюро, мастером по вентиляции, я и решился. Зарплата, конечно, не та, но здоровье сохраню.

 - Ой, Анна Николаевна, Юру послушать, можно подумать, что он крохобор какой, все ему зарплата и зарплата…. А, каково мне ждать, когда он каждый день в шахту спускается? Что это за главный инженер такой, не в кабинете сидит, а по штрекам лазает? Вон, след на лице. В завал попал. У меня от звука сирены сердце останавливается. Хватит нам денег, будем жить, как все люди. Ребеночка родим. Ты ведь хочешь, Юра?

 Ну, конечно, хотел, и совсем скоро родилась у них девочка, а потом и мальчик. Больше времени Юрий Александрович стал проводить дома, и завязалась у них с Женей настоящая мужская дружба. Недолго только продолжалась. Поступил Жека в университет и уехал на учебу в областной центр.
 А сегодня сидят, наконец, друзья- товарищи за столом, попивают чаёк с домашним пирогом и радуется Анна Николаевна семейному теплу и близости родных для неё людей.

 - Юра, я пойду, Тонечку позову на пирог. Чего же она, там одна.
 - Да не одна она, Анна Николаевна, а с детьми. И я, сейчас домой пойду, вот только объясню всё Жеке. Так ты понял? Это шабашка, станкозаводу надо проект новой вентиляции сделать. А для проекта нужны исходные параметры. Вот мы с тобой, как мастера-специалисты, и полезем завтра на крышу цеха, чтобы кое-что там замерить. За это заказчик нам двести наличкой заплатит. Твоя доля – семьдесят пять. Матери поможешь, и тебе на пиво останется.

 - Юрий Александрович, я пива не пью. Лучше тогда брюки новые куплю или туфли.
 - Ну, это дело твоё, как знаешь, так и поступай. А я бы, на твоем месте, заначку от жены завел.
 - От какой жены? Нет у меня никакой жены, и не предвидится.
 - Будет когда-нибудь. Жену завести проще, чем заначку. А потом, когда жена объявится, да дети пойдут, не до заначки будет.
 - Да зачем мне эта заначка! Вообще этого не понимаю. А жена, так и совсем не нужна.

 - А я тебе объясню. Вот, например, сидим мы с тобой. Смотри, и помидорчики есть, и пирог. Сейчас была бы заначка, я мигом смотался бы в гастроном. Смекаешь? А то теперь придется к Тоне идти, просить, объяснять, что к чему.
 - Я вот вам пойду просить,- Анна Николаевна уносила тарелки на кухню и только вернулась. - Все, чай вон пейте и никакого вина.
 - Анна Николаевна, не обращайте внимания, это я только Жеке объясняю, для примера. Завтра он становится настоящим мастером, вот я его и инструктирую по проблеме заначки, как бы, в теоретическом аспекте.
 - Ох, Юра, не знала бы я тебя… Ладно, всё, пора тебе домой, небось, Тонечка заждалась.

 Мать разбудила Женю ровно в семь часов. Юрий Александрович уже ждал его во дворе. Лицо его выглядело несколько припухлым, а под глазами просматривались мешки. Неимоверной ширины полосатые брюки сползали с отвисшего живота и полностью накрывали ботики сорок четвертого размера. Наружные карманы огромного черного пиджака отвисали до колен, так как были набиты инструментами: кусачками, отвертками, мотками проволоки и прочими причиндалами, видимо, нужными для предстоящей работы. Наряд мастера завершала маленькая кепочка восьмиклинка серых тонов, чудом державшаяся на взлохмаченной голове. При виде товарища Юрий Александрович расплылся в улыбке:

 - Ну, ты как, дружище, выспался? Пойди-ка, умойся, а то вид у тебя, чего-то, не того. А мне кружку воды, похолоднее, прихвати. Это все от помидорчиков малосольных… Но, хороши были, ох, и хороши.
 - Может, поесть, чего приготовить? Куда же на голодный желудок? – пожалела тружеников Анна Николаевна.- Ну, хоть яичницу?
 - Нет, это ни к чему, - в один голос отозвались мужики. – Пошли мы уже, и так опаздываем.

 - Ну, тогда с богом. Юра, ты уж смотри там, чтобы чего не случилось.
 - Да не пропадет со мной Жека, Анна Николаевна, не переживайте. Он со вчерашнего дня уже путь к мастерству начал, а сегодня, вон, как огурчик.
 Насчет «огурчика» сказано было сильно. Жеку слегка подташнивало, болела голова, сильно хотелось пить. Но куда деваться?

 Вышли работники со двора и потопали на завод. Рано утром, видимо, прошел дождь, кругом стояли лужи и, недавно поднявшееся солнце, не успело нагреть воздух. Идти до заводской проходной всего ничего, два квартала. Но, Юрию Александровичу понадобилось на базар заскочить, и, оставив Женю минут на пятнадцать у входа, помчался он, видимо, хорошо ему известным путем, куда-то за деревянные ларьки.

 Как обычно летом, несмотря на ранний час, на подъезде к рынку образовался затор из машин и мотоциклов, торговые ряды были до предела заполнены покупателями, стоял непрерывный гул, а прилавки, украшенные зелеными огурцами, алой клубникой, бело-розовым картофелем и прочими аппетитными плодами сельхозпроизводства, вызывали непреодолимое желание обязательно чего-то купить. Пожалел тут Женя, что отказался от завтрака.

 После посещения рынка, пришлось ещё долго ждать Юрия Александровича у заводоуправления. Только в девятом часу оказались шабашники у литейного цеха.

 - Вот, видишь, лестница с поручнями. Нам по ней и прямо на крышу. Не боишься?
 - Если не отвалится, так не боюсь. А высота, ого-го! Грохнешься, так мало не покажется.
 - Ладно, не дрейфь. Вверх, не вниз. Разницу между раем и адом знаешь? Нет? Не дай бог, попадешь когда-нибудь в шахту, узнаешь. Ну, полезли, я первый, ты за мной.

 Под тяжестью двух человек лестница раскачивалась и погромыхивала, но там где надо, закреплена, видимо, была надежно. Плоская, залитая битумом крыша, показалась огромной. Это впечатление усиливалось за счет множества хаотично торчащих металлических труб с жестяными зонтиками над выходными отверстиями. Разной высоты и диаметра их было не меньше трех десятков.

 - Вот, эти трубы нам и нужны. Будем их сверлить, вводить зонд, замерять тягу и прочую мутотню. Для этого у нас все готово.
 И Юрий Александрович начал выгружать из карманов мелкий инструмент, который Женя заприметил ещё дома. Неожиданно, откуда-то из под пиджака, извлек ручную дрель, какие-то трубки, блокноты и сверла. В необъятных внутренних карманах умещалась, оказывается, и коробка средних размеров с прибором.
 - Смотри, Жека, вот так ввинчиваем зонд, вставляем датчик, включаем питание и, анемометр, так называется этот умный прибор, готов к работе.

 - Юрий Александрович, а мне что делать?
 - Ты, студент, погоди. Ты ведь пока не мастер, а только учишься. Ты чувствуешь, как здесь, на высоте, ветер дует? Я аж мерзнуть стал. А ты не знаешь, что делать надо? Ну, подумай хорошо.- Юрий Александрович изобразил крайнее негодование.- Мы кто сейчас с тобой, рабочие? Нет, брат, мы в настоящий момент ша-баш-ни-ки. А шабашники с чего рабочий день начинают? Правильно, с похмелья!

 Многоопытный наставник сделал замысловатое движение рукой и извлек, откуда-то из рукава, чекушку водки, два пластмассовых стаканчика и маленький газетный сверточек. Изумленный ученик открыл рот и ничего не смог сказать, кроме «А-а-а…».
 - Не «а-а-а», а пойдем, вон под стенку от ветра. Здесь, в газетке, четвертушка хлеба, да кильки сто грамм. Чекушка - рубль сорок девять, хлеб – четыре копейки, килька – пять копеек. Всё удовольствие за рубль пятьдесят восемь копеек. Ты, что, думаешь, я зря на рынок бегал? Учись и запоминай, – настоящий мастер должен с самого начала весь технологический процесс продумать и всё необходимое обеспечить.

 Юрий Александрович достал из заднего кармана брюк складной нож, не торопясь, нарезал хлеб, сделал нечто похожее на бутерброды с килькой и разлил водку по стаканчикам.
 - Держи, за наше здоровье! Давай, хлеб, давай, кильку! Закусывай! Да что ты там чистишь? Кильку надо вот так, с головами! Там кальций, там фосфор! А ты пока почистишься, так ничего и не останется! А хорошо как стало. И голова посвежела. Ну, давай по второй! Жаль, маловата чекушечка.

 После второго стаканчика Женя почувствовал, что потеплело, как-то, в груди и жажда отпустила. А голова, так совсем перестала болеть. И только сейчас молодой шабашник увидел, какой вид открывается с высоты их крыши: круто спускаются от соборной площади, вниз, к речке, прямые улицы с рядами зеленых деревьев посередине. Там, вдали, где заканчиваются аллеи, укрылись в листве садов и виноградников выбеленные домики с голубыми ставнями. И сразу, за ними, до самого горизонта открывался изумрудный простор, луговое приволье, будто расшитое серебряным петлями речки и украшенное черно зелеными пятнами дубрав. И над всей этой красотой простирался синий купол безбрежного неба с быстро бегущими белыми облаками.

 - Ну, всё, хватит мечтать, бери, Жека, пробойник, молоток, дрель. Начнем отсюда, с краю. Так, диаметр сечения двести, смотрим по справочнику… Так, так,,, Ага, сверлим от выхода на четыреста восемьдесят миллиметров, вот здесь. Намечай, потом рассверливай. Сверлом будем одного диаметра пользоваться, а то менять замучаешься. А на результат это никак не повлияет.
 - Как же это, не повлияет? Может, сверла надо тоже по справочнику подбирать?
 - Ну, не то,что не повлияет, нам просто такая точность не нужна. Поэтому сверла подбирать - это лишнее. Вставляем зонд, включаем, ага, шестьдесят два, записываем. Идем к следующей трубе.

 В этот раз быстро не получилось. Толщина стенки оказалась около четырех миллиметров, и Жека упарился, прежде чем пробил, просверлил и раззенковал отверстие.
Юрий Александрович замерил параметры, - и, к своему удивлению, тяги в трубе не обнаружил.
 - Вот, те, на! Работали, работали и в пустую. Это сколько мы времени потратили, посмотри, Жека. Я начальнику бюро говорил, что напрасная это работа! Никакой вентиляции у них нет, и нечего измерять. Травят людей, а у самих ни один вентилятор не работает, воздуховоды, небось, давно проржавели. У меня от расстройства руки опускаются. Да и ты, вижу, устал. Надо передохнуть и подумать, как дальше действовать. Такими темпами мы и за неделю не управимся. И за такой титанический труд двести рублей? Смешно даже.

 Будто вспомнив о чем-то важном, Юрий Александрович торопливо принялся обыскивать карманы своего пиджака.
 - Ага, вот же они! Знаешь, у меня тут рубль и… так, тринадцать копеек осталось. А нам с тобой надо… Значит, не хватает всего сорок пять копеек. Где бы нам, недостающие, добыть?
 - Нет проблем, мне мама на обед, на всякий случай, восемьдесят копеек сунула.
 - Ох, ты, дорогой мой ученик! Да не ученик, а прямо без пяти минут мастер! Посиди, пока, я сейчас. Давай монеты.

 Отсутствовал Юрий Александрович недолго:
 - Вот, еще боекомплект, только хлеба на восемь копеек. И ещё, почти двести грамм колбасы чайной. По рублю двадцать килограмм. Ты не смотри, что она дешевая. Её расхватывают в магазинах, только на рынке и можно купить. А вкусная, какая! Солнышко к обеду, а Анна Николаевна деньги тебе на что дала? Вот и пообедаем. Я пустую чекушку не сдал, а в цеху воды в неё набрал. Кильку-то запить надо, или как? Ну, давай, расстилай газетку.

 Не торопясь, со вкусом, выпили работнички по пятьдесят, и взялись за еду. Аппетит разыгрался, а колбаса, в самом деле, оказалась выше всяких похвал. Не стал Женя и кильку больше чистить, пошли в ход и головы, и внутренности. Юрий Александрович разлил остатки водки и задумался.

 - Ты, знаешь, Жека, прежде чем выпить, надо обязательно сказать тост. Иначе это пьянка, а не рабочий перерыв. Послушай меня. Приехали ко мне на шахту ученые из одного солидного института. С ними девушка, аспирантка, такая вся из себя. Ну, она мне сразу показалась, я и думаю, как бы это с ней любовь и дружбу завязать.

 Юрий Александрович изобразил нечто похожее на улыбку и, почему-то, многозначительно подмигнул напарнику:
 - А она и говорит, что ей, мол, в шахту спуститься надо, данные собрать. Милочка моя, в какую шахту, кто тебя пустит? Нет, говорю, строго так. Напишите, какие данные нужны, я сменному инженеру поручу, он все и сделает. Деваться ей некуда, материалы для диссертации нужны. На том и порешили. Через день приносит инженер таблицы, все чин – чином: аккуратно заполнены, ровненько так расчерчены. Инженер хвалится, что таблицы ему девчата из шахтоуправления перечертили и переписали. Вызываю я молодую аспирантку, улыбаюсь, чуть ручки не целую: вот вам, мадам, ваши данные.

 Для эффекта мастер выдержал паузу, достал носовой платок, вытер губы и пальцы:
 - А она вдруг губки надула и заявляет, что не нужны ей эти данные. Представляешь? Вы, говорит, обманываете меня. Не могут быть такими аккуратными данные из шахты. И листы не грязные. Да и не совпадают с моими результатами. Представляешь? Шуганул бы я кого другого на её месте, но уж очень она мне в душу запала. Ладно, какие же, спрашиваю, вам данные нужны. Она и нарисовала мне.
 От воспоминаний лицо мастера подобрело и осветилось улыбкой:
 - Пришел я вечером домой, взял чистые листы, переписал то, что ей требовалось. Спустился в подвал, повалял эти бумаге в угле, потоптал ногами. Утром разгладил кое-как и, нате вам, пожалуйста. Извините за вид, в ночную смену данные собирали, не до аккуратности было. Как она обрадовалась, целовать меня кинулась, - вроде, это точно то, чего она и её научный руководитель ожидали.

 Разделил Юрий Александрович остатки еды по братски: корявым пальцем подхватил последнюю кильку, а кусочек колбасы насадил на нож и протянул Жене:
 - Вот, давай выпьем за науку, которая способна делать великие открытия на любых данных. А гениальные идеи вообще от данных не зависят. Поэтому, ничего сверлить и измерять здесь не надо. Сейчас возьмешь ручку, и будешь записывать, а я стану диктовать. И, какую наше бюро систему не спроектирует, для бедолаг с этого завода все одно будет лучше, чем сейчас. Только ничего и никому рассказывать не надо.
 Выпили, закусили и приступили к реализации намеченного плана. Богатый опыт Юрия Александровича сделал свое дело: через час всё было закончено.
 - Ну, а теперь собираем инструменты и в баньку. Очень она у них здесь, внизу, в литейке, хороша. Недавно отремонтировали её, как новая стала, вся березой отделана. А дух стоит, как в тайге! Только поторопиться надо, пока смена не кончилась, а то людей много будет.

 В цеху, напарники встретили главного инженера станкозавода. Интеллигентного вида широкоплечий мужчина, с сединой на висках и густым командирским голосом искренне обрадовался:
 - Юрий Александрович, дорогой мой, не в баню ли вы, после трудов своих тяжких?
 - Точно, Владимир Сергеевич, закончили замеры, запарились, решили чуть помыться.
 - Все сделали? Быстро управились, молодцы! Надо это дело отметить. После баньки приходите в заводоуправление, ко мне в кабинет, обсудим дальнейшую программу. Ни о чем не беспокойтесь, у меня, в холодильнике, всё приготовлено. И сразу, насчет вашего вознаграждения. Во вторник моя секретарша позвонит, когда подъехать, получите, как договорились, у начальника литейного цеха.

 Баня, действительно, оказалась не просто хорошей, а просто замечательной. Распарившиеся работнички дышали березовым ароматом и млели от чистоты, жаркого пара и какого-то особого томления тела. Юрий Александрович, опасавшийся ранее, что Жека по молодости лет заартачится и не захочет халтурить с замерами, не жалел комплиментов:
 - Ну, вот, теперь, Жека, ты мастер. Уважение почувствовал? Сам главный инженер завода тебя в кабинет для угощения приглашает. А впереди какие перспективы? Ого!

 Жене захотелось, чтобы Юрий Александрович оценил его степенность и рассудительность:
 - Да, быть специалистом - большое дело. Скорей бы институт закончить и на работу. Надоело уже штаны протирать. А на заводе хорошо, и дело делаешь, и интересно.
 Неожиданно для себя подумал Женя, что после бани неплохо будет пятьдесят грамм холодной водки выпить. Да мамиными помидорами закусить. Вспомнил почему-то и рассказ об аспирантке и «липовых» данных:
 - Юрий Александрович, а я вот не понял, что потом с теми данными стало, которые будто бы из шахты? Аспирантку не выгнали из института?
 - Что ты, Жека. Блестяще она защитилась, потом замуж вышла. Я, что, не говорил тебе, что моя Тонечка кандидат наук? Сейчас над докторской работает.