В темно-глянцевом стекле отражается люстра бесконечным коридором ярких пятен-блик... Как огонек свечки в зеркалах из детского гадания на Рождество...
Пушистые, искристые, холодные, белые бабочки -- кружатся, падают на плечи, ресницы, в ладони... И непрерывный праздник... И небо синее... И все -- потом, когда-нибудь, а пока -- зима, снеговики, и ослепительные осколки далекого солнца в льдинках и витринах...
На соседней улице зажгли разноцветные лампочки, гирляндами украсили окна и искусственные елки с золотисто-серебрянными шарами, и возникает, осторожно поселяется в рациональном, очерствевшем сознании едва уловимая атмосфера сказочной Праги -- с черепицей старинных крыш, трубочистами, верится в Деда Мороза и чудеса...
А потом звонок мобильного возвращает в тусклый невыразительный день, в котором каждый ребенок знает, что Дед Мороз -- это дяденька-актер с наклеенной бородой и купленными родителями подарками...
«У вас день рождения? Ах, да... Как же я забыл... Вот вам... Купите себе что-нибудь... От меня...»
«Это мне? И вас с Новым годом... А я ничего не приготовил...»
Люди как кадры в режиме сепии остаются только в воспоминаниях и фотографиях, альбомы заталкиваются повыше, подальше, забываются, но иногда приходят чьи-то слова, затаенные и невысказанные обиды -- оказывается, не перебравшиеся в альбомы, а притаившиеся где-то рядом и только поджидающие удобного момента для выхода на авансцену...
Протянутая в пустоту рука находит пустоту... Душа крохотным сереньким воробышком летит к свету, но ударяется о стекло и падает под ноги хмурым спешащим прохожим -- случайным, безразличным... Слова -- словно строчки, выходящие из-под пера ручки с исчезающими со временем чернилами... Но даже одно -- может согреть...
Но в оконном стекле только люстра... Она расплывается множеством блестящих звездочек -- и катятся звездочки по щекам, и горят письма...
А к кому-то идет Новый год. Кто-то ждет его и наряжает искусственную елку, надевая любовно на мягкие иголки небьющиеся игрушки...
9.12.2006